Глава 4
ПОЛЕТ НА ШАТТЛЕ

Если знаешь, куда смотреть, обязательно увидишь что-нибудь интересное. Сейчас я наблюдал, как Ким беседует с парнем из технической бригады, обслуживавшей наш шаттл. Тощий вертлявый чернокожий в висящем складками комбинезоне что-то показывал Киму на экране своего планшета. Мне показалось, что это какие-то таблицы. Я присмотрелся — да, точно. Таблица. Ким передал чернокожему тонкую стопку прозрачных пластин, перетянутых резинкой. Они шлепнули друг друга по ладоням и разошлись.

— На что ставил, — кивнул я вслед удаляющемуся, раскачиваясь под неслышную музыку, технику.

— Хоккей. Поставил на «Кардиналов». Макинту говорит, что у них хорошие шансы сделать «Кленовые листья» в этом круге. Я ему верю. Матчи, правда, смотрим в записи, внизу, сам уже знаешь, никакой Сети, никаких трансляций, но мне даже нравится.

Я прислушался к своим ощущениям и решил, что мне, пожалуй, тоже.

С тихим урчанием подъехал кар, груженный нашим снаряжением. В том числе контейнером с разобранным «Гоплитом», запчастями к нему, а также моим последним приобретением — парой ручных систем ведения огня «Шквал», в просторечии «револьверов», а также мультизарядной винтовкой «Дракон пустыни», не такой, конечно, мощной, как «Василиск» того пожилого джентльмена, зато удобной в ношении и неприхотливой.

Стоило мне вспомнить о нем, как я увидел и самого обладателя винтовки — он широким шагом шел к нашему шаттлу, а за ним ехал арендованный кар, груженный примерно таким же снаряжением, как и наш. Дед явно готовился осесть на плоскости всерьез и надолго. Я заметил контейнер с симботом, если мне не изменило зрение, «Грифоном» — весьма неплохой моделью, которая при должном оснащении могла тащить на себе значительное количество дополнительного груза, за что была любима спасателями и парковыми рейнджерами многих планет.

— Здравствуйте. Меня зовут Фрэд, — протянул он для пожатия широкую ладонь и большим пальцем показал на борт шаттла, — на нем летите?

— Мартин, — ответил я на рукопожатие, — да, но я всего лишь пассажир. Если хотите на борт, договаривайтесь вон с ним, — я указал на стоявшего в проеме грузового люка Сергея. — Он тут старший.

— Благодарю. Кстати, а я вас видел в зале прилета! Мы с вами прибыли в один день!

— Ну у вас и острый глаз! — усмехнулся я.

— Да и память, слава богу, не подводит, — рассмеялся Фрэд, и я снова подумал, что непрост этот дедушка. — В моем деле без этого никуда!

И он направился к Сергею, снова поднимая для приветствия руку, а я остался стоять, гадая, что же это за дело такое.

Впрочем, загадка разрешилась довольно быстро, когда мы все уже сидели в противоперегрузочных креслах, ожидая разрешения на вылет.

— А что за дело-то? — спросил я прямо.

— Парковый рейнджер. Двадцать с лишним лет браконьеров гонял, — не без гордости ответил Фрэд.

— И теперь решили погонять их здесь? — улыбнулся я.

— Да. Что-то вроде. Погонять. — Бывший рейнджер стал неожиданно серьезным, глаза чуть сощурились, и мне почему-то стало неуютно, когда я представил себя на месте того, кого решил погонять Фрэд.

— А еще дочка у меня тут, Анита, — широко улыбнулся он, меняя тему разговора, — подалась в Небесные Сестры — и поминай как звали. Самостоятельная! Говорит, мол, тут передний край для всего человечества, во как!

— Пассажирам приготовиться к старту. Занять свои места, пристегнуться… и не отсвечивать! — закончил инструктаж голос Кима, и шаттл ощутимо дрогнул.

Заработал закрепленный над пилотской кабиной монитор, показывавший вид спереди, и я увидел, как уходит вверх створка шлюза. Надвинулась чернота космоса, и мы вывалились из чрева станции. Тут же на нас надвинулась безумная туша Перекрестка — нелепого, грандиозного, величественного. Шаттл падал на него, и вскоре все поле зрения заполнила серовато-синяя скатерть верхней плоскости.

Вот она дрогнула, поплыла в сторону — теперь перед нами расстилались сразу несколько плоскостей, видны были лишь самые их края. Пилот перевел машину в горизонтальный полет, и она скользнула в атмосферу. Почти сразу началось снижение. Теперь монитор переключился на вид с обзорных камер, и я на мгновение зажмурился, не веря своим глазам. Не было синего гиганта в небе. Над высокими фиолетовыми горами плыла планета, окруженная кольцом, подобно Сатурну в Старой системе. А левее садилось за горизонт местное солнце — красноватое, маленькое, усталое. До самых гор расстилалась равнина, покрытая колышущейся под легким ветром травой. Вдали мелькнули и пропали силуэты каких-то животных, проплыли по правому борту здания странных изломанных очертаний, соединенные между собой подвесными ажурными мостиками, и тоже исчезли из поля зрения.

Шаттл продолжал снижаться, басовитое гудение двигателей сменилось резким свистом, машина провалилась вниз, мягкий толчок…

Мы прибыли на Перекресток.

Сверху космопорт походил на разрезанный вдоль тюльпан, чья ножка соединялась с жилым куполом города. Серо-стальная дуга посадочного блока вздымалась из песка, словно пасть гигантского чудовища, готового проглотить наш шаттл. Впечатление усиливало и защитное поле, мерцавшее в «пасти», подобно пленке слюны.

Купол Гагарин пах лимонами и пылью. Слабый запах чувствовался повсюду, как повсюду был и тонкий слой желтоватой, похожей на пудру пыли. Она проникала даже сквозь герметичные створки ангаров космопорта, даже сквозь силовые поля, которыми зев причальной воронки блока приземления отгораживался от остальной плоскости.

Мы шли по истертым металлическим плитам тоннеля, соединявшего ангар с переходным узлом купола, и ботинками поднимали маленькие желтые смерчи. Прозрачная труба упиралась в некрашеную дверь из металлопласта, к ней деловито, что-то негромко обсуждая, шагали Платформа и Ким, а мы с Фрэдом топали чуть позади и, как и положено новичкам, вертели по сторонам головами. Вокруг трубы намело невысокие барханчики, по которым шустро носились какие-то местные создания, помесь ящерицы и кузнечика, а стоило поднять глаза, и голова у меня шла кругом: к горизонту уходила желтая пыльная равнина, усаженная растениями, живо напомнившими мне кактусы старой Земли, только располневшие, свесившие на барханы пивные животы оранжевого цвета, а над ними ползли по небу лимонные облака, снизу подсвеченные заходящим светилом, а сбоку — бледным светом гигантской серебряной луны и красноватыми отблесками повисшей рядом с луной планеты. Им неоткуда взяться было в этом небе — апельсину этому, уходящему за несуществующий изгиб горизонта, луне этой и поддельному Сатурну. Не могло их тут быть, положено было светить голубому гиганту, но вот они и не собираются исчезать. Конечно, я видел это в материалах, которые смотрел и читал на борту лайнера, но одно дело запись, а другое — наблюдать все это безумие своими глазами.

Двери переходного узла с шелестом разошлись, и мы шагнули внутрь купола. Здесь пыли было куда меньше, но все равно хватало. И запах тоже никуда не делся, хотя казался менее раздражающим. Возможно, я просто привык.

— Так, слушайте внимательно, — Платформа уже перекатывал из одного угла рта в другой огрызок сигары. Интересно, он их специально так мочалит? — Сейчас двинем к площади, тебя с Фрэдом оставим в баре «Барабан», мы туда всегда после прилета заглядываем. Посидите там, подождете нас с Кимом. Мы заберем наш трансп, подгоним его в посадочный ангар, проконтролируем разгрузку шаттла. Потом отправляемся к нам, в Кларк. Лады?

— Годится, нет вопросов, — кивнув, я закурил. Фрэд попросту промолчал.

Выйдя из шаттла, он стал каким-то другим — молчаливым, собранным, по сторонам глядел цепко, причем изменения эти неподготовленный человек ни за что бы не заметил. Чтобы такое увидеть, надо знать, куда и как смотреть. Я — умел. Нас учили этому, и учили хорошо. От умения замечать и понимать поведение человека в бою зависит жизнь. Твоя и твоих солдат. После того как меня вышибли из доблестных вооруженных сил Империи, это умение тоже не раз пригодилось. Однажды, правда, я облажался капитально. Так и не понял, что меня решили использовать как одноразовую «торпеду».

Глубоко затягиваясь, я смотрел по сторонам. Если бы не прозрачный купол над головой, я бы подумал, что нахожусь в небольшом городке на какой-нибудь сельскохозяйственной планете. Небольшие аккуратные домики, лавки с вывесками, от руки написанными на листах пластика или свитыми из гибких светящихся трубок, полукруглая площадь прямо перед нами, от нее лучами расходятся улицы.

— Нам туда, — кивнул налево Платформа, и мы, закинув на плечо сумки, неторопливо двинулись за ним.

Ощущение было странным, и я время от времени поднимал голову, глядя, как ветер носит по куполу маленькие пылевые волны. В вышину уходили сталепластовые фермы, поддерживающие купол, но в глаза они не бросались, настолько были увиты синеватыми растениями, смахивающими на помесь лианы с фикусом-переростком.

Вблизи впечатление тихого городка почти пропадало. Жилых домов было мало, в основном типовые, выращенные из заготовок здания занимали гостиницы, пансионы, лавки, посреднические конторы, салуны, рестораны и прочие заведения, которые всегда появляются там, где пахнет серьезными деньгами. Здесь — пахло. Очень ненавязчиво, это не бросалось в глаза, напротив, многие заведения были очень скромными и даже обшарпанными, но деньги чувствовались повсюду. Просто были они не шальными, а дававшимися тяжелым трудом или рисковыми аферами — потому и отношение к ним было соответствующее.

Чувствовалось, что снаружи непригодная для дыхания атмосфера. Повсюду незаметные датчики состояния воздуха в куполе, большинство зданий спроектировано так, чтобы их можно было в кратчайшие сроки загерметизировать. Наверняка в каждом запас воздуха, воды, аварийный источник питания.

Людей было на удивление много, хотя, возможно, потому, что мы шли через торговый квартал. Интересно, а что у них на окраинах? Да и есть ли они здесь? Что-то такое просто обязано быть. Склады, блоки жизнеобеспечения, обычно в таких куполах они располагаются по окружности, рядом с основаниями несущих опор.

Набитая конторами улица неожиданно закончилась, и мы вышли на небольшую круглую площадь. Фасады окружавших ее зданий изгибались плавными дугами, усиливая ощущение странной шарообразности. Будто мы все находимся в детской игрушке — мяче, внутри которого перекатывается еще несколько мячиков поменьше. И катится неторопливо этот мячик посреди пыльного летнего дня и будет катиться, пока не остановится или пока не пнет его чья-нибудь нога.

Что-то я размечтался. Видимо, обстановка действует: в последнее время я расслабился, и даже ночной разговор с человеком-дезинтегратором и его неброским коллегой меня не слишком напряг. Надеяться полностью раствориться и навсегда исчезнуть, зажить тихой спокойной жизнью не приходилось. По здравому размышлению, это было чистой воды утопией. А так я хотя бы минимально прикрыт в случае какой-нибудь заварушки с гостями из прошлой жизни. Конечно, Банев и Лурье не собираются рисковать своими шкурами ради залетного бродяги, но и устраивать на плоскостях сафари со мной в роли трофея не в их интересах. Контакты сотрудников их комиссий тоже не помешают, хотя, разумеется, я должен держаться от них подальше и обращаться только в самом крайнем случае. Объяснять почему нужды не было, но Банев все же пробурчал, что каждый его человек находится под таким пристальным наблюдением, что ни о каких секретных операциях и речи идти не может, все официальные работники известны на плоскостях как облупленные, контактировать с ними необходимо, только если появится совершенно сногсшибательная информация или потребуется серьезная официальная огневая поддержка. Не исключено, кстати, что в случае такого вот дружественного огня первой жертвой стану я сам.

Хотя отчего-то мне кажется, что без особой необходимости эти почтенные мужи так поступать не будут, не та, понимаете ли, школа.

— Вон туда нам, — кивнул в сторону двухэтажного здания Ким.

Здание было типовое, но хозяева постарались его по мере сил украсить, пристроив узенькую, стилизованную под древний Дикий Запад террасу, на которой даже стояло кресло-качалка. На кресле лежала широкополая шляпа. Внутри заведение тоже оказалось отделанным под бар из синефильма — столы, выдавленные из пластика «под дерево», громоздкие табуреты, полумрак.

— Располагайтесь, заказывайте что-нибудь, а мы с Кимом двинем смотреть за разгрузкой. Только парой слов с хозяином этой харчевни перекинемся.

Через зал уже шел, радушно протягивая Платформе руку, моложавый человек в полосатом костюме. Тонкие подвитые усики, неестественно смугловатый для этих мест цвет лица, прилизанные угольно-черные волосы, разделенные идеальнейшим пробором — м-да-а-а… Если он не жулик, то я девственная жрица богини Латр.

Интересно, о чем это таком они «перекидываются», что поперлись сюда, оставив шаттл с запасами? Что-то интересное они сюда точно приволокли. И сейчас оговаривают, каким именно образом каждая из сторон сделки получит свой маленький навар. Или не очень маленький.

Пошептались и разошлись, вроде бы довольные друг другом. Значит, сдается мне, во время разгрузки один-два ящичка чего-нибудь окажутся отставленными в сторону и где-нибудь на выезде из зоны разгрузки перекочуют в неприметный местный грузовой кар. И, как мне думается, в ящичках будет что-то позвякивать.

Впрочем, не мое это дело. Во всяком случае, пока. Между прочим, Фрэд тоже посматривает с этаким веселым интересом. Думаю, он как парковый рейнджер не раз с такими вещами сталкивался. И почему это мне кажется, что не только парки он патрулировал? Уж больно серьезное у него с собой вооружение, вряд ли он расплодившихся сусликов в заповеднике из «Василиска» отстреливал.

— А сделай-ка мне, сынок, хороший кусок мяса. Такого, знаешь, прожаренного, но не пересушенного, — проникновенно глядя в глаза «сынку», которому было лет этак сорок, вещал Фрэд.

Разумеется, мясо здесь могло быть только клонированное, но старый рейнджер, видимо, предрассудков в отношении «мясных конвейеров» не разделял. Я, кстати, тоже. Мне совершенно без разницы, бегал мой бифштекс по голубовато-зеленой травке сельскохозяйственной планеты или его откромсали от аккуратного прямоугольника пульсирующей плоти с заботливо подведенными трубками питательного раствора. Так что я повторил заказ и попросил чего-нибудь безалкогольного. Хотя, честно говоря, страшно хотелось пива. Но от пива я делаюсь немного сонным, реакция замедляется, тянет вальяжно расположиться в кресле и тупо смотреть в экран визора. А в первый день в совершенно незнакомом месте приходить в такое состояние — решение не самое мудрое.

Так что, пожав руки Платформе и Киму, мы принялись бодро работать челюстями — мясо оказалось на удивление аппетитным. А вот то, что здесь называли чаем, никогда им не было и даже не делало вид, что предназначается для питья.

Отодвинув тарелку, я провел кредитным чипом над считывателем стола, вытянул из кармана сигареты и кивнул на дверь:

— Я выйду покурю.

Везение Аниты продолжалось до вечера. Объявились еще двое: Делия Васкез, наемница, у которой что-то не сложилось с контрактом, и Анжела Сотникова, недавно получившая свою медицинскую степень и находящая, что Перекресток — прекрасное место для практики. Вместе с проснувшейся наконец Нелл — трое. Все трое внимательно выслушали дежурную лекцию о правилах поведения под куполами вообще и в куполе сестер в частности, закидали Аниту вопросами о том «А как оно там на самом деле» и, выслушав ответы, кажется, поняли, о чем им говорили. Насколько хорошо поняли — покажет уже только практика. Радовало то, что Аните возиться с ними не придется: женщины взрослые, умные и хорошо обдумавшие свое решение. Надо было только проводить их до шаттла, спуститься на плоскость да отвести в купол. Где и передать Нелл и Делию техникам — на предмет подбора и доводки экипировки, а Анжелу отвести к медикам. И то вряд ли их придется вести за ручку…

И вплоть до второго пункта этой несложной программы все шло по плану. Не возникло проблем ни с погрузкой контейнера со «шкурой» Нелл, ни с документами, ни со списком медикаментов, провозимых Анжелой… Но стоило только выйти из зала прибытия в город, как везение разом закончилось.

Она вылетела из ниоткуда. Вцепилась Аните в руку, прижалась худеньким тельцем, тяжело дыша и поскуливая.

С трудом, сквозь рыдания, выдавила:

— Помогите!

Анита с трудом подавила рефлекс — резко выбросив руку, нанести удар костяшками пальцев в висок.

Вместо этого обвела округу цепким взглядом, заметив, что Делия и Нелл уже образовали некое подобие защитного построения и выглядят скучающими и расслабленными.

Убедившись, что непосредственной опасности нет, она перевела взгляд на трясущееся существо, вцепившееся ей в руку.

И тяжело вздохнула. Ей под мышку пыталась засунуть голову тощая черноволосая девчонка в обрывках чего-то, что когда-то было не то прозрачным мини-платьем, не то комбинацией с кружавчиками. Выпирающие лопатки девчонки мелко дрожали, а вид исполосованной спины заставил Аниту крепко сжать зубы.

Она оторвала девчонку от себя, крепко держа за плечи, поставила перед собой. И охнула: лицо больше всего походило на фиолетово-черную маску, глаза почти заплыли, губы напоминали оладьи. Как она добралась сюда в таком состоянии, вообще было непонятно. По состоянию лица выходило, что били ее не сегодня, а дня три назад. Как она продержалась-то?

Только сейчас Анита обратила внимание на коричневатые пятна, расползшиеся по остаткам комбинашки. И тут же скомандовала своему маленькому отряду:

— Живо, с улицы.

Пара прохожих, оказавшихся поблизости, остановилась. Вот только любопытных и не хватало.

Первой двинулась вперед Анжела, на ходу высматривая какое-нибудь укрытие. Девчонку Аните пришлось почти нести следом — у той подламывались коленки. Нелл и Делия, не спуская глаз с начавших останавливаться любопытствующих, прикрывали отход. Когда авангард скрылся в узком тупиковом коридоре, обе, не сговариваясь, скучающе прислонились к стенам по разные стороны входа и завели вялый, ленивый разговор ни о чем.

Отличные будут сестры. Вряд ли кто-нибудь сможет пройти мимо них незамеченным. Если вообще сможет пройти.

Анжела лихорадочно выворачивала карманы.

— Черт, все в багаже. — Она нашла блистеры с аппликаторами, торопливо выковыряла два, содрала защитную основу. — Возьми вот и вот… Это транквилизатор, а это — анальгетик. Противошокового нет.

Заметив руку, протянутую в ее сторону, девчонка рванулась, снова порываясь куда-то бежать.

Пришлось покрепче обхватить ее за костлявые плечи. Медичка хладнокровно прилепила «марки» на тощую шею.

— Минуты через полторы подействует.

Отпущенная малявка сползла по стенке на грязный пол, закрыла лицо руками и замерла.

Анита опустилась рядом, стараясь не делать резких движений.

С людьми в таком состоянии нужно разговаривать. Тихо, монотонно, мягко и успокаивающе. Тогда через некоторое время они начинают слышать и понимать. Иначе — могут снова забиться в истерике.

— Все. Уже все. Тебя больше никто не тронет. Все в порядке.

Все было еще далеко не в порядке.

Медичка не соврала — полторы минуты спустя девочку перестало трясти, и Аните удалось мягко отвести от ее лица судорожно сжатые кулачки.

Анжела присела на корточки с другой стороны, оглядывая скорчившееся тельце, нащупала пульс на шее.

— Нормальный… И кровопотери, похоже, нет…

— Это не ее кровь, — пояснила Анита. — Почти вся.

— А. Ясно. Что будем делать?

Девчонка судорожно вздохнула.

— Ничего не будем. В наш купол отведем.

Это простейшее действие на данный момент казалось почти невыполнимым. Провести через всю станцию избитую девицу, от ключиц до коленей залитую чужой кровищей… Да еще и не привлекая лишнего внимания. Ага, сейчас.

— Как тебя зовут? — простые вопросы обычно успокаивают.

Девочка молчала, немигающе уставившись перед собой. Черт, ну не рехнулась же она! Соображала же, когда за помощью кидалась.

— Легкий передоз, — пожала плечами Анжела. — Слишком худая и голодная к тому же. Будет немного тормозить.

Анита легонько тряхнула девчонку за плечо и повторила вопрос.

Жертва наконец сфокусировала на ней взгляд. Шмыгнула носом.

— Ма… Мариска.

Есть контакт. И то хлеб.

— Так вот, Мариска. Послушай меня внимательно. Сейчас я пойду и найду тебе что-нибудь переодеться…

Закончить фразу она не успела. Девчонка снова судорожно вцепилась в ее комбинезон, кривя разбитые губы, — вот-вот снова забьется в слезах. Анита подняла голову и встретилась взглядом с медичкой. Анжела за спиной у девочки отрицательно помотала головой. Вторая доза транквилизатора могла оказаться совсем лишней. Придется идти за покупками вместе. Всей толпой. И если при этом у всех встречных и поперечных не возникнет вопросов — значит, наступил Рай во Вселенной и вот-вот вострубят ангелы.

— Делия, — негромко позвала Анита. — Дай твою куртку.

Наемница отклеилась от стенки, подошла. Мариска уставилась на нее как кролик на удава, но с места не двинулась.

Кожанка рослой Делии, накинутая на плечи девчонки, полностью скрыла рваное платье и, что важнее, кровавые пятна на нем. Это не исправляло ситуации с голыми и ободранными ногами, но что же делать. Не штаны ж с себя снимать.

— Мы можем сами добраться до купола, — предложила Нелл все тем же лениво-беззаботным тоном. — А ты разберись здесь.

— Похоже, других вариантов у нас просто нет, — поддержала Делия в тон.

Это был не лучший вариант. Но приемлемый.

— Хорошо, идите. Там скажете дежурной сестре, что произошло.

Анжела снова отрицательно покачала головой.

— Я с твоего позволения останусь. Ей в любой момент понадобится врач.

Медичка была права. Ну что же, ей все равно придется освоить многое помимо медицины.

— Так и поступим. Мариска, ты сможешь идти?

Девчонка кивнула, не выпуская рукав комбинезона.

— Умница.

Кто-то в куполе точно нарвался на то, чтобы ему открутили яйца.

Они пошли первыми. Анжела в обнимку с шатающейся Мариской, и чуть позади — Анита. На ходу перебрасываясь беззлобными шутками на вечную тему «Разучилась пить молодежь, а туда же». Молодежь, низко опустив голову и завесив лицо спутанными волосами, то ли сознательно подыгрывала, то ли просто уже не соображала, что происходит. Отходняк, так бывает. Концентрируешься на одной задаче, делаешь на остатках сил и нервов — и потом растекаешься медузой на бережку.

Делия и Нелл, убедившись, что авангард покинул площадь, так же неторопливо отправились к проходу в орденский купол. Карта у них есть, заблудиться не должны. Если все пойдет нормально, через десять минут максимум будут на базе. И очень-очень «порадуют» докладом дежурную. А потом, видимо, сестры в свою очередь очень порадуют того, кто сделал такое с малолеткой. По самое «не балуйся» порадуют. Но это — потом. Сейчас следует максимально быстро и незаметно переместить малявку в свой купол, где ее ни одна собака уже не достанет. По возможности избежав встречи с теми, кто почти наверняка сейчас отчаянно ищет беглянку.

Владелец крохотной лавчонки у самого выхода из зоны космопорта визиту сестрицы точно не удивится. Даже если ей взбредет в голову закупать косметику. Мол, бабы — они и на Перекрестке бабы, принарядиться любят. Другое дело, что Мариску придется оставить снаружи. Потому что такое явление любой лавочник точно запомнит и кому потом что трепанет, можно только гадать. И очень хорошо, что одну ее оставлять не придется.

Недалеко от входа в знакомую лавку нашлась удобная ниша, в которой можно было присесть. Туда осторожно усадили девчонку, Анжела осталась стоять рядом. Пускать ее за покупками — почти наверняка надуют, новичка видно за версту.

— Значит, так. Ждите здесь. Я мигом, а ты… В общем, внимания лучше не привлекать, но если что — кричи.

— Что-то мне подсказывает, что тем, кто может пристать, внимание тоже не нужно, — заметила медичка.

— Может, и не нужно. Но не слишком-то рассчитывай, что это кого-то остановит. Пока я не вернусь — ты отвечаешь за Мариску.

Дождавшись ответного кивка, Анита нырнула в лавку, от души надеясь, что хоть тут все обойдется благополучно.

Я искренне хотел просто спокойно покурить, опершись о перила террасы, бездумно глядя по сторонам, задрав голову и всматриваясь в теряющиеся среди вечерних сумерек очертания перекрытий купола.

Сумерки оказались недолгими — мягко засветились скрытые светильники, бордюры тротуаров налились уютным желтым светом, и купол Гагарин превратился в игрушечный городок, поставленный под рождественскую ёлку.

— Ах ты, сука! — Резкий голос, донесшийся с другой стороны улицы, заставил меня тяжело вздохнуть. Вот тебе и игрушечный городок. А вот тебе и его обитатели. Это, наверное, один из семи гномов. Тот, который самый застенчивый.

Почти точно напротив крыльца, два дома стояли под таким углом друг к другу, что между ними образовывался незаметный проход. А может, и тупик, отсюда не разглядишь. И из этой укромной щели высокий мужчина в светло-коричневой кожаной куртке тянул тощее брыкающееся существо. Вокруг «кожаной куртки» крутилась еще одна невысокая фигурка. Доносился возмущенный женский голос, но уверенности в нем не слышалось. Да и выглядела она… растерянной, чужой здесь она смотрелась. Хотя и старалась помочь своей подруге как могла. А тащил мужик девчонку. Маленькую, одетую в невероятные кружевные лохмотья и до невозможности перепуганную.

А с двух сторон к нему спешили еще шестеро — таких же высоких, крепких, в таких же чуть потертых, но крепких и недешевых кожаных куртках. Шли не вразвалочку, не с ленцой, без расхлябанности. Деловито шагали, посматривая по сторонам, словно предупреждая, что видят всякого, кто вздумает вмешаться.

Единственным разумным выходом в такой ситуации было загасить сигарету, неторопливо развернуться и уйти обратно в бар, сесть за столик и поболтать с Фрэдом о том о сем, коротая время до прибытия Платформы и Кима. Вот только что-то мне подсказывало, что Фрэд сидеть не станет и ввяжется в намечающуюся разборку. И слова сталкеров я вспомнил: «Не расспрашивать, в спину не бить». Черт бы их побрал с этими идиотскими принципами.

Сигарету я все же затушил, после чего сбежал по ступеням и двинулся в сторону проулка.

Немногочисленные прохожие, увидев коричневые куртки, прибавляли шаг и старательно делали вид, что все происходящее творится вроде бы и не тут и не взаправду. В спину, говорите, не бить, вопросы не задавать? Не задавать вопросы тут, похоже, умели. А может, я плохо думаю о местных жителях и это стражи порядка, а? Не похоже. Не те повадки.

— Джентльмены, мне кажется, что не стоит так вести себя с ребенком, — негромко проговорил я, глядя в обтянутые кожей спины.

Верзила, вытянувший девчонку на площадь, как раз заносил кулак, один из его подручных блокировал пытавшуюся вмешаться дамочку. Грамотно блокировал, но я заметил, что дама начинает свирепеть. А вот куртки этого не замечали. Ай-яй-яй. Какая глупость с их стороны.

Рука, сжимавшая плечо девчонки, разжалась, верзила оглянулся. Он оказался красавчиком того мерзкого, на мой взгляд, типа, по которому пускают слюни девицы из салонов и портовые шлюхи. Высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица, гладкой кожей, густыми черными волосами и полными, чуть влажными губами. Вот только взгляд у него был нехороший. Мертвый. И на щеке красовалась свежая, довольно глубокая резаная рана, залитая коллоидной смесью и стянутая биоскобами. Это кто ж его так разделал, подумал я с уважением к неведомому противнику мокрогубого красавчика.

Он развернулся ко мне всем телом, гибкий, быстрый, уверенный в себе. И я увидел лицо девчонки. Цветом оно напоминало баклажан. С двумя узенькими щелочками глаз, на которые наплывали распухшие от побоев щеки и брови. Я задумчиво посмотрел на располосованную щеку мокрогубого и окончательно уверился в том, что это он так девочку отделал. И мне это очень, очень сильно не нравилось. Никогда не любил тех, кто требует от девочек «особых» услуг.

— Господа. Нехорошо так с ребенком-то. Тем более побил девочку кто-то, — говорил я очень тихо и очень вежливо. Это заставляет противников прислушиваться, то есть отвлекает от моих действий, переключает фокус внимания. А еще негромко говорящего человека почему-то считают менее опасным. Что тоже можно использовать.

— Пшел вон, — скучным голосом сказал резаный красавчик. И глянул в сторону одного из своих подручных, стоявших слева от меня. После чего потерял ко мне всяческий интерес, снова развернувшись к жертве. А мне на плечо с размаху опустилась тяжелая рука.

Я ударил назад, не глядя, жестко, в полную силу, вдвигая локоть в ребра противника. И тут же прыгнул вперед, нанося резаному удар под колено. Он оказался быстр, успел начать разворот, так что мой удар всего лишь бросил его на одно колено. Передо мной оказалась щека с глубоким порезом, и я, сложив ладонь лодочкой, с оттяжкой врезал по ней, сдирая скобы. Такой удар «лапой» выглядит совершенно неэффектно, зато он крайне эффективен.

Красавчик заорал, хватаясь за лицо.

Надо было добивать, но вместо этого я пригнулся и перекатился вперед, уходя от удара. Движение я уловил краем глаза и отреагировал, не раздумывая.

Вскочил — проклятье, передо мной снова коричневая куртка. Впечатал кулак в солнечное сплетение и чуть не взвыл. Да что у них там, стальные пластины вшиты? Впрочем, парня отбросило на стену, он крепко приложился затылком, и глазки у него разом сделались бессмысленными. Я продолжал движение.

Когда ты один против нескольких, главное — все время двигаться, цеплять разных противников, расшатывать их, не давать навалиться скопом. Правда, место для этого было не самое удачное, и куртки это быстро сообразили. Отскочив, выстроились полукругом. Женщина, пытавшаяся отбить девчонку, схватила ее за руку и буквально забросила себе за спину.

Красавчик уже поднялся и, придерживая рукой залитую кровью щеку, стоял в центре дуги, образованной своими подручными. А те нервно поглядывали по сторонам. Это правильно — должна же здесь быть хоть какая-то полиция. Или служба безопасности, в конце концов.

— Фернан, мне его убить? — неотрывно глядя на меня, вдруг спросил главаря невысокий стройный парень. Я поймал его взгляд. Черные глаза смотрели равнодушно и оценивающе. Этот может заставить попотеть. От парня исходило явственное ощущение угрозы. Причем не напускной, а совершенно для него естественной, даже неосознанной. Для этого черноглазого убийство было обыденным делом.

Фернан кивнул, и я понял, что сейчас на меня бросятся всем скопом. Женщин я в расчет не принимал, хотя одна из них стояла в достаточно грамотной оборонительной стойке — может, в полиции раньше служила или просто на хорошие курсы самообороны ходила. Но их возможностей я не знал, следовательно, мог рассчитывать только на себя.

Мне очень не нравилось, что эти парни даже не попытались в самом начале со мной разговаривать, пытаться задавить на правах местных. Значит, не шпана это была. И по поводу полиции они не слишком нервничали. Что оптимизма не добавляло.

А черноглазый уже шел ко мне расслабленной танцующей походкой, остальные сжимали кольцо.

Ох, как же убивать не хочется. И что у меня за везение такое дурацкое?

Фрэд бесшумно возник за спинами коричневых курток. Только что его не было, и вот он уже здесь. С красной недовольной рожей и здоровенными ручищами. Старый рейнджер не задавал вопросов, не пытался решить дело миром. Он врезался в строй нападающих с тыла — стремительный и смертоносный. Начал с того, что врезал по уху крепкому круглоголовому мужику, тянувшему из кармана что-то подозрительно напоминавшее гибкую дубинку. Мужик закатил глаза и отлетел в сторону.

Черноглазый даже не оглянулся. Он был уже рядом — ловкий, хорошо тренированный, и в глазах его читалось только одно желание — убить меня. Не из ненависти, а просто потому, что убийство было единственным смыслом его жизни.

Я порадовался, что успел просчитать местных — вполне можно было нарваться на человека, чья подготовка не уступала моей, а то и превосходила: я не считал себя суперменом, сработанным в одном экземпляре. Но мне везло, парни были, конечно, крепкие и драться умели, но все же были «шестерками», ничем не отличавшимися от тех, что я оставил в прошлой жизни. Видимо, эта порода неистребима.

На Фрэда навалились сразу трое, и он недовольно заурчал. Помочь ему я не мог. Черноглазый выбросил руку вперед, я ушел в сторону и почувствовал характерное едва слышное гудение. И легкий ветерок коснулся щеки. Вибронож. Мерзкая вещица, но очень действенная. И запрещенная, кстати, почти повсеместно. Парень действительно собирался меня убивать, иначе зачем доставать такую гадкую штуку?

Мы оказались в мертвой зоне — звуки утихли, окружающее воспринималось как что-то очень далекое, не касающееся нас. И очень медлительное.

Черноглазый совершил плавный полуразворот, и его рука пошла вниз. Правильно, все правильно. По идее, я должен начать подниматься, и вот тут он бы меня и подстерег возвратным движением. Если бы замысел удался, из меня уже валились бы с влажным чавканьем кишки.

Только я не стал подниматься, а продолжил уклон и резко развернулся на одной ноге, разрывая дистанцию. Но он снова был рядом, на этот раз выпад шел снизу вверх и наискосок.

Очень грамотный мальчик. Но предсказуемый.

Я просто шагнул вбок, пропуская руку с ножом перед грудью, а потом сломал ему руку. Его глаза расширились, он собрался заорать, но я ударил его в солнечное сплетение, вложив в удар всю свою злость.

Краем глаза заметил, что женщина избавилась от своего противника, но в нападение не переходила — прикрывала девчонку. Вот и умница. А как Фрэд? Ему уже помогли — невысокая, крепко сбитая девица деловито метелила оставшихся на ногах противников, а Фрэд прикрывал ее с тыла.

Где-то поблизости противно завякал сигнал патруля, и коричневые куртки, которые еще могли стоять на ногах, подобрав за воротники своих менее удачливых собратьев, растворились в переулках.

Я с облегчением перевел дух и уже собирался поблагодарить неизвестно откуда взявшуюся валькирию, когда она, уперев руки в бока, снизу вверх сердито посмотрела на Фрэда и произнесла дрожащим от бешенства голосом:

— Папа, какого черта все это значит?!

Возмущенный крик Анжелы Анита услышала, только когда вышла из лавки с объемистым пакетом в руках. И, конечно, ни медички, ни Мариски в нише не оказалось, а крики доносились уже с площади. Кажется, медичка пыталась кого-то убедить оставить их в покое.

Ну что за народ, а? Сказали — кричи, значит, надо было орать во всю глотку, так чтобы у нападающих в ушах звенело, а не лепетать что-то увещевающее. Анита аккуратно поставила пакет на землю и бегом кинулась на площадь.

События зашли куда дальше, чем можно было предположить: первой обнаружилась Анжела, прикрывающая собой сжавшуюся у стены девчонку. Обе пока в драке не участвовали, но дело было плохо. Потому что одинаковые коричневые куртки нападающих означали куда большие неприятности, чем полицейская униформа. Ребятки Синеглазки. Как на подбор — мразь на мрази. Не гнушающиеся ни запрещенными приемами, ни запрещенным оружием и к тому же уверенные в полной своей безнаказанности. К сожалению, эта их уверенность была отнюдь не беспочвенной. К тому же их было семеро, а на защиту девчонок встали всего двое: незнакомый Аните крепыш с бритым черепом и, напротив, слишком знакомый мужик, похожий на отощавшего гризли. Папа, собственной персоной. Не узнать его было невозможно: не так много народу даже здесь, в Гагарине, способно в буквальном смысле столкнуть лбами двух очень крепких и очень опытных парней.

Один из нападавших уже отдыхал у стены, еще один сидел на земле поодаль, странно тряся головой и раздумывая, а не завалиться ли ему на бок.

Третий, вооруженный виброножом, вытанцовывал почти классически безупречные ката вокруг того, бритого. Еще троих временно занял Фрэд Брель, и вряд ли у них были шансы с ним быстро справиться.

Оставался еще один, высоченный, с залитой кровью физиономией, и вот он как раз бешеным бульдозером пер в сторону девчонок.

Глухо зарычав, Анита вклинилась между ним и Анжелой. Настроение было аккурат подходящее, чтобы кому-нибудь врезать. И покрепче.

В ранней юности папа учил ее никогда не пытаться бить мужика по яйцам. Во-первых, не попадешь, во-вторых — только озвереет. Поэтому приблизившегося к ее новичкам верзилу она коротко пнула тяжелым ботинком по голени, а когда тот начал сгибаться, ударила макушкой в лицо, пользуясь разницей в росте. Что-то хрустнуло, мужик взвыл и выпал из поля зрения — прямо под ноги уже порядком рассвирепевшей Анжеле. Кинув беглый взгляд назад, сестра убедилась, что о дальнейшей судьбе противника медичка позаботится, и ринулась на помощь отцу. Иногда тяжелые кольца управления симбот-цепями очень удачно выполняют функции старого доброго кастета.

Спустя неполных полторы минуты, а то и меньше, все закончилось. Как это ни удивительно — благополучно.

Но Аните было не до спешно ретирующихся шестерок или патруля, который привычно-неспешно нарезал круги вокруг площади, чтобы явиться, когда все уже разберутся и разойдутся. И проблемы с Мариской временно вылетели из головы. Она развернулась, как башня танка, уперла руки в бока и поинтересовалась:

— Папа, какого черта все это значит?! Что ты здесь делаешь, мать уже с ума сходит!

Я не верил своим глазам — Фрэд покраснел и потупился. Кажется, назревала семейная сцена. Правда, ее могло испортить прибытие патрульных, так что я вежливо вклинился между Фрэдом и его внезапно объявившейся дочкой (впрочем, «объявился» как раз Фрэд) и как можно задушевнее предложил:

— А может, свалим отсюда?

Дамочка, скорее всего, из Сестер, коротко кивнула, бегом метнулась обратно в проулок, откуда появилась с пластиковым пакетом. Достала из него длиннополую куртку и кинула девчонке:

— Накидывай быстро.

— Давайте вернемся в харчевню. Там и девчонку можно будет переодеть, — снова предложил я.

И мы заспешили через площадь.

Шагая, я думал, что тут, по идее, повсюду должны быть камеры видеонаблюдения. И то, как поведут себя патрульные, очень и очень много скажет о расстановке сил в этом куполе. А может, и в других тоже. Кстати, сирены-то воют, но приближаются очень неторопливо. Вся наша процессия уже пересекла площадь и расселась вокруг сдвинутых Фрэдом и его дочерью столов, а патрульный кар только появился. Уже интересно.

К нашему столику спешил встревоженный обладатель безупречного пробора. Причем смотрел он исключительно на разбитую физиономию девчонки, безошибочно определив источник возможных проблем. Фрэдова валькирия перехватила этот взгляд и, нехорошо сощурив глаза, произнесла елейным голосом:

— Уважаемый, пожалуйста, по бокалу пива мне и моим спутникам. Девочке — горячего какао. Очень сладкого и побольше молока.

Человек с пробором остановился, словно наткнулся на бетонную стену. Сглотнув, вежливо кивнул и исчез. Я с новым интересом взглянул на женщину. Невысокая, с крепкой спортивной фигурой. Короткая практичная стрижка, смуглое лицо, темные внимательные глаза. Чуть широковатые скулы, слегка вздернутый нос, твердо очерченный рот и упрямый подбородок. Ни малейшего фамильного сходства с массивным Фрэдом. И, честно признался я себе, сестричка весьма и весьма привлекательна, если, конечно, вы не приверженец холодной бесполой модельной красоты. И ее явно знали и не рисковали связываться без необходимости. Возьмем на заметку.

Между тем полицейские обреченно вылезли из кара и встали возле проулка, в котором и случилось нарушение правопорядка. Неподвижно стояли и глубокомысленно смотрели в стену. Трое усталых мужиков с поникшими плечами и уныло висящими вдоль тела руками. М-да…

Насмотревшись на стену, они развернулись, двое залезли обратно в кар, а третий пошел через площадь. К нам. Я непроизвольно напрягся, хотя все документы у меня были в порядке, просмотр записей с камер продемонстрировал бы, что я защищался, да и свидетелей хватало. Но кто знает, что решит местная Фемида, дойди дело до разбирательства?

Полицейский, тяжело топая окантованными металлом ботинками, подошел к нашей компании и, глядя куда-то в середину стола, сказал:

— Старший патрульный Джастрикт. Кто-нибудь из вас видел драку на той стороне площади?

Валькирия ответила тут же:

— Нет, офицер. Мы с друзьями все это время сидели здесь и ничего не видели.

Патрульный поднял голову, тяжело осмотрел всех нас. Остановился на опухшей физиономии девчонки:

— Сударыня, прошу предъявить ваши документы.

Вот теперь над столом повисло действительно тяжелое напряженное молчание. Впрочем, ненадолго. Тщательно выговаривая каждое слово, глядя куда-то в переносицу полицейского, дочка Фрэда проговорила:

— Ирвин, эта девушка — сестра-воспитанница, находящаяся на моем попечении. Ее документы находятся на оформлении в нашем офисе. Я готова лично привезти их тебе завтра в полдень.

Полицейский вздохнул. Сняв маленький, похожий на кастрюльку шлем с прозрачным щитком, стал похожим на пожилого спаниеля. Помассировав лоб, сказал заезженно-официальным тоном автоответчика:

— Сестра Анна, я жду документы завтра. Вызов, видимо, оказался ложным. Самопроизвольное срабатывание системы.

Я едва сдержался, чтобы не спросить насчет ложного срабатывания камер, но все же прикусил язык.

Коротко кивнув, полицейский вышел.

Хозяин заведения возник тут же — с подносом, нагруженным тяжелыми керамическими кружками, от одной из которых поднимался сладко-пряный пар, и блюдечками с чем-то белым и мелко нарезанным. Видимо, закуской к пиву.

Отдельно стояла вазочка с розовыми кубиками какой-то сладости.

Поставив его на стол, хозяин умильно посмотрел на Аниту:

— Это для вашей воспитанницы. За счет заведения.

И исчез.

Анита подтолкнула дымящуюся кружку к девчонке и велела:

— Пей, — после чего взяла свою, сделала основательный глоток и вкрадчиво спросила у Фрэда: — Так объясни мне, милый папа, что все это значит?!

Папенька безуспешно попытался спрятаться за своей кружкой, но это не помогло. Взгляд дочери держал его не хуже системы самонаводящейся ракеты. Наконец он не выдержал и буркнул:

— Пойдем, вон туда присядем.

И они пересели за столик в дальнем углу зала. Оттуда сразу же донесся низкий голос Аниты, периодически его перекрывал бас Фрэда, но тут же стихал, и было видно, как съеживается бывший рейнджер.

Я наблюдал за происходящим с веселым интересом, лениво обдумывая: с кем же это мы схлестнулись? Парни явно чувствовали себя уверенно, на полицию плевали, но в открытую связываться не захотели. Значит, есть тут силы, которые этих курточников могут окоротить. Скорее всего, службы безопасности сложившихся альянсов. У Сестричек наверняка что-то такое имеется, а корпоративщикам и подавно сам бог велел. Сталкеры? С этими сложнее, но, думаю, и они, если их слишком сильно прижать, предпочтут просто устроить теплой гоп-компании исчезновение на поверхности. Или как правильно — на плоскости? Но за что же так девчонку-то отделали?

Платформа с напарником все не возвращались, пиво заканчивалось. Оставшаяся за столом женщина держалась отстраненно, подчеркнуто опекая начавшую клевать носом девчушку. Я тихонько сказал:

— Вы бы сходили пока, переодели ее.

Кивнув, она потащила свою подопечную в туалет, а я остался в одиночестве.

— А теперь скажи наконец, какого дьявола все это значит, — прошипела Анита, навалившись грудью на стол.

Фрэд смущенно морщился, сцеплял и расцеплял пальцы, чесал нос и чувствовал, что не может удержаться — расплывается в широченной счастливой улыбке. Ощущая себя при этом абсолютным старым идиотом. В чем готов был немедля признаться, если это доставит его девочке радость. Жена в такие моменты вздыхала и говорила, что дочки вьют из него веревки. Фрэд и с ней соглашался. Правда, поступал все равно по-своему. И сейчас он собирался сделать так же.

— Папа, я жду. Очень. Жду. Объяснений. — Анита кипела, и Фрэд понимал, что у нее есть для этого все основания. Но будь он проклят, если причинит Аните боль, рассказывая, зачем он здесь на самом деле. Есть вещи, которые близкие просто не должны знать. И будь он еще раз проклят, если скажет своей девочке правду. Он помялся еще немного, пока Анита не налилась нежно-малиновым цветом, и тяжело вздохнул. Взял ее руку в свои:

— Детка, ты же знаешь, что я не всегда был парковым рейнджером.

— Папа, не пытайся уйти от ответа! — Дочь сердилась не на шутку. В такие моменты голос у нее становился обманчиво вкрадчивым.

— Доча, у меня остались кое-какие незаконченные дела. Из той жизни, когда тебя еще не было.

Анна-Беата от души припечатала столешницу ладонью:

— Пап, ты хоть понимаешь, что ты наделал? Мать сходит с ума, сестра уже поставила на ноги всю полицию, твои голограммы крутятся во всех отделах по розыску пропавших…

— Ну не во всех, — пробурчал Фрэд, — у меня все же осталось еще несколько старых друзей.

— Несколько старых идиотов, — не выдержав, рявкнула Анита. Она уже понимала, что убедить отца вернуться не получится. Но сдаваться просто так она не собиралась. — Ты хоть понимаешь, что такое Перекресток? И не говори мне, что ты был не только парковым рейнджером! Здесь люди пропадают, попросту растворяясь в воздухе! Молодые тренированные люди с армейской спецподготовкой!

Фрэд медленно выпрямился. Теперь он говорил очень тихо, но каждое слово падало в тяжелую тишину:

— Я уже сказал. У меня осталось незаконченное дело. Вовлекать в это дело семью я не намерен. Я просто не могу дальше спокойно жить рядом с твоей мамой, зная, что хотя бы не попытался его закончить. — Анита молчала. — Уж ты-то должна понимать, что это такое, — добавил он робко.

— Обещай хотя бы, что ты не будешь лезть на рожон, — почти прошептала она без малейшей надежды в голосе. С таким Фрэдом разговаривать было бесполезно. Можно только попытаться не выпускать его из поля зрения. Если уж не удастся убедить его вернуться, то надо понять, зачем он здесь. По тону отца было ясно, что это его дело — серьезное. Да и не стал бы он из-за пустяков срываться с места, исчезать тайком, доводя жену едва ли не до сердечного приступа.

— Хорошо, дочка, я обещаю. — Теперь Фрэд улыбался. И это была чертовски обаятельная улыбка. Анита попыталась улыбнуться в ответ, но получилось плохо. Она, конечно, была очень рада увидеть его, убедиться, что с ним все в порядке, но теперь ее не отпускало сосущее чувство тревоги.

Хлопнула дверь таверны, и я напрягся. Впрочем, сразу же расслабился. В дверях стояли Сестры. Три подтянутых дамы в одинаковых комбинезонах оглядывали зал спокойными цепкими взглядами, держались расслабленно, но ох как же эта расслабленность была обманчива. Если я еще не выжил из ума, то у всех троих хорошая полицейская, а то и армейская подготовка. Та, что стояла слева, заметила Аниту, подняла руку в приветственном жесте и пошла к ней. Остальные направились к столу, за которым сидела спасенная девочка со своей опекуншей. Я подчеркнуто медленно положил руки на стол и, демонстрируя дружелюбие, улыбнулся.

— Здравствуйте, сударыни.

В ответ короткий холодный кивок. Вот и помогай после этого попавшим в беду сироткам. Анита уже шла к нам. Остановившись возле стола, протянула мне руку:

— Спасибо за помощь. Вы молодец.

Я с удовольствием ответил на рукопожатие. Ладонь у нее оказалась маленькой, крепкой и прохладной. Очень приятная ладошка.

— Рад знакомству. — Я кивнул на одиноко сидящего Фрэда. — Я пригляжу за ним. Мы вроде как теперь в одной лодке.

Она кривовато улыбнулась:

— Если это у вас получится, то вы супермен. Но спасибо за предложение. Попытайтесь. А теперь нам пора идти. Надеюсь, еще увидимся.

И они вышли, плотной группой окружив женщину, которая поддерживала под руку пытающуюся на ходу уснуть девчонку. Я поманил окончательно впавшего в тяжелую задумчивость Фрэда. Тот кивнул, но еще пару минут сидел за столом, глядя в окно. На площади перед салуном фонари пролили лужицы теплого оранжевого света.

Старый рейнджер наконец вернулся за наш стол. Сел, откинулся на стуле, скрестив руки на груди. Я спокойно доел мясо, отодвинул тарелку и закурил. Сделав пару затяжек, решил, что теперь можно начинать разговор.

— А скажите мне, Фрэд, из-за ваших дел здесь мне или тем, кто окажется с вами рядом, могут проломить голову?

— Не могут, — буркнул Фрэд, — потому что не за что. То, что мы сейчас поговорили с дочерью на повышенных тонах, ничего не значит. Я не собираюсь здесь развязывать войны и влипать в авантюры.

— Фрэд, — я говорил тихо и вкрадчиво, — на Перекресток прилетают для того, чтобы влипать в авантюры. Проклятье, да все это ненормальное место — одна большая авантюра мироздания!

Рейнджер, не выдержав, хмыкнул. Сграбастал кружку, одним глотком допил теплое пиво и знаком попросил еще:

— Мартин, моя Анита всегда принимала мои дела близко к сердцу. Она считает меня старым трухлявым дураком, с которого надо сметать песочек, и, наверное, права. Но сейчас перебарщивает.

Я кивнул, соглашаясь. Разумеется, я не поверил ни единому его слову. И решил за ним приглядывать. Во-первых, если он влипнет во что-то серьезное, то лучше об этом узнать заранее, чтобы не попасть под огонь. Во-вторых, я обещал это симпатичной девушке с романтичным именем Анита. Тяжело загрохотали сапоги, и в салун ввалились Платформа и Ким. Платформа жевал огрызок сигары и как-то странно оглядывал нас с ног до головы. Я ответил ему самым своим искренним и чистым взглядом, которому научился у карточных шулеров и видеопроповедников.

— В городе говорят, что двое каких-то новеньких и пара Сестричек в клочья порвали десяток парней Грегори Синеглазки.

Я глянул на Фрэда. Тот на меня. Взгляд открытый и честный настолько, что без слов ясно — сейчас соврет. Кажется, мы с ним неплохо спелись.

— А кто это такой, Синеглазка-то? — спросил я голосом наивного кадета-первокурсника.

В это время официант принес Фрэдово пиво. Платформа перехватил кружку, ополовинил ее в два глотка и снова мрачно уставился на нас.

— Синеглазка — это девочки, наркотики, нелегальная фармакология и запрещенное оружие сюда. И контрабанда ксенотехнологий, незарегистрированных артефактов, ксеноэмбрионов — отсюда. А также, непосредственно здесь, организация и обслуживание нелегальных экспедиций, кто заказывает — неважно, лишь бы платил, заказные убийства в поле, ну и по мелочи: нелегальная торговля спиртным и организация подпольных боев — полностью снаряженные симботы. Это уже даже не бизнес, а развлечение, хобби для души.

— Какой усердный и разносторонний человек. Местные бизнесмены еще не выбирали его человеком года? — хмыкнул я.

— И что, он вот так, в открытую, все это проворачивает? — Обернувшись к стойке, Фрэд покрутил пальцем, показывая, что пиво надо нести на всех. Это он правильно решил.

— Вы, парни, от ответа не уходите, — прищурился Платформа.

— А ты вопрос не задал, Серж, — пробурчал Фрэд.

— Хорошо, задам. Не вы ли, голуби сизокрылые, устроили тут выволочку ребятам Синеглазки?

Я молчал, вежливо предоставляя вести беседу старшему. То есть папеньке Фрэду.

— Они избивали ребенка, — сказал он коротко и очень веско. И замолчал, причем так, что стало ясно — он сказал все, что считал нужным. Обосновал свой поступок, и точка. Платформа обернулся к молчавшему до сих пор Киму:

— Ты слышал? Вот эти. Вдвоем. Наваляли звену Синеглазкиных «торпед»!

И оглушительно захохотал.

Ровно через два часа после возвращения на базу стало ясно, что конца-края неприятностям не видно. Потому что Аниту пожелала увидеть сестра Луиза. И чем быстрее, тем лучше. Что в переводе означало — сию секунду. Посмотрев вслед девчонке-ученице, принесшей распоряжение, Анна-Беата тяжко вздохнула и незамедлительно отправилась в жилой блок.

Если бы Небесные Сестры были армейским подразделением, Луиза имела бы звание не ниже полковника. Причем числилась бы в должности заместителя командира по воспитательной работе. Ее опасались даже совершенно безбашенные девицы, предпочитая прогуляться по краю дымной расщелины или попрыгать по пенистой зыбучке, но не получить приглашения на беседу со старшей сестрой с глазу на глаз.

Видимо, перестрелку на плоскости начальство еще переварило, как дело хоть и неприятное, но обыденное, а вот похождения по Гагарину с мордобоем и горем-злосчастьем в качестве довеска уже переполнили чашу терпения.

Луиза, невысокая, полноватая на вид женщина средних лет, обладательница кроткого взгляда серых глаз и ясной улыбки, на первый взгляд казалась дамой крайне добродушной и доброжелательной. На второй взгляд, если вам «повезло» вызвать ее неудовольствие, обнаруживалось, что ко всему вышеописанному прилагается железный характер, острый язык и невероятная изобретательность в области дисциплинарных мер.

По большей части старшая обитала в собственном кабинете, для которого даже нашлось место в до предела рационализированном пространстве купола. В основном потому, что некогда простреленная и негнущаяся правая коленка существенно ограничивала её свободу передвижения. Однако, несмотря на травму, покидать Перекресток в обозримом будущем Луиза не собиралась, предпочитая наводить порядок в нестройных рядах ордена Небесных Сестер. Пожалуй, эта задача была немногим легче, чем экспедиция куда-нибудь в Сиреневый Каньон на плоскости с кислотным дождем и оранжевой растительностью.

— А-а, вот и ты! — Луиза добродушно улыбнулась из-за своего стола, завидев входящую подчиненную. — Проходи, проходи. Садись.

Анита послушно уселась на обшарпанный стул для посетителей. По крайней мере, сесть предложили. Значит, еще есть шанс легко отделаться.

— Скажи-ка мне, душа моя, сколько лет ты уже с нами? — ласково поинтересовалась начальница.

— Э-э… примерно пять, сестра.

Старшая одобрительно кивнула.

— Точно, пять. И уже давно не ученица.

«А раз так, какого ж черта ты допускаешь такие промашки?» — должно было прозвучать следом. Анита прикусила язык, чтобы не начать оправдываться с ходу — мол, а что было делать, прорываться боевым порядком, что ли, из этого проклятого порта? Вместо этого она пожала плечами и ответила:

— Да уже года четыре как.

— Очень, очень хорошо, — радостно подхватила Луиза. — И, пожалуй, твоя наставница, упокой Господь ее грешную душу, могла бы тобой гордиться.

Основным наставником Аниты, если уж говорить по совести, являлся ее собственный отец. Здесь, на плоскостях, ей пришлось только существенно расширить познания в области работы с симботом да приспособиться к местной специфике. Но это-то каким боком касается сегодняшней истории?

Не дождавшись ответа, старшая снова ласково улыбнулась.

— Ну не буду тянуть кота за хвост. Вчера мы с сестрами решали, что делать с наплывом новеньких…

Вчера? Значит, сегодняшние события к вызову отношения не имеют? Но выдыхать с облегчением было рано.

— И пришли к выводу, что некоторые из вас вполне доросли до наставничества. Это дело ответственное, ты знаешь.

Анита знала. Орденское руководство далеко не всякой разрешало брать учениц. Невзирая на заслуги, опыт и все прочее. Честно говоря, принцип, которым старшие сестры руководствовались в этом вопросе, оставался для большинства рядовых членов ордена загадкой. В общем, будь дело в армии, наставничество котировалось бы как повышение в звании. Причем с сержанта сразу до капитана. Признание высочайшей степени ответственности.

— И… что? — рискнула спросить Анита.

— Твоя кандидатура одобрена. Поздравляю, дорогая.

Ну все оказалось не так плохо. На прошлой неделе прибыли две весьма и весьма толковых барышни…

— И, чтобы не откладывать в долгий ящик, можешь приступать сразу. — Улыбка Луизы уже была исполнена почти материнской нежности. — Твоей ученицей будет Мариска Харпер, ты с ней уже знакома.

Это был удар под дых. Однозначно. Воистину добрые дела — наказуемы.

Глядя на вытянувшуюся физиономию собеседницы, сестра Луиза удовлетворенно откинулась на спинку кресла и добила:

— Я уверена, ты прекрасно справишься.