Глава 3
ЗА ПОКУПКАМИ

Мы встретились в восемь утра по станционному времени в кафе «Шестеренка», которое Платформа показал мне накануне, когда мы с Кимом вели его под руки к жилым блокам. Гостиница была парням не по карману, но они и не стремились к излишнему комфорту — им вполне хватало угла, предоставленного одним из служащих ремонтных мастерских причальной верфи. Как я узнал, это был достаточно прибыльный бизнес, с помощью которого пополняли свои средства многие постоянные обитатели «иглы».

Честно говоря, я не особо рассчитывал увидеть моих вчерашних знакомцев и уже приготовился коротать время за плотным завтраком, но ошибся. За маленьким столиком в глубине небольшого зала с полукруглым потолком Сергей и Ким увлеченно поглощали яичницу с исходящими горячим жиром сардельками. Заметив меня, Платформа приветственно вскинул кулак с зажатой в нем вилкой и жизнерадостно замычал. Ким был несколько более сдержан, в глазах его еще плавала похмельная меланхолия, но и он основательно заправлялся яичницей, запивая ее горячим черным кофе.

Решив, что надо нагонять аборигенов, я выбил на панели заказов те же блюда, что и сталкеры, и махнул над ней пластиной удостоверения.

— Так, сейчас доедим и пойдем за покупками, — активно работая челюстями, проговорил Сергей и оторвал крепкими желтоватыми зубами очередной кусок сардельки.

— Только я тебя прошу, Платформа, не суйся к Чоню, — прижал руку к сердцу Ким, — опять ведь надует.

— Ни за что! Двинем к нижним докам. Вчера Миша Одноухий говорил, что с последним лайнером пришел товар для лавок Дорина.

— О, вот это дело, — оживился напарник Платформы, — тогда жуй быстрее и подрываемся! А то этот же Одноухий нас и обставит, и тебе же придется с парнями объясняться, почему ты вместо «синдексовских» фильтров «но-нейм» притащил, да еще и по диким ценам.

Сергей обиженно засопел, и я понял, что историю эту ему частенько вспоминают.

Я стоял, сложив руки на груди, и, привалившись к стене транспортной платформы, медленно ползущей по центральному стволу станции, наблюдал за проплывающими мимо уровнями. Круглые балконы с высунутыми языками пандусов, возле которых останавливались платформы, были полны самого разнообразного люда — от деловитых служащих станции в свободных серых комбинезонах и высоких ботинках военного образца до сталкеров в потертой коже, высоких тонких бионитов с постными физиономиями, непонятных личностей в пестрых пиджаках, представителей Промышленного Альянса в деловых костюмах и девиц, чья одежда говорила об их профессии так же ясно, как выхлоп ракетных дюз о появлении корабля в трехмерности. Меня постепенно захватывала атмосфера деловитой и в то же время чуть бесшабашной суеты, ощутимо приправленная острым соусом авантюры, преступления и порока, которые всегда характерны для переднего края человечества.

Проклятье, кажется, мне начинает здесь нравиться.

Я усмехнулся про себя, вспоминая вчерашний разговор. Господа большие начальники ушли только через два часа, вывалив на меня ворох самой разной информации. Разумеется, мы не подписывали никаких соглашений, и все их обязательства по отношению ко мне…

Я прекрасно понимал, что Лурье или Банев в любой момент могут пустить в ход данные о моем фальшивом ДНК-удостоверении. Кстати, убивая этим двух зайцев, поскольку скандал в пограничной службе вышел бы неслабый. Но мне, если честно, было уже все равно. Я не хотел больше бегать, дергаться от каждого шороха за спиной и ждать, когда мне проломят башку нанятые мерзавцем Жоакином или папашей-сенатором отморозки. Да и агент местным начальникам действительно требовался всерьез и надолго, потому что, как оказалось, утечка ксеноматериалов с плоскостей приобретала угрожающий характер. И дело было не столько в количестве, сколько в качестве и характере действий.

Контрабандисты обладали прекрасно поставленной службой сбора и анализа информации, отлично знали, какие признаки отличают сооружения, в которых может храниться биологический ксеноматериал, пригодный для генетических исследований, системы вооружения или энергетические элементы. Такие объекты вычищались стремительно, контрабандисты старались попасть туда первыми, опередив «белых» сталкеров и экспедиции альянсов. А если это не удавалось, не останавливались перед нападением на экспедиции, причем действовали с максимальной жестокостью, не оставляя свидетелей.

Это говорило об их прекрасной военной подготовке: в любой экспедиции было как минимум два человека, выполнявших роли охранников и разведчиков, да и все остальные на прекраснодушных пацифистов не походили.

Когда я спросил, какова все же моя задача, Лурье, переглянувшись с Баневым, вздохнул и ответил:

— Жить, обустраиваться, смотреть по сторонам, обо всем подозрительном сообщать нам.

— Мартин, эй, друг! А ты вообще в симботе когда-нибудь был? — вывел меня из размышлений голос Кима.

— Был, несколько раз, — коротко ответил я, предпочитая не углубляться в тему. По документам я числился инженером-гидравликом, и это был единственный момент, который меня беспокоил. Поскольку в гидравлике я понимал примерно столько же, сколько в механизме образования псевдоквазаров. То есть ни черта.

— Несколько раз, — хмыкнул Ким, — тогда держись пока рядом с нами, хотя бы поможем тебе подобрать подходящую для новичка «шкуру». Слушай, а тебе точно надо на плоскость? Там никакой романтики дальних просторов нет, ты уж мне поверь.

— Да я верю, верю. Только и ты мне поверь, я пока своими глазами не увижу, решения менять не буду. А там, откуда я родом, мне и подавно делать нечего.

— Ким, не лезь человеку в душу, — подал голос Сергей, — не выспрашивай за спиной, не шепчись за спиной, не толкай в спину.

Он явно кого-то или что-то цитировал, и слова эти мне понравились. Людей, которые исповедуют такие принципы, легко использовать. Только… очень опасно. Да и не хотелось мне этим заниматься.

Без крайней необходимости.

— С Дорином главное — слушать то, что он тебе вещать будет. И не торговаться. Не любит он этого, — инструктировал меня Ким.

— А что он мне будет вещать? — заинтересовался я, и сталкеры загоготали.

— А вот это ты сам послушаешь, друг!

Лавка Дорина оказалась огромным ангаром, разделенным на секции стеллажами, заполненными всевозможным товаром, так или иначе относившимся к симботам.

Здесь было все, начиная от самовосстанавливающихся бронепластин, визор-систем, сменных подошв с улучшающим сцепление напылением и монокристаллическими шипами, усиленных перчаток и различных систем крепления дополнительных модулей и заканчивая рулонами прозрачной молекулярной пленки, модифицированной «сбруей» нейросвязи с симботами, кожаными куртками, джинсами из «неубиваемой» ткани. И, кажется, даже плитки жевательного табака, если я правильно прочитал маркировку контейнера, стоявшего в темном углу на одной из самых верхних полок.

— Ты! Ты тоже собрался туда, в эту бутафорию, развлекать невидимых зрителей?! — нацелил мне в грудь здоровенную сигару огромный мужичина с нависшим над широким ремнем пузом.

Я понял, что это и есть Дорин.

— Каких зрителей?

— Которые смотрят на тебя и кучу других идиотов! А что такое, по-твоему, Перекресток?

— Э-э-э-э… — Я замялся, давая Дорину возможность продолжить.

И он продолжил.

Теория Дорина была стройна и непротиворечива, как всякое качественное безумие.

По его словам, Перекресток был никакой не транспортной сетью или чем там еще, и уж тем более не заброшенным музеем. А был самым что ни на есть обыкновенным реалити-шоу, причем продюсеры этого шоу показали себя настоящими гениями — привлекли толпу участников, не заплатив ни гроша.

Он приводил одно доказательство за другим, он метался между стеллажами, размахивая руками и топорща усы, ерошил нечесаную шевелюру и бил себя в заросшую черным волосом грудь.

Зрелище завораживало.

— Ну что покупать будете? — неожиданно спокойным деловым тоном спросил он, внезапно останавливаясь передо мной.

— Ему надо подобрать симбот. Для новичка, ты уж ничего такого сурово модифицированного не подсовывай, а? — похлопал по плечу хозяина лавки Ким. — А нам все вот по этому списку. — И он подал Дорину потертый многоразовый чип.

— Хм, что это вы, осесть в лагере решили? — покрутил ус Дорин, глядя на экран комма, по которому ползли строчки списка.

— Увы, пока придется. Месяц назад Пьер свалился в дымную трещину, после чего Панг Хо решил, что с него хватит, перевел свою долю в банк Веги и смотался первым же пассажирским лайнером. И я его не осуждаю, — развел руками Платформа.

— А Пьер, он совсем? — Дорин сделал неопределенный, но очень красноречивый жест рукой.

— Совсем. Даже достать не смогли. Так что мы пока остались без рейнджеров.

Я приметил его, как только мы дошли до середины ангара, и все время, пока Дорин бегал и вещал, внимательно рассматривал.

А сейчас, не обращая больше внимания на разговор сталкеров с лавочником, пошел к нему.

Потертый матовый корпус. Сейчас, конечно, система мимикрической окраски отключена, но я хорошо помнил, как текут по корпусу разноцветные волны настройки. Шлем откинут назад, отчего вся фигура симбота стала странно кургузой, безголовой, словно у призрака казненного рыцаря. Мощные руки разведены в стороны, трубчатые пальцы согнуты, как будто готовы сжать рукояти оружия. На запястьях широкие браслеты крепления дополнительного оборудования. Передняя часть корпуса — грудная пластина, ножной доспех до колена и наручи с наплечниками откинуты вперед и закреплены в держателе.

Старый добрый «Гоплит» — любимец армейской разведки, спасательных служб и исследовательских бригад. Модель считалась устаревшей — не самый большой запас кислорода, высокое энергопотребление при пиковых нагрузках, — но я любил ее. В свое время долго отказывался менять на модифицированный «Тамплиер», пока мне его не всучили в приказном порядке, и до сих пор считаю, что по безопасности, маневренности и ремонтопригодности «Гоплиту» нет равных.

Сзади раздалось покашливание.

— А вот его не советую, господин хороший, — покручивая ус, изрек Дорин.

— Правда, Мартин, капризная шкура-то, — поддержал его Ким.

— Это «Гоплит»-то капризная? — изумился я. — А ну, дай мне сбрую!

Дорин посмотрел с интересом и протянул лежавшую на полке штатную систему нейросвязи.

Так…

Налобник, провод пропустить по спине, шлепнуть шейную присоску, руки в перчатки с кольцами командных датчиков, нагнуться, поддернуть штанины, закрепить ножные ленты.

И, выпрямившись, слитным движением оттолкнуться, ладони назад, нащупать боковины симбота, ноги подтянуть к животу, опустить вниз, в «сапоги», руки развести, соединяя кольца с приемниками машины… С тихим гудением поползла вверх нагрудная кираса, встали на место, герметично закрепляясь, наколенники и наручи, с чмоканьем загерметизировались локтевые сочленения, взвыл привод шлема, и я почувствовал знакомое давление на затылок, тут же пропавшее.

Пленку забрала с визором раскатывать не стал, и так все понятно: машина в отличном состоянии.

Поработал руками, согнул ногу, выбросил вперед, атакуя невидимого соперника, встал в низкую стойку, теперь сальто… Прекрасно, идеальная балансировка, симбот явно доводил до ума кто-то знающий свое дело.

Платформа, Ким и Дорин смотрели на меня с глубокой задумчивостью…

— Гидравлик, говоришь? — протянул Ким, и я пожал плечами:

— Ну я не всегда им был.

Платформа почесал коротко стриженный затылок:

— А скажи мне, Мартин, как у тебя со стрельбой?

Я сделал то, чего не делал уже много лет — широко и совершенно искренне улыбнулся.

Представительство Ордена Небесных Сестер на пересадочной станции, несмотря на громкое название, больше всего напоминало небольшую гостиницу. Злопыхатели величали эти аккуратные блоки «вербовочным пунктом», сестры подобные заявления игнорировали, всем остальным было решительно все равно, лишь бы не нарушали нейтралитет и не безобразничали. На «игле», где всякого добра хватало, этот опорный пункт, естественно, никого не удивлял, и только совсем уж неосведомленные туристы еще пытались сунуться полюбопытствовать.

На самом деле, такое место понадобилось, когда стало ясно, что поток девиц, женщин, девушек и девочек, непременно желающих примкнуть к героическим освоительницам плоскостей, если и оскудевает, то ненадолго. И в связи с особенностями контингента добровольцев (или доброволиц?), новеньким совершенно незачем без контроля шататься что по верхней станции, что по нижнему «бублику», и уж тем более по частным куполам. А то ищи их потом в лучшем случае в борделе, в худшем — вообще неизвестно где. Особенно тех из них, которых Анита относила к категории «горе-злосчастье». И категория эта включала пять степеней тяжести ситуации.

Пятую, низшую степень, можно было присвоить Романтичным Барышням. Как правило, они ничего толком не умели, просаживали на билет до Перекрестка деньги, отложенные родителями на колледж, и взирали на мрачную сестру, которой в этот раз не повезло с ними возиться, большими восторженными глазами. У Барышень был один большой плюс: среди тех, которых не удавалось убедить вернуться к страдающим родителям, попадались очень умненькие и способные к обучению.

Четвертая степень прочно закрепилась за феминистками, прибывавшими, как ни странно, не из каких-нибудь глухих закоулков, где женщина все еще с трудом сходила за человека, а из вполне обычных миров. Эти редко умели больше, чем Барышни, зато имели Принципы и Идеи, которые пытались нести в массы. Феминисток ужасно удивляло, что, оказывается, чисто женское объединение, каким является Орден, тоже имеет строгую дисциплину и вовсе не является воплощенным торжеством упомянутых Идей и Принципов, а мужское население Перекрестка не считается источником Высшего Зла.

Третья степень, к счастью, встречалась крайне редко. Но если уж встречалась, то доставляла массу хлопот. Это были Деловые Дамы, которым за каким-то чертом взбрело в голову развить свой успех на плоскостях Перекрестка. Другими словами, Дамы желали продолжать заниматься «бизнесом». Нет, они не были настолько глупы, чтобы не осознавать различий между симботом и удобным офисным креслом с вибромассажем. Но им не хватало ума понять и то, что дела верхушка Ордена прекрасно ведет и без них, а во всяческую нелегальщину, даже сулящую заоблачные прибыли, сестры предпочитают не влезать. И даже если и влезают, то уж точно не будут посвящать в это первую встречную офисную леди.

Почетное второе место заняли Ущемленные Меньшинства. То есть не просто лесбиянки, а непременно желающие с кем-нибудь побороться за правоту своих взглядов. Эти были еще хуже феминисток, и почти все сестры старались их отфутболить при первой же возможности, даже не давая спуститься с «иглы». Нет, сестрички не страдали гомофобией. В массе, по крайней мере. Им просто совершенно не нужны были разброд и шатания с амурами в собственных рядах. Да и старшие сестры, те, что были здесь первыми, придерживались строгих моральных принципов и ждали того же от младшего поколения. Сама же Анита полагала, что будь ты хоть любительницей стоялых жеребцов, но помалкивай об этом в тряпочку — и все будет хорошо. С кем и как ты спишь — дело исключительно твое и тех, с кем ты спишь. Просто не миссионерствуй и не насильничай. Что часто одно и то же.

Первая же степень горестности и злосчастности присваивалась Беглянкам. Проститутки, сбежавшие от сутенеров. Жены, сбежавшие от мужей. Жертвы торговли людьми. Бывшие обитательницы гаремов топливных шейхов и менеджеров наркокартелей. Довольно часто — с букетами неприятных болезней или подсевшие на какую-нибудь дрянь. С этими сложность заключалась в том, что возвращаться им было просто некуда. Даже если они вообще ни на что не годились, их приходилось как-то пристраивать. Нет, Орден исправно оказывал финансовую поддержку социальным организациям на одной из «материнских» планет, но к помощи этих организаций тоже нельзя было прибегать постоянно — и у них бюджет не квазикаучуковый, и у самих сестер не особенно много свободных средств на благотворительность. Так что, как правило, Беглянок приходилось оставлять у себя, учить, лечить, защищать на первых порах. Исключение было одно — ксеномодификация. Даже если девушка пошла на нее не по доброй воле.

В общем холле опорного пункта Аниту встретила незнакомая сестра, не скрывающая своей радости по поводу того, что может наконец-то вернуться к подругам из своей партии и стремительно смыться с «иглы». Ее звали Татьяной, и она была из партии, работающей сейчас на раскопках около Стеклянного города, на плоскости с почти белым небом и даже с содержанием кислорода в воздухе. Почти райское местечко, если бы не аборигены, в изобилии водившиеся в руинах Города. Эти были, кажется, не совсем дикими, но легче от этого не становилось никому. Было только хуже. Таня отправилась в вынужденный отпуск как раз после того, как группа туземцев, вооруженных какой-то чертовщиной (которую еще предстояло исследовать), прорвалась через кордон охранниц и успела натворить дел.

— Тебе везет, — сказала Татьяна. — Вчера вернулись Лиза с Мишель, так что они забрали вниз всех, кто здесь был. А сегодня только одна появилась, сейчас спит. Держи анкету, по сети я уже, что смогла, проверила.

Наверное, спящую сейчас новенькую ужасно удивила необходимость от руки корябать на пластике свои данные. Особенно при наличии в опорном пункте отличной современной оргтехники. Всех удивляло на первых порах. Интересно, Таня объяснила, что на плоскости от записи в комме, который стоит здесь, на станции, толку не будет никакого? Или это еще предстоит?

— Ну я побежала, — уведомила осчастливленная дежурная уже в дверях.

— Угу, — односложно отозвалась Анита. — Удачи в поле.

Оставшись одна, она упала в удобное кресло перед коммом. Если уж она тут застряла, надо воспользоваться сетью на всю катушку… Опять же, может быть, оперативные новости с семейного фронта хоть чем-то порадуют. Так оно и вышло. Сестренка Анастасия (по-домашнему — Стэйси) развернула настоящее расследование. Учитывая долгую и беспорочную службу сестренки в сыскной полиции, впечатляющие результаты младшую сестричку не слишком удивили. Подчиненные Стэйси перерыли все содержимое брошенного папенькой старого грузовика и точно установили, что же Фрэд Брель прихватил с собой. Список хоть и был краток, но внушал уважение. Да с этим добром его не то что на Перекресток, его на станцию-то никто не пустит! В общем, Стэйси заверяла, что выклянчивать увольнительную, срываться с места и срочно нестись домой Аните пока не надо, они с мамой сами справятся. Ну да. Если мама успешно справилась со своими растрепанными чувствами, то любые отделы по розыску пропавших Мамаше Брель смогут только позавидовать. Сразу становилось ясно, в кого пошла Анастасия.

Успокоенная Анита со скуки почитала анкету новенькой и поняла, что жизнь, определенно, налаживается. По крайней мере, Таня не оставила ей в наследство очередное горе-злосчастье, с которым хлопот не оберешься. Нелл Льюис, 35 лет, работала в геологоразведке на поясах астероидов. Когда ей это окончательно надоело, выкупила у своей же конторы списанную «шкурку», то есть симбот класса «Дварф», и отправилась на поиски лучшей участи. Здорова, вредных привычек почти не имеет, модификаций — тоже. Идеальный кандидат. Даже документы на «Дварфа», находящегося сейчас в камере хранения, в полном порядке, с перечнями всех внесенных в конструкцию изменений. Если судить по толщине распечатки, «шкура» была латана-перелатана столько раз, что вряд ли кто-нибудь узнал бы, какой же модели она была изначально.