После заката наш отдел (это название прилипло вместо используемой раньше «группы доверия») собрался на крыше плота. Вообще, теперь, после того, как по ней хорошо побегали, наверх стали часто залазить и в другое время. Это позволило еще больше расширить жилую площадь и при необходимости побыть в одиночестве. Но сейчас мы уединились не для этого.

— Ну, так что ты накопала? — с интересом спросила я у Юли.

— Помнишь, ты мне о Николае и Алле рассказывала? Так вот, я тут посчитала: если он не ошибся, когда говорил о времени начала первого и второго анабиоза, то сейчас мы ближе к тем горам, чем раньше.

— Думаешь? — с сомнением потянула я.

— Уверена. По крайней мере, по долготе — точно. Между началом восхода луны у нас и началом его сна в этот раз прошло меньше времени, а значит — мы ближе. Особенно учитывая, что в первый раз выброс мог произойти раньше из-за того, что они мерили глубину озера. Хотя для гарантии надо подождать следующего восхода и сравнить с прежними результатами.

— Кстати, раз уж мы все тут, — убедившись, что Юля высказала все, что хотела, обратился к нам Игорь. — Мы вроде когда-то хотели поговорить, тайны свои друг другу приоткрыть, а так до сих пор и не собрались. Может сейчас этим займемся?

Я вздохнула. С одной стороны он, конечно, прав, но с другой — у меня все еще остались сомнения. Впрочем, зная себя, могу утверждать, что если себя не перебарывать, они никогда меня не покинут.

— Чур я первый! — с готовностью влез Илья. Его воодушевленный вид навеял подозрение, что он давно ждал этого разговора, и даже, возможно, сам настропалил математика. Дождавшись нашего согласия, химик открыл рот, потом закрыл и задумчиво почесал бородатую щеку. — Как бы так сказать, чтобы не все в кучу, а систематически…

— А давайте так, — предложил математик. — Тот, кто рассказывает первый, выбирает какую-нибудь одну тему и сообщает те сведения, которые у него по ней есть, потом очередь переходит к другому. А когда по этой теме все выскажутся, то выбирают следующую.

— Давай. Тогда первая тема будет об этой планете.

Илья рассказал нам о том, что ему удалось узнать от керелей, начав с самых простых и известных вещей. Например, по тому, как хорошо горят костры, легко догадаться, что содержание кислорода в атмосфере выше, чем на Земле. Но вот что оно выше примерно в два раза, я не знала. Впрочем, гораздо больше удивления вызвал другой факт. Оказалось, что земная кора этой планеты содержит огромное количество углерода, до десяти процентов по весу. А ведь на Земле, насколько я помню, он составляет всего какую-то долю процента. Юля дополнила доклад химика строением орбиты и краткой астрономической характеристикой всех спутников: как только умудрилась получить, учитывая, что отвечали керели по типу «да — нет»? Игорь сказал, что свои сведения о точной продолжительности суток он открыл ранее, а ничего другого из еще не перечисленного ему не известно. Надя вообще керелям вопросов по этому поводу не задавала, а я смогла добавить только самую высокую и низкую температуру того места, куда нас «посеяли» керели.

— Честно говоря, меня тоже смущают такие цифры, — согласилась со мной Юля. — Минус сорок семь и больше тысячи — это как-то странно.

— Ты какой вопрос керелям задавала, только дословно? — спросил Игорь.

— Ну, например: «максимальная температура, зафиксированная в месте моей высадки больше тысячи градусов по Цельсию»? — привела пример я.

— Вот! Может там когда-то, тысячу лет назад вулкан был! Или жуткий пожар. Чем не ответ?

— Нууу… — недовольно потянула я. — А такой минус откуда в тропическом лесу? Может, еще, в том месте когда-то гигантский морозильник стоял?

— Н-да, — задумался математик.

— А если когда-то полюса находились в других местах, и на месте джунглей была, например, тундра, — предположил Илья.

— Ничего вариант, но мне не нравится, — поморщилась я. — Так что угодно где угодно объяснить можно. Ладно, давайте дальше.

Поговорив еще на несколько нейтральных тем, которые на самом деле особой тайны не представляли, Илья тяжело вздохнул.

— Ну что, разминка закончилась, пора перейти к настоящим тайнам, — сказал он и улыбнулся. — Вы знаете, что это уже не первый раз?

— Что — это? — выразила общее недоумение Надя.

— Цикл развития керелей. Они уже не в первый раз вымирают и не впервые оставляют после себя наследников. Которые развиваются, достигают расцвета, а потом в свою очередь вымирают, оставляя наследников после себя. Что больше пяти раз такое случалось, я знаю, а вот точнее — нет, у меня как раз в тот момент время на вопросы закончилось.

— Не может быть, — в шоке прошептала Юля. — Ты мне не говорил…

— Речь как-то не заходила.

— Но почему они вымирали? — с нажимом на второе слово спросила я. — Ладно первые, но потом-то наверняка можно было найти причину гибели и не допустить новой. Умалчивать такие сведения со стороны керелей как минимум глупо!

— Не знаю. Попробуй сама докопаться до истины, при условии ограниченного времени и их манеры давать ответы! — развел руками химик.

Я кивнула. Действительно, сложно. Я ведь тоже не смогла узнать все, что хотела.

— Ладно. У меня тоже есть кое-какие сведения, — встряска помогла принять решение. — Мне удалось узнать, что «керелями» станет только один вид из трех. Какой конкретно, не знаю, но не мой. Остальные погибнут, — мой голос предательски дрогнул, навалился могильный холод, как будто я уже вот прямо сейчас собралась вымирать.

— Станет? — задумчиво уточнил Игорь. — В будущем времени?

— Да, а что?

— Знаете, прежде чем начать задавать вопросы по существу, я сначала расспрашивал керелей о том, какие типы ответов в каком случае можно ожидать. Так вот, когда задаются вопросы о будущем, керели рассматривают варианты и если какой-то хоть на долю процента превышает другие, то именно на него говорят «да». Они ведь не пророки, сами признались, я их и об этом спрашивал, — со смешком добавил он. — Это как прогноз погоды — не обязательно она будет такая, как предсказывали. Если, например, шансы стать керелями у двух видов по тридцать три процента, а у одного — тридцать четыре, именно на него будут указывать керели. Так что их слова еще ничего не значат.

— Но также возможно, что у других совсем мало шансов! — не удержалась от возражения я, хотя слова математика дарили надежду на другое будущее.

— Тоже верно, — с сожалением кивнул он. — После слов Ильи у меня есть теория, что керели просто подсчитали, сколько раз какой вид доживал до конца. И указали на тот, у которого это получалось хоть немного чаще.

— Меня волнует другое, — сказала Надя. — Не думаю, что керели дураки. А значит у них был повод не сообщать нам причину своего вымирания. Может быть, если бы мы ее знали, у нас было бы больше шансов повторить ошибку?

— Ну, думаю, незнание тоже не поможет от нее застраховаться, — покачала головой я. — Илья же сказал, что эта ошибка происходит уже не впервые.

— А если не эта? Если каждый раз керели совершали другую ошибку, пытались найти другой путь, но он тоже приводил к гибели? — высказал предположение математик. — Такое ведь возможно. Например, в один раз цивилизацию погубила ядерная война, в другой — генная инженерия, в третий — нападение инопланетян…

— Ну ты и фантазер, — засмеялась я.

— Такой ли? — скептически поднял бровь Игорь. — Зачем-то ведь они говорили, что оставили нам защиту «от искателей богатства и приключений».

— Кстати, правда, с чего бы им об этом заботиться, если бы не было серьезных причин? — поддержала математика Надя.

Мы выдвинули еще много предположений, но ни одно из них не являлось достаточно аргументированным, чтобы его удалось принять за рабочую гипотезу. Ясно только то, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Надя высказала дельную мысль: нельзя недооценивать керелей. Все-таки они построили цивилизацию, по развитию сильно обогнавшую человеческую, значит, не стоит отказывать им в уме. Каждое их действие имеет свою причину. Например, нельзя не признавать, что они позаботились о нашем выживании: одни кольца-анализаторы чего стоят. А что мы не видим всех причин — так то проблема в нас или просто в недостатке информации. Что же до вымирания… Кто сказал, что человечество на Земле не погибнет раньше, чем достигнет хоть в половину такого развития? Но, хотя разумом я и признавала, что не стоит огульно обвинять керелей во всех грехах, чувства так легко изменить не получилось. Слишком уж привычно считать их злодеями, слишком долго я изливала в их сторону негативные эмоции. А на самом деле высока вероятность того, что я в первые дни выдумала себе врага и до сих пор воюю с фантомом собственного воображения, а не с реальным противником. Просто этот фантом воплотился в виде керелей.

Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей, попыталась переключиться на что-нибудь другое, ну хотя бы на разглядывание соседей с помощью ночного зрения. Меня до сих пор удивляло, насколько сильно меняется для меня окружающий мир ночью. Хотя в принципе Homo oculeus, в отличие от троллей, выглядели нормальными, живыми, их окраска сильно изменялась. Так, например, самыми светлыми казались Росс и другие зеленокожие, чуть потемнее — золотой мальчик. Негроподобная в дневном освещении Вероника в темноте также становилась светлее, достигая цвета «загара», как я обозвала этот оттенок. А вот светлая кожа Нади с Верой, наоборот, ночью темнела, так что они становились двумя симпатичными негритянками. Однако, если в целом закономерность изменения цвета кожи при просмотре с помощью дневного и ночного зрения выявить удалось, встречались и исключения. Например смуглый Сева, судя по другим людям с кожей похожего цвета, по идее, ночью должен был бы изменятся несильно, однако казался еще темнее Веры. Моя дочка по окраске походила на меня, то есть шерсть ее сильно светлела, а вот полукровки приобретали способности хамелеонов, меняя расцветку в зависимости от состояния и настроения, например, после еды — радостно светлели, а засыпая — немного темнели.

Едва я отвлеклась от размышления, чем же может обосновываться разная расцветка Homo oculeus, как вернулось плохое настроение. Может, все-таки не стоило сообщать другим о том, что из трех видов в живых останется только один? Вон, все равно меня никто всерьез не воспринял. Только посмеялись! Заставив себя несколько раз глубоко вдохнуть, с трудом подавила неожиданную вспышку раздражения. Да что со мной происходит? Уже не первый раз за сегодня замечаю за собой резкие перепады настроения, причем все в негативную сторону. Прямо как в предменструальный синдром на Земле. Истерично рассмеявшись и прервав свой смех на середине, отправилась наверх. Надо выспаться как следует и поесть. Глядишь, раздражительность и отступит на задний план.