Глава девятнадцатая

– Что вы такое говорите, Сэм, – переспросил Уиттл, сидевший в мягком кресле своего кабинета и взиравший оттуда на него с помощью всевидящего ока космической связи – что значит, они все умерли во время исследований? Да вы понимаете, что с меня за это голову снимут, не говоря уже о погонах.

– Понимаете, господин ма… – Сэм осекся, вспомнив о недавнем повышении своего шефа, вызванном во многом и очень своевременно операцией по спасению людей с «Эвендора», – прошу прощения, господин полковник.

Уиттл против воли ухмыльнулся. Назначение было долгожданным, и он только вчера вернулся с банкета по этому поводу, который закатил офицерам своего штаба. Как ни крути, это должно было случиться, и лорды адмиралтейства, а также командование флота, все прекрасно понимали. Где это видано чтобы контрразведкой флота командовал хоть и одаренный, но мало того что самый молодой офицер, так еще и в чине какого-то майора. Полковник, хоть и не генерал или адмирал, но уже звучало гораздо солиднее.

– Никак нет, сэр, – продолжил Сэм, не зная, куда ему провалиться из этого чулана, выделенного Гамильтоном для организации пункта секретной связи со спутником, где он был сейчас один, – позволю себе заметить, вы не совсем верно прочли донесение.

– Что ты хочешь сказать, – немного расслабился Уиттл, откидываясь не спинку кресла, и переходя на официальный тон, – поясните, лейтенант.

Брюйер похолодел, но служба есть служба, и он повторил свое недавнее донесение почти слово в слово, опустив лишь пару незначительных деталей.

– В ту ночь двое из них умерло, Сэр, – закончил он, – а Хе…

– Двое из пяти? – перебил его Уиттл, нахмурившись, – странно мне показалось, что было написано обо всех.

– Нет, сэр, только двое, – подтвердил Брюйер.

– И кто эти двое? – слишком бесстрастным голосом уточнил полковник Уиттл.

– Капитан Гимс и капрал Эвори.

– Значит, Хегор Марсо… – протянул Уиттл, не окончив фразу.

– Жив, – поспешно закончил вместо него Сэм, – и находиться под наблюдением.

Полковник вздохнул с явным облегчением, что не ускользнула от Брюйера. Видимо, не только он переживал теперь больше всех о Хегоре Марсо. Ему было жаль и других ребят, но с родственниками других он никогда не встречался. А семья Марсо была слишком известной на Пангее, чтобы не обращать внимания на их сына. Впрочем, их дочь, которая тоже не выходила у Брюйера из головы, при всем желании не давала ему забыть о Хегоре.

– И как он? – будничным тоном спросил полковник, вновь стараясь казаться излишне спокойным.

– Он пришел в сознание и сейчас находится под нашим наблюдением, – ответил Сэм. – Чет Гамильтон даже разрешил выпустить его из цилиндра с биораствором, чтобы поместить в специальную палату. Парень сильно исхудал, но в остальном выглядит нормальным. Вкруг него постоянно находятся лучшие врачи и наши специалисты.

– Он… говорит? – подался чуть вперед полковник.

– Уже может, – кивнул Брюйер, – сказал пару слов, хотя едва слышно. Но врачи пока запрещают ему болтать.

– Что дали показания приборов? – напрягся полковник, – ты сделал слепок с «ангела»?

– Да, сразу после возвращения в сознание, – нехотя сообщил Сэм, которому было неловко заглядывать в чужую душу, но приходилось делать это по службе, – никаких признаков воздействия. Только обычная память, обрывающаяся в момент взрыва на борту. Во всяком случае, мы ничего не видим. «Ангел» не пострадал.

– Хорошо, – сказал полковник Уиттл, хотя по его тону, Сэм догадался, что должен был услышать «Странно».

Полковник замолчал надолго, погрузившись в свои мысли. Выждав некоторое время, Брюйер решился напомнить о себе.

– Разрешите спросить, – промямлил лейтенант Брюйер, – вы сами сообщите семье Марсо о случившемся или это сделать мне?

– Обождем пока, – неожиданно отрезал Уиттл, став серьезным, – дней пять, может шесть. Дадим возможность врачам подлечить его. А ты, тем временем, проведешь все необходимые пробы. Может быть, он сам расскажет тебе что-то интересное. И, кто знает, может быть остальные тоже очнуться. Если ничего не найдем, то вряд ли нам дадут второю возможность обследовать его снова.

Уиттл расправил плечи, вновь подавшись вперед.

– Все, конец связи.

– Вас понял, – ответил Сэм.

Вздохнув, он отключил кодированный канал.

Прошла уже неделя, а он все еще не мог сообщить об этом Аурис. Хегор Марсо быстро приходил в себя. Так быстро, что даже Чет Гамильтон, поначалу возмущавшийся уровнем секретности, – видимо, не один Сэм хотел сообщить семье Марсо радостную новость, – стал ненавидеть контрразведчиков немного меньше и даже разрешил пациенту разговаривать с Брюйером. Поначалу это было несколько коротких бесед, больше походивших на допрос, где Сэм задавал вопросы и получал от Хегора, лежавшего на пастели, короткие ответы. Затем он договорился с главным врачом о небольшой прогулке по закрытому крылу госпиталя, со стеклянной стеной, откуда было отлично видно озеро. Лейтенант Брюйер подумал, что первый взгляд на красивую природу Пангеи заставит Хегора быстрее прийти в норму, вспомнив свою прежнюю жизнь. Чет Гамильтон такой план поддержал, но всю ответственность за возможные результаты «допроса на природе» возложил на лейтенанта.

– Не стоит его волновать лишний раз. А вдруг он после ваших дурацких вопросов выброситься в окно? – резонно предположил главный врач госпиталя, когда они почти пришли к соглашению.

– Вы же сами говорили, что он почти в полном порядке, – возразил Сэм, – ест, пьет и говорит без проблем. Да и потом, док, окна там наглухо закрыты, а кругом полно врачей. Если что, успеют.

– Я приставлю к вам Джами, – заявил старик, нахмурив брови.

– Абсолютно исключено, – спокойно возразил Сэм, – вы же знаете, секретность.

– Ладо, – буркнул Чет, разворачиваясь в сторону двери, – но у вас не больше десяти минут.

Из первых «допросов» Сэм уже знал, что его «подследственный» помнит, кто он и как его зовут. Помнит свою семью, – родителей и сестру. В общем, помнит свою жизнь без некоторых деталей до того самого момента, как пошел служить во флот и угодил на эсминец «Эвендор».

– Здесь красиво, – глядя с высоты на огромное озеро, заметил молодой светловолосый парень с короткой стрижкой, успевший сбрить пятилетнюю щетину со своих щек. Он был чуть ниже Брюйера и более худощав, но в остальном они даже немного походили друг на друга.

Сейчас Хегор и Сэм вдвоем стояли у застекленного ограждения балкона, за которым начинался вход на длинную закрытую от посторонних глаз галерею.

– Да место выбирали специально, – подтвердил Сэм, старавшийся казаться естественным, – чтобы люди выздоравливали быстрее.

– Долго меня еще здесь продержат? – обернулся к нему исхудавший человек в специальной больничной одежде, облегавшей его тело и напичканной датчиками.

– Точно не знаю, но думаю не очень, – соврал Сэм, – вы быстро приходите в норму, лейтенант.

Хегор кивнул с безразличным видом и отвернулся, вновь посмотрев в сторону озера.

– Я не знаю, что со мной происходило все это время, – ответил он, проведя рукой по голове, и специальный датчик в пишущем модуле, который находился в кармане кителя Сэма, отметил «норму».

– Не мудрено, – сочувственно произнес Брюйер, – вы попали в серьезную передрягу. Хвала богам, что вообще остались живы.

– А здесь я давно? – впервые за все время спросил Хегор, неожиданно обернувшись и вперив взгляд в своего «тюремщика».

– Почти полгода, – не стал врать Брюйер и спросил, выдержав этот странный взгляд. – Наверное, скучаете по семье?

Хегор как-то неуверенно кивнул, словно с трудом припоминал, что у него есть семья. Хотя еще вчера без запинки назвал своих родителей по именам.

– Отец и мать, а особенно сестра, – добавил Сэм, – часто вас навещали. Думаю, вы скоро сможет выбраться отсюда и увидеть их.

– Они еще не знают, что я… – начал Хегор и усилием воли, закончил, – пришел в сознание?

– Пока нет, – ответил Сэм, отворачиваясь от него и в свою очередь, изучая лес на дальнем берегу озера.

– Почему? – резко дернулся Хегор и Брюйер напрягся, ожидая чего угодно. Но, ничего не произошло. Выждав немного, он продолжил разговор, полный недомолвок с этим резким парнем, который, впрочем, имел на это право. Не каждому выпадало на роду выходить живым из такой передряги.

– Как вы оказались у Новой Селевкии, лейтенант? – не ответив на вопрос, поинтересовался он у Хегора, который по возрасту был с ним почти одногодок. Однако, у него, в отличие от Сэма, родители происходили из знатной фамилии, и Брюйер был абсолютно уверен, что пройдет совсем немного времени и этот лейтенант быстро пойдет в гору, обгоняя его по служебной лестнице и перескакивая через пару ступенек. Не успеешь моргнуть глазом, как он станет адмиралом. Если, конечно, сейчас полностью оправиться от своих ранений.

– Отец приказал нашему кораблю сопровождать его лайнер, – прямо заявил Хегор, впервые усмехнувшись с того момента, как очнулся, но Сэм уловил в его словах нечто, похожее на смущение, словно бы он не хотел говорить об этом, – собирался вызвать меня с каким-то придуманным поручением на планету. Хотел, чтобы мы отдохнули всей семьей хоть пару дней. Мы редко бываем вместе. Но, затем случилось это нападение…

– Да, отдохнули, – не стал спорить Брюйер. – Три эсминца и пять крейсеров уничтожено. Целая эскадра. И мы до сих пор не представляем, кто это был. Единственный уцелевший крейсер, тот, что отправил сообщение, взорвался на обратном пути по неизвестной причине.

– Мой отец был против, – спокойно признался Хегор, не сводя взгляда с далекой вершины холма, видневшейся почти на горизонте. – Он военный и прекрасно понимал, что для моей карьеры это не лучший вариант. У него нет любимчиков на флоте и вы, наверняка, об этом знаете. Это все мать. Она заставила его так сделать.

Брюйер опять кивнул. Все знали о том, каким жестким командиром был герцог Марсо. Но, о том, кто командует в семье Марсо, ходили разные слухи. Теперь Сэм, волею случая, получил подтверждение главному из них. Впрочем, титул «подкаблучника», похоже, никак не мешал Бруно Марсо руководить звездным флотом Пангеи не один десяток лет.

Они отошли от окна и медленно направились вдоль стеклянной стены. Далеко над лесом, словно разноцветные птицы, сновали глайдеры.

– Вы что-нибудь помните о самом нападении? – коснулся самой острой темы Брюйер и осторожно бросил взгляд на своего собеседника, – может быть, слышали переговоры о том, кто на вас напал? Вы же артиллерист, должны были видеть хоть что-то.

– Я один из трех офицеров, отвечавших за башню лазерного огня, – спокойно ответил Хегор, словно речь шла о незначительном в его жизни эпизоде, – самый младший по званию из них.

Затем он вдруг замолчал, остановившись, словно пытаясь что-то припомнить. Хегор не торопил. Сейчас важно было вызвать к жизни те части его мозга, которые так долго отказывались работать. Состояние всех оболочек Хегора незаметно фиксировалось чуткой аппаратурой слежения, о которой Брюйер ничего не говорил собеседнику. Обмануть спецтехнику было невозможно, а она сейчас показывала лишь настоящие эмоции парня, который пережил кому, и сейчас искренне пытается вспомнить все в деталях.

– Кажется, в тот день я не стоял на вахте. И во время нападения должен был находиться в задних отсеках корабля, – неуверенно произнес Хегор, – ближе к двигателю. Там у меня был друг, с которым мы проводили время в кают-компании. Инженер по энергетическим установкам.

Он вдруг посмотрел на Сэма странным взглядом и тихо спросил:

– А где меня нашли?

– Там и нашли, – успокоил его Брюйер, – уровень десять, седьмая палуба.

Он вновь шагнул вперед, увлекая за собой собеседника.

– Что вы еще помните? – уточнил Сэм. – Какие-нибудь сообщения с центрального поста от командира, обрывки разговоров других офицеров о том, кто на вас напал?

Хегор, медленно прошел метров десять. Молча, напряжено размышляя. Давалось ему это с большим трудом. Он весь покрылся испариной и побледнел. Брюйер мельком взглянул на часы, – прошло уже двадцать пять минут вместо отпущенных десяти. «Гамильтон меня убьет, если у него сейчас случиться приступ, – отругал он себя, – лопнет всего один сосудик в мозгу и все, прощай служба». Но, тем не менее, выждал еще несколько секунд. А вдруг?

– Помню только взрыв снаружи, который вырубил наши двигатели, – обернулся к нему бледный Хегор, – корабль качнуло, все попадали на пол. А меня, кажется, ударило о переборку. Я даже не успел испугаться, как потерял сознание.

– Хорошо, что не жизнь, – подбодрил его Хегор, и решил закончить этот разговор, – ну, хватит на сегодня. Идемте обратно. Вам пора отдохнуть.

– А как другие офицеры, – вдруг спросил Хегор, который уже несколько дней находился в отдельной палате, – еще кто-нибудь спасся?

– Двое умерли, не приходя в сознание, двое в коме, – сообщил ему Сэм, решив, что он должен знать, – вы пока единственный, кто выжил и пришел в сознание.

– Простите меня, лейтенант, – развел руками Хегор. – Я больше ничего не помню. Может быть, они, эти двое, что-то добавят. Как их имена?

– Может быть, – без особой надежды согласился Сэм, вспоминая, что один из тех, кто лежал в коме, был рулевым с мостика, – может быть.

Еще два дня испытаний и проверок не дали ничего нового. И вечером второго дня Сэм Брюйер вновь связался со своим начальством.

– Сэр, – заявил он, когда на экране возникло усталое лицо полковника, по всей видимости, проведшего последние часы над отчетами своих агентов, – я закончил все возможные тесты, снял энергетические слепки. Вредоносных воздействий и программ-шпионов не обнаружено.

– А жаль, – проговорил новоиспеченный полковник, мутным взором посмотрев на Сэма, – продолжай, что там еще.

– Два оставшихся офицера по-прежнему находятся в коме, но Хегор Марсо не вызывает подозрений. Он прошел реабилитацию. Гамильтон уже не беспокоится за его здоровье, утверждая, что все остальное сделает время. Думаю, можно его отпустить отсюда. Тем более, что семья Марсо начала что-то подозревать, после того, как я не пустил Аурис на очередное свидание с братом.

– Ладно, – сломался Уиттл, махнув рукой, – нет, так нет. Дальше тянуть нельзя. Хотя мы так и не узнали, что случилось с «Эвендором». Отпускай. Пусть привыкает к нормальной жизни.

Полковник уже потянулся к пульту, чтобы отключить сигнал, как вдруг ненадолго задержал свою руку в воздухе.

– Сэм, сделай милость, сообщи сам об этом адмиралу Марсо и его семье, – сказал он, переходя на доверительный тон. – Надеюсь, ты справишься.

– Не сомневайтесь, сэр! – просиял лейтенант Брюйер, едва не вытянувшись по стойке смирно, – вы можете на меня положиться.