Глава седьмая
Все в сборе!
Карибское море, Золотой остров, июль 1686 года

Разбитый остов шхуны, крепко сжатый зубами рифа, время от времени колотили волны, и он, как живой, гулко и страшно стонал. Море хорошо поработало над кораблем, но Рик узнал его. Как узнал бы лицо друга или врага, обезображенное шрамами. Это был «Стейк», Керби Клейна.

Острые разломы скал и крошево камней надежно скрывали его от любопытных глаз. Впрочем, могло случиться и так, что кто-нибудь такой же ловкий и хитрый выследил его по пути сюда и теперь, посмеиваясь, наблюдал за попытками капитана «Фортуны» произвести разведку. Может, и этот удобный утес, оплетенный устойчивой порослью, давно известен и обжит.

По крайней мере, он на месте корсаров с затонувших кораблей начал бы именно с него. А еще, пожалуй, выставил бы часовых.

Из «гнезда», где устроился Рик, пиратский лагерь был виден как на ладони. Около двух десятков хижин, обнесенных высоким бруствером, черные пятна кострищ… Устроились они умно, так, чтобы в случае необходимости, держать круговую оборону. Пушек Рик не заметил. Очевидно, их не успели снять с разбитой шхуны.

Люди сбились в кучу у перевернутых лодок. Они бешено молотили руками, о чем-то споря, но расстояние было слишком велико, и до Рика долетали лишь неясные отголоски. А послушать такой разговор было бы интересно… Рик колебался недолго. Потом осторожно спустился вниз, погрузился в теплую, всю в солнечных бликах, прозрачную зеленоватую воду и бесшумно поплыл.

— А что ты хотел? — сплюнул Керби, угрюмо разглядывая «пополнение» и того, кто его привел.

Керби хорошо знал любимчика и собутыльника Ричмонда, его первого помощника в делах не только морских. Знал и не любил. Джонс был трусоват и лишен даже той, весьма усеченной порядочности, которая была принята у «береговых братьев». Сейчас он глядел на него с мрачной усмешкой и прикидывал, когда в эту лысую, шишковатую башку придет мысль, что два командира на один лагерь — это излишняя роскошь. Надо думать, не слишком скоро. К вечеру.

— Он выкинул нас на скалы и показал корму, не потрудившись выдумать даже подобие какого-нибудь объяснения!

— А что ты хотел? — повторил Керби, переводя взгляд с предводителя на обозленную шайку; зрелище мрачных, недовольных собратьев по ремеслу ему не понравилось. — Думаешь, ему стоило оставить вас на борту?

— Законы «берегового братства» обязывают…

— Уймись, — поморщился Керби, — ни один закон не обязывает искать лишние неприятности на свою шею. Оставь он вашу банду на борту, так, пожалуй, сам, в одно прекрасное утро очнулся бы за бортом с хорошим свинцовым шариком в голове или в брюхе. Скажешь, не так?

— По крайней мере, он мог бы не забирать наше оружие, — рявкнул Джонс, который без своего арсенала чувствовал себя голым и одураченным.

— На его месте я бы забрал… — задумчиво проговорил Керби. — Когда на кону такие ставки, только последний идиот будет играть по правилам. А Рик не идиот. Нет.

— Что ты хочешь сказать? — переспросил Джонс. Ярость его мгновенно стихла, уступив место другому, куда более сильному чувству.

— Тц, тц… — прищелкнул языком Керби Клейн, обводя лагуну повеселевшим взглядом. — На этом острове чертовски трудно умереть от голода, но чертовски легко умереть от любопытства. Особенно парню без оружия.

У Рика не было глаз на затылке, но что-то вроде шестого чувства, безошибочного инстинкта, присущего травленому зверю, заставило его перевернуться в воде и несколько секунд вглядываться в густые заросли на берегу, прижимаясь к скользкому, отполированному прибоем осколку рифа. Ничего он там не увидел, но чувство опасности не оставляло. Рик несколько раз глубоко вздохнул и ушел под воду.

Ричмонда в лагере не было. Видимо, действительно утонул, не успев или не пожелав (с него бы сталось) покинуть тонущего «Морского коня». Не обнаружил Рик и Ирис Нортон. А больше искать было негде. Расколотый остов корабля лучше всяких слов говорил о том, как ужасен был шторм, застигший «Стейка» у Золотого острова и забравший в пучину две трети команды. Смешно было надеяться, что женщине повезет там, где гибли сильные и отчаянные «береговые братья». Однако он надеялся, и по тому, как на мгновение сдавило сердце, он понял, как сильно надеялся встретить ее здесь. Рик попытался вспомнить Ирис такой, какой он видел ее в последний раз, на борту «Фортуны» у берегов Санта-Катарины. И не смог. Черты лица расплывались, лишь серые упрямые глаза помнились отчетливо. Образ этой, почти чужой девушки сливался в воображении с другим, любимым и тоже навсегда потерянным. Белое платье. Белый саван. Светлые, летящие по ветру волосы. И неизбывная печаль, которую не смогла стереть с лица даже смерть. А Ричмонд утонул, избежав его мести за нее, за Эдит. И лишил его возможности исполнить давнее обещание… Третье по счету, которое он ей дал. Такое количество неотданных долгов было несколько слишком для человека чести, которым его тут считали.

Рик почувствовал, что его душит ненависть, мешая плыть, перехватывая дыхание и застилая глаза. Он выбрался на камни, глубоко дыша и отплевываясь, и краем глаза уловил темный силуэт на дрожащей в душном мареве линии горизонта. Рик вытянулся на камне, пытаясь разглядеть корабль.

Он подходил быстро, забирая устойчивый норд-вест всеми парусами. С каждой минутой вырастая, обрисовываясь приземистым и бочковатым силуэтом, характерным для небольшой торговой бригантины. Рик прикинул курс, которым шло неведомое судно, и не поверил. Капитан держал прямо в ту самую бухту «Челюсти», куда из-за коварного подводного рифа попасть было совершенно невозможно (об этом знали все, кто плавал на этих широтах). И где сейчас покачивалась на волне его красавица — «Фортуна». Рик торопливо выбрался на берег, соображая, как скоро он сможет попасть в бухту и успеет ли опередить неизвестную бригантину. На полпути он сообразил, что торопится совершенно напрасно. Если капитан молодой необстрелянный щенок, которого толкает на подвиги юный задор и самоуверенность, он посадит свое судно на риф раньше, чем увидит «Фортуну». А если это опытный капитан, он обогнет челюсти Золотого острова и тем более не заметит «бронзовый» бриг, надежно скрытый нависающими скалами. Однако, осознав этот факт, Рик, вместо того, чтобы остановиться и передохнуть, рванулся вперед изо всех сил.

Солнце медленно и величаво садилось на западе, поджигая облака, когда бригантина «Воскресение Христово» с командой из тридцати человек и двумя пассажирами оказалась у входа в бухту «Челюсти» и, обрасопив паруса, замедлила ход. Риф, действительно, напоминал гигантскую челюсть неведомого чудовища. Острые, хищные разломы могли смутить кого угодно. Но бригантина уверенно вошла в пролив, и даже быстро сгустившиеся сумерки не смогли скрыть от острых глаз Рика, что…

Рулевой знал фарватер лучше, чем линии собственной ладони. Неуклюжая, пузатая бригантина скользнула меж оскаленных зубов рифа грациозным лебедем и со скромным достоинством вошла в бухту. Через минуту оба якоря, носовой и кормовой, без плеска ушли в воду.

Рик негромко, одобрительно рассмеялся. Тревога его рассеялась. У каждого рулевого свой почерк, и какой бы корабль он не вел: старую шхуну, величественный фрегат, маневренный бриг или эту пузатую калошу — не узнать руку мастера невозможно. Так легко и красиво пройти сложнейший фарватер мог лишь тот, кто делал это десятки раз. Так мог бы пройти его он сам. Или тот, кого он этому научил. Молодой испанский моряк Карлос Диас.

Согласно неписаным правилам, принятым в здешних водах, первый визит нанести должны были они. И, по возможности, немедленно. Мысленно Ирис вознесла хвалу Этикету, который избавлял ее от колебаний. Шлюпка отошла, когда уже порядком стемнело. Синхронно сгибались-разгибались спины гребцов, и вода, мерцающая в ярком свете взошедшей луны, стекала с весел, как жидкое серебро. Высокая корма «Фортуны» постепенно вырастала, заслоняя собой низкое, бархатное небо. Следуя тем же весьма своеобразным правилам вежливости, Карлос де Кастильяно поднялся по трапу первым и, лишь убедившись, что все в порядке, сделал знак Ирис подниматься следом.

Она ступила на палубу, с удивлением чувствуя слабость в ногах и сухость в горле. Странная, несвойственная ей скованность овладела девушкой, и она едва ответила на приветственный возглас вахтенного. Во все глаза смотрела Ирис Нортон на невысокого человека в накинутом на плечи темном камзоле, чьи светлые волосы были зачесаны назад, а зеленые, невозмутимые и спокойные (как она помнила) глаза вперились в нее в безмерном удивлении, граничившем с суеверным страхом. Карлос де Кастильяно ободряюще тронул Ирис за плечо и шагнул вперед, приветствуя прославленного английского флибустьера как старшего по званию, но с изрядной долей дружеской фамильярности. Рик тряхнул головой, прогоняя наваждение, тепло обнял ученика и друга и, наконец, перевел взгляд на Ирис Нортон, похоже, вросшую в палубный настил и позабывшую все светские реверансы. Они встретились глазами… и уже можно было ничего не говорить, просто улыбнуться, взять в ладони узкие плечи и прижать к себе, отогревая, возмещая ей долгие недели страха, тоски и одиночества. Если бы он умел читать в этих серых глазах, которые от неполных своих двадцати лет не обучены были женскому кокетству и ничего не умели скрыть. Но он не смог прочесть этот взгляд. Карибское море — не то место, где часто встречаются такие чистые и искренние женские глаза. И где можно научиться в них разбираться. Он лишь заметил, что она кого-то ищет взглядом, и спросил об этом.

— А где Дэнни? Дэнни Расвен? — ее голос прозвучал почти спокойно.

Возможно, виной был душный день или холодный вечер. А может быть, предыдущая ночь, которую он провел без сна. Простой, совершенно естественный и вполне светский вопрос кольнул в сердце, как игла. И следом, в кильватере, пришло раздражение на эту воскресшую покойницу, которую он почти оплакивал. И которая, как видно, нисколько не нуждалась ни в его защите, ни в его заботах.

— Дэнни повел на Тортугу корабли с… — он взглянул на Карлоса.

— С испанским золотом, — невозмутимо закончил тот. — Люцифер, мы же не страусы. Если я встречу вас на испанской земле, то, скорее всего, повешу. А здесь можете не стесняться.

Ирис похолодела… Но Джеймс Рик лишь рассмеялся, не отводя язвительного взгляда.

— Жаль, что судьба была так жестока к моему штурману. Уверен, эта встреча была бы для него дороже всего золота Нового Света, добытого здесь со времен Колумба. Однако пройдемте в каюту, ужин уже ждет.

Выбитая из колеи странным тоном и словами Рика Ирис спросила на ходу:

— Действительно?

— Понятия не имею, — легко отозвался Рик, открывая дверь и пропуская их внутрь, где уже ждал их накрытый стол. — Я не вникаю в сердечные тайны Дэнни. Мне показалось, что это прозвучит вежливо.

— Да? — холодно отозвалась девушка и посмотрела на капитана долгим спокойным взглядом.

Волнение исчезло вслед рухнувшей надежде. Что это была за надежда, в чем она заключалась, Ирис не сказала бы и сама. С тем меньшим сожалением она раздавила ее осколки, отдавая дань знаменитой гордости Нортонов.

— У нас с вами разные представления о вежливости. Уже второй раз вы мне грубите совершенно безосновательно. Я подумала, что не заслуживаю этого, но, видимо, у нас разные представления и о заслугах.

— Видимо, да, — кивнул Рик. — Я, например, считаю, что заслужил кое-какие объяснения. Я ведь вас уже, простите, похоронил.

— Это не должно было вас сильно опечалить…

При свете свечей Рик наконец рассмотрел ее лицо. То, которое он накануне не мог вспомнить. Упрямо вздернутый подбородок, совершенно «светская» улыбка, не выражающая никаких чувств, лишь отдающая дань приличию. Такая же обязательная для дамы, как тонкие перчатки. Только с глазами что-то было не то.

— Представьте себе, меня это опечалило, — задумчиво произнес он. — Я, знаете ли, не люблю, когда люди умирают. Особенно те, кто не сделал мне ничего плохого. Ну, кроме сотни-другой мелких и крупных неприятностей, — и раньше, чем она успела подобрать достойный ответ, повернулся к Карлосу.

Ирис снова «уплыла в туман», утеряв нить разговора. Рик сидел в своем любимом кресле, сбросив камзол на спинку и подвернув рукава той самой белой рубашки. Он слушал испанца, повернувшись почти в профиль, и пляшущий огонек свечи отражался, мерцая, в зеленых глазах, глубоких и непостижимых, как море. Он слегка двинул бровями, и мимолетная улыбка скользнула по губам… Ирис обмерла на мгновение. Такой улыбки на лице этого человека она еще не видела. Ей доставались, в основном, горькие и язвительные. В этой тоже была подначка, но иная, дружеская и добродушная. Она прислушалась к мужскому разговору.

— Волк, конечно, был зол, как дьявол. Но пришлось ему все это проглотить, хоть и морщился он, будто поднесли ему сырой артишок прямо с колючками.

Рик негромко рассмеялся и неожиданно обернулся к ней.

— Вы делаете карьеру на Карибах. Имя «Леди со Светлыми Волосами и Парой Пистолетов» начинает приобретать известность, которую люди менее рисковые, чем мы, пожалуй, сочли бы скандальной.

— Ревнуете к славе? — легко осведомилась Ирис.

— Не без этого. Здесь происходит много невероятных вещей, но мне еще не приходилось слышать о захвате судна с призовой командой из женщин и детей.

— Нам повезло, — коротко ответила Ирис, и, наконец, обратила внимание на содержание тарелок и бокалов.

Он не возразил. Задумчиво выбил пальцами дробь по столу. Хмыкнул. Веселость Рика, на две трети напускная, пропала, уступив место беспокойству.

— Точное содержание письма, которое Керби отправил Волку на Тортугу, вам, конечно, неизвестно? — спросил он внезапно.

— Я не смогла его прочитать, — ответила она. — Я знаю лишь то, что сказал мне Керби. Он назначил встречу Волку здесь, на Золотом острове. И предупредил его, что и вы тоже будете здесь. Я не поняла, из чего он сделал такой вывод.

— Ничего страшного. Я понял.

Рик встал, сделал несколько шагов, сгреб волосы ладонью и сдавленно чертыхнулся.

— Этого следовало ожидать, — проговорил он наконец, — Керби Клейн, Ричмонд, его лысый приятель Джонс… В этой компании не хватает только Волка и, сдается мне, он ошивается где-то поблизости. Сколько пушек на «Сан-Фелипе»? — спросил Рик, глядя в пол.

— Двадцать.

— Да десять — на «Королеве Марии». Не меньше двух сотен матросов. А, скорее всего, больше. Сотня Ричмонда, без вести пропавшего. Я их обезоружил, но уж, наверное, у Волка хватит сабель и пистолетов. Двадцать матросов Керби. Их можно было не считать, но голова старого черта сама по себе стоит целой эскадры… Сдается мне, Карлос, мы сели на горячую сковородку. Эта бухта укроет нас ненадолго. Если я додумался, что фарватер проходим, додумается и Керби.

— Он уже знает об этом, — Карлос сказал это просто и уверенно и пояснил. — Когда я заходил в прошлый раз, мои матросы слегка сцепились с его ребятами. Одному из них удалось скрыться.

На несколько мгновений установилась такая тишина, что слышно было, как потрескивают свечи. Нарушил ее короткий и невеселый смех Рика.

— Живем как в сказке, чем дальше, тем страшней. Но, надеюсь, у нас с тобой еще хватит смелости решиться на трусливый поступок?

— Бежать?

— И немедленно, — кивнул Рик, — если только нас отсюда выпустят. Эта бухта — прекрасное укрытие и… отличная ловушка.

Ирис в недоумении переводила взгляд с одного на другого. Они не шутили.

— Послушайте, — встряла она. — А мое мнение здесь имеет значение?

Пристальный взгляд Рика остановился на ней, и девушка невольно поежилась.

— Не имеет, — ответил он, — но я готов его выслушать.

— Большое спасибо, — усмехнулась Ирис, — это вдохновляет. Я не стратег, упаси меня Бог, и не оспариваю ваш «смелый» план, — Рик поморщился, но промолчал. — Я лишь хочу внести маленькую поправку. Почему бы нам, перед тем, как мужественно убежать от превосходящих сил противника, не захватить с собой этот пресловутый «Большой Приз»?

— Ты за этим ее сюда и привел? — мрачно спросил Рик. Карлос кивнул.

— Я знаю, вы не верите в сокровища Ферье, — торопливо продолжила Ирис, — но почему бы не проверить? Что мы теряем? Помните, вы показали мне зашифрованную карту? Я поняла, как ее расшифровать.

— Это было несложно? — с полуутвердительной интонацией спросил Рик. — Я знал, что вы — умная девушка. И лишь гадал, на какое время вас займет эта головоломка… Господи, да не смотрите же на меня так, будто я ангел с пламенеющим мечом. Да, я знаю, что «Большой Приз» существует. И нашел ключ к шифру Ферье. Он очень прост. Случалось мне видеть кроссворды посложнее.

Ирис вцепилась взглядом в капитана Рика. Которая по счету странность… Может быть, она просто ослышалась? Когда именно, в каком году, или хотя бы в каком веке появилось это благородное развлечение скучающих домохозяек?

— Кроссворды? — переспросила она.

— Загадки, ребусы. Эта карта — именно такой ребус. Имя дочери Ферье — Коломба. И означает оно — «голубка», — договорил капитан.

— Точно, — растерянно согласилась Ирис. — Надо всего лишь соединить прямой линией все точки на карте, помеченные рисунком голубиной лапки («пацифика», прибавила она про себя, но вслух не упомянула. Люди этого времени просто не поняли бы, как след птичьей лапки связан с идеей мира во всем мире). Стало быть, этого клада на острове давно нет?

— Он здесь, — коротко ответил Рик, и, видя недоверие в серых глазах, пояснил. — Видите ли, мисс Нортон, на Карибах, как и везде, этикет соблюдают далеко не все «береговые братья», но среди флибустьеров считается хорошим тоном не грабить своих…

Когда старика Ферье обложили, как кабана, он нашел меня, показал свое завещание и попросил быть чем-то вроде душеприказчика. Клад предназначался его дочери, Коломбе, за вычетом той доли, которая полагалась мне за сохранение тайны.

— Но Коломба Ферье давно умерла! — воскликнула Ирис.

— Вы видели ее тело? — холодно осадил Рик. — Простите, мисс Нортон, но вы тоже одно время считались утопленницей. И, видимо, ваш дорогой жених, граф Эльсвик, считает так до сих пор. Надеюсь, сочтя себя свободным, он не поспешил жениться на другой богатой наследнице.

— Ох, вряд ли! — вырвалось у Ирис, потрясенной сверх меры.

Рик вскинул на нее внимательный взгляд. Этот вздох был очень красноречив. Ирис почувствовала, как загорелось ее лицо, торопливо отвела глаза, сообразила, что выдает себя с головой, и с огромным облегчением услышала вопрос Карлоса.

— Люцифер, это только ваше предположение? Или вы что-то знаете?

Вместо ответа Рик поддел тяжелую крышку сундука и вытащил пухлую, потрепанную тетрадь.

— Это вахтенный журнал каракки «Санта-Терезия», — произнес он, переворачивая страницы. — Капитан — дон Эстебан де Лемус. Команда — двадцать человек. Два пассажира. Хозяин каракки, дон Перейра, и его невеста, донна Коломба де Кастильяно. Вот запись о болезни женщины. А вот — о ее смерти. Умерла от чахотки. Выполняя ее последнее желание, графиню де Сильва похоронили в море. Запись заверена корабельным врачом Доминго Торресом.

— Пока все верно, — кивнул Карлос, — она умерла именно в этом рейсе. Что вас насторожило?

— Две вещи, — Рик присел на сундук, закрыл тетрадь, заложил пальцем страницу. — Во-первых, слова «выполняя ее последнее желание». Дочь Ферье ненавидела море. Старик говорил об этом всем, кто хотел слушать. А если полистать журнал дальше, то можно выяснить, что в ближайшем порту вся команда была списана на берег. Занятно, правда? Смена всей команды — событие выдающееся, оно должно было запомниться в поселении. Я потратил почти два года, чтобы найти Доминго Торреса и взять его за жабры. И, как оказалось, не зря. Этот старый лекарь рассказал мне любопытные вещи…

— Это уже не ребус. Это настоящий детективный роман, — произнесла Ирис, пристально глядя на капитана Рика, — не находите?

«Пробный шар» пролетел мимо.

— Так вот, доктор…

Громкий стук в дверь оборвал капитана. Он посторонился и пропустил взволнованного Дерека.

— Капитан, вас хочет видеть какой-то человек, — выпалил тот.

Гости переглянулись.

— Откуда он взялся? — спросил Рик, отбрасывая журнал, — если часовые проспали чужой корабль на входе, лучше им на борт не возвращаться, а просто утопиться по дороге.

— Нет никаких кораблей, — растерянно доложил Дерек. — Он прибыл вплавь и взобрался по якорной цепи. Он англичанин, но одет как испанец. И, похоже, не моряк. И не охотник…

— Хм. А что он сам говорит? — спросил Рик, делая Карлосу знак следовать за ним.

— Мне он не сказал ничего, — ответил матрос, — он сказал, что будет говорить только с Джеймсом Риком.

Капитан двинул бровями, но промолчал.

Человек стоял, цепляясь за ванты. Он тяжело дышал. С одежды стекала вода, светлые волосы облепили бледное лицо. Он озирался с видом зверя, попавшего в капкан, измученного и обессилевшего, но еще вполне способного укусить. А то и загрызть.

— Силы небесные! — вырвалось у Ирис Нортон, увязавшейся за мужчинами. — Джордж?!

Он вскинул голову, в светлых глазах мелькнуло странное выражение, но, совладав с собой, человек с достоинством произнес:

— Кто из вас капитан Рик? Я буду говорить только с ним.

Корсар шагнул вперед, разглядывая молодого человека с жадным любопытством.

— Говорите! — приказал он.

— Восточнее… этой бухты пираты захватили испанский корвет «Долорес». Из всей команды в живых остались только мы, четверо. Англичане… И женщина… Остальные…

По лицу молодого человека прошла судорога, рот искривился, но он во второй раз справился с собой.

— Мне удалось бежать. Мы… просим вашей помощи, капитан Рик.

Коротким жестом Рик подозвал молодого долговязого парня и, не оборачиваясь, распорядился на счет рома, койки и сухой одежды. Долговязый скрылся, а граф Эльсвик, отдав последние силы встрече «на высшем уровне», медленно сполз на палубу. Ирис метнулась к нему и успела поймать его взгляд. Только один взгляд до того, как сознание оставило ее нареченного. В нем были любовь и восхищение.

Рик появился через час. Он был задумчив, но спокоен. В серых глазах девушки стояли тысячи вопросительных знаков, но он лишь качнул головой:

— Он уснул. С ним все будет в порядке, мисс Нортон. Ваш жених не ранен, просто очень ослаб.

Небо с близкими звездами чернело над торчащими мачтами «Фортуны», и лунные блики тихонько лежали на зарифленных парусах. Капитан жестом подозвал Дерека и вполголоса отдал распоряжения, которых Ирис не услышала. Ее мысли были заняты другим. Карлос вскинул настороженный взгляд, и получил в ответ лишь медленный кивок.

— Судя по всему, если Волк не обознался, женщина — Коломба Ферье. Вернее Коломба де Кастильяно, — проговорил он, — а английские пленники…

Чуть помедлив, Рик испытующе взглянул на Ирис Нортон, и ей стало не по себе.

— Я высадил ваших друзей в Сантьяго-де-лос-Кавалерос, — сказал, наконец, Рик, — и велел им искать «Фортуну», в случае, если им понадобится помощь, здесь, на Золотом острове.

Девушка тряхнула головой и с силой сжала виски ладонями.

— На что надеется Волк? — спросил Карлос спокойно, с отчетливо проскользнувшими ленивыми интонациями.

— Видимо, считает, что дочь Ферье знает, где клад, — пожал плечами Рик.

— Если и знает, то не скажет, — Карлос тихо, с явным удовольствием, рассмеялся, — об эту хрупкую женщину разбились не только Перейра и Вальдоро. Мой отец…

— Я слышал эту историю, — кивнул Рик и, к изумлению Ирис, тоже рассмеялся. — Он женился на ней из-за клада, но потом все-таки пал жертвой прекрасных глаз своей супруги. Ферье тогда сумел отбить дочь и увезти ее на Тортугу. Так через месяц дон Мигель де Кастильяно явился прямо в Кайону. Он привел четыре корабля с пряностями и крокодиловыми кожами. И, зная слабость Ферье к хорошему оружию, привез, стервец, пару отличных пистолетов… в подарок. Отчаянным малым был этот дон Мигель, он шел по лезвию. Ферье чуть не пристрелил его из этих самых дареных пистолетов. Если б не Коломба, жизненный путь твоего отца оборвался бы гораздо раньше. В конце концов, они оба упали в ноги Ферье, и старый разбойник благословил их, плача и богохульствуя так, что бедная Коломба готова была провалиться сквозь землю. Кайона гуляла неделю, пока не пропили весь груз с четырех кораблей.

Смех мужчин резанул по натянутым нервам. Ирис, стоявшая неподвижно, словно заклятая, почувствовала, что ветер свеж, ночь прохладна, а ее, одетую слишком легко, бьет мелкая дрожь.

— Вам лучше пойти в каюту, там теплее, — неожиданно произнес Рик, обернувшись к ней.

— Нет, нет, — торопливо возразила Ирис, проклиная свою слабость и его зоркость, — я остаюсь. Я имею право знать, что вы собираетесь делать.

— Имеете, — кивнул Рик. — Я вот тоже имею право знать, что я собираюсь делать. Только вот не имею ни малейшего понятия, кого бы мне об этом спросить. Может быть, вы скажете?

Он взглянул на нее с иронией, адресованной скорее себе, чем ей, но Ирис вспыхнула.

— Я думаю, их нужно спасать, — сердито отозвалась она.

— И вы знаете, как это сделать?

Ирис молчала. Рик жестко усмехнулся, снял камзол, закутал продрогшую девушку и повернулся к Карлосу, забыв о ней тотчас и напрочь.

— Парень понятия не имеет, откуда шел, и где сейчас Волк, — задумчиво проговорил он, — но, думаю, это не слишком хитрая загадка.

Как непроницаемо черны, как густы эти безлунные южные ночи. Каким странным великолепием и непостижимой, тайной силой наполнены они. Каким величественным покоем дышит все вокруг: гладкая, как черное зеркало, неподвижная вода лагуны, мощные скалы, обступившие берег, словно сжавшие кусочек моря в каменных объятиях, темная, плотная стена леса, поднимающаяся за узкой полоской пляжа. Какой тишиной полны эти ночи. Живой, дышащей, беспокойной тишиной.

Шел лишь первый час «собачьей вахты», но матросу, заступившему совсем недавно, уже отчаянно хотелось спать. Он щурился, вглядываясь в неподвижную темноту ночи, тер глаза, брызгал водой в лицо, но помогало плохо. Правильному пониманию своего долга, конечно, мешало и то, что в эту ночь поспать ему совсем не удалось, на вахту он заступил прямо с веселой, дружеской попойки, порядком отяжелевший от испанских вин, найденных в трюмах «Сан-Фелипе» и засыпающий на ходу. Матрос честно боролся с собой еще пару минут, потом отошел в тень, прислонился к стене палубной надстройки и мгновение спустя уже видел скалы Кайонской бухты и груженые золотом испанские галеоны.

Прозвенели короткие, сдвоенные удары корабельного колокола. Темноту, окутавшую корабль едва рассеивали тусклые фонари с давно не чищенными стеклами. «Нет совершенней темноты, чем темнота предрассветная». Бесшумно через борт перекинулась стремительная тень и растворилась во тьме. Мгновение спустя вахтенный, так и не успевший проснуться, вздрогнул от точного удара и обмяк. Тень снова показалась в свете фонаря и снова исчезла, как и положено бесплотным духам. Тут же над правым бортом корвета метнулась еще одна тень, затем еще…

В тесном трюмном карцере, где на грязном полу спали вповалку два английских джентльмена из хороших семей и женщина, жена аристократа и дочь флибустьера, в спертом воздухе, плотном, как войлок, внезапно оборвался мощный храп, и лохматая, заросшая рыжей бородой, голова Харди Мак-Кента высунулась из-под грязного куска парусины. Бывший капитан с минуту прислушивался, потом резко толкнул соседа.

— Что случилось? — шепотом спросил Дик, озираясь.

Услышав шепот, проснулась Коломба и осторожно приподнялась на локте.

— Слышишь? — спросил Харди и указал подбородком на потолок.

В темноте его движения никто не увидел, но уже и без того было ясно, что на палубе что-то происходит. Осторожные, легкие шаги не меньше десятка человек, которые никто бы не расслышал на расстоянии вытянутой руки, здесь, в чреве корабля, слышались отчетливо.

— А как ты сам думаешь, что это такое? — проговорил Харди вполголоса.

— Если это матросы Волка, то зачем бы им так осторожничать? — задумчиво произнес маленький штурман. — Я бы сказал, что корвет захвачен. И, похоже, его похищают. Что еще, по-твоему, здесь может быть?

И, словно в ответ на его слова над головой раздался ужасающий визг и грохот. Через секунду загрохотало с другой стороны. «Долорес» поднимала якоря.

Тяжелая дубовая дверь неожиданно распахнулась настежь, и знакомый голос спросил по-английски:

— Эй, вы здесь, джентльмены? Надеюсь, не слишком соскучились?

— Дерек! — опознал маленький штурман и порывисто вскочил. — Рик не заставил себя ждать. Молодец, его светлость!

Лязг выбираемых якорей, разбудивший всю лагуну, сорвал с кровати Волка и вынес его, полуодетого, на мостик «Сан-Фелипе».

— Что происходит, сто чертей и три монаха? — рявкнул старый пират над ухом растерявшегося помощника.

— На «Долорес» поднимают якоря, — доложил тот, слегка заикаясь.

— Это я и сам вижу! — фыркнул Волк, — какого черта они их поднимают? Там что, перепились все, к морским чертям, и решили погулять?

Волк уставился на помощника испепеляющим взглядом, который вгонял в дрожь всю Вест-Индию, но жест руки, вовремя схватившей сползающие штаны, был так нелеп, что помощник невольно фыркнул. Волк мгновенно сообразил это и тотчас остыл.

— Убью, — пообещал он совершенно спокойно, и всю веселость помощника точно ветром сдуло.

— Ирландец Пат здесь? — спросил Волк.

— Я велел ему спать у пушек, — отозвался помощник.

— И он, разумеется, спит. И, конечно, пьян, как скотина. Что ты стоишь, рыбья задница, — заорал Волк, снова свирепея, — растолкай этого пьяного ублюдка и пусть он всыплет им пару горячих. Только, чтоб не утопил мне корвет, иначе на рее вздерну.

Корвет, меж тем, плавно развернулся, поднятые паруса забрали ветер, и «Долорес» неторопливо двинулась вперед. Сигнальные фонари вспыхнули на «Королеве Марии», когда корвет тенью скользнул мимо черного брига к узкому выходу их бухты. В ночной тишине оглушительно грохнула одинокая пушка «Сан-Фелипе», и чугунное ядро, просвистев над палубой корвета и порвав его снасти, зарылось в воду далеко от борта «Долорес».

Эхо выстрела отразилось от почти отвесных каменных стен и заметалось в скалах.

На корвете не ответили. И не замедлили хода. Так же спокойно и точно «Долорес» подошла к выходу и развернулась кормой, представляя в этот миг отличную мишень для мощных батарей черного брига. На «Королеве Марии» это «па» приняли за приглашение к танцу, и левый борт брига радостно рявкнул. «Долорес» вздрогнула и сильно покачнулась. В расцвеченную сигнальными фонарями рябую воду посыпались обломки фальшборта.

Однако ответного залпа не последовало. Пушечные порты «Долорес» были открыты, но пушки молчали. Больше корвет не двигался с места. Он замер, как подбитая птица, покачиваясь на низкой волне, поднятой залпом «Королевы». Он стоял на выходе из бухты, как безмолвный призрак, утратив даже то подобие жизни, которое только что заставляло его двигаться. Паруса, изорванные выстрелом, слабо шевелились на ветру.

Волк, не отрываясь, смотрел в черноту ночи. На палубе корвета, где давно погасли фонари, явно что-то происходило, но темень мешала Волку разглядеть подробности, он мог лишь напряженно прислушиваться.

— Дай сигнал на «Королеву», чтоб больше не стреляли, — вполголоса приказал он. — Если корвет затонет на выходе, он запрет нас в этой бухте лучше, чем мамаша Мадлон запирает свои запасы канарского.

— Спустить шлюпку? — предположил помощник.

— Пожалуй. Стоит поглядеть, что за черти развлекаются на моем корвете. И как пленники. Особенно эта итальянка. Но скажи Ханслоу, пусть возьмет побольше людей. И пусть вооружатся, как следует. Тревожно мне что-то, — пояснил корсар, словно оправдываясь.

Две шлюпки, битком набитые пиратами, отошли от фрегата, когда на востоке уже засветлел край неба, и покалеченные мачты корвета обрисовались четко, словно прописанные в небе черной тушью. Пушки «Долорес» по-прежнему смотрели в борт «Сан-Фелипе», но по-прежнему молчали. В этом молчании было что-то зловещее.

— Эй, вахтенный! — надсадно завопил Том Ханслоу, сложив ладони рупором. — Вы живы там, на «Долорес»? Что у вас происходит?

Ничто на борту корвета не отозвалось на этот крик. Том первый вскарабкался на борт по лопнувшим и упавшим вантам. Он проделал это с обезьяньей ловкостью, мягко спрыгнул на палубу, держа руки на пистолетах и по-звериному озираясь. Вокруг стояла тишина. Том подал знак, и остальные пираты быстро последовали за ним. Оглядев свою команду, Том осторожно двинулся вдоль разбитого борта к юту корвета. Его длинные ноги были чуть согнуты в коленях и Ханслоу «стелился» по палубе «Долорес» подобно дыму.

Но эта предосторожность, особенно после поднятого шума, была явно лишней. Прислушиваться к его шагам было некому. Том совершенно потерялся в догадках, куда делись парни, которые еще вечером веселились на шкафуте, и, главное, кто снял «Долорес» с якоря. Вспомнив о приказе Волка разузнать о пленниках, Том спустился в трюм, держа в вытянутой руке зажженный фонарь. Длинная тень метнулась вперед хозяина и, раздвоившись, мелко задрожала, словно от испуга. Надо сказать, эта жуткая тишина могла испугать не только тень. Том раздумывал, не позвать ли кого-нибудь из ребят с палубы, когда слуха его коснулся слабый, совсем не страшный звук. В следующую секунду он понял, что это такое. Палуба корвета дернулась под ногами, и Том едва не полетел головой вниз в черную воду, быстро заполнявшую трюм…

Спасать тут было уже нечего и некого. Оставалось только спасаться самим. И, сто чертей, следовало поторопиться!

Рыжее, продолговатое яйцо, вынырнувшее из-за горизонта, в белесом тумане осветило лишь торчащие над водой накренившиеся верхушки мачт.