Перед рассветом Трой выехал из ворот Ревлстона в направлении озера у подножия водопадов Фэл. Предрассветный мрак клубился туманом в его видении, слепя его подобно туману в голове. Он не видел куда едет и едва мог рассмотреть уши своего коня. Но он был в безопасности: он ехал на Мехриле, ранихине, который избрал его.

Как только он свернул на запад, под высокую южную стену Твердыни, он почувствовал себя ненадежно, как человек, который балансирует на слишком тонком суку. Большую часть ночи он провел, обдумывая принятые на Совете решения, и они пугали его. Он повел Лордов по тропе, узкой, словно раскачивающаяся над пропастью веревка.

Но у него не было другого выхода. Он должен был или идти вперед, или отказаться от руководства, передать ведение войны Кеану — опытному, но не имеющему оригинальности мышления. Поэтому, невзирая на тревогу, он не колебался. Он решил показать всей Стране, ч то он вомарк по заслугам.

Времени было в обрез. Боевая Стража должна начать марш на юг так быстро, как только сможет. Он доверял Мехрилу везти его сквозь туман.

Позволив ранихину самому выбирать путь, он направлялся к голубому озеру, где строились плоты.

Прежде чем он объехал широкое подножье последнего холма, он въехал в рассеянное скопление воинов, державших под уздцы лошадей. Мужчины и женщины приветствовали его, но он никого не узнал. Он поднял свою правую руку в знак пустого ответного приветствия, и поехал молча вниз по дороге через толпу. Если его стратегия не верна, то все эти воины, а также двести Стражей Крови, которых Каллендрилл ведет в долину Мифиль, будут первыми, кто заплатит собой за его ошибку. Край озера он определил по грохоту водопада и шуму строителей плотов, и немедленно скользнул со спины Мехрила. Ближайшая туманная фигура направилась к нему ближе и оказалась Кеаном. Его крепкая фигура вынырнула из тумана в сопровождении тощего человека с посохом в руке Лорда Вереминта.

— Сколько плотов готово?

— Двадцать три сейчас уже на воде, — ответил Кеан. — Пятью занимаются мастера радхамаэрль, но к восходу они уже будут готовы. — А остальные?

— Бориллар и строители пообещали, что все сто двадцать будут готовы к завтрашнему рассвету.

— Проклятие! Еще один день. Хорошо, не всем обязательно ждать.

Лорду Каллендриллу помощь потребуется как можно быстрее. — Он быстро подсчитал и продолжил:

— Посылайте плоты вниз по реке группами по двадцать — по два Дозора за раз. Если будут какие-то осложнения, они должны быть в состоянии защищаться. Ты идешь первым. И… Лорд Вереминт, ты пойдешь с Кеаном?

Вереминт ответил коротким кивком.

— Хорошо. Теперь, Кеан. Собери передовую часть своего отряда и плыви. Оставь, кого ты сам хочешь, командовать остальными Дозорами; скажи им, чтоб догоняли тебя на плотах по мере того как их будут делать. И поторапливай строителей. Пусть воины помогают им. Туман в его видении рассеивался по мере восхода солнца. Увидев изборожденное морщинами лицо Кеана, он с трудом заставил себя говорить:

— Тебе досталась наихудшая работа во всем этом проклятом деле.

Тебе и Стражам Крови Каллендрилла. Ты должен сделать эту работу.

— Если ее можно сделать, я ее сделаю, — уверенно сказал Кеан.

— Вы должны задержать Фаула в этой долине, — торопливо продолжил Трой. — Даже когда к вам прибудут все выделенные для этого воины, ваше соотношение будет не более чем один к десяти. Вам нужно приостановить Фаула и сохранить достаточно людей, чтоб увести его в Роковое Отступление. — Я понимаю.

— Нет, ты еще не понимаешь. Я не назвал тебе самое плохое. Ты должен удерживать Фаула восемь дней.

— Восемь дней? — закричал Вереминт. — Ты шутишь?

С трудом контролируя себя, Трой сказал:

— Это не повод для шуток. Все мы будем совершать марш к Роковому Отступлению. Нам необходимо много времени, чтобы просто добраться туда. Восьми дней с трудом хватит, чтобы занять позиции.

— Ты много просишь, — медленно сказал Кеан.

— Ты можешь сделать это, — ответил Трой. — И по правде говоря, воины скорее пойдут на такое дело с тобой, неужели со мной. У тебя в помощи будут два Лорда и Стражи Крови, которые останутся у Каллендрилла.

Твое место занять больше некому.

Кеан хранил молчание. Несмотря на прямоту его плеч, казалось, что он сомневается. Трой склонился к нему и, перекрывая шум водопада, тихо сказал:

— Хилтмарк, если ты сделаешь это, я клянусь, что выиграю войну.

— Клянешься? — влез Вереминт. — А Презирающий знает, что ты связан с ним этой клятвой?

Трой не обратил на Лорда внимания:

— Я могу сказать, что если ты дашь мне шанс, я его не упущу.

Тяжелая улыбка пробежала по губам Кеана.

— Я слышал тебя, — сказал он. — Ты получишь свои восемь дней, если это находится в пределах человеческих сил и воли.

— Отлично, — обещание Кеана исполнило Троя чувством облегчения, словно теперь он был не один на своем узком суку. — Далее. Когда вы вступите в бой с Фаулом в долине Мифиль, вам необходимо заставить его отойти на юг. Прижмите его, загоните на Южную Гряду — чем дальше, тем лучше. И держите долину, пока он не соберет достаточно сил, чтобы атаковать вас. А потом летите стрелой к Роковому Отступлению.

— Это нам обойдется очень дорого.

— Не дороже, чем отпустить эту армию на север, когда мы на юге. — Кеан согласно кивнул, и Трой продолжил:

— И не дороже, чем позволить Фаулу достигнуть Отступления раньше нас. Что бы ни случилось, мы должны этого избежать. Если ты не можешь сдерживать его все восемь дней, тебе придется раскрыть, где мы, и привести его к нам, а не в Отступление. Мы постараемся протащить его последние лиги южного пути сами. Кеан снова кивнул, и морщины на его лице сжались. Чтобы его расслабить, Трой сухо сказал:

— Конечно, было бы лучше, если бы ты там просто сокрушил его и избавил нас от беспокойства.

Хилтмарк собрался ответить, но Лорд Вереминт прервал его. — Если таково твое желание, тебе следовало бы выбрать кого-то другого, а не старого воина и безранихинного Лорда, чтобы выполнять этот приказ. Трой собирался было ответно съязвить, когда услышал стук копыт, приближающийся с направления от Ревлстона. Теперь начало подниматься солнце — свет заплясал на голубой воде, льющейся с вершины водопада и туман в его глазах начал слабеть. Повернувшись, он увидел, что к нему едет Страж Крови Руэл. Руэл остановил своего ранихина касанием руки и сказал, не спешиваясь:

— Вомарк, Боевая Стража готова. Высокий Лорд Елена ждет тебя.

— Иду, — ответил Трой и повернулся к Кеану. На мгновение взгляд хилтмарка твердо встретил его взгляд. Разрываемый между нежностью и решимостью, он пробормотал:

— Клянусь богом, я заслужу то, что ты для меня сделаешь. — И, запрыгнув на спину Мехрила, двинулся прочь от озера.

Он сделал это так неожиданно, что почти налетел на гривомудрую Печаль. Она стояла недалеко в стороне, наблюдая за Мехрилом, как будто ожидала, что Трой сейчас ранит ранихина. Ненамеренно он направил ранихина прямо на нее. Но она шагнула в сторону как раз в тот момент, когда он остановился перед ней. Ее присутствие удивило его. Узнав ее, он затем подождал, когда она заговорит. Он чувствовал, что она заслуживала некоторой учтивости, которую он мог проявить.

Поглаживая нос Мехрила любящими пальцами, она сказала, словно что-то объясняя:

— Я сделала свое дело в вашей войне. Больше я делать ничего не буду. Я стара и нуждаюсь в покое. На ваших плотах я доберусь до Анделейна, а оттуда сама отправлюсь к дому.

— Очень хорошо. — Он не мог отказаться ей в разрешении плыть на плоте, но чувствовал, что это только подготовка к тому, что она хотела сказать.

После тяжелой паузы она продолжала:

— Отныне я уже больше не буду пользоваться этим. — Резким движением она сдернула с головы боевой шнур, неуверенно подержала его в руках, а затем протянула Трою, мягко сказав:

— Пусть между нами будет мир.

Не придумав достойного ответа, он без слов просто принял шнур. Но это вызвало у него укол совести, как если бы он его не заслуживал. Он засунул его за пояс и, освободив этим руки, изобразил для гривомудрой свое самое лучшее подобие поклона ранихийцев. Она поклонилась в ответ и сделала ему знак ехать дальше. Но когда он двинулся, она крикнула вслед:

— Скажи Кавинанту Кольценосцу, что он должен сокрушить Клыка-Терзателя. Ранихины взывают к нему. Они нуждаются в нем. Он не должен допустить их гибели. — Затем исчезла, скрывшись в тумане. При мысли о Кавинанте у него во рту возник привкус горечи, но он подавил его. Он оставил Кеана выкрикивать приказы, подстегнул Мехрила, и вместе с Руэлом проворной рысью поскакал по направлению к воротам Ревлстона. Пока он туда скакал, взошедшее солнце развеяло остатки затуманенности его видения. Стала видна великая рукотворная стена Твердыни, она блестела в свете восхода яркой славой, кот .рая заставила его почувствовать себя одновременно малым и великим. При виде этого он осознал верную безнадежность своего стремления пожертвовать собой ради Страны. Теперь он не мог себе этого позволить, а мог только надеяться, что того, что он собирался предложить, будет достаточно.

Была только одна вещь, за которую он не мог простить Кавинанта.

Это был отказ Неверящего принимать участие в сражениях.

Затем он преодолел последний подъем и обнаружил, что Лорды уже собрались перед воротами, чуть выше длинного, ровно выстроившегося массива Боевой Стражи.

Вид Боевой Стражи вызвал в нем волну гордости. Это была его армия — орудие, смоделированное им самим, оружие, которое он сам заострял и знал как им владеть. Каждый воин стоял на своем месте в Дозоре, каждый Дозор занимал свою позицию вокруг трепещущего на ветру военного стяга своего Боевого Дозора; а тридцать восьмой Боевой Дозор расположился у подножия Твердыни Лордов словно человеческая мантия. Более пятнадцати тысяч металлических щитов отражали разгорающийся пожар восходящего солнца.

Все воины были пешими, за исключением хафтов и трети вохафтов. Эти офицеры были конными и держали знамена и маршевые барабаны. Они также должны были предавать сообщения и команды для Боевой Стражи. Трой отчетливо осознавал, что единственной вещью, которой не хватало его армии, было средство мгновенной связи. Без такого средства он чувствовал себя более уязвимым, чем хотел бы допустить. Чтобы компенсировать это, он создал сеть конных всадников, которые будут сновать челноками с места на место во время битвы. И он обучил своих офицеров сложным кодам сигнализации, передачи команд при помощи вспышек, флажков и взмахов руками, чтобы хотя бы при некоторых обстоятельствах можно было передавать видимые сигналы, но он не был эти м удовлетворен. В его руках были тысячи и тысячи жизней. И когда он пристально рассматривал свое войско, то ему казалось, будто он стоит на ветви дерева, которая качается на ветру.

Он отвернулся от Боевой Стражи и внимательно осмотрел всадников, собравшихся перед воротами. Отсутствовали только Тревор и Лерия. Здесь были Лорды Аматин и Морэм с двадцатью Стражами Крови и небольшой группой хайербрендов и гравлингасов, а также всеми гостившими в Твердыне Хранителями Учения и Первым Хафтом Аморин. Кавинант сидел в седле из клинго на одном из мустангов Ревлстона. А рядом с ним была Высокий Лорд. Мирха, ее золотая кобыла-ранихин, более чем когда-либо придавала ей вид сказочной героини, благородного персонажа, подобно той легендарной Королеве, ради которой Берек вел свою великую войну. Она наклонилась к Кавинанту, слушая его с интересом — даже почти с почтением — в каждой линии своего тела.

Это зрелище раздражало Троя.

Его собственные чувства к Высокому Лорду были в смятении; он не мог свести их ни к какой простой категории. Она была тем самым Лордом, который просветила его о сути его зрения. И по мере того как он учился видеть, она обучала его всему в отношении Страны, вводила его в этот мир с таким тихим восторгом, что он всегда думал о ней и о Стране совместно, как если бы она была воплощение Страны. Когда он пришел к пониманию угрожающей Стране опасности — когда он начал искать пути служить тому, что он видел — именно она была тем, кто воодушевлял его идеи. Она признала потенциальное значение его тактического мастерства, внушила всем веру в него; она придала его голосу силу для командования. Это благодаря ей отдавал он сейчас приказы огромной степени риска и вел Боевую Стражу на дело, в котором не стыдно было бы умереть.

И вот появился Кавинант, безразличный к ней, нечувствительный к ней. У него была аура горькой усталости. Борода затемняла его лицо, доказывая, что у него не было ни капли, ни на йоту веры в свое предназначение. Он выглядел как Неверящий, как неверующий. И его присутствие, казалось, унижало Высокого Лорда.

Разные угрюмые мысли проносились в голове Троя, но одна была преобладающей. Было кое-что, что ему следовало сказать Кавинанту — не потому, что Кавинанту это было бы полезно, но потому что он, Трой, не хотел оставлять никакого сомнения относительно этого в мыслях Кавинанта.

Вомарк дождался, когда Елена повернулась поговорить с Морэмом.

Тогда он подвел Мехрила сбоку к Кавинанту. Без предисловий он резко сказал:

— Я хочу сообщить тебе еще кое-что прежде чем мы выедем. Я хочу, чтобы ты знал, что я выступал против тебя перед Советом. Я сказал им, что ты сделал с дочерью Трелла.

Кавинант приподнял бровь. После паузы он сказал:

— И тогда ты обнаружил, что они уже все знают об этом.

— Да, — на мгновение он удивился, откуда Кавинанту это известно. А затем продолжил:

— Поэтому я потребовал, чтобы объяснили, почему они так полагаются на тебя. Я сказал им, что они не могут позволить себе тратить время и силы на реабилитацию людей подобных тебе, в то время как им следует беспокоиться о Фауле.

— И что они ответили?

— Они стали извиняться за тебя. Они сказали, что не все преступления совершаются порочными людьми. Они сказали мне, что иногда и хороший человек совершает дурное из-за боли в душе. Как Трелл. А Морэм сказал мне, что лезвие твоего Неверия обоюдоостро.

— И это тебя удивило?

— Да! Я сказал им…

— Тебе бы следовало ожидать этого. Или, по-твоему, о чем эта клятва Мира? Это — акт прощения прокаженных — таких как Кевин и Трелл.

И если бы не было прощения, то каждый преступник был бы навсегда потеря для людей.

Трой уставился в серое и мрачное лицо Кавинанта. Тон Кавинанта обескуражил его. Слова его казались издевательскими, циничными, но за ними была печать горечи, намек на самоосуждение, которых он не ожидал услышать. И снова он разрывался между гневом на безумие упрямства Неверящего и удивлением степенью глубины душевной раны Кавинанта. Неясный стыд заставил его почувствовать, что ему следует извиниться. Но он не мог заставить себя зайти так далеко. Вместо этого он издал затяжной вздох и сказал:

— Морэм тоже предлагает мне быть терпеливым с тобой.

Терпение… Хотел бы я, чтобы оно у меня было. Но дело в том, что…

— Я знаю, — пробормотал Кавинант. — Дело в том, что ты начинаешь уже обнаруживать как ужасна вся эта ответственность. Дай мне знать, когда ты начнешь чувствовать себя неудачником. Мы будем соболезновать вместе.

Это уязвило Троя. — Но я вовсе не собираюсь быть неудачником! огрызнулся он. Кавинант сделал неопределенную гримасу. — Тогда дай мне знать, когда ты достигнешь своих целей, чтобы я мог тебя поздравить.

С усилием Трой проглотил свой гнев. У него не было настроения быть терпимым к Кавинанту, но скорее ради себя — и ради Елены — чем ради Неверящего, он сказал:

— Кавинант, я действительно не понимаю, в чем твои затруднения. Но если есть что-нибудь, что я могу сделать для тебя, я это сделаю.

Кавинант не ответил на его взгляд. С сарказмом по отношению к самому себе Неверящий пробормотал:

— Возможно, мне это действительно потребуется. Трой пожал плечами. Он наклонился, чтобы своим весом дать команду Мехрилу двинуться по направлению к Первому Хафту Аморин. Но потом увидел, что к ним от ворот Твердыни широкими шагами направляется хатфрол Торм. Он придержал Мехрила и подождал гравлингаса.

Когда Торм остановился перед ними, он поприветствовал их обоих, затем обернулся к Кавинанту. Обычно шутливое выражение на его лице было прикрыто рассудительностью, когда он заговорил:

— Юр-Лорд, можно мне обратиться к вам?

Кавинант сердито полыхнул на него взглядом из-под бровей, но не отказал.

После краткой паузы Торм сказал:

— Вы вскоре уедете из Ревлстона, и может быть пройдет еще сорок лет, прежде чем вы снова вернетесь.

Возможно я и проживу еще сорок лет, но шансы на это слишком малы. А я все еще перед вами в долгу. Юр-Лорд Кавинант, можно я сделаю вам подарок?

Он вытащил и протянул гладкий кривобокий камень размером не больше его ладони. Его вид поразил вомарка. Он создавал впечатление прозрачности, но сквозь него ничего не было видно; он, казалось, открывался в несметные глубины, образуя провал за видимой материей ладони, а затем воздуха и земли.

Потрясенный, Кавинант спросил:

— Что это?

— Это Оркрест, уникальный кусок Одного Камня, который является сердцем Земли. Земная Сила изобилует в нем, и он может послужить тебе в самых различных ситуациях. Ты его примешь?

Кавинант не отрывал глаз от Оркреста, как будто в предложении Торма было что-то издевательское. — Я не нуждаюсь в Нем. — Я предлагаю тебе его не потому, что ты нуждаешься в нем, — сказал Торм. — У тебя есть Белое Золото, и ты не нуждаешься в моих подарках. Нет, я предлагаю его из уважения к моему старому другу Биринайру, которого ты спасал от огня, пожиравшего его. Я предлагаю его в благодарность за храбрый поступок.

— Храбрый? — невнятно пробормотал Кавинант. — Я не делал этого для него. Разве ты этого не знаешь?

— Поступок был сделан твоей рукой. Никто в Стране не смог бы сделать такого. Ты его примешь? Кавинант медленно протянул руку и взял камень. Когда его левая рука охватила его, камень изменил свой цвет, восприняв серебряный блеск от его обручального кольца. Заметив это, он быстро засунул его в карман своих штанов. Затем прочистил горло и сказал:

— Если у меня когда-нибудь… если у меня когда-нибудь будет такая возможность, я постараюсь достойно рассчитаться за это.

Торм ухмыльнулся. — Учтивость подобна глотку из горного потока. Юр-Лорд, я до глубины сердца убежден, что за твоими угрожающими бровями — ты удивительно учтивый человек.

— Теперь ты надо мной смеешься, — хмуро ответил Кавинант.

Хатфрол рассмеялся, будто это была острота. Веселым шагом он направился обратно в Твердыню.

Хайл Трой нахмурился. Казалось, каждый в Ревлстоне видел в Кавинанте что-то, чего он постичь никак не мог. Чтобы убежать от этой мысли, он рысью послал Мехрила прочь от Кавинанта к своей армии.

Вскоре, чуть ниже по холму, к нему присоединилась Первый Хафт Аморин, и вместе они недолго поговорили с верховыми вохафтами, которые ехали с барабанами. Трой рассчитал темп, который хотел, чтобы они установили, и убедился, что они знают его на память. Получилось быстрее, чем темп, в котором он их тренировал, но он не хотел, чтобы его армия опоздала. В глубине души его раздражала даже эта утренняя задержка начала марша. Солнце полностью поднялось над горизонтом, Боевая Стража уже пропустила зарю.

Он обсуждал с Первым Хафтом особенности лежащих по ходу марша местностей, когда по армии пробежал шумок. Все воины повернулись к великой Твердыне. Лорды Тревор и Лерия наконец прибыли.

Они стояли на вершине башни, защищавшей ворота Ревлстона. Между собой они держали узел голубой ткани.

Когда все Лорды были в сборе, обитатели Твердыни начали проявляться на южной стене. Они суетливо занимали балконы и выступы, заполняли окна и толпились на краю плато, голоса их вплетались в рокот ожидания.

Оставив Аморин с армией, вомарк Хайл Трой поднялся к вершине холма, чтобы занять свое место рядом с Лордами, в то время как Тревор и Лерия копошились возле высокого флагштока на вершине башни. Кровь его неожиданно вскипела от рвения, ему захотелось что-то закричать, швырнуть какой-то свирепый вызов Презирающему.

Когда Тревор и Лерия были готовы, они махнули рукой Высокому Лорду Елене. По их сигналу она тронула Мирху пятками и галопом поскакала в сторону от своих верховых спутников. Остановилась она на небольшом расстоянии между стеной Твердыни и основной массой Боевой Стражи. Пустив Мирху узким кругом, с Посохом Закона, поднятым высоко над головой, она прокричала воинам и обитателям Ревлстона «Хей!» Ее ясный крик эхом отразился от скалы, подобно звучанию фанфар, и сразу же ему в ответ раздался трепещущий крик мириадов голосов: «Хей!»

— Мои друзья, люди Страны! — крикнула она, обращаясь ко всем. — Время пришло. Перед нами война, и мы выходим на марш навстречу ей. Слушайте меня все! Я Высокий Лорд, хранитель Посоха Закона — поклявшаяся и присягнувшая на службу Стране. По моему требованию мы начинаем марш на битву с Серым Убийцей — ради спасения Земли выставить против него все наши силы. Слушайте меня! Я, Елена, дочь Лены, говорю вам: не бойтесь! Имейте сильное сердце и крепкие руки. Если это лежит в пределах наших возможностей, мы одержим победу!

Она высоко держала Посох и поймала им ранний луч солнца. Волосы ее сверкали над головой диадемой, а золотой ранихин нес ее как подношение широкому дню. На мгновение она имела вид предлагаемой жертвы, и Трой почти задохнулся от страха потерять ее. Но ничего жертвенного не было в ее высоком звенящем голосе, когда она обращалась к народу Ревлстона.

— Не ошибайтесь. Угроза эта сурова, она — самая серьезная опасность нашего времени. Может случиться, что будет потеряно все, что мы когда-либо видели, слушали или чувствовали. Если нам суждено жить дальше — если Стране суждено жить дальше — мы должны вырвать эту жизнь у Презирающего. Это та самая задача, перед которой не выстояли Старые Лорды, предшествовавшие нам.

Но я говорю вам: не бойтесь! Предстоящая битва — это наше величайшее испытание, это мера нашей души. Это наша возможность полностью отречься от Осквернения, которое разрушает то, что оно любит. Это наша возможность придать форму мужества, служения и веры каждому камню нашей судьбы. Даже если мы падем, мы не отречемся.

Но я не верю, что мы падем. — Взяв Посох в одну руку, она протянула его прямо к небесам, и яркое пламя вспыхнуло на его конце. — Слушайте меня все! — воскликнула она. — Слушайте Посвящение Военного Времени. — Она открыла рот и начала петь песню, которая пульсировала словно гордый ритм барабанов.

Когда она закончила, то развернула Мирху и стала лицом к башне.

От Посоха Закона она испустила в небо треск, молнию как большое ветвистое дерево. По этому знаку Лорд Лерия бросила в воздух то, что оказалось свертком ткани, а Лорд Тревор сильно потянул за веревку флагштока. И дерзкий военный флаг Ревлстона освободился, взмыл и затрепетал на горном ветру. Это была огромная орифламма, в два раза выше Лордов, которые держали ее, она была ясно-голубого цвета Лордов, с пересекающей ее одной совершенно черной полосой. Когда она затрепетала и захлопала, мощные одобрительные крики понеслись из Боевой Стражи и были повторены толпившимися на стенах Ревлстона.

Мгновение Высокий Лорд Елена держала Посох горящим. Затем она заглушила свою демонстрацию мощи. Когда крики стихли, она посмотрела на группу конных всадников и твердо приказала:

— Вомарк Хайл Трой! Давайте начинать!

Сразу же Трой послал Мехрила вскачь по направлению к Боевой Страже. Когда он оказался перед всадниками, он отсалютовал своему заместителю и сказал спокойно, сдерживая свое волнение:

— Первый Хафт Аморин, можете начинать.

Она сдержано ответно отсалютовала ему и направила своего коня к армии.

— Боевая Стража! — крикнула она. — Приказываю!

Широкая волна внимания прокатилась по рядам воинов. — Барабанщики — приготовиться!

Отбивающие ритм барабанщики подняли свои палочки. Когда она выбросила в воздух свой сжатый кулак, они начали бить, отбивая тот ритм, которому их обучил Трой.

— Воины! Марш!

Отдав эту команду, она резко опустила свой кулак. Почти шестнадцать тысяч воинов двинулись вперед под мерный ритм барабанов. Трой наблюдал за размеренным движением Боевой Стражи с комком в горле. Рядом с Аморин, он двинулся со своей армией вниз по дороге, по направлению к реке.

Остальные всадники следовали почти за его спиной. Все вместе они держались вровень с Боевой Стражей, пока она шла маршем на запад под высокой южной стеной Ревлстона.