Глава 19

Лариса почему-то не захотела провести выходные вместе со мной, да еще и погоду обещали отвратительную. Я уже начал страдать, когда мне позвонил Алекс и сказал, что раз уж у наших девчонок появились какие-то тайны (и Лаура, и Джессика отказались их выдавать), то и мы можем провести пару дней, занимаясь чем-нибудь неинтересным им и интересным нам. В итоге мы договорились собраться у меня и заняться наконец проектом «Кремона», а Гвидо пусть учится, хватит дурака валять, не маленький.

А куда я дену своего приемного кузена? Точнее, это я его приемный кузен — так я и объяснил друзьям. Синьора Будрио отправилась встречаться с приятельницами, которых не видела шестнадцать лет, и ее сынок был оставлен на мое попечение.

— Ладно, — великодушно проворчал Лео, — будет мешать, выгоним.

Напуганный его грозным видом Виктор забился в угол. Вот пусть там и сидит. А мы занялись делом. У меня накопились кое-какие идеи, и я жаждал ими поделиться.

— Синьоры, — начал я торжественно, — не кажется ли вам, что, во-первых, мы изобретаем велосипед, а во-вторых, делаем это уже во второй раз?

— М-мм, — задумчиво сказал Алекс, — пожалуй, да. А что ты предлагаешь?

— Ну, сначала разобраться в том, что произошло. Я имею в виду, что не только мы, но и вполне профессиональные службы внешней разведки почти ничего не знают о многих сторонах жизни своих противников. А в древности, на Земле, знали.

— То есть такую информацию собирали?

— Ну да.

— Что же изменилось? — спросил Гвидо.

— Я думаю, в эпоху начального терраформирования просто не было необходимости, а проблем и так было выше крыши… Вот перестали же у нас преподавать историю, да и литературу, кстати, тоже. По-моему, это взаимосвязано.

— У вас нет истории? — удивился Виктор. — Здорово!

Мы посмотрели на него как на идиота.

— Ладно, поехали, — предложил Лео. — Первый вопрос: какая информация считается разведывательной сейчас?

— Численность, дислокация, обеспеченность техникой, стоимость коммуникаций, ТТХ боевой техники, производительность военных заводов, обеспеченность стратегическими ресурсами, новейшие научные и технические достижения, — перечислил Гвидо.

— Садись, «A», — сказал я, — ты забыл только досье на представителей руководства.

Гвидо покраснел от удовольствия (или от смущения).

— Второй вопрос, — гнул Лео свою линию, — какая информация считалась разведывательной на Земле?

— Вся, — ответил Алекс. — У меня сложилось именно такое впечатление.

— М-мм, нехорошо, «вся» — это слишком много, ее нельзя успеть обработать, — заметил я, — давайте как-нибудь структурируем.

— Угу, во-первых, те грабли, на которые уже наступали, — предложил Лео, — уровень жизни, законы, психологическая обработка. В случае с Ористано у нас не было проблем, потому что основная идея умирает, в нее никто не верит, как в первом веке в Риме не верили уже и Юпитера, Марса и Юнону.

— А с Кремоной так не получится, — сказал я, — иначе лейтенант не вскрывал бы себе вены. Если в идею верят люди с головой на плечах, значит, она жива.

— А синьор Мигель уже начал под нее подкапываться, — заметил Алекс.

— Это не подкоп, просто он позаботился, чтобы они больше не пытались никого резать, — пояснил Гвидо.

— Не все так просто. Эффект может быть прямо обратный: что, если им прикажут вести себя так на любой оккупированной территории. А то, что сделал синьор Мигель, их солдаты и офицеры могут просто не узнать. Мне показалось, лейтенант был просто потрясен, когда понял, что пытать его не будут ни в коем случае, — сказал я.

— Как это «не узнать»? У них что, Интернета нет?

— На Ористано был? — ответил я вопросом на вопрос.

— Понятно…

Мы еще долго спорили, составляя новый список военно-значимой информации. Устали.

Лео стоял у окна и барабанил в стекло. А с той стороны в него барабанил дождь.

— Когда это кончится? — простонал он, имея в виду погоду.

Не только он застоялся. Я бы тоже поплавал или полазал по скалам. А бассейн у нас открытый, вода теплая, но потом вылезать под дождь…

— А Феррари что, сломан? — удивился Алекс.

— Обижаешь? — спросил я.

— Кто нам мешает долететь до солнечной погоды?

— В общем, никто. Безопасность, как всегда, не гарантируется, — предупредил я.

— Напугал, — ухмыльнулся Гвидо.

— Ну что, все «за»? — поинтересовался я.

Ребята кивнули.

— А я? — подал голос Виктор.

— Ну место есть, — ответил я, — каждый решает для себя сам.

— Я с вами.

— Лео, там в караулке сидит Марио, и он относится к тебе так же хорошо, как ты к нему. И у него есть ключ от склада. Попроси у него пять сухпайков. Вообще-то у меня есть отмычка, но использовать ее против того, кто подарил, как-то…

— Понятно.

Я еще не закончил тестировать катер, когда Лео уже появился вместе с провизией (не забыть про какую-то визию, как сказал Винни Пух, любимый герой приютских деток).

Я сразу ушел за облака и полетел к югу.

— Вот тебе хорошая погода, — пошутил Алекс, — можно идти на посадку, вон на ту тучку.

— Без проблем, — ответил я и медленно погрузил катер в молоко. Потом вынырнул обратно. Сплошное море облаков закрывало небо над половиной континента. Подходящее место я нашел уже далеко на юге: ничейная территория, хвойный лес (динозавры не водятся), поляна, речка, голубое небо и яркий Феб на нем. Тихо-мирно. Тем не менее я незаметно от ребят выставил караульных белок: лучшие сторожа.

Виктор возлежал на плащ-палатке, а мы возились на весенней травке, уронили Гвидо в воду, высушили (ну… почти…). В отсутствие девочек поспорили, кто больше раз отожмется. Выиграл я, потому что решил, что Лео отожмется раз сто, и был морально готов их проделать, а Лео, как выяснилось, решил, что я выдержу раз восемьдесят, поэтому на восемьдесят пятом сломался. Я отжался еще два раза и тоже сломался. Черт, сто раз — это я загнул.

Потом мы с ним валялись на травке, задрав к небу верхние конечности и с трудом ими потряхивая.

Пора возвращаться. Мы оставили белкам печенье и крекеры (они и я знали, что это за работу) и полетели домой.

Ну да, чтоб я улетел без разрешения и не влип! Такого просто не может быть. Четыре Джела с ненавистными буйволами на броне. Ох, они ж меня явно узнали. Проф предупреждал: серебристых Феррари-2978-66 на Этне три штуки, с ястребом на борту — две, в Северном полушарии — один. И у Кремоны все летчики знают, что мы сделали с тем десантным крейсером.

— Лео, как всегда, хвост, — сказал я, — Алекс, Гвидо — право, лево. Посмотрите, чтобы Виктор был пристегнут. Ребята, я иногда буду у вас отбирать бластеры, тогда предлагаю просто полюбоваться видом.

— Что это? — взвизгнул Виктор.

— Это бой, — насмешливо объяснил Лео, — не беспокойся, с нами это уже случалось.

Виктор затих. Только еле слышно икал.

Настало время серьезно испытать мою программу управления огнем и ракетами. Джел во всем уступает Сеттеру, но только ему… Экраны у них помощнее, двадцать ракет у каждого против моих пятнадцати. И — их четверо. Зато у меня выше маневренность, больше скорость и, главное, мой сюрприз, если, конечно, в моей программе не слишком много ошибок.

Они начали с ракет: не доверяют своим способностям или слишком уважают наше умение? Не важно. Сначала немного побегаем. Когда за нами летели уже семь ракет (и это при том, что ребята неплохо их сбивали), я наконец выпустил свою модель «Чокнутый Энрик», моя ракета кувыркалась, меняла цели и вообще вела себя как психованная, в итоге уже через пятнадцать секунд летчик, к которому она была ближе всех, не выдержал и нажал кнопку противоракетной защиты. Все ракеты взорвались не достигнув цели. А я вошел в абракадабру, четыре бластера, верх, хвост, низ, нос, в автоматическом режиме передавали друг другу почти беззащитную цель. Двух оборотов мне хватило. Джел взорвался.

Виктор просто визжал от ужаса.

— Красиво, — восхитился Алекс, — какие у тебя еще сюрпризы?

— Сейчас увидишь, — обещал я и на максимальном ускорении, которое бы нас не сплющило, пошел вниз.

Джелы пристроились за мной, я круто взял вверх и в этот момент выпустил еще две ракеты в одну цель, он просто не успел среагировать: слишком близко. Алекс тут же добил его несколькими выстрелами. Нас тряхнуло. Но два других Джела были еще ближе, и один из них точно пострадал: он уходил на максимальной скорости: наверно, ждал, когда экраны выйдут на рабочий режим. Если бы второй тоже удрал, нам пришлось бы плохо, но он, видимо, решил заполучить всю славу себе. Второй фокус — серпантин с фейерверком — у меня уже тоже отлажен: право, низ, лево, верх так же согласованно передавали друг другу цель. Все мои экраны пострадали, но довольно равномерно. Он тоже пытался вертеться, подставляя мне разные бока, чтобы дать возможность защитным экранам восстановиться, но за это он отдал точность попаданий. Сейчас добью. Но тут последний Джел вернулся и сел мне на хвост. Лео свое дело хорошо знает, и все же нам пришлось потратить еще одну сумасшедшую ракету, когда Джел ее взорвал и остался почти без защиты, Лео не сплоховал. Два катера взорвались почти одновременно.

— Вы входите в воздушную зону ответственности корпорации Кальтаниссетта, — услышал я по радио приятный женский голос, — идентифицируйте себя или будете атакованы.

Самая приятная угроза, какую я только слышал в жизни. Я назвался и послал свой идентификационный код.

Из нашей зоны мы перешли в безопасную (в мирное время) нейтральную зону Палермо и вскоре сели на площадку в Лабораторном парке. Дождь шел по-прежнему.

— Очень здорово, — спокойно прокомментировал Алекс, — но скучно, ты почти не дал нам пострелять.

— Вы психи! — взвизгнул Виктор.

— Но-но, без бабских истерик, — велел ему Лео, — прилетели, живы-здоровы — и слава Мадонне.

Мы выбрались наружу. Я пошел в обход Феррари, чтобы посмотреть, как сильно он пострадал.

Виктор отбежал на безопасное, как он полагал, расстояние и закричал:

— Вот я все маме расскажу! А она дяде Роберто!

— А в морду? — Лео бросился за ним.

Я повис у него на плечах:

— Лео, он же не может защищаться!

— И что? Никто его силком не тащил!

— Э-ээ… — Я не нашелся, что ответить.

— Тебе же влетит, — озабоченно заметил Алекс.

— А это можно скрыть?! — Я кивнул на покореженный катер.

— Так нечестно, почему только тебе? — выразил Гвидо общее мнение.

— Только не вздумайте проявлять глупое благородство, мне это только помешает.

— Почему?

— Ну, я не смогу защищаться.

— То есть тебе можно проявлять «глупое благородство»? — ехидно поинтересовался Алекс.

— Всем можно, — ответил я, — но мне будет проще, если вы не будете этого делать.

— Ясно, — сказал Алекс, — но учти, теперь это правило действует всегда и для всех.

— Угу, — согласился Лео.

Гвидо просто кивнул.

— Ладно. А давайте что-нибудь съедим! — предложил я. — Джелы невкусные. Да, и девчонкам ни слова, хорошо?

— А что? — удивился Лео.

— Лариса рассердится, — смущенно пояснил я.

— Так вот кто самый страшный человек на Этне, — насмешливо потянул Алекс, — я и не знал.

— А вот тебя побить можно, — заметил я, — ты же не беззащитный.

— Ага! — весело согласился Алекс и побежал к дому. Мы побежали за ним. Лео догнал его первым и запрыгнул на спину.

— Эй, — крикнул я, — только не падайте в розовые кусты! Это любимый Ларисин сорт.

— Ах так! — придушенно возмутился Алекс и начал стряхивать Лео именно туда. Лео благородно стряхнулся на дорожку.

Если бы у меня была возможность выбрать себе тетю, я бы выбрал нашу повариху. Готовит она бесподобно и, естественно, обожает мальчиков с хорошим аппетитом. Впрочем, я ее так и называю — тетушка Агата. Единственный человек во Вселенной, который способен посчитать четыре сбитых боевых катера небольшой детской шалостью. Один раз она на меня рассердилась, когда в доме все стекла вылетели, а кухонные еще и упали в какое-то потрясающее блюдо. А катера — подумаешь! Какие мелочи.

— А тут мальчик прибегал, сын синьоры Будрио, — с укором заметила нам тетушка Агата, — зачем вы его обидели?

— Мы?! И как, интересно, мы обидели этого ябеду?

— Я не знаю, но он плакал.

Мы расхохотались. Бедная пятнадцатилетняя деточка!

Вряд ли тетушка Агата что-нибудь понимает в воздушных боях, но она внимательно нас слушала и потрясенно ахала в самых драматичных местах.

Ребятам было пора домой, расставались мы в самом благодушном настроении, обласканные и вкусно накормленные.

— Позвонить тебе? — спросил Алекс, он не забывал, что мне светит не самый приятный вечер.

— Угу.

Мы пожали друг другу руки, ребята забрались в элемобиль, и Рафаэль (очень довольный — наконец-то нормальные пассажиры) повез их по домам.

А я пошел гулять по парку под дождем. Настроение у меня было как раз подходящее — перед самим собой можно не притворяться. Самое ужасное, что мне ни в коем случае не влетит! Зря ребята за меня опасались. Если бы не гости в доме, проф сказал бы мне много нового и интересного, а может быть, не только сказал, но сейчас… Он же будет защищать меня до последнего, как бы сам ко всему этому ни относился. Ну я и влип! На пустынной аллее мне попался мокрый, взъерошенный Геракл. Я вошел в Контакт.

— Тебе грустно? Кошечка покинула?

— Нет, — ухмыльнулся я.

— Люди — очень странные.

— А ты что тут делаешь?

— Тебя ищу. Ты меня искал, когда мне было больно.

«Ты — волшебный кот, — подумал я, — таких просто не бывает».

— А что такое «волшебный»?

Я объяснил. Это очень смешно, пытаться объяснить коту, что такое «волшебный». И я рассказал ему сказку про кота в сапогах.

— Все то же самое можно было сделать и без сапог, — резонно заметил Геракл.

По дорожке прошуршали колеса элемобиля — вернулась тетя Бланка, почти сразу же за ней приехал проф (еще с утра он укатил на какую-то важную встречу в резиденцию).

Я подхватил Геракла и отправился на встречу с неизбежными неприятностями.

Еще идя через парадную гостиную, я услышал визгливый голос синьоры Будрио, мои сегодняшние подвиги расписывались в красках. А вот проф не соглашается с ней спокойно, но твердо, червячок сомнения — а вдруг он согласится с сестрой — тихо сдох где-то в глубине моей души. Я открыл дверь и поздоровался:

— Добрый вечер.

Синьора Будрио только фыркнула, Виктор отвернулся.

— Добрый вечер, — ответил проф.

За ужином я демонстрировал небрежно-великолепные манеры (а что вы хотите, я учился этому не у мамы, а по специальным руководствам для дипломатов) и отменный аппетит (а вот это было непросто, тетушка Агата нас недавно кормила). Моя приемная тетя несколько раз порывалась что-то сказать, но наталкивалась на тяжелый взгляд профа и не решалась. Других тем для беседы никто не нашел, поэтому ужин прошел в напряженном молчании. Виктор злорадно ухмылялся, когда думал, что проф на него не смотрит.

Встав из-за стола, синьора Будрио торжественно прошествовала в малую гостиную, проф кивнул мне и пошел за ней. Виктор не решался пройти в дверь передо мной.

— Не дрожи, — презрительно процедил я сквозь зубы.

Стоило мне устроиться в кресле, как синьора Будрио подала голос (она так долго сдерживалась, так долго!):

— Может быть, Энрик останется стоять?

Проф удивленно поднял брови.

— Зачем? — спросил я. Тут до меня дошло: проф и не думал удивляться — это подсказка.

— Ты еще спрашиваешь? — завизжала тетя.

Я пожал плечами и остался сидеть.

Синьора Будрио требовательно посмотрела на брата, ничего не добилась, поэтому продолжила:

— Он показывал Виктору порнографию! — Трагически, с придыханием, благородная мать семейства умирает из-за поруганной чести фамилии.

— Дамы в голубом, — пояснил я.

Проф кивнул.

— Это не производит на тебя впечатления?! Он потащил Виктора на своем кошмарном катере, и мой сын чуть не погиб!

— Силой не тащил, — пояснил я, — четыре Джела от Кремоны.

— И ни один не ушел? — улыбнулся проф.

— Хм, конечно.

— И ты ему веришь?! — Это уже настоящий визг, переходящий в вопль. Записать для сигнализации — все угонщики умрут от разрыва сердца. Какое отношение эта реплика имеет к уже сказанным? По-моему, никакого. Отрепетировано заранее, из расчета, что я буду выкручиваться.

— Да, — серьезно ответил проф, — Энрику можно верить. — Потом он обратился ко мне: — Ты можешь идти.

Я встал, склонил голову в вежливом поклоне и пошел к себе в комнату: в кабинет профа можно попасть через большие французские окна, выходящие во внутренний дворик. Мои тоже туда выходят.

Проф меня уже ждал. Быстро он прогнал свою сестричку. Проф обнял меня так, что ребра заныли.

— Тебя могли убить! — прошептал он.

— Угу, — печально согласился я, — и не только меня. Все это было очень глупо, причем сразу во всех отношениях.

— Каких всех? — заинтересовался проф.

— Ну я не узнал обстановку, вылетел из нашей зоны в поисках полянки попривлекательнее, взял с собой труса и подонка.

— С его точки зрения, он вел себя очень неплохо, а вы не оценили.

— Да у нас девчонки вели себя сдержаннее, — презрительно ответил я. — А ябедничать он пошел, потому что обиделся?

— Что-то вроде.

Я помотал головой:

— Он хотел полюбоваться, как вы будете спускать с меня шкуру. Интересно ему. — Я посмотрел профу в глаза. — То есть шкура-то на мне лишняя. Но — уж чтобы он ничего не знал.

Проф помотал головой:

— Вот и ходи с лишней шкурой. Не маленький: отшлепали, и снова можно лезть горынычу в пасть.

— Э-ээ… а-аа… — Я несколько раз открыл и закрыл рот, но так и не придумал, что ответить.

— Вот на такое зрелище можно билеты продавать, — насмешливо заметил проф. — Энрик, который не знает, что сказать.

Я фыркнул.

— Не дождетесь! Я написал новую программу автоматического управления огнем, и сегодня она прошла проверку в настоящем бою. Кто у нас теперь командующий ВВС?

— Ты разговариваешь с его начальником.

— Все так плохо? — встревожился я. — Вы ведь не случайно много лет оставались в тени, тоже «последний довод королей».

— Не плохо, а напряженно. Понимаешь разницу?

— М-мм, ну примерно.

— Рассказывай про свою программу.

Я рассказал.

— И все это работает?!

— Ну все я проверить не смог, Джелов мало было, — усмехнулся я.

Проф так меня шлепнул, что я подскочил.

— Считай, что ты свое получил, если уж тебе это так надо. Не обязательно было лезть на рожон, чтобы ее испытать. Завтра поедем в Третий истребительный, победитель львов, покрутим ее на тренажере.

— Угу, мне нужна моя команда.

— В чем же дело, бери ее с собой.

Алексу я позвонил сам.

— Ты как? — встревоженно спросил он.

— Без последствий, — ответил я, — у меня сюрприз!

— Давай!

— Завтра мы все едем в Третий истребительный на тренажер!

Не только я умею издавать рев победившего горыныча, Алексу там у себя пришлось объяснять, что он не сошел с ума.

Потом я позвонил Лео и Гвидо и договорился с ними. Они были в таком же восторге. Еще бы!