Глава 18

Мои планы устроить фейерверк ко дню рождения проф зарезал. Слишком уж он догадливый, вовремя решил проверить, что именно я заказываю. И конфисковал все петарды, ракеты, шутихи и химреактивы, еле я у него набор светящихся красок выцарапал.

Зато он предложил мне научиться водить элемобиль: две недели осталось — потом я смогу сдать экзамены и получить права. Ездить меня учил Рафаэль. Но если я повторю хотя бы одну из его сентенций при экзаменаторах, меня навсегда занесут в черный список, и не видать мне прав как своих ушей.

Рафаэль — гонщик, победитель и призер целого списка разных соревнований. А Филиппо — вице-чемпион Этны по скалолазанию. А Марио — чемпион Палермо по кемпо (летом Лео даже взял у него автограф). Синьор Соргоно только недавно перестал участвовать в соревнованиях снайперов и выигрывать их, и так далее. Лабораторный парк — интересное место.

Марио, кстати, почему-то сияет, как новенький катер. Я поинтересовался.

— Ему привезли драгоценную базуку, — ухмыляясь, ответил Филиппо.

Я расхохотался:

— Вернули цацку!

— Ну все, — грозно проговорил Марио, многозначительно засунув большие пальцы под ремень, — ты меня достал. Сейчас получишь по полной программе. Потом пойдешь и пожалуешься!

— Вот еще! Пошли лучше в зал, давно хотел с тобой сразиться на мечах.

Поймал я его. Марио считал меня слишком маленьким и хрупким, чтобы фехтовать с ним. А теперь не отвертится.

Не отвертелся. Восемь-два в его пользу. Я надеялся на лучший итог.

После обеда в день моего рождения Рафаэль, брезгливо поводя носом, заявил, что теперь я в состоянии обогнать любую чересчур осторожную пожилую синьору на старой таратайке. Я обиделся: не так уж плохо я езжу. И вообще, если он считает, что водить мобиль надо учиться годами, кто ему мешал начать заниматься со мной раньше? В результате мы поссорились: Рафаэль припомнил, что именно он был одним из тех двух несчастных обманутых охранников, вырывших мне окопчик для опытов со взрывчаткой, за что синьор Соргоно ругался на него недели две. Пришлось извиняться за дела давно минувших дней. Мы помирились и отправились праздновать «в кругу семьи», как выразился начальник охраны.

Как выяснилось, проф под страхом ужасных кар запретил дарить мне оружие (Филиппо прошептал мне это на ухо), а то бы у меня сегодня появился целый арсенал. Так что я получил кучу всяких полезных штук для Феррари — очень даже неплохо. И — легкий скафандр! Проф схватился за голову: этого он не предусмотрел. Чтобы его утешить, я обещал не лезть в космос с бухты-барахты, а сперва научиться, вот будет побольше времени…

Профу его собственные законы не писаны, поэтому он подарил мне в пару к катане еще и вакидзаси. Или он не считает это оружием? А зря! Полный самурайский доспех, конечно, не оружие, но отлично на меня налез, только оказался чуть коротковат, но все равно здорово!

Оружием я сам обзаведусь. Бластер я покупать не буду: это незаконно, и проф расстроится, если я так сделаю. А вот против холодного оружия он ничего иметь не будет, раз сам дарит такое. В четверг вечером я зашел в мастерскую по ремонту элемобилей с большим листом стального проката, и мне по старому рисунку за полчаса сделали четыре комплекта метательных звездочек-сюрикенов. Учиться придется самостоятельно: этого давно никто не умеет. Ха, подумаешь, научился же я год назад бегать по воде. Так что все просто: читаем внимательно руководство и каждый день где-нибудь подальше в парке, чтобы никто не пялился и не задавал глупых вопросов, по крайней мере час портим окружающие деревья.

В пятницу Антонио учил меня надевать и проверять скафандр — он у нас единственный специалист по выходам в космос. Теперь еще я буду.

А в субботу я праздновал с друзьями; еще одиннадцать таких сдвоенных праздников, и число моих лет совпадет с числом торжеств по этому поводу — грандиозные планы.

Гостиную я отделал к приему гостей. Народ ахнул: копии фресок из кносского дворца на стенах, мозаика на полу оттуда же, какой там был потолок — неизвестно, не дожил он до появления археологов, поэтому я ограничился подходящим орнаментом. Мебель, правда, пришлось заказать в модном сейчас египетском стиле (по рисункам синьоры Арциньяно!). Единственная вещь, которой никак не могло быть у царя Миноса, — это голова горыныча на стеклянном столике. Профу все это ужасно не понравилось, но он ничего не сказал и даже постарался не подать виду. Дались ему эти дурацкие белые стены и пластик с металлом в качестве мебели! Мне не нравится.

Мы весело провели время, только идею четырнадцать раз сбросить меня с вышки в бассейн я пресек: заявил, что меня уже окунали.

— Ну вот, — обиделся Лео, — если бы я знал…

— Ничего, подожди год, сбросишь пятнадцать раз, — утешил его Алекс, — тем более это будет еще на каникулах.

— Я вас обоих раньше утоплю! — заметил я. — Или еще лучше, мы отметим его в каком-нибудь безводном месте.

— На Этне нет пустынь, — заметил Лео.

Я уже раскрыл рот и сразу же его захлопнул, чуть не проговорился, где мы будем праздновать через год: на Эрато! А что? Феррари долетит, шлюз у него есть, легкие скафандры можно взять напрокат, и в катер они поместятся. Только мне надо помалкивать, а то эта парочка найдет способ построить бассейн на необитаемом спутнике, знаю я их.

Когда гости разошлись, я обнаружил два голубых бантика, завязанных на рогах самурайского шлема: Лариса повеселилась, это она сегодня была в белом платье с голубой отделкой. Я снял ленточки с рогов и спрятал их в стол.

На следующий день я наконец получил вожделенные водительские права. Ничего сверх того, что может осторожная леди на старой таратайке, от меня не потребовали. Наоборот. Председатель комиссии произнес передо мной и еще несколькими такими же, как я, ребятами речь. Предостерегал он нас от лихачества и чрезмерной самоуверенности. «И катайтесь пару лет, как осторожная синьора», — заключил он.

Оказалось, что в этом семестре по средам мне не надо ездить в университет, и я просил синьора Соргоно назначать всякие большие и веселые учения класса «каждый против всех» именно на среду, чтобы я опять мог в них участвовать, а то четыре раза уже пропустил.

Так что через неделю после своего дня рождения я ползал по голому и мокрому от зимних дождей парку, стараясь перестрелять всех остальных и самому не попасть под выстрел (чтобы смыть потом краску с кожи, надо потратить не меньше часа, или сутки подождать — сама испарится).

Кого-то я вычислил и уже пристроился было выстрелить, как вдруг этот «кто-то» (им оказался проф) встал, знаками показал: «вне игры» — и ушел из леса.

Летучие коты! Первый раз я его вычислил! Досадовать некогда, играть надо, тем более я уже троих подстрелил: неплохой результат.

Я подстрелил еще кого-то и едва успел откатиться в сторону: то место, где я только что лежал, оказалось под обстрелом сразу с двух сторон, А теперь назад, ох и взяли меня в переплет! Повезло! Два стрелка решили заняться друг другом, и через несколько секунд оба поднялись, взаимно уничтожившись. Отлично, кто тут еще есть? И главное — где? Я ползал по парку еще минут десять, а потом услышал:

— Стоп, игра закончена.

В первый раз я «дожил» до конца. И результат у меня «четыре». Сердце радостно забилось: очень может быть, что я выиграл.

Я встал и пошел к месту сбора. Двумя игроками, подстрелившими друг друга, оказались Марио и синьор Соргоно. Вот это да! Как это я от них увернулся? Оба были страшно недовольны собой. После меня пришел только Филиппо, он тоже был очень рад, что «дожил». Но у него «три»! Я издал рев победившего горыныча. А потом с подозрением оглядел окружающих, не дай бог они тут со мной в поддавки играли — месть моя будет страшна и неотвратима, и это не шутка. Нет, не похоже: синьор Соргоно провел разбор игры, особо глупых действий я не уловил, все как всегда. У меня плечо заболело, столько раз по нему хлопнули.

Стряхнув с себя самые большие комья грязи, я вошел в дом с намерением немедленно снять комбинезон, помыться и переодеться. Охранник на входе передал мне просьбу профа сразу же зайти к нему в кабинет.

Что еще такое срочное? Захожу.

Проф был не один: в моем любимом кресле устроилась какая-то немолодая синьора, а рядом с ней стоял парень примерно моих лет. Я поздоровался.

— Знакомься, Бланка, это мой сын Энрик. Энрик, это твоя тетя, синьора Будрио, и ее сын Виктор, — сказал проф.

Тетя недовольно поджала губы, не буду ее так называть, синьора Будрио и синьора Будрио, она не имеет ко мне никакого отношения. Виктор тоже не рад был меня видеть. Оказывается, синьора Будрио вышла замуж за инопланетника и много лет прожила на Новой Сицилии. Ну что не на Этне, я и так мог сказать, ее сыночек в жизни съел больше пирожных, чем отжался: не то чтобы он был очень толстым (хотя килограмм десять лишнего жира в нем точно было), но какой-то расслабленный, не так, как мастер кемпо, а как больной или раненый. Пожимать ему руку я не стал под тем предлогом, что моя слишком грязная.

Проф оглядел меня в поисках следов краски:

— Ты выиграл? Поздравляю.

— Да ну-у, — пожаловался я, — Вы ушли, а синьор Соргоно и Марио аннигилировали.

— Не кокетничай, я же вижу, как ты доволен. Ладно, иди приведи себя в порядок.

Я кивнул и ушел. Зачем профу надо было представлять меня в таком виде? В том, что он сделал это нарочно, я не сомневался. Хотел показать этому пентюху, какие парни у нас на Этне? Вид у меня романтичный — так Лариса сказала после того, как мы ее спасли, а сейчас я одет в тот же самый комбинезон, опять в гриме, и на плече так же висит бластер, правда, учебный, но этот тип не отличит.

Между прочим, пока в доме посторонние, невозможно работать. А за последнее время я только пару жучков поставил. Уже скучать начал. Надеюсь, они скоро отсюда уберутся.

За обедом выяснилось, что Виктору уже полных пятнадцать лет, он закончил девятый класс (длинный пассаж о том, какой он отличник, как много занимается, как ему некогда бегать с бластером) и сейчас у него летние каникулы. Я блаженствовал в предвкушении вопроса о моих школьных успехах, в том, что он будет задан, я не сомневался.

И вот наконец критичный взор синьоры Будрио обратился на мою особу: если бы я не умел держать вилку, осчастливил бы ее на всю жизнь. Задавать вопросы этому, этому… Взгляд у нее очень красноречивый, не то что язык. Так что она посмотрела на брата и спросила у него:

— А в каком классе учится Энрик? — сладким голосом. Начало атаки по всему фронту — фи, как неизобретательно, а я-то рассчитывал на длинный цирковой номер.

— Энрик учится в университете, — ответил проф.

Виктор даже забыл жевать. Его мать тоже.

— Э-ээ, ну-уу на Этне, конечно, не такое уж хорошее среднее образование…

— Экзамены на аттестат одинаковы во всей цивилизованной части Галактики, — заметил проф, — и ты, Бланка, тоже училась здесь.

Его сестра покраснела как помидор и молчала минут пять.

Не знаю, о чем она думала, но после пустилась в воспоминания о детстве дорогого брата Роберто, о том, какой он был замечательный и так далее.

Если бы я поверил, это была бы месть. Но я посмотрел на профа и подмигнул: в том, что он был вроде меня, я не сомневался.

Не-е, дуры занимательны не более получаса, а потом надоедают. Хочется же поговорить о чем-нибудь интересном, а она все болтает и болтает. И никак ее не заткнуть! Если я придумаю какую-нибудь каверзу, то подведу профессора, она его в покое не оставит. Что же делать? Проф догадался первым. Пока его сестра в очередной раз набирала в грудь побольше воздуха, он обратился к племяннику:

— Виктор, ты играешь в шахматы?

Мальчик кивнул. Ну все, берегитесь все дуры этого мира: мы начали обсуждать самые интересные партии финала последнего чемпионата Этны; Виктор же о них ничего не знает, надо просветить.

Синьоре Будрио пришлось сделать вид, что она что-то понимает. И замолчать! От шахмат мы перешли к другим видам спорта и обсудили достоинства и недостатки различных конструкций гоночных элемобилей. По ходу дела я забросил наживку, признавшись, что Рафаэль не слишком доволен тем, как я вожу машину, и видел, как улыбнулась синьора Будрио. Повеселимся. А парень, пожалуй, не так уж глуп, в шахматах разбирается, да и матушка его порядком достала.

После обеда Виктор увязался за мной:

— Э-э, Энрик, а что ты сейчас будешь делать?

— Решать одну задачу, — ответил я. — Если у меня останется время до тренировки, можно будет сыграть в шахматы, — сжалился я над несчастным. — Дать тебе что-нибудь почитать?

— Ну дай…

Я привел его к себе и оставил перед шкафом с дисками, а сам сел заниматься. Виктор что-то нашел и вставил диск в считыватель.

— Если ты выбрал что-нибудь смешное, катись в соседнюю комнату, — велел я, не оборачиваясь.

Он хмыкнул и ушел в мою потрясающую гостиную.

Синьор Брессаноне превзошел самого себя. Я придумал было длинный и сложный путь решения его задачи, а потом вдруг увидел, что все гениальное просто. Сам себе не поверил и трижды проверил законность всех выкладок, вплоть до возведения заведомо положительных выражений в квадрат.

А потом пошел выполнять свое обещание. Виктор бродил по мемориальной гостиной царя Миноса и моего охотничьего трофея.

— И тебе все это разрешили? — Он кивнул на копию фрески «Дамы в голубом».

— А что? — удивился я.

— Ну… порнография…

— Чего?! — оскорбился я. — Если ты не знаешь разницы между красотой и уродством, это твое личное горе.

Виктор покраснел. Зачем я на него так набросился?

— Ты хоть раз настоящую порнографию видел? — спросил я.

— Не-е, — признался он, — а ты?

— Видел, — ответил я, — гадость. (Лазал как-то на один сайт, даже не из любопытства, а в пику профу, потом полдня тошнило.)

— А такого, — он показал на голову горыныча, — где можно купить?

— Не знаю, может быть, нигде.

— Как это?

Я рассказал, кто такой горыныч и как я его заполучил.

— Здорово! И тебя не выпороли?

Я посмотрел на него в упор.

— Ну чего? — потянул он. — Мама говорила, что тут… Меня никогда…

— Значит, так, объясняю один раз. Во-первых, ты не дома, а на Этне, при девчонках даже не заикайся. Во-вторых, спрашивать можно только у самых близких приятелей, если они не против. Ясно? А то тебе просто набьют морду, учти. С тобой даже десятилетка справится. Так что твое праздное любопытство останется при тебе: за три месяца ты не успеешь завести никого, у кого бы мог спросить.

— Угу, — вздохнул он, постаравшись не выдать своего разочарования.

Я посмотрел на часы:

— Мне пора на тренировку, в шахматы будем вечером играть.

— А посмотреть, как ты тренируешься, можно?

— Спортзал внизу, а спрашивать надо у сенсея.

В порядке компенсации за утреннюю победу тренировка прошла неудачно (для меня). И этот тип все видел. Впрочем, он ничего не понял.

Ну эта заботливая мамочка дает: привезти сыночка туда, где он все время будет чувствовать себя ущербным. Если, конечно, не дурак. Хорошо учатся многие, и это никому не мешает «бегать с бластерами». И еще. Я как-то осенью взломал «педагогический форум»: оказывается, наш «министр просвещения» еще лет пятнадцать назад велел специально заботиться о том, чтобы в каждом классе каждой школы корпорации обязательно была минимум одна очень умная девочка (если надо, снижают размер оплаты или даже берут бесплатно). Ну какой же парень согласится с тем, что девчонка делает что-то лучше, чем он? Работает не для всех, но в общем неплохо придумано. Педагоги втайне от детей (тех, кто не умеет взламывать) обсуждали, как бы сделать эту меру еще эффективнее.

А в шахматы Виктор играет так себе, знает кучу дебютов, но своей фантазии нет. Не стратег.

Следующие два дня синьора Будрио показывала сыну всякие достопримечательности Палермо. Поэтому надоедала нам только за завтраком и ужином. Самым несчастным человеком в Лабораторном парке в эти дни был Рафаэль. Вечером в пятницу он взбунтовался: заявил синьору Соргоно, что не надо быть гонщиком, чтобы возить по городу эту ведьму. Синьор Соргоно согласился с его доводами и, зловеще улыбаясь, обещал, что с понедельника будет использовать эту работенку в качестве наказания нерадивым, невнимательным и так далее (список длинный). Лабораторный парк испуганно замер.