Книга: Поступь империи. Первые шаги.
Назад: Глава 3. Азы экономики. Конец июля 1707 года от Р.Х. Рязань – Петровка.
Дальше: Глава 5. Начало мая 1708 года от Р.Х. Воронеж

Глава 4
Середина ноября 1707 год от Р.Х.

Алексей Романов – Иван Пестерев.
Чувствую, как по телу скользит легкий, прохладный ветерок…
«Стоп! Я жив?– единственная мысль пронеслась в моей голове.– Неужели мы отбились? Надо кого-нибудь позвать».
Но сказать одно, а вот сделать совершенно другое. Глаза не открываются, наотрез отказываясь подчиняться, язык только вяло ворочается, царапая пересохшее небо. Пытаюсь поднять руку, ага сейчас, какая рука, если даже язык то еле подчиняется, как я не старайся.
Подумал и решил пока ничего не предпринимать, тем более что при нынешнем моем состоянии это очень даже превосходно получается.
Мысли переплетались и накладывались одна на другую, не давая сосредоточиться, постоянно сбивая с чего-то важного, так мне, по крайней мере, казалось…
Я лежал уже больше получаса, а может и сутки, увы, но счет времени я потерял это точно. Ведь когда ничего не делаешь, минуты кажутся часами. Сил на то, чтобы открыть глаза не было, но к моему счастью, мой язык понемногу начал отходить от своего вялого состояния и теперь уверенно ворочался по моему желанию, вот только он по-прежнему не желал что-либо говорить.
Внезапно повеяло сквозняком, и я услышал голоса, отозвавшийся звоном в моих ушах, чересчур, они были громкими, или мне так кажется?
-Батюшка, он лежит так уже вторые сутки, вы должны ему помочь!– тенор говорившего человека, больно резанул меня.
Сашка! Точно он, значит, мы все-таки отбились!
-Сын мой, я делаю все возможное, и не надо мне указывать, как помогать рабу божьему!– казалось святой отец готов сорваться на крик, но сам сдерживал себя.
-Это ты раб, в рясе!
-Да как ты смеешь, богохульник!– взвизгнул священник.
-Да, что вы делаете? Вы его только молитвами и обихаживаете!– вставил еще один знакомый голос.
«Кузьма!»
-Все в воле божьей!
-А если я сейчас пущу твою церквушку на костер, это тоже будет в руках господа?!– ярость Александра постепенно росла, уж это я уловил в его голосе точно, видимо сей разговор ведется явно не пару минут.
-Ты не посмеешь! А если сей молодой человек будет достоин, он выживет…
-Что? Ты, да как ты…– казалось от негодования, Сашка сейчас задохнется.– Мы забираем его, сейчас же.
-Ему нельзя никуда еще как минимум дня два,– спокойно ответил священник.
-Значит, я привезу нормального лекаря!
-Делаете, как хотите, но этот человек будет лежать еще как минимум пару дней.
-Хорошо, но когда…
Я не успел услышать окончание фразы, как провалился в небытие…
Вновь придя в себя, первым делом почувствовал, что лечу на чем-то движущимся, а мое лицо приятно щиплет легкий морозец. Сделав усилие над собой, открываю глаза, но тут же зажмуриваюсь от света, больно резанувшего по ним. Вяло шевелю языком. В надежде что-нибудь сказать…
-Друзья,– едва слышно шепчут непослушные губы.
Казалось бы, меня никто не мог услышать, ан нет, через секунду рядом со мной сел человек.
-Алексей ты жив?– голос говорившего переполняла радость и надежда одновременно.
-А ты как думаешь?– ответил я ему, слегка хриплым и квелым голосом.
-Ну и слава богу!– выдохнул Кузьма.
-Расскажи…– единственное слово, на которое у меня хватало сил сорвалось с моих губ, но Илья все понял правильно и начал рассказывать.
Немного посидев, мой друг начал рассказывать.
Выяснилось, что как только меня ранило в голову, брошенным главарем ватаги кистенем, банда еще раз попыталась нас атаковать, но после того как пали еще трое из оставшихся разбойников. Их пыл окончательно угас, они отступили, уйдя в неизвестном направлении. Меня же на носилках, сооруженных из подручного материала, сразу понесли в первую ближайшую деревушку, до которой было чуть больше пары верст, чуть в стороне от основной дороги в Петровку. Привезя меня, Кузьма с Сашкой тут же отправили вестовых в корпус и Рязань, сами же остались дежурить около меня, охраняя непонятно от чего. Через десять часов в деревню влетели два десятка оставшихся в Рязани гвардейцев, вместе с которыми прибыли Артур с Николаем, привезшие лекаря. Но отдавать меня местный священник отказался наотрез и в результате я провалялся в той деревеньке чуть более трех суток, а теперь ехал обратно в Рязань.
-Вот собственно и все,– закончил свой рассказ Кузя.
-Кажется, нам предстоит много работы, да друзья?– спросил я своих соратников, подъехавших к моей повозке, внимательно глядящих на меня.
-Конечно, Алексей, мы найдем этих…
-А как же…
В разнобой ответили четыре моих друга.
-А вам не показалось, что они были слишком уж хорошо организованны и вооружены? Вон даже фузеи у них были, пускай и старенькие, но ведь были же…,– спросил я товарищей.
-Эта мысль не дает нам покоя уже, какой день, вон капитан тоже так думает, вот только Ваше Высочество, у нас нет и намека, кто это мог быть. В последнее время мы перешли дорожку многим, одно то, что ты с государем-батюшкой помирился, да еще как примирился… дорогого стоит, не говоря уже и про все остальное. Да-да именно так. Не смотри на меня так, ты и сам прекрасно знаешь об этом, ведь пока ты в соре с отцом был, многие были в выигрыше теперь же…– не стал договаривать Николай, лишь многозначительно развел руками.
-Ну почему же нет? Вот, к примеру, что это дезертиры отбросим сразу же, плюс ко всему этому они явно не местные, потому что разбойников в той районе вывели уже почитай как полгода.
-Знать бы еще, в каком именно месте этих «работничков» искать…– с сожалением сказал Михаил, сжимая эфес шпаги.
-А вот это, увы, нам пока не известно, но я думаю, мы с этим, что-нибудь придумает, благо у нас теперь время есть,– устало прошептал я и провалился в забытье.
-Надо что-то…– как из-под воды донеслась до меня.

*****
Декабрь 1707 год от Р.Х.
Родимый дом.

Алексей Петрович Романов.
Глаза упорно не желали открываться, хотя я чувствовал, что уже выспался. Но человек такое животное, что перед ним мало, кто может устоять, не говоря уже о собственном организме, и через пять минут боя с самим собой я таки смог открыть глаза.
Мое бренное тело покоилось в спальне дворца, вот только кроме обычных вещей здесь стояло блюдце с какими-то тлеющими травами, или сеном, я что-то не совсем разбираюсь в этом, одно знаю точно, пахли они приторно-горьковатым запахом. В принципе, конечно, можно было бы полежать в кровати еще несколько часов, но мое внутреннее «я» столь бурно протестовало по поводу столь бездарного времяпрепровождения, что лень волей-неволей ушла, обиженно насупившись, в самые тенета разума.
«Да вы батенька, трудоголик!– поздравил сам себя, улыбаясь».
В отличие от моих предыдущих попыток новая оказалась успешной, наконец неподконтрольные мне руки смогли пошевелиться… И уже через полчаса моих мытарств мне удалось, встать с постели. Вот только полностью одеться не успел в этот момент ко мне в комнату вошел барон Либерас, в сопровождении молодой прелестной девушки лет восемнадцати, а может и чуть меньше. Не высокого роста, чуть больше метра шестидесяти, с русыми, слегка завивающимися волосами, и прелестными карими глазами, смотрящими с детской непосредственностью на окружающий мир.
Они шли и тихо переговариваясь, и не замечали меня до самого последнего момента, да и хорошо, что так, а то ведь и без порток стоял перед девушкой. Стыдоба!
-Ваше Высочество вы уже встали?– удивился барон, глядя на меня.
-Да, Артур, как видишь,– ответил я, улыбаясь, слишком уж забавный вид у него был.
-Я же говорила!– победно произнесла девушка.
-Да, да, конечно, извините, что я и не поверил,– ответил барон девушке.
-А в чем дело?– спросил я барона, при этом, продолжая рассматривать девушку, щечки которой под моим взглядом слегка разрумянились, словно на морозе.
-Дело в том, что когда тебя привезли в Рязань, ты неделю лежал в беспамятстве и не желал приходить в себя, даже лекарь Тиробаун не мог помочь, а только разводил руками. Мы уже не знали, что и делать, были готовы на любое лечение, никто не мог помочь….
-И?
-Когда тебе стало совсем плохо, ты еле дышал, твой камердинер сказал, что если нет лекарей, то остается только одно средство …
-Да говори ты, в чем дело?!– рассердился я.
-Никифор сказал, что кто-то из слуг знает одну знахарку, которая может вылечить цесаревича. Мы тут же решили, что лучше уж обратиться к ней, нежели потерять тебя и послали за ней,– ответил барон, виновато глядя на меня.
-Это правда?– с интересом разглядываю ее.
-Да цесаревич,– низко кланяясь, ответила девушка.
-Расскажи мне, что же случилось дальше?– спросил я барона, по-прежнему смотря на девушку.
-Так вот, как только она пришла во дворец, сразу же сказала, что сможет вылечить тебя, мы сначала конечно не поверили, все же маленькая она. Да и…– в растерянности развел руками барон, не договаривая.– Но ты упорно не желал идти на поправку, так что, в конце концов, мы решили, что хуже не будет и доверились этой знахарке…
-И правильно сделали, между прочим, если я могу сейчас стою перед вами, в прекрасном самочувствии!
-Теперь я это вижу…, но тогда то никто не знал, кто она и чем занимается.
-Да, кстати, а почему нас до сих пор не представили?– спросил я барона Либерас.
-Позвольте представить вам эту девушку Ваше Высочество, ее зовут Ольга, знахарка– представил мне ее барон.
-И?– я не много был обескуражен таким представлением.
-И все, она категорически отказывается говорить кто она и откуда.
-А сама ты, что мне скажешь?– еще больше заинтересовавшись, спросил я Ольгу.
-Цесаревич, я с радостью бы сказала кто я и откуда, но, к сожалению меня, вырастила моя нянечка, которую я считала своей бабушкой, она никогда не говорила мне кто я. Лишь, когда она умирала, то сказала, что была моей нянечкой, но сказать, кто я на самом деле она не успела.
-Что ж раз так то, я сделаю все возможное, чтобы узнать, кто такая моя спасительница. А так как ты осталась одна, то я просто вынужден настаивать на том, чтобы ты осталось во дворце в качестве гостьи! Предупреждаю сразу, отказы не принимаются!– с улыбкой сказал я ей.
-Если вы хотите, и для вас это будет не обременительно…
-Вот и чудесно! Федор!
В дверь вошел помощник моего камердинера, мужчина средних лет, невысокого роста, держащий левой рукой папку, а правой письменные принадлежности. Все же мое новшество с этими папками значительно облегчило процесс выполнения приказов и распоряжений, не надо было постоянно заботиться о месте хранения и самого написания. Сама папка была и тем и другим.
-Да мой господин?
-Федор, я хотел бы, чтобы вы проводили нашу гостью в ее комнаты и выполняли все ее пожелания.
-Будет исполнено Ваше Высочество,– ответил Федор, кланяясь.– Прошу вас.
-Зовите меня Ольгой, я буду очень вам признательна,– ответила девушка, улыбаясь.
-Как вам будет угодно,– не стал спорить Федор.
-Ваше Высочество я к вам тогда зайду чуть позже, надо осмотреть и обработать ваши раны,– сказала девушка возле самой двери, прекрасно понимая, что пока она не нужна. Тяжелое время миновало, теперь царевич был уже занятым человеком, у которого есть неотложные дела…
-Конечно, как тебе будет угодно Оля,– согласился я.
Дверь за ними закрылась, а я по-прежнему смотрел вслед уходящей девушке, но даже плохое когда-то заканчивается, а что уж говорить о хорошем…
-Алексей, все наши сейчас во дворце, ждут тебя и твоего выздоровления,– наконец сказал Артур.
-Уже? Быстро же, я только встал, а народ уже тут,– удивленно поднимаются брови.
-Уже прошло почти три недели как тебя ранили, но как только ты пошел на поправку, благодаря Ольге, то Михаил сразу отправил письма к Сашке и Николаю, отбывшим по делам. Кузька же уже три дня носится по городу, отлавливает любого воришку, всего себя извел. Он же сразу же, как тебя сюда привезли, собрал сотню своих полицейских и неделю не вылазил из лесов, три шайки разбойников нашел…– хмуро ответил Артур.
-И как их успехи?– спросил я.
-Никак,– уныло ответил барон.
-Этого и следовало ожидать…
-Особенно тогда, когда покушались на жизнь цесаревича!– заметил Артур.
-Да, что есть, то есть,– не стал отговариваться и отбрасывать данную мысль.
-Нам надо в гостиную Ваше Высочество,– настойчиво сказал барон.
-Эх,– вздохнул я, чувствуя, что в теле появляется какой-то непонятный азарт, одним словом истосковался я по работе!– Идем, будем заново вливаться в струю рутины. Итак, почти месяц провалялся, дел скопилось, наверное, не меряно.
Попутно узнал состояние дел в корпусе, по поводу последних прожектов, находящихся еще в зародыше.
Как я и думал, мои чертежи, на досуге составленные мной в пасмурные вечера и ночи, остались лишь фантазиями, причем беспочвенными, жаль, что никто из друзей ни проникся. Хотя почему никто? Надо только здравомыслящего человека отыскать, с так сказать бурной фантазией и не зашоренным взглядом на мир! Вот только где такого взять?
Правда, в свое оправдание я могу сказать, что чертеж пушки многим пришелся по вкусу, другое дело как претворить его в жизнь…
С открытием литейной при заводе под приглядом Ивана, нужно отлить как минимум двадцать пушек, специально спроектированных как полевая артиллерия витязей. Почему именно так? Потому что само деление кадетов на взводы по 25 человек предусматривает в себе ответ на вопрос. Одним из главных моих требований для самих витязей было, прежде всего, максимальная автономность, в рамках отданного приказа. Таким образом, каждый командир-витязь, начиная от сержанта, имел в своем распоряжении как минимум одну единицу артиллерии. А это в свою очередь немаленький аргумент в сражении, если командир с головой конечно дружит. Так что упор был сделан на облегчение орудия по максимуму, но не в ущерб качеству самой пушки. Поэтому по моим подсчетам используя сталь из чудо-печей Ивана Нестерова, удастся облегчить эти 12-фунтовые пушки раза в два, по сравнению с их чугунными товарками.
В чем же было отличие моего проекта от изготовляемых сейчас пушек? Как вам сказать…
Как только я впервые познакомился с такой наукой как артиллерийское дело, еще перед приездом Петра, сразу же заинтересовался способом ее улучшения, все-таки знаний, слава Богу, пока на некоторые проекты хватает.
Первым делом я достал чертежи самых последних пушек, отливаемых в России, все же надо было с чего-то начинать. Убожество… Мдя, видели бы мои современники их. Но не беда, в конце концов, и я не пальцем деланный. По вечерам, выкраивая время от сна и наместничьими делами, подгонял свои идеи и мысли под нужное орудие, если быть точным, то выкидывал знания о ненужном и пока не сбыточном, как, к примеру, сведения об электричестве, нитроглицерине, примеси которого используют в большинстве патронов моего времени. Да и много чего пришлось «забыть».
Так что начал я можно сказать с азов. Но первым что хотел бы заметить, это было бы упоминание того стереотипа, который стал для меня тем прапором, на который пришлось постоянно оглядываться. Именно «позаимствовав» большую часть составляющих у «единорога» графа Петра Ивановича Шувалова, бывшего генерал-фельдцейхмейстером в русской армии моего времени. Я таки сумел начертить относительно «живую» «химеру».
А что делать, если артиллерия делится на три вида, без возможности какого-либо изменения? Пушки стреляют на 15-17 градусов, по стелющейся траектории, мортиры и гаубицы стреляют на 65 градусов, навесом, не имея возможности стрелять по низкой траектории. Вот именно на исправление этой проблемы и бросил я свои силы, постоянно напоминая себе о том, что в первую очередь сие орудие будет полевым и как можно более легким. В идеале конечно витязям подошел бы миномет. Да откуда его взять то? Гремучая ртуть только-только начала производиться в тех количествах, которые позволила начать изготовление «ударного пороха» для капсюлей. Так что о чем-то большем мечтать глупо… пока глупо.
Главной особенностью нового орудия была имеющая вид усеченного конуса камора. Такая форма каморы увеличивала удобство заряжание орудия, увеличивая по моим подсчетам скорость заряжания в два раза, а также увеличивала скорость воспламенения заряда и, как следствие, увеличивала метательную мощь заряда, по крайней мере, я так думаю. Новые орудия же могли стрелять по навесной траектории с большим, до 35 градусов, углом возвышения. Если учесть то, что они будут стальными, то могла бы получиться просто сказочная полевая пушка среднего калибра, при условии дальнейшей удачной конструкции. Вот только сказать насколько лучше будут характеристики моего орудия по сравнению с нынешними пушками, пока нельзя. Опытов то нет, всего лишь чертеж на бумаге…
Увы, но кроме этой радостной для меня новости, которую сообщил Михаил, пришлось услышать и другие, не совсем приятные вести. Одна «сырая» идея с созданием обувной мастерской чего стоила. С одной стороны мысль замечательная, но вот сам процесс создания и направление деятельности был не проработан, что меня лично не устраивало, по одной простой причине – любое производство должно окупать свои собственные затраты на сырье и работников. Пускай не сразу, но и не должно быть так, что в течение трех лет приносит одни убытки. Иначе оно и не нужно вовсе. А тут получалось, что деньги то будут вложены, причем не малые, а отдачи и вовсе не получится. Так что идея Кузьмы ушла на доработку. Как впрочем, и идея Николая о создании кумпанства с десятком купчин, по освоению Уральских недр. Опять же получалась сходная проблема, правда не много под другим углом – не было поработано одно важное обстоятельство, а именно ответственность и обязанность сторон. Было просто желание отправить экспедицию и там дальше разобраться, оп месту прибытия так сказать.
Если честно то такого я не ожидал от Николая, все-таки он сын купца, умный мужчина, а вот предложение выдвинул какое-то детское…
-Не подумал я, Ваше Высочество,– смущенно оправдывался Николай Волков.– Слишком уж кус изрядный бы по удаче намечается.
-Всех денег не заработаешь, друг мой, так что лучше в начале разработать те производства, за которые мы уже взялись, а только потом зариться на что-то большее,– улыбнулся я ему.
Пара часов в обществе друзей пролетело как мгновение, но, к сожалению, время было уже позднее, да и засиживаться я не мог, все же раны давали о себе знать, как и общая слабость тела. Попрощавшись с товарищами, пошел к себе в спальню, набираться новых сил для завтрашних рутинных дел.
Однако поспать мне не дал Никифор, почти сразу же зашедший следом за мной.
-К вам просится ваша гостья Ваше Высочество,– сказал камердинер.– Прикажите впустить?
-А куда деваться? Конечно, впускай, лекарь, как никак,– вздохнул я, но помимо легкого сожаления о потерянных минутах сна, где-то в сердце легонько кольнуло, царапая ледяную бронь одиночества…
-Цесаревич, я же предупреждала вас, чтобы вы двигались как можно меньше, да и нельзя вам утруждать себя в таком состоянии,– покачав головой, выговаривала мне Оля спустя пять минут, осматривая раны на моем теле.– Выпейте вот эту настойку.
Перед носом появился небольшой стаканчик с вязкой жидкостью. Медленно стекающей по стенкам сосуда.
-Пейте, это только на пользу будет,– улыбнулась девушка, смотря на мое скептическое выражение лица.
-Да такую дрянь нельзя вообще никому пить!– возмутился я, попробовав на язык настойку, чем вызвал улыбку на губах Ольги.
-И никакая это ни дрянь, это вообще то отличное средство для сращивания рваных мышц,– нахмурилась знахарка.
-Верю,– заверил я ее, через силу выпивая медленно сползающую со стенок гадость.
-Вам, цесаревич еще повезло, вот если бы было задето легкое или печень, вам бы так легко не отделаться. А так вы только много сукровицы потеряли,– сказала девушка, глядя на меня.
-Оля, зовите меня по имени, прошу вас…– оборвал я свою спасительницу.
-Но как же так можно?– изумилась она, но тут же замолчала, увидев что-то в моем взгляде.– Хорошо Алексей
-Вот так-то лучше,– улыбнулся я ей.– Оля, а почему ты стоишь? Садись. Негоже мне сидеть, когда моя спасительница стоит!
-А вам, Алексей, вообще стоять не рекомендуется! У вас дырка только начала затягиваться, так что еще недельку вам бы полежать не помешало. При условии, что будете пить эту настойку.
-Почему же?– удивился я.
-Потому! Объяснять долго,– ответила девушка, посмотрев на меня как на дурака.
Что ж, куда деваться, если в этой эпохе власть имущие частенько пренебрегают знаниями, хотя надо отметить, что и в моем времени стоящие у «руля» в стране, или держащие руки на пульсе одной шестой мира, порой были малограмотными и что скрывать тупыми, не видящими ничего дальше своего носа!
-Хорошо-хорошо,– поднял я ладони.– Вот только есть один вопросик, такой маленький, и невзрачный. Поможешь в нем разобраться, Оля?
-Если я сама знаю на него ответ,– сказала девушка.
-Знаешь, ну или должна знать,– я слегка смутился своему напору, все-таки прелестная девушка, к тому же и меня вылечила, но знать мне это все же надо, я бы даже сказал жизненно необходимо!– Дело в том, что как сказал мне Артур, они не знали что делать, да и приглашенные лекари оказались бессильны, а тут молодая красивая девушка вылечивает почти безнадежного больного…
Я ожидал любой реакции, судороги лица, бегающих глаз, слез, наконец, но вот заливистый смех меня самого ввел в ступор.
-…"безнадежного больного»…– сквозь смех расслышал я слова Оли.
Отсмеявшись, девушка сила напротив меня и положа локти на стол, сцепила ладони в замок, задумчиво посмотрела на меня.
-А ведь вы, ваше высочество не просты,– совершенно серьезно сказала молодая девушка после пятиминутного изучения моего лица.– Когда вы смотрите у вас в глазах, порой какая-то непонятная грусть проскальзывает. Сильная грусть.
«Ага, особенно когда за плечами тысячелетняя история народа, пускай и слегка забытая, но все же, вот только об этом никто никогда не узнает. Есть тайны, знать которые не должен никто, в том числе и даже собственная голова. Чем быстрее они улетучатся, тем будет лучше!»
-А что на счет этих «мэтров», как их называют, то сейчас на Руси по пальцам можно пересчитать действительно знающих иноземных лекарей, в основном одни недоучки и шарлатаны, мало кто из них действительно что-то путное знает…– слегка раздраженно взмахнула рукой травница.
-Но все же,– не сдавался я.
-Да ваша рана вообще пустяк!– разошлась Ольга.– Вот когда три года назад одного молодца медведь под себя подмял, вот тогда действительно страшно за парня было, еле с того света вытащили, и то, благодаря бабушке.
-Выходит эти лекари, по-твоему, совсем не лекари?
-Ну почему же? Среди них есть хорошо разбирающиеся в своем деле, вот только делают они только то, чему их научили, по-книжному. А ни человека, ни хвори его изнутри не понимают…
-А почему же тогда эти люди не идут на государеву службу?– задал я вопрос.
-А потому что они по большему счету вовсе старообрядцы или язычники. А у попов же одно на уме… закабалить или в прорубь, на крайний случай, коли не согласишься!
-Не всегда же так!– возразил я.
-Не всегда,– согласилась девушка.– Но в большинстве случаев точно!
«Блин, а ведь и не поспоришь,– восхищенно подумал я.– Что-то она чересчур грамотно разговаривает, на крестьянку, пускай и обученную бабкой-знахаркой не похожа точно».
-Я …
Не успел я закончить фразу, как мой лекарь тут же меня перебил.
-Давайте, я сначала посмотрю вашу рану.
-А попозже нельзя?– задал я риторический вопрос, сам же начал развязывать все шнурки на камзоле, раздеваясь до пояса.
Конечно, ответа я не получил, только красноречивый взгляд, да и то мимоходом, как данность.
После осмотра, занявшего минут пять Оля сказала, что рана начала затягиваться, вот только, на мой взгляд, она стала еще хуже! Покрылась какой-то слизью смешанной с гноем, да еще к тому же постоянно чесалась.
На мой вопрос о том, должно ли так быть Ольга ответила, что, да, так как она помазала ее каким-то лекарством, а после ответа сразу же засмеялась.
-Какие же мужчины все-таки боязливые!– с улыбкой сказала девушка.– Как что-то выходит за рамки их понимания, нет, даже обычного знания так сразу же начинают что-то придумывать.
«И к чему это она сказала? Подумаешь, спросил о ране. Так я же бок то не чувствую, ведь раньше то этой гадостью рану не мазала!»
-Все, я закончила ваш осмотр,– села напротив меня в кресло Ольга.
-Разрешишь задать тебе немного странный вопрос?– наконец произнес я.
-Конечно, вот только давайте условимся, что если вопрос мне не понравится, то я на него не буду отвечать?
-Хорошо. Скажи Оля, а из какого ты боярского рода?
-С чего вы это взяли?– удивилась она, вот только рука на столе, перебиравшая какие-то обереги, не то лекарственные корешки, дрогнула слишком уж сильно.
-Да вот на крестьянку ты не похожа, да и говоришь слишком правильно, видно учителя в свое время старались на славу, хорошо учили,– обосновал я свой вопрос.
-Да, я и в правду не крестьянская дочь, но вот какого именно я рода не знаю, с пяти лет я была на воспитании у дедушки, а после его смерти во время бунта стрельцов, меня забрала к себе в деревню моя нянечка. Что же на счет рода… то дедушка не говорил мне о нем ничего, сказал только, что когда мне восемнадцать весен исполнится тогда и скажет, мол «решай свою судьбу сама внучка»,– тихо прошептала Ольга, из глаз которой уже готовы были сорваться слезинки.
-Извини меня Оля, я не хотел тебя обидеть!– воскликнул я. Поздно поняв, что совершил ошибку, не стоит лезть в прошлое человека, если он сам не хочет его рассказать.
-Все хорошо, я просто вспомнила тот день, когда он умер, меня то он успел закрыть в каморке, да вот сам не уберегся…
-Я очень сожалею об этом,– искренне сказал я ей, подходя к ней сзади.
Не знаю, как, но когда Ольга начала вставать я немного наклонился и чуть коснулся ее губ своими, может, подсознательно я и хотел этого, но вот неожиданная близость заставила ее отпрянуть от меня. Вот только стол за спиной девушки привел к обратному эффекту, и вместо того чтобы отпрянуть от меня она буквально упала в мои руки, заставив меня, болезненно сморщится, но все же не выпустить ее из своих рук.
-Алексей…– поднял карие глаза Оля, умоляюще смотря на меня.
Быть может, она хотела что-то мне сказать, но мой поцелуй помешал ей это сделать. Так мы и стояли, не отрываясь друг от друга, время остановилось, даря нам прекрасные мгновения нашей жизни…
Но не что не вечно, а уж счастливые мгновения тем более. Топот ног в коридоре заставил нас отодвинуться друг от друга.
-Срочное послание!– услышал я за дверью.
-Жди!– монотонно ответил один из моих гвардейцев, направляясь к двери в мой кабинет.
Легкий стук по косяку – вот и все, что позволил себе один из моих телохранителей. С сожалением я подошел к двери, чувствуя, что готов убить так не вовремя прибывшего гонца.
-Зови,– одно слово я все же смог выдавить из себя, оставляя открытой дверь.
-Завтра я посмотрю вашу рану еще раз,– не глядя на меня, сказала Ольга, тут же упорхнув из кабинета, так быстро, что я и сказать ничего, не успел.
А после того как прочитал привезенное послание, так и вовсе забыл о том, что хотел что-то говорить. А как еще можно реагировать, когда тебе приходит письмо с вестью о восстании, пускай только и начавшимся?

*****
Апрель 1708 год от Р.Х.
Тамбовский уезд.

Алексей Петрович.
«Вот ведь черт, как я мог забыть о восстании Булавина?– вот, пожалуй, самая приставучая мысль последних месяцев, частенько наведывающаяся ко мне «в гости».
В середине февраля пришел сам приказ, в котором отец приказывал выступить к Воронежу, для усмирения восставших, вместе с набранными недавно полками, попутно отрезая пути распространения заразы восстания. В своем письме государь намекнул о том, что это назначение только проверка и желание узнать, достоин ли я большего. Конечно, это все было довольно туманно, но вот то, что это было, уже радовало.
Нашей основной задачей было заблокировать дальнейшее продвижение отрядов Булавина, войско которого постепенно увеличивалось за счет дезертиров и рабочих людей. Совместно с двумя полками, набранными буквально полгода назад для отправки на западную границу, поступившими в мое подчинение мы вышли из Рязани в сторону Воронежа, уже охваченного пламенем восстания.
-Ваше Высочество, впереди неизвестный отряд,– сказал мне глава разведчиков, лейтенант Никита Селиванов
-Как одеты?
-Половина в старых, поношенных мундирах, остальные вообще галотьба какая-то,– тут же ответил он.
-Численность?
-Сотен восемь, с обозом если, а так в голове и на конях, идут три сотни плюс на марше четыре сотни, ну и обозники,– подумав ответил Никита.
-В какую сторону идут?
-Прямо на нас, через полчаса будут здесь, у них обоз еле едет.
-Судя по описанию сего отряда он на регулярную армию не очень то и похож, да и наши войска должны быть много западнее. Так что это бунтовщики однозначно,– сказал я вслух.– Что ж тогда, пожалуй, устроим им теплую встречу.
-Господа полковники, я думаю, вы не нуждаетесь в моих объяснениях и наставлениях,– улыбнулся я седоусым командирам седьмого и пятого полков.– Скажу только одно, разместите своих людей так, чтобы никто не ушел, пленных брать только в том случае, если они сами бросают оружие. Я а со своими витязями встану вон в той балке, как раз напротив дороги, и как только мы откроем огонь, то и вы господа извольте не мешкать.
-Будет исполнено Ваше Высочество!– сразу же отбыли к своим воинам полковники.
Как только я остался один, ко мне подошли двое товарищей, поехавших вместе со мной, в силу своей незанятости: Кузьма и Сашка.
-Алексей, не рановато ли наших орлов на убой пускать?– озадаченно спросил Кузьма.
-А кто сказал, что они на убой пущены, Кузя?– удивился я.– Три месяца занятий на полигоне у них с «колпаками» было, да и освоились они неплохо, хочу заметить.
-Так ты же их поперек дороги ставить хочешь…
-И что?
-Как что?– не выдержал Александр.– Там же казаки, мать их через три колена! Наши юнцы даже залп сделать не успеют, как их нашинкуют…
-Разве их так плохо учили, Саша?– поднял я брови.– Мне кажется, на последних учениях все пять рот показали просто отличный результат, как в стрельбе, так и в тактических перестроениях, не говоря об упомянутой мной артиллерии!
-Разве что артиллерия поможет,– все же был вынужден согласиться Саша, вспоминая, как двадцать пушек сносили деревянные макеты редутов.
-Между прочим, эти пушки стреляют как минимум в полтора раза дальше своих товарок имеющихся на вооружении основной армии.
-Все эти придумки, конечно, это хорошо, но вот как наши витязи, еще недоучившиеся, хочу заметить, выстоят против мужиков, уже не раз пускавших кровь своим врагам?– не унимался Кузьма.– Не сплохуют? Я сам помню, после первого боя еле руками шевелить мог…
-Действительно, Алексей, не лучше ли нам было бы их поставить на фланг, как раз на месте одного из полков, все-таки стрелять из укрытия, пускай и плохенького все же лучше чем встречать врага голой грудью,– поддержал друга Сашка.
-Друзья, понимаете…– только начал я, как вестовой от Никиты, точнее разведчик, находящийся в его подчинении, доложил о приближении вражеского отряда.
Все же не успел им объяснить, почему мне пришлось поставить необстрелянных юнцов против закаленных в стычках казаков и дезертиров. Я, конечно, понимаю, что это не совсем разумно так поступать, но вот доводы разума отступают перед велением сердца. Чушь, сказал бы кто-то? Возможно, даже очень возможно, но я просто не могу не дать возможности своим воинам, да-да именно своим, а не государевым свершить правосудие, пускай кровавое, пускай жестокое, но правосудие!
Ведь, что есть бунт? Это открытое недовольство властью, со всеми вытекающими последствиями, разрушением, грабежом и смертью мирного населения! Нет, такого я допустить не могу, возможно, недовольство в чем-то и оправданное, все-таки реформы Петра не назовешь либеральными, а уж тем более щадящими, да и традиции целого народа ломать надо постепенно, а не нахрапом. А уж тем более традиции вольных казаков. Ведь нынешний бунт, почему начался?
Нет, не из-за усиления налогов, это всего лишь маленькая плошка масла, не давшая утихнуть «пожару». Основным и главным моментом стала как раз эта самая ломка традиций. В чем она заключалась? Да в том, что у казаков отродясь была та самая свобода, покушаться на которую не имели даже цари, и если холоп сбегал на Дон, то становился свободным, вне зависимости от кого этот беглый сбежал. А тут приходит гвардейский отряд под руководством Юрия Долгорукова, направленный как раз для того, чтобы вернуть беглых крестьян, да такие рейды и раньше устраивали цари, но вот данный стал последней каплей…
«И все-таки они преступники! И наказание для них только одно – смерть! Хотя что-то я разошелся, лучше все-таки с пользой использовать их руки, труда намечается много…– подумал я про себя, идя к рубежу, на котором застыли ровные шеренги шестнадцатилетних мальчишек».
Вот только выстрелят ли они? Да, муштровали, тьфу! Слово то какое поганое! Учили! И еще раз учили, наставники их хорошо, да и на полигоне они показали себя с наилучшей стороны, но все-таки не зря я взял с собой капрала Михея вместе с половиной его подчиненных, сейчас стоящих возле сержантов-витязей.
-Идут!
«Ну, орлы не подведите!– подумал я, залезая на коня и вставая чуть левее строя, вместе со своими гвардейцами и друзьями, сила не сила, а пятнадцать клинков могут в нужный момент исход боя решить, ежели с умом, правда, их использовать».
-Приготовиться!– подал я знак.
Легкая рябь пробежала по рядам витязей, прапор, с двуглавым орлом в правом верхнем углу и вставшем бурым медведем на зеленом фоне, поднялся чуть выше, развеваясь от дуновений слабенького ветерка.
Шеренги замерли в ожидании, старший наставник Михей повернул голову в мою сторону, ожидая дальнейших указаний. Чуть спереди замерло двадцать «колпаков», пушек названых в честь курировавшего их создание Дмитрия. С хоботовой части лафета на землю у каждого орудия опущены сошники, небольшое нововведение созданное после первых стрельб.
«Что ж, похоже, батальон к бою готов, осталось еще этот бой провести…– закусив губу, подумал я, сжимая эфес сабли».
В руках поселилась легкая противная дрожь. Конь вдруг пошел шагом. Внезапная смена аллюра удивила, но видимо волнуясь сжал бока коня коленями и верное животное поняло это по-своему.
«Успокоиться! Немедленно успокоится! – Никто не должен заметить, что это не столько для них, но и для меня это первый бой».
Горнист, следующий неотступно за мной, отставая на полкорпуса, встретившись со мной глазами, облизал нервно губы и потянулся к своему надраенному до блеска горну, притороченному к его седлу справа.
Окончательно остановив коня, я отдал ему команду – «Играть первую схему»
(*)
Введение горниста, помимо барабанщика, в батальон витязей, было решением лишь немного опередившем свою эпоху. Такое нововведение значительно упрощало общее командование подразделениями. Я планировал затем предложить распространить новшество и в других воинских подразделениях, когда «эксперимент» зарекомендует себя.
По «Уставу Витязей», начиная с батальона, применение горнистов обязательно и необходимо, при этом в каждом батальоне должно быть не менее двух горнистов, дабы была возможность замены убитого или раненого горниста.
Звуковые команды горниста минимум всегда дублируются, во избежание ошибок, но чаще всего команда подается три раза, причем интервал подачи звуковой команды небольшой, около двух-трех секунд. С одной стороны это много, а с другой наоборот мало, все зависит от младших командиров обстановки боя.
Сигналы горниста: «В атаку!», «Стой!», «Отступление!», «Огонь!», «Отбой!», «Схема-1», «Схема-2» и т.д.
Применение схем, т.е. построений не ново в войсках Русской армии, вот только схемы витязей все же отличаются от обычных, принятых по Уставу Петра построений.
К примеру: Схема – 1 заключается в том, что данное соединение (максимум полк), выстраивается в четыре линии, при чем первые две линии дублируют друг друга с той лишь разницей, что первая шеренга встает на колено, а вторая остается на ногах, при этом расстояние между данными двойками составляет не более двух метров, расстояние между корпусами так же не должно превышать двух метров. В результате даже две роты способны покрыть расстояние в двести метров, при этом не неся огневой потери.
Что же касается остальных двух шеренг то их построение аналогично с той лишь разницей, что обе шеренги стоят на ногах и расстояние между корпусами должно быть не менее трех метров, дабы после залпа первые две шеренги могли отойти за спины своих товарищей и приготовиться к штыковому или оружейному бою, в зависимости от обстановки. В целом же данная схема рассчитана на крепко спаянные десятки и сотни соответственно, с квалифицированным унтер-офицерским составом.
Два коротких сигнала и один длинный, прозвучали два раза. Сразу же за ними из-за поворота дороги, находящейся метрах в двухстах от позиции витязей, выехали первые всадники, на небольших лошадках. Всадники были одеты в кафтаны, с кавалерийскими пиками в руках, с боков на поясах у них висели сабли, голову покрывали пушистые шапки.
Увидев стоящих поперек дороги солдат, первые ряды всадников замерли, видимо ожидая появления командира. После пары минут ожидания, из скопившейся кучи всадников выехало трое воинов, одетых, так же как и остальная масса, правда, у одного из них был повязан красный кушак поверх кафтана. Проехав пару десятков саженей троица замерла в ожидании.
-Эй, хлопцы, вы пошто тут остановились?– спросил казак с красным кушаком, крича во всю мощь своей глотки.
Ряды приготовившихся к бою витязей молчали, только Михей снова вопросительно на меня посмотрел. Мол: «Дозволь?», приготовив свою фузею. Я лишь покачал головой, пуская коня вперед, перед рядами своих воинов, следом за мной направили своих коней мои гвардейцы. Но, покачав головой, я оставил их, взяв с собой Кузьму и Михаила. Через полсотни метров я остановил своего жеребца, следом за мной, на полкорпуса сзади застыли мои друзья.
-А нам тут стоять положено,– ответил я.
-Як, каков хлопец! Еще усы не выросли а он уже со старшими без почтения говорит!– возмутился один из сопровождающих командира сего отряда, казак с пробивающейся на черных волосах сединой.
-А какое почтение у благородного к холопам и смутьянам может быть?– спросил у выскочки Михаил.
-Да ты хлопчик совсем…
Речь седого прервалась по мановению руки казака в красном кушаке.
-Мы, не хотим воевать с простыми солдатами…
Не знаю, что хотел сказать командир отряда повстанцев, но это не так и важно, пропустить их мимо я попросту не имел права. Не то время, не те взгляды на жизнь, поэтому поднял руку. Прерывая командира отряда восставших.
-Мы не станем вас убивать при одном условии – вы немедленно сложите оружие и сдадитесь нам, в противном случае мы будем вынуждены уничтожить всех бунтовщиков,– отрезал я, наблюдая, как лица казаков начинают наливаться кровью.
Ничего, не говоря, только бросив многообещающий взгляд в мой адрес, казак с красным кушаком повернул своего коня к своим позициям.
-Кажется, он не много разозлился,– улыбнулся Кузьма, смотря на удаляющихся всадников.
-Как не разозлиться, когда кучка «хлопцев» перед ним, дорогу перегораживают,– добавил Миша.
-Думаю, нам не стоит здесь задерживаться,– вооруженная толпа бунтовщиков стала перестраиваться в некое подобие конного строя, готовясь пойти в атаку.
-Поддерживаю,– согласился Кузьма, разворачивая коня.
Наконец шевеления в стане противника прекратились, и первые всадники выдвинулись вперед. Я тем временем занял позицию немного левее своих витязей. Решив больше не ждать, подал знак горнисту.
«Огонь!» – один долгий чистый «крик» трубы пронесся над строем, следом за ним двадцать стволов 12-фунтовых пушек выплюнули гранаты, начиненные картечью, какие я предлагал сделать государю еще в мае 1707 года.
Через пару секунд, в скачущие ряды конницы восставших влетели дымящиеся чугунные болванки, почти сразу же разорвавшиеся на части, выпуская десятки чугунных чушек. На счастье первых линий гранаты пролетели чуть дальше положенного расстояния, все же пристрелки не было, а прицельные приспособления на «колпаках» были теми еще «штангенциркулями», поэтому они не увидели того, что произошло у них за спинами. Прошло немного времени, развеялся дым от взрывов, унесенный ветром, открывая ужасающую картину на поле сражения. Поворот дороги, в который вошли восставшие, перекрывали телеги обоза, на которых лежали десятки окровавленных тел, бомбы со смертоносной начинкой собрали богатый урожай.
-Пушки в тыл!– отдаю команду на автомате, наблюдая за приближающимися всадниками, азартно кричащими какую-то ахинею о свободе.
Тут же расчеты покатили сквозь образовавшиеся дыры в шеренгах витязей орудия, сами же витязи, сжимая фузеи, в правой руке, упираясь прикладом в землю возле носка правого сапога, левой держали штыки, ожидали команды своего сержанта: «Примкнуть штыки!».
Подпустив конницу на рубеж в сотню метров, кадеты-витязи, наконец, примкнули штыки, взяли фузеи на изготовку…
-Ждем,– тихо шепчу я сам себе.
Рядом со мной нервно гладит рукоять палаша Илья.
-Ждем,– вновь говорю я сам себе тихо.
Бунтовщики преодолели еще двадцать метров. Горнист, подносит свой инструмент к губам на изготовку, готовясь тут же сыграть требуемую команду. Но ее все нет и нет, на лбу у молодого отрока выступает испарина…
В глазах горниста легко читается: «Когда же?!».
-«Пли!»– наконец крикнул я долгожданную команду.
Серия отрывистых звуков – фузеи поднимаются к плечу. Повтор команды – сабли сержантов опускаются в сторону противника, до которого остается меньше трех дюжин саженей. Две сотни витязей спускают курок, отворачиваясь в сторону от прицельной мушки, сразу же поворачиваются на 180 градусов и отступают за спины своих соратников, вставая на колено, вытягивая фузею со штыком вперед. Взводы замерли в ожидании. Нового залпа оставшихся фузей, до последнего держащихся у плеча. Но вот роковая черта пройдена и почти в упор по всадникам стреляют две с половиной сотни стволов.
Первые ряды конницы полегли тут же, мешая своим пешим солдатам пробиться к пехотинцам, застывшим единой, немного странной шеренгой. Второй залп фузей только усугубил общую сумятицу. Второй ряд наступающих, если конечно в удалой казачьей атаки, когда либо были какие-то ряды и построения, падает на землю, орошая ее своей кровью. Но как бы не были превосходны фузеи, они оставались оружием восемнадцатого века, поэтому один выстрел это все на что было способно это чудо техники. Так что если бы не замешательство, в рядах разозленных казаков, то дело дошло бы до рукопашной, а это для молодых витязей все же довольно рискованное занятие. При всей подготовке, которую еще как минимум год надо дорабатывать, могло бы закончиться если не поражением батальона, то большими потерями точно. Но как бы то ни было, момент казаки упустили и теперь беспорядочно пытались отступить в сторону небольшого леска, удобно расположившегося сзади дороги. Но это им не удалось, откуда-то появились, прямо перед самым носом, у бунтовщиков стройные шеренги солдат в зеленных мундирах, идущих с фузеями на перевес.
Вкупе с разбитым обозом, сия картина окончательно деморализовала «воинов свободы», правда, надо отметить к чести самих казаков, никто из них не сдался, предпочитая погибнуть на штыках царских солдат, что впрочем, вполне объяснимо, с предателями не церемонятся. Дезертиры же, вместе с оставшимися после побоища рабочими людьми, возомнившими себя борцами за свободы вольных людей, предпочли сдаться, вот только вместо первоначальной цифры в семь сотен воинов осталось… пятьдесят человек, и то, большая их часть была ранена. А при уровне нынешней медицины… короче, если десятка два работоспособных человек останется, будет просто счастье!
-Это просто…, нет слов!– восторженно сказал Кузьма, смотря, как оставшиеся в живых предатели строятся в колонну.
-Ты о чем?– спросил я его.
-Как это о чем? У нас же нет, не то, что убитого, даже раненых нет!– объяснил мне Илья.
-Да, это замечательно,– согласился я с ним, сам же посмотрел на кадетов, что-то молчаливы они сейчас…
«А ты думал, они от счастья прыгать будут? Потому что людей убили?»
«Нет, не будут,– ответил я сам себе.– Что ж, придется с ними говорить отдельно, но не сейчас, а позже, на привале».
После боя людям по закону войны полагается отдых, но так как основная часть сражения прошла под патронажем витязей, то заботы об охранении пленных бунтовщиков, убирающих тела своих собратьев легли на плечи солдат 5 и 7 полков. Как бы то ни было, но в этот день мы не стали двигаться дальше, используя оставшееся время на погребение бунтовщиков. Какие бы они плохими не были, они остаются православными людьми, и заслуживают похорон, пускай и общих… но до «братской могилы» им так же далеко, как и дворняге до волкодава. Эту честь заслужить надо, верно и преданно служа своему Отечеству.
К моему счастью, рутина похода меня касалась мало, все же полковники разбирались в ней много лучше меня, да и Кузьма с Михаилом взвалили на свои плечи почти все мелочные вопросы. Отдавая мне на откуп только действительно важные вопросы и их решение. Единственное, что не давало мне покоя до самого вечера, а это почитай шесть часов, с момента окончания боя – это предстоящий разговор с витязями. Но об этом по порядку.
До отбоя было еще более часа, когда я, наконец, решился подойти в расположение батальона витязей-кадетов. Как я и ожидал, меня встретили недоуменные, в какой-то мере даже обиженные лица молодых воинов. Откупоренные бочонки с вином стояли чуть в стороне, позволяя витязям пить без меры, правда, только в этот день. Им это действительно надо, вот только мало кто из молодых воинов подходил к вину, предпочитая сидеть и думать о своем…
Не знаю, кем я для них стал, да я старался уделять им много внимания, прекрасно понимая, что моих 8-10 посещений в месяц явно не достаточно для установки прочного «троса» доверия. Но при всем при этом молодые юноши все равно считали меня если не братом, то уж другом точно, вот такая оказия, хотя конечно и богословие, отца Варфоломея сыграло свою роль.
Молодой студент семинарии, оказался именно тем человеком, который смог заинтересовать умы отроков. Он не переиначивал заветы и догма церкви, нет ни в коем случае, он просто представлял их для молодых умов с разных сторон, под разным ракурсом. Я сам, если было время, с удовольствием слушал его уроки, даже не уроки, а скорее беседы. И даже подал ему одну интересную для меня лично и для него идейку, которая со временем, если я правильно понял веселый огонек в глазах святого отца, разрастется в нечто важное и крайне нужное Руси. Но до этого еще далеко…
Сейчас же я шел к центру расположения батальона и думал, что же сказать этим молодым парням, только сегодня убившим десятки, а может и сотни людей, и не важно, что кто-то из них не участвовал в сражении, главное, что они готовы были это сделать.
-Собери всех,– сказал я старшему наставнику кадетов Михею, проходя мимо его шатра.
Через десять минут на импровизированном плаце выстроились шеренги пять рот кадетов-витязей. Внимательно посмотрев на хмурые и задумчивые лица юношей, я глубоко вздохнул, собираясь с мыслями.
«Дай Бог, чтобы я действительно понял их…– подумал я напоследок, прежде чем начать говорить».
-Братья сегодня вы стали воинами! Не просто воинами. Защитниками отечества! Да-да, именно вы братья! Сегодня вам пришлось сражаться с нашими братьями по вере, и вы это сделали с блеском. Многим из вас кажется, что это неправильно и идет в разрез с тем, чему вас наставники и отец Варфоломей!
Легкая рябь пронеслась по рядам, кажется, мне удалось «поймать» их настроение…
-Но это не так! Это не наши православные братья сейчас лежат не далеко отсюда в земле!– ошарашенные лица кадетов смотрят на меня с недоумением и большой надеждой.– Вы не ослышались, я действительно считаю предателей и бунтовщиков не православными людьми! Почему, вы спросите? Да потому что, будь их мысли, и идеи были бы столь чистыми и благородными стали бы они убивать своих же «братьев и сестер» по вере? Стали бы они насильничать и отбирать честно нажитое с таким трудом у крестьян? Ответьте мне братья?!
-Старший брат, а разве царь-батюшка не так же поступает?– раздался вопрос из рядов кадетов, его тут же поддержали дружным ропотом.
«Момент истины…– какие избитые в мое времени и такие важные сейчас, слова классика».
-Нет, не так, и я объясню вам это. Только при одном условии…
-Каком?– спросил тот же голос, насторожившись.
-Вы передадите мои слова всем тем людям, которые будут сомневаться в царе, и не только передадите, но и объясните!
-В чем разница между смутьянами и царем? Все очень просто, царь спрашивает строго, да это так, но он и защищает своих сынов! Он требует платить налоги? Но разве не нужно содержать армию для того, чтобы Русь-матушку не захватили те же самые османы? Разве не нужно делать дороги? Строить города и веси? Скажите мне? И это далеко не все! Царь всегда, запомните всегда, отвечает за свои дела перед Богом и Отечеством! Только он один, несет эту ношу, он с ней на всю жизнь, зная, что настанет день, когда его призовет к себе Хранитель врат, для того, чтобы определить чего он достоин! И неужели вы думаете, что человек, тем более русский человек, захочет попасть в ад?
Закончив пылкую речь, я посмотрел на притихших воинов, уже воинов, задумчиво морщащих свои лбы.
«Кажется, свою задачу я выполнил!– довольно сказал я сам себе, мысленно хлопая по плечу».
-Еще вопросы есть, братья?– на всякий случай спросил я ряды кадетов.
-Есть, старший брат. А скоро у нас появятся новые фузеи?– спросил кто-то из задних рядов.
-Какие такие новые фузеи?– не понял я.
-Которые Дмитрий Алексеевич мастерит…
«Вот прохвост! Мдя! Похоже, придется гриф секретности вводить! Хотя, лучше уж пусть думают, о новом оружии, чем сомневаются в своих действиях…– пронеслась в голове мысль».
-Как только будет сделана партия на пару взводов, то сразу же начнем заменять нынешние фузеи на новые. Там заодно и определим, какие из взводов получат их первыми,– с улыбкой ответил я, видя, как загораются веселые огоньки в глазах отроков, предчувствующих будущие соревнования.
Все же любой мужчина жив, пока он может себя проявлять в чем-то, а что уж говорить о непоседливых пацанах, для которых сидеть на месте равносильно смерти? Вот именно по этому в корпусе с моей подачи ввели спортивные игры с элементами военной подготовки. Вот, к примеру, бывшие у меня в школе «Веселые старты» видоизменились и теперь представляли собой набор прохождения военной полосы, только перетягивание каната осталось не измененным.
Казалось бы, что такого в этих соревнованиях? Ан нет, все-таки они дают очень многое, от сплочения взводов и сотен, до отработки взаимодействий в целом всего батальона. И при этом само братство витязей получило возможность, пускай не сразу, но слиться в единое целое, стать одним монолитом, несокрушимым оплотом детских мечтаний!
Скажу честно, мне очень повезло, что я смог попасть в это братство, и пускай не как участник, а как руководитель, но все же сумел. А, увидев, как радуются мальчишки в первый раз, своим первым успехам, я понял, что уже ради этого стоило создавать корпус!
-А теперь, воины, всем разойтись, скоро отбой,– сказал я застывшим по стойке «Смирно» рядам витязей.
Больше ни о чем, не говоря, задумавшиеся кадеты разбрелись по своим местам…

*****
Апрель 1708 года от Р.Х.
Устье Волги. Дерягево.

В темной комнате горели свечи, свет которых прыгал с одной вещи на другую, не желая останавливаться на месте.
-Тебе надо скорее ехать к нему, и передать это письмо!– сказал сидящей в глубоком кресле спиной к свечам человек, вошедшему в дверь, не давая тому перевести дыхание, видимо ему пришлось не легко, судя по его измученному виду.– Прочитай сначала, а то может случиться так, что тебе придется от него избавиться по дороге.
-Они не смогут это выполнить, господин,– тихо сказал слуга, прочитав письмо до конца, и тут же склонился в поклоне, ожидая вспышки гнева.
-Почему это?– спросил господин с легкой тенью недовольства на челе.
-Его бригада разбила отряд Тараса Зареченко, а он сам пал в сражении. Остальные бунтовщики теперь отрезаны от поставок из Воронежа, да и кое-кто из лидеров повстанцев решил идти на попятную. Некоторые могут переметнуться на сторону царских войск…
-Так какого черта ты молчал!!!– вскочил со своего места господин.
-Так я, поэтому и спешил, господин,– все так же склонившись, сказал слуга.
-Заткнись!– трубка с тлеющим табаком пролетела над головой склонившегося слуги.
-Слушаюсь, мой господин,– покорно сказал слуга.
-Так, мне надо подумать…– взял себя в руки хозяин замершего в поклоне человека.
Походив по комнате, он остановился.
-Пожалуй ты прав, это послание ты уничтожишь, а отвезешь пожалуй весточку одному из тех, кто готов переметнуться на царскую сторону,– улыбнулся он, вот только улыбка больше напоминала хищный оскал…

****
Конец апреля 1708 год от Р.Х.
Места близ Воронежа.

Бригада Алексея Романова.
Колонны воинов шли по чуть просохшей дороге, изнывая от не апрельской жары, форма солдат, к тому же оставляла желать лучшего, благо хоть витязей я успел переодеть в более нормальную одежду, а не в эти…
С самого начала обучения, даже за месяц до начала одним из главных вопросов стало обмундирование кадетов. На начальном этапе, то есть первый месяц с ним, было, более-менее все понятно – закупили дешевую ткань, затем на манер хэбешной формы, пошили брюки и куртки. Эта работа досталась женской половине деревни, усиленной привезенными из города рабочими руками, освобожденными от работ, то тем или иным причинам. Правда все-таки отличие от формы моего времени были, ведь не могли же витязи быть просто солдатами, им требовалась изюминка, пускай пока и в форме. Этой изюминкой как раз и стал, черный берет. Но введение формы было еще только пол беды.
Появилась такая проблема как обувь кадетов, в начале, закупили такую же, какую использовали и для обычных солдат, башмаки с медной пряжкой, в походе заменявшиеся высокими сапогами. Хорошо хоть первая партия в сто штук башмаков прибыла много раньше всего товара. Иначе возвращать пришлось бы все и сразу, а так, оставили часть, а часть пришлось раздать чиновникам, за заслуги перед наместником, как поощрение. Решение сей проблемы, нашлось довольно-таки быстро, местные обувщики, согласились подсобить с реализацией, суть которой сводилось к тому, что они пошьют нужное количество сапог, выполненных по моим корявым эскизам. Увидев первую сделанную пару сапог, я выпал в осадок – не дать ни взять кирзачи, только с немного зауженными голенищами, дабы при ходьбе голень плотно обхватывалась, уменьшая возможность вывиха.
При всех этих изысках, если так можно выразиться каждый витязь должен комфортно чувствовать себя в своей форме, дабы с честью и гордостью носить ее на глазах людей. Однако кое-что я все-таки недоглядел или не учел. Молодые отроки, начавшие заниматься на полигоне под приглядом наставником, столкнулись с такой проблемой, как непрочность штанов, постоянно рвущихся на коленках и между ног. В итоге пришлось срочно делать заказ у рязанских портных на новые партии, столь нужной части обмундирования. Неприхотливые, прочные и в чем-то даже стильные «штанишки» обошлись в кругленькую сумму, но закрыли «прореху» этой проблемы.
Все мучения и головная боль новой формы, точнее единственной формы для витязей окупились сторицей, стоит только взглянуть на идущие полки нового образца, это те полки, которые сейчас формируют в России на манер европейских, взамен стрелецкого войска, и на батальон витязей, идущие в арьергарде колонны. Что не говори, но для Руси, надо создавать свое, а не брать готовое решение у Европы.
Безусловно, Петр это понимает, вот только его действия скорее вызывают отторжение, нежели поддержку, особенно у старых и знатных родов. Намекнуть бы царю, да я не враг себе, все же мои позиции еще крайне шаткие, хотя уже и не напоминают соломенные столпы, держащие раскаленную чашу. Они скорее видоизменились и теперь больше напоминали ивовые прутья, держащие всю ту же раскаленную чашу. Что делать, придется наследнику пока терпеть все это, чтобы достичь желаемого!
Увы, но реформы отца, проводятся слишком спешно, опираясь в своих решениях на «новых» дворян. Отцу не докажешь того, что бояре люди нужные и не только для того, чтобы их доить как коров, а еще и для того, чтобы ставить их на значимые и сложные должности. Хотя перед этим их следует проверить, а по возможности и какого-нибудь компромата на них собрать, так на всякий случай. Но опять же это мой взгляд, уже порядком лишенный той романтики, которая столь присуща всем юнцам, когда они грезят о «справедливом и честном мире». Вот только нет такого мира! И не будет! Никогда! И нигде! Есть только тот мир, который создает человек для своих близких и родных людей, а ежели это касается царя, то этот мир вбирает в себя всех граждан, без разбора. Так что нельзя судить государя, каков бы он не был. Ведь не все люди способны быть хорошими отцами для своих детей, некоторые из них пропадают на работе, зарабатывая на жизнь, забывая про своих сынов, другие же наоборот.
Мало, очень мало достойных, действительно достойных! Но кто сказал, что не надо стремиться к лучшему? Кто запрещает людям это? Сам человек не хочет совершенствоваться, предпочитая тихо и мирно жить своей рутиной, не желая знать, что твориться за околицей. Вот именно для таких людей, «спящих» в своих домах и нужен такой государь как Петр! Да именно так!
«Да? А тот, что он столько людей загубил…и еще загубит…– прошептал знакомый голосок в моей голове».
«Но он ведь хочет как лучше…»
«Тебе прекрасно известно, куда устремлена дорога, созданная благими намерениями!– чуть громче прошептало мое второе «я».
«Я помогу ему, и он не совершит тех ошибок, которые он сделал в моем времени».
«Обещаешь?– спросил голос».
«Да».
«Помни об этом,– еле слышно прошептал голос, растворяясь в моей голове».
-Господин бригадир, впереди дым.
Вопреки устоявшемуся порядку назначения на воинскую должность, государь перед походом присвоил мне временное звание бригадира, так сказать опробовать в деле и в случае чего лишить его. Свиток с царских оттиском покоится в моих дворцовых покоях, как символ одной из пока еще не многих побед…
Невидяще посмотрел в сторону говорившего и увидел одного из разведчиков отряда Никиты Селиванова.
-Много?
-Да не то чтобы много, но кажись, домов пять горят,– ответил разведчик.
-Какие дома? Здесь и избушки захудалой не должно быть, а не то чтобы какие-то дома!– изумился я, хотя сам прекрасно понимал, что придется все карты в срочном порядке обновлять, хорошо хоть сотники витязей наносят маршрут на свои карты, подробно вычерчивая весь ландшафт.
Конечно, до полноценной военной топографии далековато, но вот азы, данные витязям лично мной на тех немногих занятиях, которые я проводил, будучи в расположении корпуса, пониманию и составлению схем и карт, пускай немного коряво, но научили. В конце концов, я же смог разобрать и даже мысленно воссоздать по начерченным картам витязей-сотников пройденный нами маршрут. Хотя может, это случилось из-за того, что свежа память о самом переходе? Нет, пожалуй, все же кое-чему научить смышленых отроков я смог.
-Хорошо. Зови ко мне своего командира,– приказал я разведчику.
Через пару минут ко мне подошел запыленный Никита.
-Господин бригадир,– отдал мне честь главный разведчик.– Впереди пепелище какой-то деревеньки, неуказанной на наших картах. Дым, который сейчас виден, идет от развалин.
-Вот тебе и «освобождение от гнета»,– криво улыбнулся один из полковников, боярин Третьяк Бердышев.
-А что с жителями?– задал я насущный вопрос.
-Половина осталась в деревне, в основном старики и мужики, остальных нет…
-Как это нет?– недоуменно спросил я его.
-Да вот старики с мужиками на земле лежат, с распоротыми животами, остальных никого нет,– хмуро ответил Никита.
-Звери, а не люди!– воскликнул Кузьма.
«Хм, прямо рыцарь какой-то! И где только нахватался? Прекрасно знал куда едем. Война со своими согражданами всегда самая кровавая и беспощадная, здесь не бывает полутонов. Либо свой, либо чужой! А иногда и свои становятся чужими…– подумалось мне, глядя на него».
-Да нет, не звери,– возразил подъехавший Михаил, немного помолчав, добавил.– Казаки
-Ладно, выступаем, нам еще пяток верст надо пройти, чтобы завтра под Воронежем оказаться,– сказал я собравшимся.
Горнист тут же заиграл незатейливую мелодию, призывающую к построению. Как-то так случилось, что солдаты других полков постепенно начинали привыкать к звукам горниста и аналогично витязям исполнять команды. Не все конечно, но основную часть точно. Хотя при этом всегда ждали разрешения начальства. Вот такая странная ситуация незатейливого влияния на умы людей.
-А что делать с телами убитых?– поинтересовался глава разведчиков.
-Возьми пленных и пару десятков солдат из седьмого полка, пусть похоронят их,– ответил я, поворачивая коня в сторону дороги.
-Есть,– односложно сказал Иван и тут же ускакал назад.
Как мы хотели, нам удалось пройти отмеренный путь без происшествий: не было нападений летучих отрядов казаков, не было ловушек, вообще ничего не было. Казалось, что земля вымерла. Правда, мы не забывали, что находимся в данный момент на враждебной территории, так что к ночевке приготовились более чем обстоятельно. За что в конечном итоге и были «вознаграждены» ночным налетом сотни казаков.
Будь мы немного нерасторопней, то в эту ночь моя бригада не досчиталась бы пары сотен солдат. Казаки под прикрытием ночи хотели бесшумно прокрасться в лагерь, для диверсии. Вот только не знаю, почему они решили, что мы такие беспечные? Вроде бы взрослые мужики чубы и усы растут, будь здоров. Но все же напали, да ладно бы толково как, так нет бездарно даже, заставляя справедливо думать о том, не преувеличена ли слава казаков как боевых единиц. Что ж за это они и поплатись – из сотни ушло меньше десятка, в то время как у нас погибло пара десятков из пятого полка.
Мне самому пришлось принять участие в скоротечной схватке из-за того, что часть прорвавшихся в лагерь устремилась к моему шатру, при этом зная его точное местоположение. Как это впоследствии мы узнали от пары пленных.
«Что ж, похоже, атака не столь уж и бездарна. Будь здесь не сотня, а три, то меня вряд ли спасли мои полтора десятка телохранителей,– угрюмо подумал я».
Моя сабля таки успела насладиться кровью противника.
Услышав шум ночного сражения, иногда прерываемый звуками выстрелов, я наспех оделся, прихватив с собой заряженный пистоль с любимой саблей. Перед моими глазами предстали разъяренные воины, бьющиеся друг с другом с неприкрытой ненавистью. Не раздумывая, я бросился к первому попавшемуся бунтовщику, заходящему за спину одному из моих гвардейцев.
Удар! Казак, почуяв неладное успел уклониться, тут же бросаясь на меня, забыв про первоначальную цель. Хищный оскал на его лице сменяется детской обидой… руки хватаются за клинок, силясь вытащить его из груди. Сабля, легко отыскала брешь в обороне противника. Плавное движение за моей спиной заставило отпрыгнуть в сторону. Вовремя! Еще один нападающий хотел полоснуть меня по спине своей саблей, но я успел уйти из-под удара казацкого клинка.
Черт! Рано обрадовавшись удаче, я чуть было не пропустил выпад молодого жителя Дона. Соберись! Секунда, другая и вместо того чтобы уйти в глухую оборону я бросаюсь на зазевавшегося противника, но к моему огромному удивлению, этот воин, немногим младше меня оказался отменным фехтовальщиком. Минута и моя сабля отправляется в полет… правая рука судорожно нашаривает рукоять пистоля… между тем криво улыбнувшись, казак замахнулся саблей, готовясь добить меня. Но первое ошеломление у меня прошло, ладонь наконец крепко ухватила пистоль и тут же направила его на воина. Удивленное выражение лица казака навсегда осталось на нем, вместе с маленькой дырочкой во лбу, из которой медленно заструилась сукровица.
-Вот и все,– устало сказал я, смотря на упавшего казака.
-Вы живы!– с нескрываемым облегчением сказал Михаил, выныривая, словно черт из табакерки из стоящих кустов рядом с шатром.
-А что не должен?– улыбнулся я.
-Нет, что вы, Ваше Высочество!– не понял моей пикировки Михаил.
-Потери?– тут же поинтересовался я у него.
-Среди наших, двое тяжелораненых и пяток легкораненых, про остальных пока не знаю,– отрапортовал Михаил Нарушкин.
-Хорошо, найди, где Сашка с Кузьмой обретаются, и скажи им, чтобы пулей ко мне неслись.
-Есть, Ваше Высочество!
Капитан гвардейцев ушел искать мои друзей, я же пошел к себе, приводить в порядок свое временное место обиталища.
-Уф, живой!– раздалось надсадное, хриплое бормотание возле меня.
Резко повернувшись, я увидел стоящих рядом друг с другом товарищей, держащихся друг за друга.
-Живой. А вы чего такие … загнанные?– заинтересованно спросил я их.
-Да из-за этих казаков, мать их… полезли как раз через наш край! Их караульные прозевали… давненько я так не дрался,– надсадно дыша, сказал Сашка.
-Но каковы а? Устроили погром до тебя дошли, а у нас ведь караулы то усиленные! Но если бы они все же с умом к вылазке подошли. То у них ведь и получиться могло…– цокнул языком Кузьма.
-Ночь испорчена,– с сожалением сказал Сашка.
-Почему же? Можно и поспать вообще-то,– не согласился я с ним и отправился прямиков к своему шатру.
-Алексей ты куда? Ведь может еще, кто остался!
-Ну, раз остался то поймайте. А мне надо выспаться, завтра трудный день, между прочим,– немного раздраженно сказал я друзьям.
На мою реплику товарищи не отреагировали, по крайней мере, я ничего не слышал, да и не важно это если честно, главное что я, наконец, смогу отдохнуть…
Утром вопреки ночному нападению почти все солдаты встали бодрыми и свежими, может из-за того, что подъем был на час позже, нежели раньше? Не знаю, но вот то, что до Воронежа оставалось чуть меньше дюжины верст это я знаю точно. Жаль только, что по дороге к моему отряду так никто не присоединился, все же отец обещал, что помощь будет. Хотя может они прибыли раньше? Так почему же тогда не послали ко мне гонца. Мда, загадка.
Единственное донесение, которое дошло до меня, было известие о том, что 9 апреля в бою на реке Лисковатке Булавин разбил войско атамана Лукьяна Максимова. Но опять же, как могли здесь оказаться эти казаки, если их главные силы далеко от центра восстания? Не понятно.
Что ж, время покажет, а сейчас пора выдвигаться к Воронежу.
-Двинули,– махнул я рукой показывая на дорогу к городу.
-Ваше Высочество, а не лучше ли нам сразу к Черкасску двигаться?– спросил Кузьма.
-Нет, еще рано, отец приказал дожидаться отряда Долгорукого. Да и сомневаюсь я, что наших сил хватит чтобы «остудить» казачьи головы. Больно уж много их там собралось.
-Да, не подумал я… Хотя почему же!? А как же старшины и гарнизоны, да и ополчение на крайний случай с деревенек собрать можно…
-И много они навоюют то, ополченцы твои?– скептически спрашиваю Кузю.
-Много не много, но казаки в людишках увязнут точно, да и скорость потеряют точно,– гнул поручик.
-Нет, простых людей под сабли казацкие я подставлять не буду. Не для этого они живут на Руси, чтоб помирать так бездарно.
-Чего?– спросил Кузьма.
«Блин! Вот тебе и год, проведенный здесь, а толку то,– с досадой подумалось мне».
-Говорю, людишки должны своими делами заниматься, а не за оружие браться…
-Царь-батюшка если надо десяток полков пригонит, а они то казачков пощиплют, будь здоров, ежели мы сами не справимся, конечно,– поспешил добавить Кузьма
-Ты это брось, Кузя. Ишь, не справимся, обязаны справиться!– нахмурился Александр.
-Ладно, успокойтесь оба, я же не собираюсь сломя голову нестись на сабли бунтовщиков, не говоря уже о том, чтобы бросать на погибель солдат. Одно дело даже в равной численности бой принять, а совсем другое, когда противника в три раза больше будет, да к тому же на его территории. Так что идем к Воронежу, ждем Долгорукого, если его не будет в течение месяца, то двинемся к Самаре, но это только на крайний случай.
-Вот это другой разговор,– обрадовались оба друга, сразу же повеселев.
«И попробуй понять их. Вот ведь, действительно чужая душа потемки!»
Назад: Глава 3. Азы экономики. Конец июля 1707 года от Р.Х. Рязань – Петровка.
Дальше: Глава 5. Начало мая 1708 года от Р.Х. Воронеж