ГЛАВА 26

После оргии мы были в таком ужасе, что не хотели встречаться. Наш посредник, Норман Мушари-младший, сказал мне, что Элиза была еще больше потрясена оргией, чем я.

— Мне едва не пришлось отправить ее обратно в клинику, — сказал он. — И на этот раз для этого были веские основания.

Мачу-Пикчу, столица древних инков на большой высоте в Андах, в Перу, стала модным местом отдыха богачей с их прихлебателями, людей, спасавшихся бегством от социальных реформ и экономических экспериментов — и не только из Америки, а со всего света. Там было даже несколько китайцев нормального роста, которые отказались подвергать миниатюризации своих детей.

И Элиза тоже перебралась туда, чтобы быть как можно дальше от меня.

Когда Мушари приехал ко мне, чтобы сообщить о предстоящем переезде Элизы в Перу, — было это через неделю после оргии, — он признался, что и сам чуть не спятил, пока сидел привязанный к креслу в столовой.

— Вы оба все больше напоминали мне чудовищ Франкенштейна, — сказал он.

— Я даже стал думать, что где-то в доме есть выключатель, с помощью которого вас можно вырубить. Я даже вычислил, какой это выключатель. И как только меня развязали, я бросился и выдрал его со всеми потрохами.

Оказывается, это Мушари вырвал из стены термостат.

Чтобы доказать мне, что он стал другим человеком, Мушари признался, что вызволил Элизу из чисто корыстных побуждений.

— Я был охотником за состояниями, — сказал он. — Разыскивал богатых людей в больницах, где им нечего было делать, — и освобождал. А бедняков оставлял гнить в казематах.

— Все равно, это было доброе дело, — сказал я.

— Не думаю, — сказал он. — Бог ты мой, да практически все они без исключения, все, кого я вытаскивал из психушки, сходили с ума почти сразу же после этого.

— Я внезапно почувствовал, что старею, — сказал он. — Мне этого больше не вынести.

Хэй-хо.

Мушари был так выбит из колеи той оргией, что взял да и передал все легальные и финансовые дела Элизы той же фирме, которая занималась нашими с мамой делами.

Он еще раз всплыл в моей жизни два года спустя, когда я закончил медицинский факультет — самым последним на курсе, кстати сказать. Он запатентовал собственное изобретение. Его фотография и описание изобретения были помещены на деловой странице «Нью-Йорк Тайме».

В то время вся нация поголовно была помешана на чечетке. Мушари придумал набойки, которые можно было приклеить к подошвам ботинок, а потом снова отодрать. Любой человек мог носить набойки в маленьком пластиковом мешочке — в кармане или в сумочке, как рекомендовал Мушари, — и пользоваться ими только тогда, когда понадобится отбивать чечетку.