Прекрасно понимая, что необходимо торопиться, Фрол все никак не решался зайти в комнату, где находился мир за стеной. Он не лгал Татьяне, говоря, что собирается уничтожить выборочный преобразователь, – слишком много бед людям принес этот небольшой по размерам приборчик.

Кажется, и Наташа это поняла. Она ушла несколько минут тому назад. Перед этим позвонила Татьяне, сказала, что у нее на тумбочке стоит шикарный букет кремовых роз, и что собирается приехать к ней минут через двадцать. Сергей не был уверен, тот ли пароль она назвала, и слабо себе представлял, что станет делать, если на квартиру Акиньшина пожалует какая-нибудь вооруженная группа захвата. Вернее, вообще не представлял.

Напоследок, Наташа сказала ему:

– Ты прав, Фрол. Нас снимал в кино сумасшедший режиссер, которого мы в глаза не видели. Место, где проходили съемки, нам неизвестно. Так называемого «мира за стеной» не существует! Ты выполнишь свое обещание?

– Да, можешь мне поверить.

– Тогда и ты поверь, – розы в палате у Татьяны действительно кремового цвета.

– Очень на это надеюсь, – вздохнул каскадер и, уже закрыв за Наташей дверь, добавил:

– Ваше величество.

Бой настенных часов отвлек Сергея от разглядывания освященной фонарями московской улицы. Ударов было ровно десять, значит, в мире за стеной погасло второе солнце.

Сергей суетливо достал из холодильника и выставил на журнальный столик коньяк и мартини, добавил к ним гору закуски и несколько стаканчиков – на всякий случай, пластмассовых. За несколько ходок перенес из кладовки в большую комнату все вещи. Карманы – опустошал, а обнаруженные предметы: документы, бумажники, мобильники, деньги, расчески и другую мелочь складывал на полу рядом с облюбованным креслом. Затем, прихватив стакан с брателлой на дне, направился в комнату, вмещавшую целый мир. По пути включил музыку:

Светло-голубые шторы оказались раздвинуты. Приготовившись задействовать приемлемо-перносящий луч, Сергей первым делом посмотрел на главную башню Княжьего острова. Сейчас на ее вершине был всего один человечек – присмотревшись, он различил бы – кто именно, хотя и без того был уверен, что это именно Купафка.

Сергей поднял выборочный преобразователь, но палец, лежащий на серой кнопке, дрогнул. Что-то было не так! Взгляд упал на другой остров – Нейтральный. С ним было все в порядке, а вот с мостами – наоборот, то есть, ни восточного, ни западного моста на своих местах попросту не наблюдалось. Зато наблюдалось другое: в разных частях острова копошилось несколько человек – пятнадцать или больше, сразу не сосчитаешь. Что же такое успел натворить Василий?

Задействовав приемлемо-переносящий луч, Сергей подхватил им свою крошечную Купафку и аккуратно опустил ее на мягкое кресло, стоявшее перед телевизором. После чего нажал красную кнопку увеличения. Любоваться красотой своей молодой, пока что не пришедшей в сознание жены было некогда.

Он поспешил на кухню за стаканами, рюмками фужерами. Из динамиков лилось:

…А Сергей, манипулируя приемлемо-переносящим лучом, одного за другим переносил людей из мира за стеной и помещал каждого в отдельную емкость. Купафка издала легкий стон, когда Нейтральный остров полностью опустел. Он бросился к жене и схватил ее за руки. Она открыла глаза и, узнав его, улыбнулась:

– Серега, это та самая песня?

– Да. Ты в нормальном мире. Все кончено, Купафочка.

– Серега, они стали исчезать! Клюгк, Ушац, этот Дмитрий… – один за другим исчезать. Мы с Углой очень испугались. Она схватила меня и обняла, но через некоторое время нас встряхнуло, и она исчезла из моих объятий. Только что ее слезы падали мне на плечо, и вдруг я почувствовала пустоту…

– Какой же мой брателло гад! – не удержался Сергей.

– Мне очень страшно, – всхлипнула Купафка.

– Не бойся, – обнял он царевну, – Угла жива, я перенес ее в нормальный мир и скоро преобразую вместе с остальными.

– Где она? Они?

– Здесь, – он кивнул себе за спину. – Все здесь. Но сначала ты должна одеться. Я не хочу, чтобы мою жену видели обнаженной. Пойдем.

– Вот, выбирай, что хочешь, – Сергей показал на гору валявшейся на кровати одежды и груду обуви – на полу и улыбнулся, глядя на Купафку, раскрывшую рот и удивленно осматривавшую комнату с незнакомыми для нее предметами.

– Давай, давай, сначала надень чего-нибудь. К примеру, вот эти джинсы, вон та блузка должна подойти. А я пока поесть что-нибудь приготовлю.

Он взялся за бутылку с мартини, но передумал и открыл коньяк. До половины наполнил два стаканчика, вскрыл коробку дорогущих шоколадных конфет, распечатал несколько упаковок с нарезкой колбасы, ветчины, сыра… Купафка – в джинсах и блузке, но босиком подошла к нему, гладя на все это широко открытыми глазами.

– Вот, выпей, а потом закуси конфеткой, – предложил Сергей. – Коньяк – крепкий, конфетка – сладкая. Давай.

Они чокнулись и выпили. Глядя, как девушку передернуло, Сергей пожалел, что не налил ей мартини, но конфета, которую Купафка сначала лишь чуть надкусила, а после целиком отправила в рот, кажется, исправила дело.

– А что там? – показала она рукой на темное окно.

– Там – улица, город, ночная Москва, огромный мир!

– Я хочу посмотреть.

– Увидишь, Купафочка, все увидишь. Но сейчас у нас есть другие дела.

Они вернулись в комнату с миром за стеной, где на полу стояло десятка два стаканов, бокалов и фужеров, на которые, впрочем, Купафка не обратила внимания. Подойдя к стене, она подозрительно уставилась на мир, в котором родилась и прожила всю свою жизнь. Сергей с интересом наблюдал за выражением ее лица, до тех пор, пака она не посмотрела на него с немым вопросом. Он включил луч и направил его на главную башню Княжьего острова.

– Вот отсюда я перенес тебя в эту комнату. Вот это – Женское царство и крепость Октаэдр. Вот на этот крошечный островок перенес тебя Василий после того, как ты его укусила, и до которого мы так и не доплыли на плоту. Королевский стан, Пентакль, Рубежная крепость… – перечислял он, водя лучом и всматриваясь, не остался ли там кто из людей. – Нейтральный остров…

– А где мосты? – только теперь спросила она.

– Сейчас посмотрим, куда он их подевал, – он взял Купафку под локоть усадил в кресло перед телевизором. – Помнишь, я рассказывал тебе про кино? Вот на этом экране сейчас будет кино о том, что произошло на Нейтральном острове. Сначала ты, конечно, удивишься, но потом привыкнешь.

Он поэкспериментировал с камерой, включая и выключая перемотку и, наконец, включил ее на воспроизведение.

Остров был как на ладони, и мосты пока еще присутствовали. Но вот откуда-то сверху, со стороны стены к западному мосту приблизилась длинная прямая палка и не без труда сковырнула его в воду. Когда то же самое произошло с восточным мостом, Сергей догадался, что брателло воспользовался тростью Максима Николаевича. Он огляделся – трость стояла в углу комнаты.

– Его преосвященство! – схватила мужа за руку Купафка.

Сергей посмотрел на экран, на котором теперь был виден только Пятак Нейтрального острова и кардинал Манай в растерянности озирающийся по сторонам. Внезапно рядом с ним возник еще один человек – боец лесного королевства, Сергею не знакомый. Секунду-другую перенесенные на остров непонимающе смотрели друг на друга, потом боец выхватил нож и бросился на Его преосвященство. На экране было отчетливо видно, как Манай что-то кричит, пытаясь защититься руками, а боец сначала полоснул его по подставленной ладони, потом пырнул ножом в живот и отскочил в строну, изготовившись для атаки на нового противника, которым оказался появившийся на Пятаке барон Волленвейдер с обнаженной шпагой в руках.

Чем закончилась их схватка, и состоялась ли она вообще, осталось неизвестным, потому что картинка на экране сменилась. Сергей с Купафкой увидели на поляне короля Гурлия, бок о бок с графом Винсепто и еще каким-то капралом, сражавшихся на шпагах с бойцами горного королевства, среди которых самой приметной фигурой был барон Ольшан. Мгновение, и короля среди них не стало, еще мгновение, и исчез один из горных, и так далее, – люди стали исчезать один за другим, пока поле брани окончательно не опустело.

Новая картинка. Сразу узнаваемое место – площадка перед трапезными палатами Княжьего острова. И на ней – ожесточенно размахивают шпагами два лютых врага: Клюгк и Ушац. Лицо разбойника Ушаца в крови – все-таки из арбалета он стрелял гораздо лучше, чем дрался на шпагах, и в дуэли против бывшего капитана шансы его казались никакими. Вот Клюгк сделал ложный выпад, на который Ушац опрометчиво отреагировал, оставив незащищенным бок. Еще один выпад и… шпага Клюгка пронзила пустое место. Вслед за Ушацем исчез и сам Клюгк, а картинка переместилась на главную башню, и изображение приблизилось.

Только что на башне было три человека, в следующее мгновение осталось два.

– Угла! – ткнула пальцем в экран Купафка.

– И – ты, – добавил Сергей.

– Ой…

Девушки на башне в панике вцепились друг в друга, и тут же невидимая сила приподняла их, встряхнула, и Угла исчезла, а Купафка упала на пол и осталась лежать, рыдая.

– Сволочь, – проскрипел зубами Сергей. – Я его уничтожу.

– Брателлу? – спросила Купафка, не отрывая взгляда от экрана.

– Сначала – брателлу, – Сергей бросил взгляд на стоявший отдельно от других стакан. – Потом – этот проклятый прибор.

– Сестра! – закричала Купафка.

На экране вновь был Нейтральный остров, самая его вершина, на которой царица Скорпа отчаянно дралась с бывшим маркизом Сизым, только вчера, ставшим ее мужем. Одной рукой она вцепилась ему в волосы, другой пыталась выцарапать глаза. Сизый – гораздо более ловкий и сильный, оторвал-таки ее руку от своей головы вместе с клоком волос и с гримасой ярости на лице подтащил упирающуюся жену к краю обрыва и спихнул вниз.

Камера проследила ее быстрое падение, и Сергей с Купафкой увидели, как сразу после приводнения, царица исчезла в пасти вынырнувшей из глубины рыбины. И тут же еще одна, а, возможно, и та же самая рыбина проглотила другого, упавшего в воду человека. Изображение вернулось на вершину скалы, на которой вместо Сизого, потрясая окровавленной шпагой, стоял маркиз Цинизм.

Рыдающая Купафка уткнулась лицом в колени – смотреть «кино» и что-то говорить у нее больше не сталось сил. Сергей обратил внимание на «время» в углу экрана – бойню на Нейтральном острове Василий устроил почти сразу после переговоров с ним по мобильнику. Сразу после того, как пообещал никого в мире за стеной не трогать!

Меж тем на экране телевизора одна картина сменяла другую: вот щупленький Мося, прикрывая державшегося за голову Кургузого, отбивается от наседавшего на него барона Ольшана; вот лейтенант Галлузо, потерявший шпагу бежит по направлению к Восточному мосту, обнаружив, что никакого моста нет, останавливается на обрыве и тут же пущенная кем-то стрела вонзается ему между лопаток; вот принцесса Истома пытается поднять на ноги раненого парня, лицо которого сначала показалось Сергею смутно знакомо, но только когда картинка поменялась, он догадался, что это был Шмел, которого остальные разбойники Тусклого леса считали погибшим…

Картинки на экране продолжали меняться. Теперь это был не Нейтральный остров, а территория Горного королевства. С не очень большой высоты прощупывался буквально каждый ее уголок, и если кто-то из людей мог укрыться от всевидящего ока, то для этого необходимо было стать невидимкой. Если же кто-то и появлялся в поле зрения, то тут же исчезал – как догадывался Сергей – переносился на Нейтральный остров.

После Горного королевства наступила очередь Женского царства, затем – Лесного королевства. Василий, осматривавший и подчищавший мир за стеной, не пропустил никого, оставив не перенесенной на Нейтральный остров только Купафку, которую, видимо, приберег в заложницы. На все про все у него ушло меньше часа, но сколько же людей погибло за этот ничтожный срок!

– Все! – Сергей отвлекся от экрана и потряс жену за плечо. – Купафка, ты должна мне помочь.

– Да, – отозвалась она.

– Я знаю, ты можешь за себя постоять. Но сейчас, если понадобится, пожалуйста, подстрахуй меня с помощью вот этой штуковины, – он протянул ей трость Максима Николаевича. – Если вдруг кто-то, вдруг поведет себя неадекватно… то есть, вздумает на меня наброситься или еще что-нибудь в таком же духе, пожалуйста, ни секунду не раздумывая, огрей его или ее этой тросточкой по башке. Договорились?

– Да!

– Отлично! Еще возьми… вот этот стаканчик и пойдем со мной.

Позволить себе рисковать Сергей не мог и, поразмыслив, кого преобразовывать первым, перенес лучом на кровать сначала Клюгка, затем Винсепто, после чего нажатием красной кнопки увеличил обоих. Чтобы Купафка не пялилась на голых мужчин, велел:

– Налей-ка в эти освободившиеся стаканчики коньячку. Себе, если хочешь, мартини плесни, оно сладкое. Давай вон ту бутылку, покажу, как открыть. А сама – поешь чего-нибудь.

– Умгу, – кивнула Купафка, дожевывая очередную конфету.

– Да, – спохватился он, – встань где-нибудь сбоку от кровати с тростью наготове. Мало ли что…

Первым очнулся Клюгк. И сразу напрягся, закрутил по сторонам головой.

– Привет, дружище, – бодро сказал Сергей. – Ты вернулся в нормальный мир. Все будет хорошо.

– Атаман? – округлил тот глаза.

– Вот дела! Я и забыл, что атаманом успел заделаться. Впрочем, по титульному статусу мира за стеной, после того как погибла царица Скорпа, можешь величать меня царем. А справа от тебя – царица Купафка.

– Где? Где мир за стеной? – выдавил Клюгк.

– Здесь рядышком, – ухмыльнулся Сергей, – за стеной.

В это время глаза открыл Винсепто.

– С преобразованием, граф! – приветствовал его Сергей. – Вы в потустенном мире, о котором так много слышали, но в котором никогда не бывали.

– Оружие? – насупился Винсепто, отодвигаясь от Клюгка. – Где мое оружие?

– В этой комнате оружие имеется только у меня. Вот, – показав четырехствольный пистолет, Сергей убрал его в карман куртки. – И вот, – он кивнул на выборочный преобразователь. – Но я надеюсь, что сегодня обойдемся без оружия. Войны закончены. А вы, друзья мои, лучше бы оделись, чтобы девушку не смущать. А потом и выпить можно.

– О, господи! – поднял руки Клюгк, – неужели это и вправду – все?

– Почти. Осталось преобразовать выживших на Нейтральном острове, а потом – уничтожить прибор.

– Где королева Таша?

– С ней все в порядке. Думаю, спит сейчас у себя дома.

– А что с Творцом? – поинтересовался Клюгк, хватая и натягивая на себя первые попавшиеся джинсы.

– Нейтрализован.

– Черт! Я не верю. Фрол, как у тебя это получилось?

– Расскажу, как-нибудь в следующий раз. Купафка, пожалуйста, дай моим друзьям выпить. Не бойся, Винсепто, это хороший, дорогой коньяк, – Сергей приветственно поднял свой стаканчик, и первый к нему приложился. Он все так же сидел в кресле с выборочным преобразователем наготове.

– Здесь вот какое дело, друзья, – продолжил Сергей, когда только что преобразованные выпили. – Сейчас, кода я начну увеличивать остальных, мне потребуются помощники. То есть, вы оба. Мало ли, кто-то вдруг сперепугу начнет буянить… Я, конечно, могу и сам с таким буяном справиться, даже без преобразователя и пистолета, а исключительно благодаря своей силе и ловкости – вы оба видели меня в деле, ведь так? Но два кулака хорошо, а шесть лучше. И я почему-то верю в вас обоих. Ну, что, поможете, если что?

– Я тебе жизнью обязан, атаман, так что во мне не сомневайся, – серьезно сказал Клюгк.

– Клянусь, что не предам вас, э-э-э…

– Называй меня просто – Сергей.

– Да, Сергей.

– Вот и договорились. Купафка, будь добра, тащи сюда по очереди все стаканчики, кроме того, что стоит в сторонке от других.

Следующими увеличенными оказались Истома и Угла – помимо них, выживших в мире за стеной девушек, не осталось. Придя в себя, и та, и другая затравленно уставились на разглядывавших их троих мужчин. Проявить галантность, предложив девушкам одеться, Сергей не спешил. Он хорошо помнил, что одна в буквальном смысле его изнасиловала в ночь после вынесения смертного приговора, а другая тоже не отводила стыдливо взгляд, когда на Княжьем острове он был привязан к пыточному столбу.

– Добро пожаловать, в нормальный мир, красавицы, – наконец, усмехнулся обладатель выборочного преобразователя и кивнул жене:

– Купафка, помоги нашим гостьям, подобрать себе что-нибудь из одежды, а я продолжу.

Нажатие красной кнопки, и обратно преобразованным оказался Дмитрий Красавский, над правой бровью которого сочился кровью свежий рубец. Так же, как и после своего уменьшения, первым кого увидел артист, был Сергей Фролов.

– С возвращением, – подмигнул ему каскадер

На лице киноартиста отобразилось сонмище разнообразных чувств, но больше всего Красавского, кажется, волновал его внешний вид: нет, не нагота, а полученная рана. То и дело, касаясь лба и рассматривая окровавленные пальцы, он даже не обратил внимания на неожиданно появившегося рядом на кровати мужчину.

Новым преобразованным был король Гурлий – тоже со свежей раной на лице, но, судя по всему, готовый в любую секунду продолжить сражение, вцепиться в горло каждому своему врагу. Но кто сейчас, в этом незнакомом помещении был врагом первого человека Лесного королевства: принцесса Истома, княгиня Угла, капитан горных Клюгк, его подданный граф Винсепто, или все-таки сидевший напротив него в кресле Фролм, с какой-то штуковиной в руке?

– Спокойно, Ваше величество, – примирительно улыбнулся тот. – Не надо ни на кого бросаться, – вы в потустенном мире, а здесь немного другие правила поведения.

– А где…

– Мир за стеной? Скоро вы увидите его вместе с остальными, выжившими на Нейтральном острове.

Гурлий посмотрел на очень близкий потолок и люстру с единственным плафоном и помотал головой, словно отгоняя наваждение.

– А где…

– Ваша жена? С ней все в порядке, и она очень переживает за ваше благополучие… Остальные ответы на вопросы – чуть позже, – Сергей жестом показал, что сейчас не время для пустых разговоров и очередным нажатием красной кнопки увеличил барона Волленвейдера.

После него были преобразованы Нянич, Рустам, Молдавец, Кургузый, Вихор, Цинизм, Мося, несколько человек, имен которых Сергей не знал… Едва ли не каждый второй был ранен, но в отличие от Красавского, для них это не имело значения. За исключением девушек, Гурлия, Винсепто и Цинизма, родившихся в мире за стеной, все остальные вернулись ДОМОЙ, и ничего более важного для них сейчас не существовало!

Последним обратно преобразовался бывший разбойник Шмел, – единственный, кто, придя в себя, сразу же с криками принялся размахивать кулаками направо и налево. По уху успел получить лишь один – Дмитрий Красавский, до сих пор не удосужившийся натянуть штаны.

Тут же грохнул выстрел, и, схватившийся за грудь Шмел, повалился на пол. Сергей не пожалел израсходовать последний патрон четырехствольной «Осы» и правильно сделал: если у кого-то и зарождались в голове крамольные мысли, направленные против хозяина ситуации, то они сразу улетучились. Увеличенные обитатели мира за стеной, давно, либо никогда не слышавшие звук выстрела, буквально шарахнулись от обладателя грозного оружия. И только девушки повели себя иначе: княгиня Угла бросилась поднимать Красавского, королева Истома – Шмела, а царица Купафка подскочила к креслу Сергея с тростью наготове.

– Не бойтесь, я его не убил, только временно нейтрализовал, – сказал Сергей. – Хотя это очень больно, и, надеюсь, теперь до нашего приятеля Шмела дойдет, что он больше не разбойник Тусклого леса. Кто-нибудь, помогите Истоме усадить его на кровать, пусть слышит то, что я скажу всем. А всех я попрошу меня не перебивать. Через некоторое время наступит рассвет, настоящий рассвет, а не включение второго солнца, и я хочу, чтобы новый день вы встретили не здесь.

– Как вы, наверное, уже догадались, недавно занявший место Творца, мой брателло Василий, прекратил свои функции. Последней стала глобальная переброска всех жителей мира за стеной на Нейтральный остров. Таким образом, он стравил вас между собой, правильно рассчитав, что благодаря извечной вражде вы сами поубиваете друг друга. В итоге это наверняка бы произошло, не случись прежде чуда – преобразованная королева Таша сумела от него сбежать. После чего Василий преобразовал меня и потребовал, чтобы я отыскал Ташу и привел в эту квартиру. Я так и сделал, но благодаря вот этой штучке, – Сергей кивнул на «Осу», – сумел справиться с брателлой, а затем уменьшил его с помощью выборочного преобразователя, – он кивнул на прибор в другой руке. После чего перенес всех вас с Нейтрального острова в потустенный мир и увеличил до нормального состояния.

– И, что же дальше? – нарушил возникшую паузу Кургузый. Громила держался за разбитую голову, а чтобы не упасть, опирался на плечо своего приятеля Моси. Этих двоих преобразовали незадолго до Сергея, и адаптироваться в нормальной жизни им, наверняка, будет проще остальных. А уж про Красавского и говорить нечего…

– Дальше… – Сергей вздохнул и обнадеживающе улыбнулся. – Ну, для начала, всем нам необходимо забыть о старой вражде. Все мы жили по чужим правилам. Сначала один Творец, затем – другой играли нами. Теперь – все! Никаких войн и никаких игр живыми людьми. Хотя… Тебе, Винсепто, жизнь в нашем мире может показаться еще худшей и более подлой игрой. Но здесь уж ничего не поделаешь. В любом случае, я прекращаю существование мира за стеной, так же, как и существование этого проклятого прибора.

– Но, как? КАК?! – не выдержал Волленвейдер, не отрывавший взгляда от выборочного преобразователя.

– Хотите спросить, как я его уничтожу? Нет ничего проще, – пожал плечами Сергей. – Этот прибор, созданный далеко за пределами Земли, очень хрупкий, все на тончайших микросхемах и неизвестной нашей науки элементах. Достаточно шмякнуть им об пол, и…

– Но, может быть, не надо… Пусть бы, допустим…

– Что, господин барон? Допустим, им продолжал бы владеть кто-то один, чтобы манипулировать людьми, словно игрушечными солдатиками…

– Я тебе покажу – «допустим»! – Кургузый отпихнул Мосю и вцепился Волленвейдеру в горло грубыми пальцами. – Баронская твоя рожа!

– Прекратите! – рявкнул Сергей, видя, что в свару готовы бросится еще сразу несколько человек. – Прибор пока еще действует, и я в любую секунду могу уменьшить любого из вас. Так же как недавно увеличил.

– Повторяю в последний раз, – твердо сказал он, когда все, вроде бы, успокоились. – Никакой вражды! Мы должны забыть про мир за стеной, как про кошмарный сон.

– Забудешь тут! – проворчал никто иной, как Дмитрий Красавский. – Мне вон, ни за что ни про что все лицо изуродовали.

– Что?! – внезапно взорвался Клюгк и шагнул к артисту, но на пути у него оказалась сверкающая глазами Угла. – Лицо?! – закричал Клюгк через ее плечо. – Да ты на атамана, на Фрола, то есть, на Сергея посмотри! Ему собственная жена мизинец отрезала и сырым сожрала, только чтобы его задницей на кол не посадили! А потом его и Купафку вон те уроды, – кивок в сторону Гурлия, – чуть живьем рыбам не скормили! Ты на остальных посмотри – сколько им пережить пришлось! А сколько людей там, за стеной погибло, ты знаешь?

– Клюгк, хватит! – попытался осадить капитана Сергей, но тот продолжил:

– В общем, так! Кто еще хоть одно слово ему поперек скажет, будет иметь дело со мной.

– И со мной, – неожиданно поддержал его Цинизм.

– Со мной тоже, – хмуро добавил Гурлий.

Винсепто молча встал плечом к плечу с Клюгком, ясно давая понять, на чьей стороне. Сергей быстро прикинул соотношение сил, если бы все преобразованные вновь оказались на Нейтральном острове с оружием: в руках, даже если все люди, которых он не знал, выступили бы на стороне Истомы, лейтенанта жандармерии Молдавеца и того же барона Волленвейдера, численный перевес все равно был бы на стороне подданных Лесного королевства. Но вступать в драку ему хотелось меньше всего. Неизвестно, что чувствовали другие, но, положа руку на сердце, сейчас он и в самом деле абсолютно не чувствовал зла ни к кому из присутствующих. Возможно, потому что все его личные враги уже были уничтожены…

– И все-таки, – прервал его мысли Молдавец, – какие у вас дальнейшие планы, господин Фролм?

– Называйте меня просто Сергей, – поправил он. – А планы… Позабыв про мир за стеной, жить своей жизнью. Такие вот мои планы.

– Вам легко говорить, – усмехнулся лейтенант жандармерии. – Пробыли в мире за стеной всего ничего и теперь вернетесь на прежнюю работу, словно в отпуске побывали.

– Ничего себе – отпуск… – горько усмехнулся Сергей.

– Я про то, что многие из нас были вырваны из жизни на годы. Родные и близкие давно нас похоронили, на бывшей работе никто не вспомнит. Из рассказов последних пришлых я слышал, что в нормальном мире многое изменилось. И куда нам, отсталым податься? Без денег, без документов, без всего?!

– Вот именно! – поддакнул кто-то из-за спины Молдавеца с нескрываемой злостью в голосе.

– Вообще-то, – вновь усмехнулся Сергей. – Я мог бы вас и не преобразовывать. Продолжали бы сейчас на Нейтральном острове резать друг друга да сбрасывать в озеро на корм рыбам…

– А, что, атаман, преобразуй и верни недовольных обратно, – предложил Клюгк. – Пусть продолжают кувыркаться, как хотят.

– Нет уж, увольте, – возразил Молдавец. – И я не высказываю недовольства, а просто прошу совета, что делать. И если можно – какой-нибудь помощи.

– Я не собираюсь ни с кем нянчиться, все люди взрослые. А советоваться мы должны все вместе. И все вместе кое о чем договориться. Принять, допустим, общее соглашение, – Сергей подмигнул Волленвейдеру. – Да, господин барон?

– Однако с миром за стеной вы все решили самостоятельно, господин Фролм, – ответил тот.

– Конечно, самостоятельно! – Сергей начал злиться. – Слишком много страданий он принес мне и моим друзьям.

– Извините, – обратил на себя внимание молодой парень, в котором Сергей узнал виконта Вихора. – А можно все-таки взглянуть на мир, в котором нам столько пришлось испытать?

Судя по обратившимся на Сергея взглядам, этот вопрос интересовал всех без исключения. Он бы даже сказал больше: давняя вражда и свежие раны, воспоминания о пережитом и непредсказуемость будущей жизни для них, да и для самого Сергея в эти минуты отошли на второй план, самым же главным казалось хотя бы одним глазком взглянуть на мир за стеной.

– Пройдемте, господа, – перестав испытывать терпение людей, сказал он…

Чтобы видеть мир за стеной всем сразу, пришлось встать вплотную к перегородке плечом к плечу. Сергей расположился крайним справа, приобняв Купафку и держа наготове выборочный преобразователь. В руках у жены был стаканчик с крошечным человечком на дне. Как поступить с брателлой, Сергей до сих пор не решил, и почти все его мысли были заняты только этим.

А о чем думали остальные, молча смотревшие на расположенный в комнате макет местности, где кому-то пришлось прожить десяток лет, а кому-то всю жизнь, где кто-то терял родных и друзей и немилосердно уничтожал себе подобных? О чем думали и во что верили Гурлий и Винсепто, Угла и Вихор, Истома, Молдавец?

Сергей нажал на серую кнопку и направил приемлемо-переносящий луч на Пятак Нейтрального острова.

– Вот сюда Творец переносил преобразованных людей, в том числе и меня. После чего у каждого пришлого появлялся выбор – перейти на землю Лесного или Горного королевства. От этого выбора во многом зависела его судьба, – Сергей принялся неторопливо водить лучом по макету и рассказывать:

– Лично надо мной судьба-насмешница поиздевалась больше некуда. С Нейтрального острова после не очень дружелюбной встречи на земле лесных, я попал в совсем уж негостеприимные лапы горных; после просветительной беседы с, допустим, бароном нашим, Волленвейдером в крепости Квадро, как-то очень быстро оказался в Рубежной, чтобы сражаться с горными, ну а затем – вновь Квадро, королевская тюрьма Его величества Халимона, затем суд, затем… – Сергей бросил быстрый взгляд на Истому, но та даже не повернула голову в его сторону, вместе с остальными заворожено следя за передвигающимся лучом. – Затем – Тусклый лес, сражение с жандармами на Тощей просеке, где был ранен Шмел и я тоже – не исключено, что стрелой лейтенанта Молдавеца… Затем – временная передышка в таверне мадам Марты вместе с друзьями-разбойничками, – тяжело вздохнув, Сергей посмотрел на Клюгка и Ушаца.

– На Княжьем острове я лишился своих новых друзей и мизинца, зато познакомился с будущей женой. С которой кардинал обвенчал нас в Женском царстве. Ну а потом в мире за стеной появился сам Творец, он рассказал, что его место занял мой брателло Василий, и чтобы привлечь его внимание, было решено устроить показательную казнь меня и Купафки, опустив в воду на корм рыбам…

– А где сейчас этот Василий? – спросил Волленвейдер, и наконец-то все отоврались от созерцания макета и уставились на Сергея, который после недолгого раздумья попросил:

– Купафка, покажи им его, только аккуратней.

– Хорошо, – девушка подставила ладонь под наклоненный стаканчик, и из него кубарем выкатился крошечный человечек.

Некоторое время он лежал без движений, затем начал шевелиться, поднялся на ноги и, принялся потрясать ручонками.

– Вот таким становились люди после умень… – закончить фразу Сергей не успел. Дмитрий Красавский, стоявший слева от Купафки, вдруг схватил крохотного Василия, сдавил его пальцами и с омерзением бросил в озеро.

– Зачем?! – заорал Сергей, направляя приемлемо-переносящий луч в то место, куда приводнился брателло, но там уже плеснулась поднявшаяся из глубины рыбина.

– Затем, – насупился Красавский. И тут же глаза мушкетера на всю жизнь расширились от ужаса, когда приемлемо переносящий луч уперся ему в грудь.

– Нет! – оказавшаяся рядом Угла заслонила собой артиста.

– Не надо, Серега, – одновременно с княгиней крикнула Купафка и повисла у него на шее.

– Да подожди ты! – он попытался отпихнуть жену. Но уже чьи-то пальцы вцепились в выборочный преобразователь, еще кто-то стал выворачивать руку, в которой он сжимал пистолет. Сергей увидел перед собой искаженное яростью лицо виконта Цинизма и четко осознал, что еще несколько мгновений, и больше не сможет удерживать выборочный преобразователь.

Прибор больше не был ему нужен, более того, Сергей собирался его уничтожить, но чтобы преобразователь достался кому-то еще! Ни в коем случае!!!

У него получилось махнуть кистью, одновременно разжав пальцы, и прибор полетел вниз, за стену, прямо в озеро. Но не долетел! Цинизм перегнулся через перегородку и умудрился подхватить преобразователь. Он едва удержал равновесие, чтобы не перевалиться в мир за стеной, но тут же перенес через перегородку одну ногу, видимо, решив увеличить дистанцию с Сергеем и задействовать преобразователь. Ему не хватило доли секунды, – Сергей выхватил из кармана ключи от машины с брелоком-патроном и врезал виконту по колену.

Сергей знал, куда бить: Цинизма передернуло словно от мощнейшего электрического разряда, выскользнувший из руки выборочный преобразователь закувыркался в воздухе и сначала с глухим стуком ударился о поверхность Нейтрального острова, затем булькнул в воду.

Тут же возник пронзительный, но короткий писк, сопровождаемый ослепительной вспышкой, от которых все присутствующие на некоторое время оглохли и ослепли…

Старший лейтенант Евгений Коряжный не стал заострять внимание на появившейся на улице парочке. Судя по всему, приятели, вышедшие из подъезда, за которым участковый наблюдал уже с полчаса, были в приличном подпитии. Во всяком случае, тот, что помоложе, буквально тащил на себе грузного широкоплечего мужика, ноги которого нет-нет да начинали выписывать кренделя.

Вообще-то, в таком состоянии лучше оставаться в гостях, чтобы выспаться, но с другой стороны, метро уже было открыто, а милиция в такой ранний час к пьянчужкам особо не докапывается – еще успеется. Тем более что утренний воздух сентябрьской Москвы, казалось, воистину отрезвляюще подействовал на приятелей, и, отдалившись от подъезда, они заметно прибавили шагу.

Меж тем из того же подъезда вышли еще двое мужчин. Остановились, задрали головы в начинающее сереть небо, потом мельком глянули друг на друга и разошлись в разные стороны. Возможно, не обменялись рукопожатием лишь потому, что рука одного была на перевязи. А возможно, и не очень-то друг друга уважали.

Не прошло и полминуты, как на улице появилась новая парочка, на этот раз девушка с растрепанными волосами под руку с сильно прихрамывающим парнем, который к тому же свободной рукой поглаживал свою грудь, словно у него болело сердце. Это становилось интересным…

С полгода назад старший лейтенант завел привычку делать утреннюю пробежку по участку закрепленному за ним по службе. С одной стороны – как бы, для здоровья полезно, с другой – в наличии как бы, постоянная бдительность. Кстати, начальство об этом его пристрастии знало, одобряло и ставило Евгения Коряжного другим в пример. Правда, обычно он просыпался и, соответственно, выбегал на улицу примерно часом позже и на детской площадке напротив дома, в котором был прописан гражданин Акиньшин, не задерживался. Сегодня его будто что-то подтолкнуло вскочить задолго до звонка будильника, а турник на детской площадке притянул магнитом.

Задержавшись на этом турнике, Коряжный вот уже несколько минут растерянно наблюдал за выходящими из подъезда парочками, и не мог даже предположить, что, к примеру, вон та девушка – еще вчера считалась первым лицом целого королевства, а прихрамывающий мужчина – разбойник и убийца.

А народ все продолжал выходить из того же подъезда. Складывалось такое впечатление, что в какой-то квартире всю ночь шла грандиозная гулянка, и только утром гости решили разойтись. Если бы старший лейтенант был сейчас не в спортивном костюме, а в милицейской форме, то давно потребовал бы предъявить документы каждому из этих гостей, казавшихся такими подозрительными. Удостоверение участкового у него с собой имелось, но какой от него толк. Даже если у вдрызг пьяного прохожего не окажется с собой паспорта, он смело пошлет физкультурника куда подальше и пойдет своей дорогой.

И все-таки Коряжный оставил в покое турник и потрусил к подъезду, навстречу очередной парочке. Нет, пьяными они не выглядели, но девушка, вцепившаяся в руку усатого мужчины, вела себя очень странно: удивленно озиралась, задирала голову вверх, словно стараясь, что-то там разглядеть, да и одежда на ней сидела как-то мешковато. Мужчина, прижимавший ко лбу сложенный платок, выглядел гораздо увереннее. Коряжному показалось, что девушка, чей тонкий нос был с большой горбинкой, все время порывается что-то сказать спутнику, но тот прерывает эти попытки, резко прижимая к себе ее локоток. И лишь после того, как они разминулись, до старшего лейтенанта, непроизвольно напрягшего слух, донеслось:

– Не волнуйтесь, княгиня, все будет хорошо…

– Простите! – Коряжный подскочил к остановившейся парочке. – Вы – Дмитрий Красавский? Я видел вас в фильме…

– В столь раннее время автографы не раздаю! – гордо вскинул голову артист.

– Э-э-э… – участковый уставился на свежую рану над бровью артиста. – Что с вами?

– Фигня! – повысил голос тот. – Поскользнулся, упал и тому подобное. С кем по пьяни не бывает.

– Но-о-о…

– Не мешайте гулять, гражданин, – ухмыльнулся Красавский и, не без пренебрежения махнув рукой, проследовал мимо участкового, крепко прижимая к себе локоток донельзя удивленной девушки.

Старший лейтенант, оставшийся стоять на тротуаре, был удивлен не меньше. Мысли роем закружились в голове, но сложиться в конкретный вопрос, который можно было бы бросить вдогонку странной парочке, не успели. В каких-то метрах от него резко затормозила иномарка, и из открывшейся дверцы со стороны пассажира вышла Наталья Завьялова, собственной персоной.

Коряжный мог дать голову на отсечение, что Завьялова тоже его узнала. Но звезда киноэкрана, которую он позавчера беззастенчиво лапал и перед которой накануне приносил извинения, даже не повернула в его сторону голову. Зато, как ему показалось, показушно распахнула объятия и с криком: «Дорогой!» бросилась навстречу очередному вышедшему из подъезда мужчине.

«Дорогой», скорее, годился ей в отцы, к тому же лицо его было испещрено шрамами, да и передвигался он не слишком бодро. Тем не менее, красавица-артистка повисла у него на шее, страстно поцеловала и потащила к машине.

«Случаем, не кино ли здесь снимают?» – озадачился старший лейтенант очередной мыслью, которая, как и другие, не успела окончательно сформироваться.

Из уже донельзя осточертевшего подъезда буквально вывалились сразу семь или восемь человек. Опытный глаз участкового отметил, что все они чем-то схожи между собой, впрочем, как и с остальными «гостями», которых ему довелось повидать этим утром. В каждом чувствовалась с одной стороны какая-то бравада, а с другой – пришибленность; у каждого – что-то не так было с одеждой, с походкой, и еще – буквально все лица «украшали» и старые, и совсем свежие шрамы.

– Здравствуйте, господин старший лейтенант! – улыбающийся Сергей Фролов в обнимку с очень юной обворожительной девушкой подошел к участковому.

– Здравствуйте, – растерянно выговорил тот.

– И до свидания, – Фролов весело ему подмигнул и, обернувшись, позвал последних, вышедших из подъезда: – Винсепто, Клюгк, не отставайте! Моя тачка нас дожидается.

Они направились к стоявшей на углу дома «восьмерке». Участковый Коряжный смотрел им вслед и старался убедить себя, что на самом деле ему ничего не надо понимать, и что его абсолютно не должно касаться, почему и Сергей Фролов, и парень с перебитой переносицей, и шедший последним мужчина, чье лицо он где-то видел, – все трое, в разной степени, но заметно прихрамывают…