Впервые это произошло в мой первый год занятий у Олега, в то время мне не было ещё и одиннадцати.

Было самое начало летних каникул, и наша детская группа почти в полном составе и во главе с тренером Олегом ехала в автобусе, возвращаясь из зоопарка. Олег часто вывозил свою младшую группу куда-нибудь по воскресеньям: в гидропарк, на какую-нибудь выставку, в кино. Я всегда участвовал в таких поездках. Обычно ребят было немного, но в тот уже совершенно по–летнему жаркий день в зоопарк поехали почти все.

Возвращаясь, мы оживлённо галдели, делясь впечатлениями, гримасничали, изображая обезьян, иногда начинали слегка толкаться, в общем, “оттягивались” от души. Настроение было отличное, автобусная давка и духота не могли его испортить. Впереди было огромное, бесконечное лето, свобода, куча всяких интересных дел. Некоторые пассажиры были недовольны тем, что мы “балуемся”, но Олег не вмешивался, он не хотел гасить нашу радость. Он считал, что мы ведём себя вполне прилично, как нормальные, живые дети и никому в автобусе не мешаем, о чём он спокойно и сообщил недовольным пассажирам. Казалось, что пассажиры приняли это к сведению и согласились с Олегом. А кто не согласился, те по крайней мере вроде смирились с тем, что им какое-то время придётся потерпеть возле себя шумную жизнерадостную компанию.

Но оказалось, что смирились не все.

Когда Илюшка, один из самых маленьких наших мальчишек, стал изображать, как ревёт проголодавшийся тигр, какой-то подвыпивший угрюмый мужик неожиданно влепил ему сильный подзатыльник, так, что у Илюшки мотнулась голова, и он стукнулся лбом о поручень. А этот мужик заорал Олегу, чтобы Олег “унял своих ублюдков, а то он им сейчас…” Что именно собрался “нам сейчас” сделать мужик, договорить он не успел. Олег ужом ввинтился в толпу и, протиснувшись к мужику вплотную, молча ударил его коленом в пах.

Никто из пассажиров ничего не понял, даже большинство наших ребят не заметили этого короткого удара, возможно, что я, стоявший совсем близко, был единственным, кто это увидел. У мужика подкосились ноги, он не упал только потому, что в автобусе было тесно, да и Олег его стал поддерживать. Мужик судорожно хватал воздух разинутым ртом, глаза сделались безуумными, лицо, только что бывшее багровым, побелело. А Олег неожиданно очень громко закричал: “Водитель! Остановите автобус! Человеку плохо! Остановите немедленно! Ну что вы смотрите?! Расступитесь, он сейчас блевать начнёт!” Последние слова тут же возымели действие, перед Олегом, волочившим сквозь плотную толпу мужика к двери, мгновенно возник коридор. Олег как мешок с картошкой выгрузил мужика на асфальт, вскочил в автобус и бодро крикнул: “Поехали! Всё нормально! Перебрал человек малость!”

Пассажиры, сразу забывшие про “невоспитанных детей”, начали судачить на тему о том, до чего доводит пьянство. Может, кто-то из них и заподозрил неладное, но что именно произошло, так никто и не понял. Олег, не вступая с пассажирами в разговоры, подошёл к Илье, заглянул ему в глаза и тихонько спросил: “Ну как ты, малыш? Не очень больно?”

Илюшка растерянно захлопал ресницами, он не сразу понял, о чём его спрашивают. Ошарашенный стремительно развивающимися событиями, он, как и все мы, уже успел совершенно забыть про тот подзатыльник, с которого всё и началось. Олег осторожно ощупал его голову, посмотрел, нет ли шишки, убедился, что вроде всё в порядке, облегчённо вздохнул и принялся энергично командовать, продвигая нас к выходу, мы подъезжали к нашей остановке.

Второй случай был гораздо серьёзней и произошёл прошлым летом.

Наша группа была тогда в Крыму. До этого мы выезжали летом в Крым “дикарями”, со своими палатками, продуктами, посудой и останавливались вдали от цивилизации, на западной оконечности Крыма, в Бухте. Но в тот раз Олег решил попробовать отдохнуть “цивильно”, в приморском городе. Ему удалось договориться с директором одной из школ, и мы ночевали в классе, из которого вынесли парты и вместо них расставили кровати. А днями пропадали на пляжах, гуляли по очень красивому, утонувшему в зелени городу, иногда выезжали на экскурсии в разные интересные места Крыма.

На одной из таких экскурсий всё и случилось.

Выехали мы рано утром и, выйдя из автобуса, долго пешком таскались по горам, Олег заставлял нас любоваться и восхищаться окрестными пейзажами. Места вокруг были действительно на удивление красивые, некоторые пацаны на самом деле иногда просто подвывали от восторга, часто щёлкали своими фотоаппаратами. Но через несколько часов навалилась тяжёлая усталость, солнце пекло немилосердно, горы были довольно крутыми, и к концу перехода только один Олег сохранил бодрость, крутил головой вправо и влево, то и дело отбегал в сторону, чтобы поймать своей “мыльницей” наиболее удачный ракурс. У остальных сил хватало только на то, чтобы еле волочить отяжелевшие ноги, и народ уже обращал мало внимания на раскинувшиеся вокруг живописные горные чудеса.

Примерно к полудню мы подошли к маленькому озеру с очень прозрачной водой. Ребята полезли купаться и тут же с визгом стали вылетать обратно. Вода была не просто холодной, на этой жаре она казалась ледяной, обжигала как огнём, и выдержать можно было только несколько секунд такого купания.

Нырнув несколько раз в эту обжигающую холодом воду, пацаны развалились в тени деревьев и принялись уничтожать свои “сухие пайки”. Рядом с нами расположилось ещё несколько групп туристов. Неутомимый Олег после купания заявил, что хочет во время привала подняться на соседнюю “сопку”. Идти с ним вызвался только я один, остальные совсем разомлели. Олег строго наказал, чтобы до нашего возвращения никто ни на шаг не отходил от озера, и мы отправились.

По пути мы немного поспорили, с какой стороны лучше забраться на эту заросшую кустарником и деревьями горушку. Я доказывал, что лучше с северного, более пологого склона, Олег возражал, объяснял, что северный склон сильнее зарос, и там будет трудно продираться сквозь заросли, к тому же тропинка, по которой ходят умные (не чета некоторым) люди, огибает “сопку” именно с юга. Кончилось тем, что мы решили проверить, кто быстрее заберётся туда, каждый, естественно, своим маршрутом.

Забыв об усталости, я рванул наверх. И очень скоро убедился, что Олег прав (как всегда!) и что умный человек действительно никогда не пойдёт выбранным мной путём. Из-за тупого упрямства я ещё некоторое время пытался продираться сквозь совершенно немыслимые заросли, царапая об колючки руки и ноги, оставляя на них клочки видавшей виды футболки, но наконец сдался. Присел отдышаться, передохнуть и наметить пути отступления, потому что не совсем представлял себе, как я из этих джунглей выберусь.

Когда я наконец собрался с духом идти назад, вдруг услышал негромкий шум, кто-то продирался по тем же местам, по которым только что шёл я. Меня заело любопытство узнать, кто же это ещё один такой “умный”, и я осторожно выглянул из-за кустов.

Оказалось, что “умный” шёл не один. Шёл молодой здоровенный мужчина и вёл перед собой, держа за локоть, мальчишку на пару лет младше меня. Я сразу почувствовал, что что-то неладно. Мужик как-то нехорошо, воровато оглядывался, а когда они проходили недалеко от меня, мальчик повернул к нему голову, собираясь что-то спросить, и я услышал, как мужик прошипел придушенным шёпотом: “Тихо, щенок! Кишки выпущу!”

У меня похолодело всё внутри от страшного предчувствия. Я перестал дышать, вжался в землю и стал лихорадочно соображать, что же делать. Справиться с тем мужиком, самому заступиться за мальчишку было немыслимо, даже и без ножа он бы в секунды одной левой нас с тем пацаном прикончил. Вот если бы Олег был рядом! Может, позвать Олега? Он должен услышать, тут совсем недалеко. Но пока Олег будет сюда продираться, этот медведь действительно вполне успеет нам обоим “кишки выпустить” и уйти зарослями.

Пока я размышлял, мужик с мальчиком остановились метрах в пятнадцати от меня. Изо всех сил стараясь не шуметь, я отполз чуть в сторону, чтобы лучше их видеть. Мужик всё так же воровато озирался кругом и прислушивался, а мальчишка, глядя на него круглыми от ужаса глазами, судорожно стягивал с себя одежду. Когда он остался совсем голым, мужик что-то коротко приказал ему, и пацан покорно опустился перед ним на колени.

Тут я не выдержал. Уже не думая о том, что будет сейчас со мной, я вскочил на ноги и пронзительно заорал срывающимся от отчаяния голосом:

— Оле–е-е–г Иванови–и-и–ч! Скорее сюда! Быстрее! Игорь! Заходи слева! Стас! Окружай гада!

Мужик резко повернулся ко мне, в руке у него и в самом деле блеснул нож. Выражение его лица явно говорило о том, что он разгадал меня, понял, что никаких “олегов, игорей и стасов” поблизости от нас нет, и сейчас он начнёт меня потрошить. Я почувствовал в ногах противную слабость, почувствовал, что никуда не смогу от него убежать, буду так же, как тот несчастный пацан – с бессильным ужасом, не отрываясь, глядеть, как он подбегает, замахивается ножом…

В это время заросли слева от меня как будто взорвались, и из них с треском вылетел Олег. И, не останавливаясь, бросился к мужику. Я ещё успел тупо подумать, как это он умудрился за одно мгновение прибежать сюда аж с того склона горы, а из горла сам собой рванулся отчаянный крик: “Олег, у него нож!”

От отчаяния я даже назвал его просто по имени, без отчества. Первый, и пожалуй – единственный раз в жизни. Не было времени на вежливость.

Олег притормозил совсем рядом с мужиком и как-то очень спокойно, негромко сказал: “Вижу, Макс.” И так же негромко, но очень уверенно и властно добавил: “Игорь!” И глазами показал за спину мужику, дескать, заходи сзади, отвлеки. Это было до того правдоподобно, что даже я, отлично знавший, что никакого “Игоря” здесь нет и в помине, невольно скосил глаза, пытаясь увидеть этого загадочного “Игоря”, которого сам же только что и придумал. Наверное, это же сделал и мужик с ножом.

Поэтому ни он, ни я не увидели начало того бешеного скачка, я успел заметить только конец его, когда неизвестно откуда взявшимся прутом Олег резко хлестнул мужика по глазам. Хлестнул, уже завершая прыжок, уже подлетая вплотную, блокируя вскинутую руку с ножом и тут же вкручиваясь всем телом ему за спину…

Это осталось в моей памяти каким-то неестественно замедленным, тягучим, хотя на самом деле всё произошло, наверное, почти мгновенно. Вот Олег со всего размаха, не останавливаясь, рванул захваченную руку с ножом вниз и вокруг себя. Мужик должен был от этого мощного рывка побежать вокруг Олега, пытаясь спасти равновесие. Но что-то происходило совсем не так, как на тренировке. Мужик был намного, как минимум раза в полтора тяжелее Олега, и он не побежал, а лишь едва покачнулся, сделал совсем небольшой шаг. Олег стал поворачиваться в другую сторону, выкручивая руку с ножом навстречу мужику, делая “коте гаеши”. С огромным трудом, но Олегу удалось бросить мужика, вернее, повалить на землю. Бросок вышел совсем не таким красивым, как на тренировках, но всё же Олег сумел сделать этот бросок.

А вот удержать внизу поверженного противника уже не сумел.

Противник этот оказался не только сильным как медведь, но и неожиданно быстрым и ловким, несмотря на свои размеры. После падения он, не останавливаясь, кувыркнулся, вырвал руку с ножом из захвата Олега, и, опёршись другой рукой о землю, стал подниматься.

Я сразу понял, что Олег не сможет помешать ему встать, не хватит веса, не хватит силы. Бросился к ним, точно зная, что не успею, а проклятое воображение рисовало мне продолжение схватки: вот этот медведь, не обращая внимания на повисшего на нём Олега, встаёт, хватает его левой рукой, а правой по рукоять всаживает нож ему в бок. Но я бежал, хотя и знал, что помочь Олегу не смогу, что когда я добегу до них, всё уже будет кончено.

Когда я добежал, всё и в самом деле было уже закончено. Но совсем не так, как нарисовало мне воображение. Олег не стал виснуть на поднимающемся противнике. Он просто упал ему навстречу, всем телом, всем своим весом всаживая локоть ему между лопаток. Раздался хруст, как будто сломали завёрнутую в мокрую тряпку ветку. Олег, чуть приподнявшись, резко ударил локтем ещё раз. Потом вскочил и ударил ногой по затылку, втаптывая, вколачивая голову в землю. И опять, всем весом, вкладывая всю силу тела и распрямляющейся ноги – втаптывающий удар ступнёй в шею. Опять раздался противный хруст, голова мужика неестественно запрокинулась, он забился в конвульсиях.

Мальчишка всё ещё стоял на коленях и глядел на Олега с ужасом едва ли не большим, чем на своего недавнего мучителя. Его била крупная дрожь, он был близок к истерике. Олег взял его под мышки, поднял на ноги, встряхнул, легонько шлёпнул пару раз ладонью по щекам, потом прижал его белобрысую голову к своей груди и, похлопывая по спине, стал успокаивать: “Ну, всё–всё. Всё хорошо. Ничего же не случилось. Всё, малыш, всё, не тронет он тебя”. Мальчишка зарыдал. Олег как куклу передал его мне в руки и сказал: “Успокой и помоги одеться”.

Успокой! Легко сказать! Кто бы меня самого успокоил! Из всех нас действительно спокойным был только Олег. Даже мертвец (я сразу понял, что мужик уже стал мертвецом), и тот всё ещё продолжал как-то нервно подёргиваться.

Кое-как помогая пацану натягивать одежду, я, чтобы отвлечь мальчишку, стал его довольно назойливо расспрашивать. Обо всём, что приходило в голову. Как его имя, с кем он сюда приехал и тому подобную ерунду. Олег одобрительно кивнул мне.

Пацан, захлёбываясь от плача, всё же старался отвечать. Что зовут его Рома, живёт он в Харькове, а здесь он с родителями в группе “цивилизованных” туристов, с экскурсоводом. Что на привале у озера он отошёл “по нужде” в кусты, и тут этот… (Рома так и не смог подобрать нужного слова, видно, как и я, был “домашним мальчиком” и не мог “выражаться” при взрослых), этот… схватил его, пригрозил ножом и потащил в заросли…

Мальчишку продолжали сотрясать рыдания, но всё-таки он явно приходил в себя. Наверное, на него подействовал очень уж спокойный и невозмутимый вид Олега, как-то деловито и обыденно возившегося с трупом. Отвечая на мои настырные вопросы, Рома искоса поглядывал на возню Олега, поглядывал с растерянностью и при этом с явным любопытством. Олег, перехватив один из этих взглядов, опять сказал, довольно на этот раз сердито: “Ну всё, я сказал! Говорю же, не тронет он тебя! Он из больницы не раньше, чем через полгода выберется, да и после этого будет всю жизнь на костылях ползать!”

Что он несёт? Какая больница? Какие костыли?

Наверное, это же подумал и Рома и от неожиданности даже всхлипывать перестал.

— А р–разве он не?.. А разве в–вы его не?.. – заикаясь, нерешительно проговорил Ромка.

— Что “он не”? Что “я его не”? Хочешь спросить, не убил ли я его? – сварливо спросил Олег. – Успокойся, жив он. Видишь, как со страху обделался? Стал бы он так пугаться, если бы был мёртвым?

По–моему, глупее “доказательства” придумать было невозможно. Но Ромка, как ни странно, сразу поверил, что его мучитель жив. Мужик ведь и в самом деле “обделался”, чтобы в этом убедиться, и смотреть не надо было, воняло от него как от выгребной ямы. Значит, действительно страшно испугался. Ромку родители, наверное, ещё больше, чем мама меня, берегли от преждевременных знаний о грубых реалиях, о том, что “обделаться” может и труп, мальчишка явно не знал. Значит испугался. А раз испугался, значит жив.

Рому это известие, по–моему, не очень обрадовало.

— А что, он слышит, что мы говорим? – прошептал он. Видно было, что Ромка опять испугался, ему показалось, что мужик, который так и не выпустил из руки нож, сейчас вскочит и бросится на нас.

— Да нет, вряд ли, — как можно более равнодушно ответил Олег – Без сознания он сейчас. В больнице очухается, да и то явно не сегодня. Ну что, пошли?

У Ромки явно остались сомнения, стоит ли вот так просто оставлять лежащего с ножом. Но он промолчал, очень уж обыденный, даже скучающий вид был у Олега. Глядя на него, Ромка, похоже, пришёл к выводу, что Олегу приходится чуть ли не по несколько раз в день вот так, как сейчас, “укладывать в больницу” таких вот нелюдей, это дело до смерти ему надоело, но толк в нём он знает. Поэтому Ромка, немного поколебавшись, решил, что волноваться и в самом деле больше не стоит.

Пока я помогал Ромке одеваться и заговаривал ему зубы, Олег успел обшарить спортивную сумку убитого (что мужик был всё-таки убит, сомнений у меня не было никаких), вытащил оттуда несколько пачек сигарет, распотрошил их и обсыпал всё вокруг табаком. А сейчас, на ходу, он продолжал разламывать оставшиеся сигареты и высыпать табак под ноги. Ромка с любопытством следил за его действиями.

— Отсюда “скорую” не вызовешь, мобильники здесь не берут, – объяснил Олег – позвоню потом, от шоссе. А врачи сами его в этих зарослях не найдут. Вот и делаю след, чтобы собака к нему вывела.

Пацан поверил и этому бредовому “объяснению”! Его наивность, легковерие и полное незнание жизни просто поражали и в то же время радовали. Если бы не это легковерие, может, до сих пор был бы ещё в истерике. А так он уже почти успокоился.

Но какая наивность! И это меня Олег дразнит “домашним мальчиком”! А кто же Ромка тогда?

— А скажите, пожалуйста… — Ромка решился задать вопрос, который мучил его – Если бы не вы… Если бы вы не помогли мне… Он, что?.. Он… убил бы потом меня?..

Ромку опять затрясло, но Олег, казалось, не обратил на это никакого внимания.

— Да нет, ну что ты! – фальшивым беззаботным тоном отозвался мой тренер, – Он гад, конечно, но не убийца. Так, попользовался бы и отпустил. Этот – не убийца. Но среди таких гадов бывают и убийцы. Так что малыш, будь осторожен и больше таким, как он, не попадайся.

Ромка, кажется, всё-таки понял, что означало это “попользовался бы”, а может, мужик успел объяснить ему, что собирался с ним сделать. Ромку передёрнуло от отвращения, но он опять успокоился. Он сразу и безоговорочно верил всему, что говорил Олег.

— Рома, у меня просьба небольшая к тебе, – Олег чуть поморщился. – Ты, пожалуйста, не говори никому… никому, понимаешь? Даже маме и папе, что там произошло. Дело это грязное очень, а если привлечь сюда милицию, дать делу ход, вся эта грязь на тебе же и на твоих родителях останется, тебя же потом дразнить этим будут. Тем более, что и не было ничего, не успел он ничего сделать. Да и мне, честно говоря, связываться с милицией страсть как неохота. Этот урод потом ещё в суде доказывать будет, что я без всякой причины на него напал, и что нож этот не его, а мой. В общем, забудь про это всё, как будто и не было ничего, хорошо?

Ромка очень серьёзно пообещал забыть, сказал, что всё понимает, не маленький, кому охота с такими уродами судиться? Что этот “урод” ни с кем уже судиться и никому ничего доказывать никогда не будет, Ромке, похоже, уже и в самом деле даже в голову не приходило. Он даже, когда мы уже подходили к озеру, попросил Олега, чтобы тот не забыл вызвать всё-таки скорую к “уроду”. Олег так же серьёзно пообещал, что не забудет, и пацан совершенно успокоился.

На прощание Ромка спросил, откуда мы сами приехали, и Олег очень правдоподобно соврал, что из Ростова, что “нашему детскому дому” заморские “благотворители” выделили деньги, и его, Олега, вместе с лучшими воспитанниками отправили в Крым. Ромка с каким-то жалостливым выражением взглянул на меня, видно было, что он хотел и меня о чём-то спросить, но так и не решился.

Всё это происшествие на склоне “сопки” заняло буквально считанные минуты, и родители Ромки ещё не успели начать беспокоиться о только что отошедшем в сторону ребёнке. Ярко светило солнце, раздавались весёлые крики нашей “детдомовской” компании, пацаны уже успели придти в себя после перехода, и теперь азартно носились друг за другом между деревьями. Казалось, что весь недавний ужас просто мне померещился.

Но Олег свистком собрал экстренное построение, пересчитал ребят и объявил тридцатисекундную готовность к выходу. Говорил он совершенно спокойно, но что-то в его голосе было такое, что пацаны даже не пытались спорить. Мы мгновенно похватали свои нехитрые пожитки и бодрым шагом двинулись в путь. Ромка, о чём-то разговаривающий с родителями, проводил нас “понимающим” взглядом.

Отдохнувшие пацаны, шагая, весело горланили:

Я вчера нашёл щенка, да гусиного перо,

Да, обычного гусиного перо – удачный день!

Шёл я, выпимши слегка, всех тропинков поперёк,

А дело в том, что приглашён был на пирог…

Эту песню мы услышали, когда прошлым летом были в Бухте. От человека, которого Олег называл Яциком, а я сразу стал называть про себя Бардом. Ночами я иногда просыпался и слушал, лёжа в палатке, его странно тревожащие душу песни, которые он пел у разведённого неподалеку маленького костерка. Возле того костра обычно был и Олег. Я тогда ещё удивлялся, когда же Олег успевает спать, песни у костра продолжались часто до утра.

Днём Бард обычно не пел, только один раз по просьбе Олега устроил концерт для нас, пацанов. Песня про щенка запомнилась сразу и мы сразу включили её в наш “походный репертуар”. Петь во время пеших переходов мы начали ещё раньше. С лёгкой руки Гошки, пацана, которого все любили за весёлый и беззлобный характер, за стремление поделиться с другими радостью, то и дело переполняющей его певучую душу. Голос у Гошки не очень сильный, но чистый и звонкий, подпевать ему – одно удовольствие. Если Гошка начинал, через минуту пели, точнее – горланили, все. Даже те, у которых не было не только голоса, но и слуха. Главное – не это! Пели для себя, для души. Пели, чтобы веселее было шагать, чтобы чувствовать, что нас много и нам хорошо вместе.

Песни были разные. Про щенка с пером была одной из любимых, хоть и пели её не очень часто.

Нет, вы представьте, братцы: шустренький комочек,

В зубах – перо… Шарман! Чудесный документ!

И чую я – сказать мне шо-то хочет,

И видить он, шо я – интеллихент…

При слове “интеллихент” многие, естественно, бросали хитрый взгляд в мою сторону. Но я не обижался. Мне сейчас было не до этого. Я смотрел на Олега, который быстро вёл нас и, кажется, был доволен, что народ настроен бодро, и подгонять его не надо.

И спросил я у щенка: “Как дела?” и “Как ваще?”

Он сказал: “Служу три месяца от роду при судьбе,

Жизнь собачья несладка, вижу сны из кислых щей,

А перо взял, шоб понравиться тебе!”

Нет, вы представьте, братцы: шустренький комочек,

В зубах – перо… Шарман! Чудесный документ!

И чую я – сказать мне шо-то хочет,

И видить он, шо я – интеллихент…

Припев этот вызывал особое веселье ещё и потому, что все помнили, как какой-то остряк пошутил, что под “шустреньким комочком” с пером Бард имел в виду Арнольда Шварценегера с зажатым в зубах ножом… У меня же в этот раз напоминание о ноже веселья не вызывало…

Так под эту песню мы и шагали.

Разумеется, никакую “скорую” вызывать Олег не собирался. Кратчайшей дорогой он вывел нас к шоссе, остановил проходивший мимо автобус, мы погрузились в него и поехали. Но поехали совсем не “домой”, как мы уже привыкли называть школу, в которой жили. Поехали мы совсем в другую сторону, в Симферополь. Я понял, что Олег продолжает заметать за собой, путать следы. Меня вновь охватила тревога за него. Замести следы мне казалось делом очень трудным, очень уж приметной была наша развесёлая компания.

Но ребята, видимо, почувствовали, что с Олегом что-то не то, и вели себя в автобусе непривычно спокойно, тихо разговаривали, никакой возни, сопровождаемой воинственными воплями, не устраивали.

В Симферополе мы сразу направились к железнодорожному вокзалу. Олег разделил нас на три группы, назначил в них “командирами” самых старших из нас: меня, Сашку и Лёню. Дело было привычное, и никто этому не удивился. Но затем Олег дал неожиданное “боевое” задание, каждая группа должна была действовать “автономно”, сесть на электричку – каждая в отдельный вагон, самостоятельно и дисциплинированно доехать до “нашего” города, самостоятельно выйти, уйти с вокзала, и только на выходе Олег нас всех встретит.

— Сможете? Не подведёте? – серьёзно спросил он.

Ребята, гордые неожиданным поручением, наперебой стали уверять Олега, что смогут, не маленькие. Только один пацанёнок из самых младших спросил, озабоченно глядя на Олега, а где он сам в это время будет. Олег ответил, что тоже поедет в этой электричке, но отдельно от нас. Потом подумал и объяснил:

— Понимаете, девушка в четвёртый вагон села, симпатичная. Хочу познакомиться. Как вы, не против?

Ребята знали, что Олег не женат. Нельзя сказать, чтобы сильно переживали из-за этого, но тут все понимающе заулыбались, закивали. Дескать, о чём речь, Олег Иванович, всё будет хорошо, мешать не будем, давайте, знакомьтесь, может, свадьбу потом всем клубом сыграем…

Доехали и в самом деле хорошо. Не было в электричке большой, шумной и очень запоминающейся компании юных “каратистов” с руководителем, которого уже, возможно, ищут менты. Ехало несколько маленьких стаек уставших и поэтому, наверное, спокойных пацанов, совершенно неприметных среди других пассажиров. Без всякого руководителя.

В тот день Олег ещё успел сгонять нас на пляж и разрешил купаться, сколько влезет. Благо, что море было тёплое, как парное молоко. К вечеру пацаны уже совершенно падали от усталости и после отбоя все очень быстро заснули.

Все, кроме меня.