При всех повседневных государственных проблемах Осетр не забывал, что решение очень многих из них заключается в работе института структуры пространства, которым формально руководил академик Соболевский, а фактически – профессор Комаров.

Граф Охлябинин ежедневно докладывал ему о взаимоотношениях старого и молодого ученых. Пока они уживались…

И слава богу, потому что Осетру очень не хотелось остаться без академика – административные рычаги управления исследовательским процессом тот знал прекрасно, а от них в науке зависит очень многое. Знание же их дается исключительно опытом, и будь ты хоть семи пядей во лбу, а за день или за неделю эти процессы не освоишь.

Проработка финансовых дел семьи Соболевских шла ни шатко ни валко, и незавершенность этого процесса держала академика в ежовых рукавицах страха.

В общем, дело у господ ученых продвигалось.

Вскоре Охлябинин доложил регенту, что исследователи готовы к практическому испытанию – пока модели. И, разумеется, правитель пожелал понаблюдать за испытаниями самолично.

Дед, правда, воспротивился:

– Сынок, не опасно ли? Кто знает, как поведет себя эта модель? Ты ведь сам говорил: «Что мы знаем о гиперпространстве?» Вдруг это испытание будет сопровождаться опасным взрывом, энергии которого не смогут противостоять наши системы защиты.

– Всеволод Андреевич! – проникновенно сказал Осетр. – Все наши системы защиты ничего не стоят без успехов в исследованиях, которые проводятся институтом структуры пространства. Если не будет прорыва там, системы защиты нас не спасут. И поскольку успехи настолько важны для империи, глава Империи должен сам продемонстрировать всем эту важность. А в административном смысле это означает лично пронаблюдать за испытаниями. Это очень влияет на людей! К тому же мне всегда казалось, что любые достижения бывают только там, где создается ментальная обстановка заинтересованности в этих достижениях. Я не знаю, как это объяснить научными терминами, я просто это чувствую. А своей интуиции я привык доверять!

Он не стал говорить Деду, что та же интуиция подсказывала: опасности в предстоящих испытаниях нет. И пусть «росомашье» чувство не действует в космическом пространстве…

Наблюдать за испытаниями решили с борта «Святого Георгия Победоносца». И это тоже приказал Осетр. У него сложилось ощущение, что фрегат связан с ним какими-то незримыми нитями, что судьбы их переплетены, что человек и корабль приносят удачу друг другу… Беседовать об этих ощущениях регент, естественно, ни с кем не собирался!

В назначенный день модель (она представляла собой реконструированный пространственный глайдер «москит») в сопровождении профессора Комарова была доставлена на борт «Победоносца». Сюда же прибыли регент, его советник по безопасности генерал Засекин-Сонцев, кураторы института структуры пространства от министерства имперской безопасности и немногие другие информированные лица.

«Святой Георгий Победоносец» удалился в сторону от столичной планеты на расстояние, которое посчитали безопасным. И начались собственно испытания…

ИскИн «москита» вывел модель из транспортного отсека фрегата, и кораблик отвалил в сторону.

Сканеры захватили его в сопровождение.

Поскольку в момент начала непосредственных испытаний каперанг Приднепровский собирался окутать свой корабль коконом Фогеля в режиме полной закрытости, то испытатели задействовали для наблюдений и сканеры планетной обороны Нового Санкт-Петербурга. Доложила о готовности к работе и база «Орион».

«Москит» удалился от фрегата на расстояние в десять миллионов километров.

– Даю ИскИну команду приступить к очередному этапу испытаний. После этого мы включим кокон Фогеля. Начало пройдет вне нашего контроля.

Это был самый ответственный момент во всем предприятии.

«Георгий Победоносец» включил защитное поле.

Все взгляды сосредоточились на часах.

– Отсчет! – сказал Комаров, и Осетр поразился его спокойствию.

У самого регента сердце сжималось. Не от страха, нет, – от важности момента для будущего руководимой им державы.

То ли Комаров до конца не понимал эту важность, то ли просто был абсолютно уверен в своем детище.

Через пять минут защиту отключили.

Пространство вокруг оставалось неизменным. Только «москита» в десяти миллионах километров от фрегата больше не существовало.

Пошли доклады от сторонних наблюдателей. Уход модели в созданный ею самою туннель зафиксировали все.

С Нового Санкт-Петербурга передали запись. Как и ожидалось, «москит» задрожал и расплылся в пространстве… Точь-в-точь, как малый транссистемник, на котором удрал Владислав Второй.

Однако главное сообщение было еще впереди. И когда оно пришло, мостик «Святого Георгия Победоносца» утонул в криках «ура!».

Наблюдатели с базы «Орион» сообщили по хивэсвязи, что модель появилась всего в двухстах тысячах километров от запланированной точки. Для первого испытания допустимая погрешность наведения оказалась на удивление мала.

Однако поздравлять друг друга было еще рано. ИскИну «москита» предстояла вторая часть испытания.

И он с нею справился. Через час модель появилась в поле обозрения сканеров фрегата – на сей раз кокон Фогеля включать не стали.

Теперь взаимные поздравления отбушевали на мостике по полной.

А когда регент и Засекин-Сонцев отбыли с борта «Победоносца», Осетр сказал Деду:

– Знаете, Всеволод Андреич… Вы не представляете, как я рад нынешнему успеху профессора Комарова. Я всегда верил в то, что мы победим. Но абсолютная уверенность в победе появилась только сегодня.