Глава пятьдесят седьмая
Беседа оказалась на удивление неожиданной.
Они встретились в рабочем кабинете императора, который занимал теперь регент.
Железный Полковник (нет, теперь уже Железный Генерал) выслушал Осетра внимательно и сказал:
– Нет смысла, сынок, искать того, кто донес Владиславу о существовании у него незаконнорожденного наследника.
– Почему, Всеволод Андреич? Вы чего-то боитесь?
Это, конечно, производило впечатление совершенно дикого предположения.
Кого мог бояться генерал Засекин-Сонцев, кроме господа бога?
Семьи у него давно не было, потому что жена ушла от тогда еще старшего лейтенанта в самые первые годы семейной жизни. То ли в нем обнаружился физиологический изъян, то ли в ней, но ребенок у них не получился, и медицина ничем не смогла помочь.
Бывают такие случаи и в наше время… Бесполезен даже «эликсир молодости» – хоть цистернами его пей!
С тех самых пор Засекин-Сонцев принялся уделять основное внимание работе: женой его сделалась РОСОГБАК, а сыном-первенцем – секретный отдел бригады. И эти «семейные отношения» стали залогом карьерного успеха и самого Железного Полковника, и возглавляемого им подразделения…
Второй вопрос Осетра Дед, разумеется, проигнорировал. А на первый мгновенно ответил:
– Потому что доносчиком стал я, собственной персоной.
У Осетра отвалилась челюсть.
Наверное, вид у него сделался совершенно обалдевший, потому что Дед не сдержал улыбки.
– З-зачем?
– Видишь ли, сынок… Дело в том, что политический заговор, особенно направленный на свержение власти существующего верховного правителя, это такая штука, которую, если она началась, не остановить. Это как полностью отмобилизованная и подготовленная к нападению армия… Если запланированное наступление началось, его не отменишь, в отмене будет больше вреда, чем во временном поражении. Дело в том, что подчиненные должны верить в прозорливость своих командиров, в их ум и уверенность в себе. А что это за уверенный командир, если он начал наступление, а через два часа его остановил?… Это первое. Есть и второе… Полностью отмобилизованная и подготовленная к наступлению армия должна быть непременно введена в бой. Иначе в ней неизбежно начинаются процессы брожения, развивающиеся тем быстрее, чем дольше ее держат в боеготовности. Таковы законы человеческой психики, и никуда от них не денешься. Крупные общности людей ведут себя несколько иначе, чем конкретные человеческие личности. То же и с заговором. Если организация заговорщиков подготовилась к выступлению, она должна выступить. Промедление тут смерти подобно. Но всякий конкретный момент всегда состоит из двух сторон. Как медаль или монета… Мало того, чтобы заговорщики стремились к выступлению, надо, чтобы и другая сторона вела себя так, чтобы заговорщики могли полностью оправдать собственное антиправительственное выступление. То есть должен существовать повод для начала выступления.
Осетр слушал Деда с раскрытым ртом. Он никогда не думал, что даже для реализации заговора требуются такие вот теоретические выкладки.
Надо будет обязательно изучить.
– Мы рисковали застояться. А конкретный повод отсутствовал. Вот я и решил, что, отправив Владиславу анонимное письмо о твоем существовании, я спровоцирую его на неловкие оперативные действия. Но и это еще не все… – Дед встал со стула, подошел к окну и глянул на улицу. – Силовые структуры частично поддерживали нас, частично нет. Кто-то в мыслях был с нами, но ему не хватало решимости. После того как император дал приказ начать расследованию по анонимке, каждому пришлось бы выбирать – на чьей он стороне. К тому же я понимал, что Владислав непременно поручит расследование нескольким силовым структурам. Это вообще в привычках властителей – так называемая система сдержек и противовесов, – а уж Владислав прибегал к такому методу постоянно. Своего рода политика кнута и пряника. Так оно и вышло. Получив приказ, и граф Толстой, и граф Кушелев-Безбородко были вынуждены начать активные действия. При расследовании им бы непременно стало известно о том, насколько широко распространилось недовольство императором среди росской элиты. Они, конечно, и раньше знали об этом, но пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Их пребыванию в министерских креслах тлеющее недовольство не мешало. Они могли и нам не помогать, и императору не разъяснять, насколько серьезной становится обстановка. Нормальная чиновничья привычка – не доводить до начальства информацию, которая ему, начальству, не понравится. В истории человечества на этом масса режимов погорела, но всегда находились такие молчуны, тем более если власть этому попустительствовала. Владислав тоже им потворствовал. И жили они себе не тужили. Но когда приказ был получен, и пришлось задуматься над его выполнением, потребовалось задуматься и над тем, что общественная платформа заговора настолько обширна, что он может оказаться удачным, несмотря на любые меры противодействия. И кое-кому стало понятно, что поддержка императора может в стратегическом смысле оказаться проигрышной. Так, к примеру, решил граф Василий Илларионович Толстой. Когда он узнал о том, какие люди состоят в рядах заговорщиков, он сообразил, что против флота и «росомах» можно и не устоять. Да и часть армии тоже готовилась оказать нам поддержку. И министру имперской безопасности пришлось выбирать, на чьей он стороне.
Осетр наконец пришел в себя. И вспомнил, что когда-то, еще в их с Дедом первую встречу на Дивноморье, полковник утверждал, что граф Толстой поддерживает заговорщиков.
– Я тут что-то не пойму, – сказал он. – Вроде бы всегда считалось, что граф Толстой – наш в доску.
Дед хитро улыбнулся:
– Это была внутренняя дезинформация, мой мальчик. На самом деле нашим в доску являлся его заместитель, граф Иван Мстиславович Охлябинин. Но мы, разумеется, считали более полезным представлять ситуацию таким образом, что и Толстой находится на стороне заговорщиков. В самом деле, если заместитель придерживается наших взглядов, то логично выглядит, что и начальник его так же думает. А если учесть, что Толстой – очень осторожный человек и никогда не показывал окружающим, на чьей он действительно стороне, то распространять такую дезу было не столь уж и трудно. Помимо большего авторитета для заговора, существовала и еще одна причина поддерживать такую версию. Естественно, непосредственный оперативный интерес наших противников в случае организации противодействия был бы направлен на графа Толстого. Таким образом, у Охлябинина имелось хоть и ненамного, но больше шансов успеть в случае опасности скрыться. Тут, правда, могло выйти и по-другому. Порой, копая под начальника, первым делом берут в оборот его подчиненного – с целью добыть улики против руководителя. Но это когда имеешь дело с обычными людьми. Если же тебе противостоит человек с ментальным блоком, такой арест бессмыслен… Придуманная дезинформация разрабатывалась столь серьезно, что ею были закодированы все, кому она оказывалась доступна по рангу. Так что если кого-то из подобных людей сумели бы расколоть щупачи и кодировщики императора, графа Толстого сдали бы как заговорщика. На войне как на войне…
«Так вот почему ты мне тогда, на Дивноморье, выдал именно такую информацию», – подумал Осетр. И спросил:
– Вы тоже были так закодированы, Всеволод Андреич?
Железный Генерал снова усмехнулся и потер пальцем набухший мешок под правым глазом:
– Конечно! Чем я отличаюсь от других? Меня тоже можно расколоть. Хоть и не просто это, но квалифицированный щупач в комбинации с суперпентоталом справился бы. Нам помогало еще и то, что самый квалифицированный в стране щупач работал именно на нас.
«Я, пожалуй, даже догадываюсь, кто он, – подумал Осетр. – Но не стоит вам, господин генерал-майор, знать о моей догадке».
– Вот таков был мой замысел с этим анонимным письмом. В конечном итоге расчет оказался верным. Министр Толстой принял нашу сторону, а министр Кушелев-Безбородко – сторону императора. Каждый сделал свой выбор. Выбор министра имперской безопасности оказался правильным, а министра внутренних дел – нет. Один на коне, другой в могиле. В общем, на войне как на войне. Война – это наша профессия. Я вот только одного не могу понять. – Дед поморщился, будто у него внезапно заболели зубы. – Отправляя императору анонимное письмо, я вовсе не собирался рисковать тобой. Ты ни в коем случае не мог попасть в его руки. И я никак не могу понять, как повелся на твое предложение с этим визитом к императору. Не должен был я соглашаться на такую авантюру. Мне следовало тебя под замок посадить, начни ты ерепениться, ибо в оперативном смысле этот полет на церемонию награждения являлся полнейшей глупостью. – Он сокрушенно покачал головой. – Старею, что ли? Такой прокол… Может, мне и правда в отставку пора? – Он потер обеими руками лицо.
И стало видно, как он устал.
Эта помятая физиономия принадлежала сейчас старику, которому действительно пора было в отставку…
– Что вы, Всеволод Андреевич! – сказал Осетр. – Да я без вас, как без рук. Ни о какой отставке не может идти и речи! Мой визит к Владиславу и в самом деле – большая глупость, но ответственность за это лежит в первую очередь на мне самом. И пусть этот прокол останется нашей совместной маленькой тайной. Не дай бог узнает о нем Вершитель Бедросо! Он непременно станет считать меня глупцом. И хотя с точки зрения стратегии иногда полезно, чтобы противник считал вас неумным, мы не дадим ему такой возможности. Правда?
Конечно, он и сам нес сейчас отборнейшую чушь, но что такое глупость, когда бывают случаи, что и отъявленная ложь – спасение для близкого человека?
И если можно сейчас улучшить Деду настроение, помочь ему забыть о своем проколе (который, как мы знаем, был вовсе не его проколом и не его выбором), то ради этого улучшения, ради этой помощи можно и отъявленную глупость сморозить. В конце концов, мы – единомышленники! В конце концов, мы – «росомахи»! В конце концов, мы – гвардейцы!
И от нас не убудет!
* * *
В череде дел не забыл Осетр встретиться и с главой имперского разведывательного управления князем Петром Афанасьевичем Белозеровым. Князь поддержал заговорщиков и потому сохранил свой пост.
Глава ИРУ получил два задания.
Во-первых, отыскать на территории Великого Мерканского Ордена беглого императора и организовать наблюдение за ним. Дабы не оказаться застигнутыми врасплох…
А во-вторых, – не в ущерб первому заданию – попытаться найти следы исчезнувшей около двадцати лет назад графини Елены Шуваловой.
Конечно, будь его воля, Осетр поменял бы задания местами. Но регент так поступить не мог. Увы…