Эпилог

— Ты устал, — говорит мой мальчик.

Он стоит у моего локтя, и я не знаю, как долго он тут находится. Он медленно протягивает руку, чтобы взять перо из моих ослабевших пальцев. Устало смотрю я на колеблющийся чернильный след, который оно оставило на листке. Думаю, я уже видел такой след, но тогда это были не чернила. След засыхающей крови на палубе красного корабля — крови, пролитой моей рукой? Или это была струйка дыма, черная на фоне голубого неба, когда я не успел предупредить город о готовящемся набеге? Или яд, разворачивающийся желтоватой лентой в простом стакане воды, — яд, который я, улыбаясь, вручил кому-то? Нежный завиток женских волос на моей подушке? Или след на песке, оставленный каблуками мертвого человека, которого мы вытащили из догорающей башни в Тюленьей бухте? След слезы на щеке матери, когда она прижимала к себе «перекованного» младенца, несмотря на его злобные вопли? Как и красные корабли, воспоминания приходили без предупреждения и не знали жалости.

— Тебе нужно отдохнуть, — снова говорит мальчик, и я понимаю, что сижу, глядя на полоску чернил на бумаге.

Это бессмысленно. Вот еще одна страница испорчена, еще одна неудачная попытка.

— Убери их, — говорю я ему и не возражаю, когда он собирает все эти листки и беспорядочно складывает их вместе.

Гербарий и история, карты и размышления, все вперемешку в его руках, как и в моей памяти. Я не могу больше вспомнить, что это я собирался делать. Боль вернулась, и было бы так легко утихомирить ее. Но такой путь ведет к безумию, это было доказано множество раз до меня. Так что вместо этого я посылаю мальчика найти два листика каррима, корень имбиря и мяту, чтобы сделать мне чай. Я думаю, не попрошу ли я его однажды принести три листика этой травы.

И откуда-то доносится тихий голос друга: «Нет».