Институт структуры пространства не подвел: вторая, более мощная «улитка» была готова уже через три месяца.

Профессор Комаров доложил об этом императору с нескрываемой гордостью. А Осетр в очередной раз испытал чувство удовлетворения — все-таки он не ошибся, поставив когда-то на молодого ученого.

Уже на следующий день было немедленно назначено внеочередное заседание Совета безопасности.

Закончил свой доклад, Комаров сказал:

— Полагаю, мы готовы к срочному проведению испытаний новой «улитки». В принципе, можно использовать тот же корабль, на котором проводили испытание первой модели. Как его?…

— «Стремительный», — подсказал адмирал Друцкий-Соколинский, руководитель Адмиралтейства.

— Да, «Стремительный». — Комаров кивнул. — Размеры установки таковы, что она вполне вписывается в границы второго складского отсека эсминца. Мои сотрудники проверяли. Ну и дополнительно потребуется какой-нибудь списанный корабль. Пусть даже прошедший стадию разоружения. Можно загрузить его балластом, чтобы испытания получились стопроцентными. То есть чтобы масса разоруженного корабля соответствовала массе боевого.

Осетр обернулся к Друцкому-Соколинскому:

— Найдется у вас такой, адмирал?

— Так точно, ваше императорское величество! Мы планировали в следующем месяце вывести из состава Первого флота крейсер «Варяг». Когда он вам потребуется, профессор?

— Как можно быстрее! — В голосе Комарова прозвучало явное нетерпение. — Не зря же мы работали в таком темпе!

Друцкий-Соколинский повернулся к императору:

— Значит, ускорим процесс снятия с боевой работы. Думаю, можно даже не разоружать. Снимем с борта личный состав, за исключением ходовой команды, чтобы не надо было использовать буксир. Через три дня крейсер будет готов к испытаниям.

— А мы за три дня постараемся смонтировать установку на «Стремительном». — Комаров, не сдержавшись, удовлетворенно потер руки.

Он определенно с любовью относился к своей «улитке».

— Стоп, господа! — Осетр легонько хлопнул по столу.

Он не забыл о своей идее, родившейся еще на борту эсминца. И сейчас было самое время реализовать ее.

— Я думаю, мы оставим эсминец «Стремительный» в покое. Я уже говорил после первых испытаний… Считаю, «улитку» надо поставить на фрегат «Святой Георгий Победоносец».

Железный Генерал позволил себе легкую улыбку — он прекрасно был осведомлен об особых «взаимоотношениях» фрегата и росского императора.

А адмирал Друцкий-Соколинский удивился:

— Зачем, ваше императорское величество? Он же в Пятипланетье, у Приднепровского. Гнать фрегат сюда, за тридевять земель? А потом демонтировать установку и перегонять обратно? Не экономично!

— А если не демонтировать? — вступил в разговор Железный Генерал, сразу сообразивший, куда клонит император. — А если отправить фрегат назад с установкой на борту? Пусть в составе флота окажется хоть один корабль, вооруженный «улиткой Комарова».

— Да-да, — поддержал Деда Осетр. — Именно это я имел в виду, господа. Уж коли установка создана, почему бы не поставить ее на боевое дежурство хотя бы в единичном экземпляре?

— Но ведь она еще не прошла испытания, ваше императорское величество! Рано еще принимать столь кардинальные решения. Вот когда запустим в серию, другое дело!

Осетр встал:

— Через несколько дней «улитка» испытания пройдет. Я практически уверен, что испытания завершатся успешно. А вы как считаете, Константин Матвеевич?

Уверенность в себе просто-таки приклеилась к довольной физиономии Комарова.

— А что может случиться с нею, господа? Модель мы испытали. А новая установка принципиально ничем не отличается. Увеличена лишь мощность, то есть дальность действия и возможность перебрасывать более массивные материальные объекты.

Да, руководитель Института структуры пространства был уверен не только в себе, но и в собственном детище.

Однако Друцкий-Соколинский тут же сшиб с него это чувство.

— А что с животными? — коротко спросил он.

Комаров слегка притух.

— Новая установка принципиально ничем не отличается от старой. Чтобы сохранять при переброске жизнь биологических объектов, требуются дополнительные исследования и теоретические разработки. — Он повернулся к Осетру. — Ваше императорское величество, для этого к работам не мешало бы подключить Институт космической медицины.

— Подключим, профессор, — тут же отозвался Осетр. — Я отдам соответствующее распоряжение его директору.

— А в остальном установка полностью работоспособна.

— Что ж, — сказал Друцкий-Соколинский, — если профессор отвечает за свои слова…

— Отвечает! — рубанул Комаров.

— Не горячитесь? — улыбнулся адмирал.

— Не горячусь!

— …тогда я не вижу оснований препятствовать предложению императора. Все соответствующие приказы буду подготовлены и доведены до должностных лиц сразу после окончания заседания Совета.

— Вот и прекрасно, адмирал. — Осетр сел. — А промышленникам пора готовиться к внедрению в производство. Сергей Никанорович! Как только испытания закончатся, надо ставить «улитку» на поток. Чтобы через месяц установки начали поступать во флот.

— Ваше императорское величество, — крякнул премьер-министр Сергей Никанорович Шуморовский. — Какой месяц! — В голос его прорвалось отчаяние. — Это же просто невозможно! Совершенно новое для промышленности изделие! Тут минимум квартал потребуется!

Осетр поднял руку, обрывая словесный фонтан.

— А вы поднапрягитесь, князь!.. Ладно, пойду вам навстречу. Пять недель. Но ни днем больше. Организуйте производство на тех предприятиях, где выпускаются «иглы Комарова». Тамошние специалисты представляют, что им предстоит осваивать, лучше всех остальных. Полагаю, им не так много времени потребуется на разработку новых программ для оборудования. Потом распространите опыт на другие заводы. И вот еще что… Полагаю, промышленно выпускаемые установки нужно устанавливать и на действующие боевые корабли, и на вновь спускаемые со стапелей. Пятьдесят на пятьдесят.

— Но ведь это совершенно разные технологические процессы, — вновь подал голос Шуморовский.

— Я понимаю предстоящие сложности, князь! Зато на старых кораблях уже имеются опытные экипажи, и эти корабли быстрее вернутся к боевому состоянию, чем войдут в строй только что спущенные со стапелей. Таким образом у нас во флоте сразу появятся полностью боеспособные переоборудованные корабли. Думаю, спорить тут не о чем. Надо иногда наступать на горло ведомственным интересам.

Осетр повернулся к Друцкому-Соколинскому.

— Приоритет надлежит отдать Четвертому флоту, адмирал.

— Может, все-таки начнем с Первого, ваше императорское величество? — отозвался тот.

Осетр саркастически рассмеялся:

— Что, князь… Неужели боитесь за шкуры работников Адмиралтейства?

У Друцкого-Соколинского заходили желваки на скулах.

Ничего, переживет… Пусть с самого начала все почувствуют важность предстоящей работы. И военные, и гражданские…

— Никак нет, ваше императорское величество. Работники Адмиралтейства всегда готовы жизнь отдать на благо Родины.

— Жизнь отдавать не надо. Надо начать перевооружение с Четвертого флота. А потом будет ваш Первый. Приднепровскому «улитки» важнее. Если нас ждет столкновение с Орденом, то оно несомненно начнется в районе Пятипланетья. И важно иметь там силы для отпора.

— Слушаюсь, ваше императорское величество! — Адмирал встал из-за стола и щелкнул каблуками. — Будет исполнено!

— Вот-вот, исполняйте! — отчеканил Осетр.

Конечно, он обошелся с Друцким-Соколинским грубовато, но всем этим тыловым крысам ни в коем случае нельзя позволить впадать в спячку.

Тыловики из другого теста выпечены, их вечно надо пинать, потому что сами они в боевых действиях не участвуют и шкурой своей не рискуют. А потому видят войну несколько под иным углом, чем те, кто принимает непосредственное участие в огневых контактах.

Впрочем, он тут же понял, что не очень прав. Но извиняться не стал.

Не сахарный адмирал, не растает!

Надо, пожалуй, еще и добавить горчицы под хвосты.

— Хочу вас предупредить, господа, что в случае срыва планов перевооружения флота «улитками» все виновные должностные лица понесут самую строжайшую персональную ответственность.

Он поймал на себе удивленные взгляды, поскольку впервые позволил себе такой тон разговора.

Впрочем, глаза чиновники тут же отводили в сторону.

А когда заседание Совета закончилось, Железный Генерал дождался, пока все остальные покинут кабинет, и сказал:

— Кажется, ваше императорское величество, я услышал сегодня речь не мальчика, но мужа! Думаю, дело пойдет! Срыва планов перевооружения не будет.

И не было для Осетра более приятных слов.

Тем не менее он сдержал довольную ухмылку и возразил:

— Речи — не главное, Всеволод Андреич. Главное — дела, порождаемые этими речами.