Глава 10
Без наркоза
Римма сидела за компьютером, закутавшись в ярко-алую кожаную куртку и обмотав горло кроваво-красным шарфом. Она не отрывалась от монитора. На рабочем столе исходила паром огромная кружка с чаем.
Татьяна постаралась изобразить крайнее удивление:
– Риммочка, вау… ты ногти сегодня не красишь.
Римма, которая уже давно не обижалась на Танины подколки, продемонстрировала ей руки, затянутые в красные лайковые перчатки:
– Условия не позволяют! Не топят, гады, уже неделю.
Таня удивилась:
– А с чего мерзнуть – на улице плюс десять?
Но Римма ей доверительно сообщила:
– Ты еще не присиделась… Побудешь тут с полчаса – сразу задубеешь. А я в офисе с восьми сижу, – гордо добавила она.
– С во-осьми? Это подвиг! – почти без иронии оценила Татьяна.
От Паши она знала, что Римма всегда приходит не раньше десяти. В ответ на упреки та заявляла – с самоуверенностью секретарши, знающей себе цену: «Ну может же у меня быть хотя бы один недостаток!» Павел воспитывать ее уже прекратил – все равно бесполезно.
Из кабинета выглянул Синичкин. В отличие от Риммы, он был одет по-спартански – всего лишь в двух свитерах и без шарфов-перчаток. В руках Паша держал отвертку, которой и сделал приглашающий жест: проходи, мол.
– Только не раздевайся, – добавил он.
– Отвертка-то зачем? – машинально поинтересовалась Таня. Она решила ничему не удивляться.
– Обогреватель разбираю. Римка ему кнопки с мясом вырвала – пытаюсь подключить напрямую.
Римма обиженно ответила:
– Да не вырывала я ничего… Они сами провалились.
– Ладно-ладно, делом занимайся.
В Пашином голосе прозвучали начальственные нотки. Татьяна знала: это означает, что дела идут. Когда Павлу Синичкину было что сказать клиенту, он всегда старался выглядеть респектабельным и чрезвычайно занятым начальником.
Татьяна прошла в кабинет и опустилась на гостевой стул. Тут же вскочила: «Ого, как лед!» Павел вынул из шкафа пушистый шерстяной шарф:
– Мой личный! На, подстели… Сейчас я камин доделаю – и будем шиковать… Римка, два кофе!
Из приемной донеслось:
– Так что сначала: распечатать – или кофе?
– Одновременно! – приказал Павел.
* * *
Игорь давно заметил, что всех людей можно разделить на две категории. Одни звонят всегда некстати: когда ты только пришел и голоден как волк, или когда только встал под горячий душ… А Татьяна как будто специально выбирала моменты, когда Игорю было особенно грустно, скучно и одиноко… И от ее звонков становилось теплее на душе.
Вот и тогда он бесцельно лежал на своей огромной кровати. Читать больше не мог, английские слова сварились в тяжелую липкую кашу… В голове вертелось: «Я совсем спячу в этом доме без окон. Даже не знаю, какая там погода. Солнце? Дождь? Или первый снег уже выпал?» Услышав в телефонной трубке знакомый веселый голос, он первым делом спросил ее:
– Танечка, а что там, на белом свете, происходит? Зима не началась еще?
Таня фыркнула:
– Зимы пока нет, но погода – отвратная. Дождь с ветром, деревья голые… Радуйся, что дома сидишь. Работа-то идет?
– Идет… – вяло ответил он.
– Ну, Игорь, ты что-то совсем скис… Семечек, что ли, объелся?
Он быстро ответил:
– Семечек тут не подают… шутница.
И тут же перевел разговор: – А у тебя как дела?
– Как в сказке. Двоих обломали – а третий Иванушкой-дурачком оказался. Я уже и рекламацию предъявила…
– Рассказывай – рекламацию! А твой «блэк джек»?
Историю с прижимистым клиентом, который обвинил Татьяну в подстрекательстве и вымогательстве, Игорю поведала Марина – в одну из их страстных ночей. Несмотря на режим строгой секретности, по особняку тоже гуляли сплетни… Игорь разделял здешние пересуды на опасные и безобидные. Он счел, что о забавном случае с прижимистым и скандальным клиентом вполне можно сказать даже по телефону, который наверняка кто-то да слушает.
– Ну-у, из одного «блэк джека» шубу не сошьешь, – обиженно ответила Таня.
Они поболтали еще немного. Игорь между прочим пожаловался на то, что ему безумно надоела особняцкая кухня. «Надоела санаторская пища. Веришь – нет, икру видеть уже не могу. Желудок просит биг-мака с холестерином!»
– А ты на диету сядь, – посоветовала Таня. – Денька на два-три. И лед положи на живот.
Игорь опять увел разговор в сторону, принялся спрашивать, как поживает Татьянин американский приятель.
Ее голос погрустнел:
– Все, Игоречек, был приятель – да весь вышел… Не понял загадочную русскую душу. Вернулся к своей американке…
У Игоря защемило сердце. Он хорошо понимал, что кроется за Таниной бравадой. Значит, у нее нелады с ее американцем… А по большому счету – это его вина. Это он втравил Татьяну в историю. Из-за него ей приходится вылавливать богатых дурачков для казино. Из-за него она торчит в Москве. И из-за него потеряла своего американского жениха…
Да, он виноват, кругом виноват – но надо думать, как выйти из создавшейся ситуации – без потерь, а еще лучше – с барышом. Поэтому, когда Игрек положил трубку, он восстановил в уме весь их с Таней разговор. В уме же отметил ключевые слова: семечки… диета на два-три дня… лед на живот… Где-то он уже встречал эти слова именно в таком сочетании.
* * *
Татьяна с удовольствием наблюдала, как ловко Павел колдует над допотопным камином. За минуту, не больше, Синичкин открутил четыре винта, снял заднюю стенку и торжествующе воскликнул:
– Ну говорил же я – кнопки с мясом вырваны.
Он ловко скрепил скотчем какие-то проводки и предупредил:
– Татьяна, отойди подальше… Включаю.
Она даже не шелохнулась:
– Чего бояться? Я знаю, ты мастер.
По Пашиному лицу она прочитала: ему приятно ее доверие. Камин подозрительно заурчал – как будто он не обогреватель, а вентилятор, но от него пошло тепло.
В кабинет без стука вошла Римма. В обеих руках она держала две чашки кофе – а губами зажимала несколько листков бумаги.
– Документы все в поцелуях, – ехидно прокомментировал Павел.
Она ловко поставила чашки на стол и продемонстрировала чистые, без следов косметики, листы бумаги:
– А то я не знаю, как их держать… Не первый год секретарствую…
Татьяна еле удержалась, чтобы не расхохотаться: сегодня и Павел, и Римка вели себя чрезвычайно важно.
– Ну ладно, Пашунь, выкладывай. Чем порадуешь?
Паша откинулся в своем роскошном кресле:
– Ваше задание выполнено.
Он жестом фокусника извлек из ящика стола карту Подмосковья.
– Смотри сюда… Особняк – вот здесь. Пять километров от поселка Выселки. – Паша черкнул на карте аккуратный крестик. – Поселок – крошечный. Семь домов и три с половиной бабки. Имеется хлебный ларек, который работает раз в неделю, и единственный телефон в доме у дедули Комкова. Впрочем, аппарат недавно отключили за неуплату. Понимаешь?
– Понимаю. Ближайший город?
– Ближайший город – Истра. Сорок семь километров по дрянной дороге. Городок, прямо скажем, не маленький… Это – самый невыгодный вариант. Там они потеряются…
Павел с удовольствием понаблюдал за расстроенным Таниным лицом и торжествующе изрек:
– Но! Есть еще «пэ-гэ-тэ» Сичино. Восемь тыщ жителей. Одна школа, семь магазинов, штук десять ларьков. Два детских садика, единственные поликлиника и больница. И даже гостиница есть – в бывшем Доме культуры. Всего двенадцать километров. Сечешь?
Татьяна развела руками. В ее глазах плясали озорные искорки:
– Совершенно не секу.
Паша подозрительно воззрился на нее:
– Это ты-то – не сечешь?
– Ты не дослушал… Я просто не поняла, что такое «пэ-гэ-тэ»…
– Эх ты, москвичка-американка, – снисходительно протянул Павел. – ПГТ – это поселок городского типа. То есть как раз то, что нам нужно, – торжественно закончил он.
– Нужно, в смысле…
– В том смысле, что там, в этом пэ-гэ-тэ, обо всех все известно. Это ж – почти деревня. И выяснить, к кому лучше обратиться, не так уж и сложно. А я, между прочим, времени зря не терял…
* * *
…Дочка опять отправилась в Москву. На мамино строгое: «Куда пойдете?» – ответила неопределенно:
– Да так, прогуляемся. По мороженому съедим. Если денег дашь, – Наташа выразительно посмотрела на мать.
Евдокии Семеновне очень не нравились эти поездки. Москва – место известное. Известное в том смысле, что столица – сияющая огнями казино, ресторанов и ночных клубов – не место для школьниц. Тем более что Наташа – как и ее подруги – совсем не выглядела на свои шестнадцать. Под щедрым слоем дешевой косметики и не разглядишь, что девочка – несовершеннолетняя. «Что они там делают?» – в который раз спросила себя Евдокия Семеновна. Наташа упорно утверждала, что просто гуляют. Покупают мороженое и ходят туда-сюда. Иногда с мальчиками знакомятся и ходят вместе в кино… А билет в «Пушкинский» или «Кодак-Киномир», мама знала, стоит не меньше сотни. И спиртным от дочки несколько раз попахивало – она утверждала, что кавалеры купили им «всего-то по одному пиву».
Добром это не кончится, была уверена Евдокия Семеновна. Дочка возмущалась:
– Ну, мам… А чем мне еще заняться? Уроки я выучила, книжек интересных нет. По ящику – одни глупости. Хочешь – купи мне абонемент на теннис. Или на английские курсы могу пойти…
Наташа знала, что говорит: ни на какой теннис, тем более на английский в семье денег нет. Отец отделывался алиментами – по двести рублей в месяц. Евдокия Семеновна со всеми надбавками и суточными больше двух тысяч не получала… Она с ужасом думала, что на будущий год Наталье поступать в институт. Дочка сказала, что хочет идти на юриста. «В МГУ или куда-нибудь на платное». А у них не то что на репетитора – на подготовительные курсы денег нет. Наташа как-то со злостью сказала: «Хоть самой идти зарабатывать».
– Ну и иди. Устрою тебя к нам в больницу. Нянечкой.
Евдокия Семеновна сама понимала, как глупо звучит ее предложение. Нянечкой! С окладом в триста рубчиков! А один месяц на курсах стоит четыре с половиной тыщи!..
Наташа тогда выразительно пожала плечами:
– Нет уж. На государство я работать не буду…
И замкнулась в гордом молчании. А Евдокия Семеновна с тех пор терзалась: если не на государство – то на кого же она собралась работать? Мать представляла свою Наташу – стоящую в коротюсенькой юбке на обочине Тверской – и у нее холодело сердце…
Наташа ушла, небрежно бросив на прощание:
– Вернусь с последней электричкой.
А Евдокия Семеновна долго сидела, бессмысленно разглядывая рисунок на обоях. Сгустились ранние осенние сумерки, потом подступила полная чернота… Не хотелось вставать, включать свет, что-то готовить к ужину… Где там ее непутевая Наташка? Холодно уже, ветрено, а она щеголяет в своей мини-юбке и тонких колготках.
В дверь позвонили. Сердце радостно екнуло – неужели Наташа передумала ехать, вернулась?
Евдокия Семеновна распахнула дверь. На пороге стоял совершенно незнакомый молодой мужчина.
* * *
…Три дня назад Игорь запросил кипятильник, канистру с питьевой водой и банку растворимого кофе. Санкцию на самостоятельное кофеварение он получил лично у Олега Олеговича.
– Я, знаете ли, без кофе – никак. Можно сказать, кофейный наркоман. Иногда просыпаюсь ночью и чувствую – все, умираю. Нужно чашечку выпить. Что же мне – в пять утра официантку вызывать?
Олег Олегович похмурился и ничего не ответил. Но в тот же день Игорю доставили и кофе, и воду. А вместо кипятильника – роскошный электрический чайник. К его корпусу был приклеен скотчем товарный чек на сто тридцать долларов и совсем уж хамская записка: «доставка – 50 у. е.».
«Это что же, они намекают, что я обеднел на 180 гринов? Ну и ну! – весело подумал Игорь. – Что поделаешь, на то и казино. Здесь все зарабатывают, как могут».
Вчера на обед он заказал пельмени. «Только про перец не забудьте! И про уксус!» Эту просьбу, к счастью, выполнили бесплатно. Ему еще нужна была марганцовка. Но он так и не смог придумать, как обосновать эту просьбу, не вызывая излишних подозрений. А посвящать в свои планы Марину он не хотел ни в коем случае. Что ж, придется обходиться дедовскими методами…
Все было готово. Оставалось ждать сигнала от Татьяны. Если, конечно, он ее правильно понял.
* * *
…Крючок дремал перед мониторами. В пепельнице затухала недокуренная сигарета. Такая скучища, хоть засыпай с концами. В игровых залах пусто, в жилых комнатах – курортная идиллия. Кто читает, кто в ящик пялится, морды у всех тоскливые. Тишина… Только напарник пищит игрушкой – «Тетрисом». Нет, засыпать нельзя. Крючок на секунду оторвался от мониторов, энергично поморгал, звучно, с хрустом, потянулся… Внезапно тишину разорвал душераздирающий крик. Напарник уронил «Тетрис» и рванулся к экранам…
* * *
– Позовите врача. Правда, очень плохо.
– Да гонит он все! – Напарник Крючка был настроен решительно.
Крючок подошел к Игорю, приложил тому руку ко лбу. Горячий… Взялся за шею: по американским боевикам он знал, что пульс надо искать где-то в районе сонной артерии. С трудом нащупал. Строчит, как хорошая секретарша на машинке. Крючок взялся за телефон.
Олег Олегович, одетый в неформальный свитер и спортивные брюки, появился в комнате Игрека через две минуты.
* * *
– Говоришь, сомнений у тебя нет… – произнес Хозяин. Между строк читалось: «А у меня они есть».
– Симптомы соответствуют, – довольно-таки растерянно объяснил Олег Олегович.
– Ты когда последний раз больного видел?
Олег Олегович ответил спокойно:
– Симптом Щеткина-Блюмберга – положительный. Ровзинга – положительный. И самое главное: температура небольшая, а пульс – сто тридцать. Это – основа клинической картины…
– Ровзинг, говоришь… Блюмберг… Вкатите ему баралгина и реланиума и пусть дрыхнет.
– А если перитонит?
Хозяин задумался. Проще всего было сказать: «Ну и хрен с ним». Игорь ему больше не нужен. Его все равно придется убирать. Но… не так же некрасиво – дать ему загнуться от банального аппендицита… Нет, убирать он его будет не так… Напоследок они еще поиграют…
Шеф принял решение:
– Никаких «Скорых». Отвезите его в Сичино. Пусть возьмут кровь на лейкоциты – и если симулирует, выкатим ему штраф сто штук.
…Когда охранники вновь зашли в комнату Игоря, тот уже не стонал. Он лежал на полу, в двух шагах от постели, в глубоком обмороке.
* * *
…Звонок на двери они проигнорировали. Принялись стучать ногами. Им долго не открывали. Наконец на порог выполз заспанный парень в несвежем синеватом халате. Он злобно рявкнул:
– Хрен ли так дубасить?!
– Принимайте тело, – ответил Крючок. Вместе с напарником они с трудом втащили в помещение Игоря, который еле стоял на ногах.
– Наркота? Упился?
– Зови доктора, плесень! – приказал Крючок.
Он не собирался иметь дело с какими-то санитарами. Игоря весьма небрежно положили на кушетку. Тот, не открывая глаз, тихонько постанывал. Санитар наклонился к больному и принялся принюхиваться к его дыханию. Он авторитетно сказал Крючку:
– Должен убедиться… У нас тут не вытрезвитель.
Но усталая докторша, которая вышла в приемную, потирая заспанные глаза, приняла решение очень быстро. Она затратила на осмотр больного не больше минуты. И тут же приказала:
– Готовьте операцию.
* * *
Нещадно тошнило. В горле полыхало огнем: проклятый уксус! Под мышками щипало – спасибо красному перцу… Он так вошел в роль, что чувствовал самую настоящую, острую боль в животе. И самую настоящую слабость: от огромного, всепроникающего напряжения. От ядреного – десять ложек на стакан! – кофе, который он выпил для того, чтобы участился пульс. И от воды с уксусом, которую пришлось проглотить, чтобы вызвать рвоту. Не было сил открыть глаза – веки стали тяжелыми и непослушными… Вот его куда-то несут… Вот его раздевают… Как в тумане он слышит возмущенный голос докторши:
– Вы понимаете, что говорите? Об этом и речи быть не может… Не надо мне совать ваши деньги. Это – операция. Там все стерильно…
В разговор вклинивается еще один, незнакомый, голос:
– Да ты, паря, все равно там в обморок грохнешься! Прикинь, кровищи сколько и кишки наружу!
Опять вмешивается врач:
– Я сейчас милицию вызову! Что – не надо? Тогда оставайтесь здесь. Я и отсюда могла бы вас выставить – но уж ладно. Ждите. Операция займет три часа.
«В операционную хотят, – догадался Игорь. – Рвение демонстрируют. Им же велели: глаз не спускать…»
Он продолжает тихонько постанывать, не открывая глаз. Его кладут на каталку… Куда-то везут… Перекладывают на высокий холодный стол. Вспыхивает яркий свет, и он мгновенно открывает глаза.
Над ним стоит Таня – в белом халате, шапочке. Руки в резиновых перчатках на весу, словно у хирурга. Она радостно улыбается.
– Ну, больной, где разрез будем делать? – весело спрашивает она.
Игорь улыбается и усаживается на операционном столе.
Докторша ласково треплет его по плечу и спрашивает:
– Говори, симулянт, что пил?
– Воду с уксусом, – с трудом шепчет он.
– А марганцовки не нашлось? – с укором интересуется она, ловко вскрывая ампулу и наполняя шприц.
Он пожимает плечами. Врач делает ему укол в предплечье, поясняя:
– Это дезинтоксикация. По-хорошему, надо бы желудок промыть…
– Некогда, Евдокия Семеновна, – умоляюще говорит Таня.
– Хорошо, – быстро соглашается врач. – У вас есть час.
Она быстро выходит из операционной.
* * *
– Ну ты, Игорь, голова! – восхищается Таня.
– Кто еще из нас голова, – Игрек с улыбкой смотрит на «медсестру». Тане очень идет белая хирургическая шапочка, из-под которой кокетливо выбиваются светлые пряди.
– Пашка-то говорил, что аппендицит симулировать невозможно!
Игорь усмехается. Вместо улыбки выходит гримаса.
– Сильно жжет? – озабоченно спрашивает Таня.
Предложить бы ей самой выпить водички с уксусом! Но вслух он отвечает:
– Да нет. Уже полегчало.
И озабоченно спрашивает:
– Погоди… А кто такой Пашка?
– Санитар, который тебя обнюхивал. Это частный детектив. Агентство «Павел». Я попросила его организовать нам совещание.
– Верней сказать – консилиум, – поправляет Игорь, слабо улыбаясь. – Я тебя не смущаю? – Он поплотнее запахивается в простыню.
– Мы, медсестры, ко всему привычные…
– Ну давай, медсестра, рассказывай. Что ты надумала об этом казино? Зачем – оно? Кто – за ним? Что за людей ты привозила?
Татьяна быстро смотрит на часы:
– Постараюсь уложиться минут за двадцать.
Ее рассказ занял семнадцать минут. Университетская привычка – заканчивать доклады вовремя. Или даже чуть раньше – чтобы не прервали грозным: «Ваше время истекло». Татьяна говорила, расхаживая по гулкому кафелю операционной. Она кратко описала, как ей удалось подцепить клиентов – и гораздо подробней остановилась на том, что она думает о незадачливых игроках. Об их характерах, привычках и уровне зарплат. Она начала с врача Георгия Кухианидзе, потом рассказала про пресс-атташе Кругляева и закончила молодым банкиром Коломийцевым:
– Как ни странно, он оказался единственным, кто не попался. Кто не проиграл. Ваня рассказал мне: после игры он общался с Олеговым. Прикидывался бедным, ко всему готовым лохом. Предлагал свои услуги. Типа: «Я на вас и так поработаю. Меня и обыгрывать не надо».
– И что?
– Ему отказали. Олегов твердил, как попка: мы просто хотели, чтобы вы получили удовольствие от настоящей игры по большим ставкам… Мы ведь не знали, что вы такой жадный… Его отвезли домой.
Игорь быстро спросил:
– Подожди, а потом они на этого банкира больше не выходили?
– Нет. Прошло уже три дня.
– Ты точно знаешь?
– Точно. – Татьяна отчего-то покраснела.
Игорь тактично сделал вид, что ничего не заметил. Он выпрямился на кушетке.
– Как тебе понравится такая история… Вчера мы играли в покер. Двое подставных плюс я. Не догадаешься, кто был четвертым?
– Ванька? Да брось ты! Не верю.
Игорь сделал паузу… Потом сказал:
– Что-то нечисто с тобой – и с этим Ванькой… Ну ладно, не до него сейчас… Так вот – четвертым был не Иван. Но человек, очень похожий на него. Не внешне, а по всему своему стилю. Молодой парень. В костюмчике, при галстуке, культурный… И очень азартный. Мы опустили его на девяносто «зеленых» штук.
– И что? – Таня вся обратилась в слух.
– За игрой мы обычно не говорим… Но я внимательно наблюдал за этим парнем. И похоже на то, что он работает в банке. Странное совпадение, правда?
– Так-так… Слушай, а ты можешь вспомнить тех, кто у вас еще проигрался?
– Пожалуйста. Фамилий не знаю, профессий не гарантирую. Но описать могу. И могу высказать догадки, где они работают.
Таня внимательно слушала. Она чувствовала: сейчас, еще немного – и разрозненные кусочки смальты могут собраться в элегантную мозаику… Разгадка где-то рядом…
Татьяна взглянула на часы: времени до конца «операции» оставалось мало. Игорь перехватил ее взгляд:
– И вот еще что. Мне удалось побеседовать с Хозяином.
– С Олеговым?
– Да какой Олегов, к черту, хозяин. С настоящим шефом. С большим боссом. С владельцем особняка. Он рассказал мне много интересных вещей. Таких интересных, что я имею смелость в них не поверить…
Он вкратце пересказал Татьяне откровения Валентина Николаевича.
Таня задумчиво протянула:
– Прямо Печорин какой-то… Романтический герой.
– Вот-вот. Слишком благостная картинка. Инвалид, воскресший из пепла. Слепивший из ничего сказочное богатство. Ты в это веришь?
– Верю, – неожиданно сказала Татьяна.
– В то, как он сделал свое состояние?
– Нет. В то, что он – настоящий игрок.
Кажется, она наконец поняла. Все поняла. Или – почти все.
Но успеет ли она что-то сделать?
Ведь уже поздно. Уже ночь на воскресенье. А у нас в России все пакости обычно случаются по понедельникам. И путч в понедельник был, и второй – тоже, и всякие долларовые прыжки… И в отставку тоже по понедельникам отправляют… А это значит – если она, конечно, права в своей безумной догадке – что в запасе у нее не больше тридцати шести часов. А может, еще неделя? Или две? Нет, вряд ли… Она почему-то уверилась в своей правоте. Слишком многое ее догадка объясняла. Таня отчего-то чувствовала: все произойдет послезавтра. Мало, чертовски мало времени осталось…
…Странное они представляли зрелище: Игорь, укутанный простыней и полулежащий в древнеримской позе на операционном столе. А рядом, голова к голове, Татьяна – в белой врачебной униформе.
В дверь предупредительно постучали.
– Да-да!
На пороге стояла Евдокия Семеновна. В руках она держала шприц. Игорь недовольно скривился:
– Опять укол?
Татьяна фыркнула:
– Предпочитаешь, чтобы резали без наркоза?
– О боже! Я и не подумал… Они ведь проверят!
– Вот именно. Проверят. Не бойся, мы тебя не больно зарежем… – Таня по-хирургически растопырила свои руки в резиновых перчатках.
Игорь безропотно протянул Евдокии Семеновне руку для укола.
– Наркоз подействует через две минуты.
Игорь внимательно посмотрел на Татьяну:
– Ты думаешь, у тебя получится?
Она уверенно сказала:
– Конечно! А как иначе его обыграешь?
* * *
Сегодня новый участок Кругляева совсем не радовал. Для пресс-атташе крупнейшего финансового туза России он, участочек, был пока плоховат. Тридцать соток с редкими соснами и кучами мусора. И просевший фундамент – половину кирпичей из него уже повытаскивали местные деятели. Под серыми осенними облаками и редким унылым дождем было трудно представить, что скоро – самое большее через год! – здесь все преобразится. Появятся аккуратные английские газоны, и беседка, и капитальный гараж. И, самое главное, – трехэтажный дом в колониальном стиле. Оштукатуренный белый элегантный дом.
Только так и можно жить. Здесь, за городом, – где и не пахнет Москвой. Где все пропитано запахом сосен. Где по песчаным дорожкам прогуливаются милые, тихие старички – половина домов в поселке все еще принадлежала старой российской интеллигенции.
Но все больше и больше участков выставляется на продажу. Земля здесь ой как недешева – элитный поселок, кристальный воздух, спокойное окружение… А на пенсию сейчас не проживешь – пусть ты даже самый заслуженный из академиков.
Валентин купил свой участок у профессора биологии. Точнее, у его наследников, которые предпочли получить кругленькую сумму и купить себе дачу в менее престижном – и более дешевом месте. Справа находился порядком обветшавший дом известного некогда писателя. Слева жил физик-ядерщик с кучей шумных внуков. Старичок-физик уже приходил к Кругляеву представляться – и просил, чтобы тот нанимал «только порядочных рабочих».
– А то возьмете кого попало – они будут тут пьянствовать… Материться… Детям дурной пример подавать.
Валентин, который питал слабость к интеллигентам старой закалки, пообещал соседу сделать все возможное.
Но стройка – это минимум год. Потом – отделка, потом – пока мебель купишь… А Москва его достала окончательно. Гнилой, развратный, шумный город. Подлые, мелочные, коварные люди. В глаза улыбаются, а за спиной так и норовят пнуть. Хотя бы вечерами и в выходные быть подальше от них. Подальше от Москвы. В тихом Переделкине, где спокойно, тихо и беспроблемно.
У него не было сил ждать, пока закончится стройка. А ускорять процесс – он знал – просто глупо. Работяги выклянчат надбавку – и все равно строительство растянется на несколько как минимум месяцев.
Ему в голову пришла другая идея.
Напротив, через дорогу от его будущей резиденции, продавался трехкомнатный домик. Отделанный изнутри деревом, с ванной и с теплым туалетом. Хозяева просили за него – вместе с участком в двадцать соток – восемьдесят тысяч долларов. Он решил купить этот дом.
…Милка упросилась ехать с ним. Она капризно кривила свои идеальные губки:
– Ты уже и по выходным меня бросаешь…
Укоризненный взгляд, насупленные брови… Валентин чмокнул ее в щеку:
– Не хмурься, золотко. Морщины пойдут.
Он знал, как боятся морщин модели. Почему бы не взять Милку с собой? Пусть подышит сосновым воздухом. Когда он закончит с агентом по недвижимости, они прогуляются по лесу. В переделкинских лесах можно было гулять в любую погоду: тропинки – чтобы не размокли от дождей – посыпали песком.
Маленький дом Милка не одобрила:
– Он тако-ой крошечный!
Агент по недвижимости затравленно глянул на Кругляева и пробормотал:
– Не такой уж и крошечный. Сорок квадратных метров.
Мила надменно ответила:
– У нас в городской квартире – двести. А за городом – должно быть еще больше.
Агент перевел взгляд на Кругляева. Валентин с минуту полюбовался его растерянностью и сказал:
– Ладно уж… давайте договор. Это все равно временно. Через год позвоню вам – буду продавать.
Милка простодушно заглянула в цифры:
– Ого, восемьдесят штук! Это же пять шуб!
Ему отчего-то нравилось, когда она капризульничает. Он чмокнул ее в идеальный прохладный лобик:
– Новую шубу я тебе уже обещал.
Потом они осматривали дом, и Валентин думал: «Восемьдесят косых. За что? За три комнатухи? Пусть и хорошо отделанные? И за куцый участок? Обдираловка».
Все кругом его обдирают. Стройка особняка постоянно сосет деньги. Милка просит шубу. Временный домик встал в копеечку. И еще этот… Бородач из казино… Который потребовал от него двести тысяч долларов…
* * *
Униформа была сшита на мужчину, который носит сорок шестой размер одежды. Брюки отчаянно жали в бедрах, а рубашка нещадно обтягивала грудь. «И за такое мучение я заплатила четыреста баксов!» – злилась Татьяна. Она ужасно не выспалась. Точнее, совсем не спала – просто пролежала пару часов без сна, потом встала и со вздохом принялась варить кофе. Насыпая в чашку три полных ложки «Кап Колумби» – меньше нельзя, а то не проснешься! – она подумала: «Спасибо, хоть уксус пить не надо».
К форме прилагалась машина. «Жигули»-»пятерка», обклеенная стикерами «DHL». Таня уже отвыкла от заднеприводных – и тем более советских – машин, но что оставалось делать. Не ехать же на пижонском «Пежо»… Она неслась по шоссе с предельной для старой «пятерки» скоростью – сто двадцать. Машина скрипела и раскачивалась – как пиратский бриг перед кораблекрушением. Татьяна слушала старенький приемник под экзотическим названием «Былина» и вслух подсчитывала расходы:
– Хирургу – штуку баксов. За форму с машиной – четыреста. Горничной Кругляева – еще триста. Рвачка чертова!.. Чтобы сказать адрес босса – триста баксов? Ну и расценочки здесь в Москве! Да у нас в Штатах любая «мокрая спина» из латиносов заложит своего хозяина за двадцатку со всеми потрохами!..
Татьяна свернула в Переделкино. Она очень надеялась, что не заплутает – времени оставалось крайне мало.
* * *
Валентин и Мила попрощались с агентом у калитки. Кругляев сунул в карман куртки ключи от своего нового дома. Мила поплотней запахнулась в плащ:
– За городом всегда такая сырость…
Кругляев быстро подумал: с ней и по лесу толком не погуляешь. Через десять минут начнет домой проситься – мол, замерзла, промокла, простыла… Но что поделаешь – идеальных женщин не существует. Совсем недавно он в очередной раз в этом убедился…
У калитки с визгом затормозили старенькие «Жигули» с гордой надписью «DHL». Из машины вышел посыльный и направился в их сторону. Мила презрительно прошептала Кругляеву:
– Валь, гляди… Это же баба!
Во взгляде Милы читалось: «Я бы скорей умерла, чем так вырядиться».
Девушка протянула Кругляеву конверт. Он холодно спросил:
– Где расписаться?
Посыльная нахально сказала:
– Сначала прочтите.
Мила невежливо уставилась на ее грудь, безжалостно обтянутую форменной рубашкой, и сообщила:
– В «Макдоналдсе» они и то лучше одеты.
Кругляев молча распечатал конверт. Просмотрел письмо. Прочитал внимательно. Перечитал еще раз. Поднял глаза:
– Это очередной розыгрыш?
Посыльная ответила:
– За розыгрыш я уже извинилась – там все написано.
Мила наконец начала понимать, что служба доставки «Ди-эйч-эл» оказалась в Переделкино неспроста. Она жалобно сказала Валентину:
– Ну мы идем в лес?
Он посмотрел мимо нее.
– Мила, извини. Мне нужно срочно вернуться в Москву. Через час я должен быть в офисе.
Он выразительно посмотрел на Татьяну. «Не хочет расстраивать свою кралю», – быстро поняла она. Повернулась и быстро пошла к машине. Точнее, к тому, что в курьерской компании «Ди-эйч-эл» именовалось машиной. Украдкой посмотрела на часы. До того, как все начнется, оставалось совсем немного. Не более двадцати часов. Вопрос – успеет ли она?
