Глава 6
Таня уселась в представительский «мерс» к Вас-Палычу в полнейшем раздрае. Радость оттого, что она свободна, быстро сменилась отупением, каким-то обморожением чувств, а вскорости – дикой злостью.
«Ненавижу! – прошептала она. – Гад, сволочь, Комков несчастный! Комок дерьма!»
Вот уж действительно наградил бог фамилией! Комок! Да как он вообще посмел, урод, разговаривать с ней в таком тоне?! Кричал, допрашивал, угрожал. Да как он мог?! Она – сотрудница международной компании! У нее отчим – полковник, бывший сотрудник внешней разведки! Стоит ему пожаловаться – он этого мента поганого закопает! Да она сама, попадись он ей еще раз, мышьяку ему в чай подсыплет! Глаза выцарапает! Какая гадина! Нет, этому Комкову точно не жить!
– Куда едем-то, Татьяна Валерьевна? – обратился к ней Вас-Палыч. Они уже километров пять отмахали по направлению к центру города по длиннющему проспекту Стачек, но чуткий Вас-Палыч, похоже, видел, в каком Татьяна состоянии, и не лез к ней с вопросами. Только спросил: – Что, по домам? Или все-таки на работу?
– Давайте, Вася, на работу, – вздохнула Таня. Глянула на часы: уже полпятого, а она до сих пор не сообщила в головной офис в Москву о погроме в конторе. А в восемь – ей еще в теннис с Глебом Захаровичем играть. Несмотря на все проблемы сегодняшнего дня, эту партию Таня отменять не собиралась. Теннис с Пастуховым – ее крест, ее дело, ее бизнес. Часть бизнеса.
– А что ж мы Ленину машину из ментовки не забрали? – спросил Вас-Палыч.
– Ох, черт!
Когда Таня вылетела из отделения – и думать про Ленькину развороченную «девятку» забыла. Нет, баста. Возвращаться в ментовку она ни за что не станет. Только если представится случай всадить осиновый кол в грудь капитана Комкова.
– Слушайте, Вас-Палыч, я вас попрошу: когда отвезете меня, вернитесь за Ленькиной машиной. Оформите документы, заберите ее из ментуры и пристройте на какую-нибудь надежную охраняемую стоянку, чтобы ее вконец не растащили. Денег я вам дам.
– Сделаем, – солидно кивнул Вас-Палыч.
И тут у Тани в сумке зазвонил мобильник.
«Кого еще черт несет», – раздражилась она. Глянула на дисплей: «номер не определен». Что еще за штучки?! Она нажала на «прием» и зло гаркнула в трубку:
– Да!
– Таня? – прошелестел далекий голос. Очень знакомый.
– Ленька?! – прокричала она. – Ты?! Ты откуда?!
Леня
Когда тем утром – утром вторника – он прощался в городе Шахтерске с проституткой Жанной, она поцеловала его, прижалась и прошептала:
– Слушай, а возьми меня с собой…
– Дурочка, – он похлопал ее по попе. – Я сам не знаю, куда еду.
– Ну и поедем вместе.
– И что мы с тобой будем делать?
– Путешествовать. И грабить банки.
– Мы же не в кино. Нас быстро сцапают.
– Все равно. Поехали.
– Почему я?
– Ты не такой, как здешняя братва.
– А какой?
– Ты лучше, – проговорила она с придыханием.
– Меня ищут и скоро поймают.
– Ладно. Черт с тобой. Иди. А если тебя не зацекают, приезжай потом обратно ко мне. Просто так, без денег. Телефон помнишь?
– Помню, – соврал Леня.
– Ну, иди. – Она его перекрестила на дорожку, и он вышел на площадку.
– Постой! – Дверь снова распахнулась. – Ты забыл свои шорты. И майку.
– Я не забыл. Просто не хочу грязное белье с собой таскать.
– Значит, ты вернешься?
– Наверное, – опять соврал он и, не оглядываясь, сбежал по ступенькам.
Выскочил из подъезда хрущобы, шел к выходу со двора и думал. А куда ему, собственно, теперь бежать? Раньше он планировал отправиться в Москву. Все-таки родной город. К тому же столица. Но раз все настолько серьезно и его объявили в розыск, может, ему сменить маршрут? Может, развернуться? Возвратиться в Костров? Постараться разобраться с проблемами там?
Нет, опасно, подумал Леня. Чертовски рискованно. В Кострове его просто убьют.
Но, главное, ему не стоило задерживаться здесь, в Шахтерске. Он проявил позорное благодушие. Расслабился. Неизвестно, оповестила ли здешняя сберкасса ментов о транзакции с его кредитной карточкой, но если оповестила, в городе его уже ищут. У них было вполне достаточно времени с того момента, как он воспользовался кредиткой, – восемнадцать часов. Так что из Шахтерска надо бежать. И чем скорей, тем лучше.
Леня встал на обочине, поднял руку. Тормознула древняя «восьмерка». Водитель Лене сразу понравился: подтянутый, седой дядька. Похоже, военный-отставник, из интеллигентов-инженеров.
– Как думаете, – весело спросил у шофера Леня, – ваша ласточка до Воронежа долетит?
– Она и до Владивостока долетит. А тебе-то что?
– Может, свозите меня в Воронеж?
– Это ж почти триста верст.
– Я знаю.
– Свозить-то можно, но это денег будет стоить.
Шофер нравился Шангину все больше: спокойный, умный, рассудительный. В положении Лени особо выбирать не приходилось, однако совсем не все равно, в чьей компании ты проведешь ближайшие четыре-пять часов. Может, у него этих часов-то на свободе осталось раз-два и обчелся.
– Сколько денег хотите?
Водитель что-то прикинул в уме.
– Шесть тысяч, – и, видя, что сумма Леню не потрясла, поспешно добавил: – Плюс бензин.
– Заметано, – Леня открыл пассажирскую дверцу. – Едем?
– Поехали.
Леня уселся.
– Только ты мне задаток дай.
«Восьмерка» сорвалась с места.
– Две тысячи пока хватит?
– Давай, – весело согласился дедок-отставник. – Сейчас я только в домашнюю полицию позвоню, предупрежу, чтоб моя мадама не волновалась, – шофер достал из бардачка допотопный мобильник, стал набирать номер.
За окном замелькали пригороды Шахтерска, столь же жалкие, как все окраины всех российских городков: брошенные коровники, скелеты комбайнов, навечно замерший кран над недостроенным местным девятиэтажным небоскребом.
Они пронеслись задами шахты, на территории которой высились пирамиды мелкого сероватого угля. Рядом стояли товарные вагоны, наполовину загруженные. Шахта мелькнула и исчезла, потянулись заросшие травой и кустарником терриконы.
Леня откинулся на подголовник, прикрыл глаза. Мысли сами, против воли, стали возвращаться к событиям позавчерашнего вечера.
За сорок часов до описываемых событий.
Воскресенье, 17.40
– Вон он, вон! – донесся до Лени азартный голос.
Человек в черной рубашке указал в его сторону, и сразу же раздались выстрелы. Сначала из пистолета, а потом – автоматная очередь. Пули просвистели в воздухе совсем рядом. Леня упал на землю и кубарем покатился по склону холма.
Выстрелы прекратились. Холм скрыл его от преследователей. Леня скатился вниз, к подножию, где стояла его машина. На секунду оглянулся. До преследователей было метров сто пятьдесят, они перестали стрелять и залезали в свою машину, черную «Ауди». Видимо, решили подъехать ближе и бить наверняка.
Леня распахнул дверцу «девятки» – хорошо, что он ее не запер, – скользнул внутрь, завел мотор и нажал на газ. Шины прокрутились и завизжали на песчаной дороге. «Девятка» рванулась вперед. «Ну, давай, моя девочка, не подведи», – прошептал Леня и выжал педаль акселератора до упора. «Девятка» легко набрала сорок «кэмэ» и заскакала по ухабам.
Сзади его машины немедленно разлетелся и повис шлейф пыли. Он скрыл из виду автомобиль преследователей. Однако очень скоро черная «Ауди» проглянула сквозь пыль. Она явно настигала его.
Раздались выстрелы: из преследующей машины палили из автомата. Леня еще сильней пришпорил своего железного коня.
Он летел со скоростью восемьдесят километров в час по настоящей раллийной трассе. Только следи, чтобы руль не вырвало из рук, и вписывайся в повороты.
Восторг гонки овладел Леней. Дорога петляла меж ериков и озер. Машина подпрыгивала и тряслась на кочках.
Теперь расстояние до преследователей не уменьшалось, но и не увеличивалось. Но скоро грунтовой дороге конец. Начнется асфальтовая. А когда они вылетят на асфальт, «Ауди» быстро нагонит его. Пусть «немка» преследователей старая, но движок-то у нее все равно сильней, чем у новых «Жигулей». Чтобы оторваться, надо что-то на ходу придумывать.
Стрельба сзади прекратилась: слишком много пыли поднимала «девятка». Слава богу, целый месяц не было дождей, пыль теперь служила Лене дымовой завесой.
А вот и асфальт. Ленина «девятка» выскочила на дорогу и свернула налево. Не зря Леня исколесил здесь, на левом берегу, все окрестности. Он очень хорошо представлял, куда выходит каждая дорога. Вот эта, например, километров через двадцать вольется в федеральную трассу Москва – Новороссийск. Там можно будет рискнуть. Если, конечно, его не подстрелят раньше.
Леня вдавил акселератор на полную. Стрелка спидометра запрыгала у отметки «сто пятьдесят» – гибельная скорость для старой, в выбоинах, дороги. Но в зеркальце заднего вида он заметил, что «Ауди» все равно с каждой сотней метров приближается к нему. Он уже различал фигуры тех, кто сидел в ней: за рулем мужчина в черной рубашке. Его сосед, на пассажирском сиденье, – в милицейской форме. У него в руках автомат, и он берет его на изготовку. Приготовляется стрелять.
Машин на дороге мало, в основном встречные. Конец уик-энда, люди возвращаются с дач. Бандиты вполне могут выбрать момент, чтобы расправиться с ним без свидетелей.
Дорога совершила очередной изгиб и пошла на подъем. В попутном направлении, перекрывая проезд, тащился трактор: тянул прицеп, полный ящиков с вишней. Ни на секунду не задумываясь, Леня направил «девятку» на встречную полосу.
Ему в лоб несся черный «Мерседес». Встречный отчаянно замигал Лене фарами: прочь, мол, с дороги! Но – однова погибать! – Шангин не уступил и на полном ходу пошел на обгон прицепа. Встречному «мерсу» ничего не осталось делать, как выскочить на обочину самому.
Его борт пролетел в двух миллиметрах от Лениных «Жигулей».
А он резким движением руля возвратился обратно на свою полосу и понесся дальше. И навстречу, как по заказу, одна за другой полетели встречные машины. Из-за них «Ауди» никак не могла обогнуть прицеп.
Леня отрывался от преследователей.
Но когда до пересечения с федеральной трассой оставалось километра три, встречные куда-то подевались. Началась ровная пустая дорога. И «Ауди» снова сократила разрыв. Вот их разделяет сто пятьдесят метров… Потом уже сто, пятьдесят… Тридцать…
С пассажирского сиденья в окно высунулся мент с автоматом и начал палить по Лене. Сзади раздались три звонких щелчка – кажется, пули попали в багажник.
Ленина «девятка» подскочила к трассе. Впереди – стандартная развязка. Указатель: налево – «Краснодар, Джубга, Сочи», направо – «Костров», надо только мост переехать. Трасса, ведущая на юг, почти пуста. Зато противоположная (отделенная от первой бетонным бордюром), тянущаяся в сторону Кострова, забита машинами. Вечерняя воскресная пробка. Народ после уик-энда возвращается в город.
Куда ни поедешь, всюду клин. Или, как любят говорить крутые, вилы. Если он помчится по пустой трассе направо, на юг, быстроходная «Ауди» догонит его через десяток километров. Если устремится налево, к Кострову, – завязнет в тихоходной пробке. Его преследуют менты, значит, на их машине наверняка есть сирена с мигалкой, чтобы разгонять неповоротливых частников. А у него, естественно, нет…
Эти мысли пронеслись в мозгу Лени в долю секунды, и тогда он выбрал неожиданное решение: свернул на ту полупустую дорогу, что вела на юг, но… Но помчался по ней ПРОТИВ движения, на север.
Леня включил габариты и фары, начал непрерывно мигать дальним светом. Навстречу пронеслась фура, он успел увидеть изумленное лицо шофера. Леня надавил на педаль газа до упора. Спидометр перевалил за сто пятьдесят и пополз к ста восьмидесяти. Те машины, что тянулись в пробке в направлении Кострова (они отделены от него бетонным барьером), легко оставались позади.
А вот лоб в лоб ему летит грузовик, и на соседнюю полосу не уйдешь: там несутся легковушки. Леня вывернул руль и проскользнул мимо фуры по обочине. Заметил в зеркальце заднего вида, как ее шофер в бешенстве выбрасывает из окна средний палец: фак тебе, нарушитель, фак и фак! «Прости, друг!» – прошептал Леня, улетая дальше. Пусть его хоть восьмиэтажным матюгом обложат, но для него главное другое. Главное, что преследователей сзади не видно. Они не рискнули нестись вслед за ним по встречной.
И тогда Леня снижает скорость. Вот-вот должен быть разрыв в бетонной разделительной полосе: разворот. Навстречу опять несутся машины, но Леня сигналит им дальним светом: с дороги! Три горячие иномарки проносятся мимо. Мелькают искаженные удивлением и гневом лица водителей. А вот и отверстие в ограждении: разворот. Леня почти останавливается и мягко вливается в пробку, ползущую в сторону Кострова. Вон уже виден длинный мост через Танаис, а дальше, на крутом противоположном берегу привольно раскинувшийся город: Костров.
Все, он сбросил «хвост». Теперь он тащится в пробке со скоростью километров двадцать в час. От только что закончившейся погони сердце стучит и ладони вспотели. Дыхание постепенно приходит в норму.
Тут Леня кое-что вспоминает и выбрасывает в окно машины мобильник. Аппарат мягко приземляется прямо в прицеп, везущий в город ящики с ранними абрикосами.
«Не поймали вы меня, ребятки!» – ухмыляется Леня.
Вторник, день
«…Но это оказался всего лишь первый тайм. Погоня что-то затянулась», – подумал Леня.
Он сидел, закрыв глаза, в «восьмерке», едущей на север. С каждой минутой приближался Воронеж. С отставником-шофером они уже проехали больше двухсот километров. Миновали два поста ГАИ и три засады с радарами. Никто их не остановил.
Седой водила с расспросами не лез, размышлять не мешал.
«Надо придумать что-то радикальное. Попытаться кардинально изменить ситуацию. Но как? Во всяком случае, для начала нужно сделать вот что…»
– Вы, пожалуйста, – сказал Леня шоферу, – у телефона-автомата тормозните. Мне позвонить надо.
…Ближайший телефон-автомат оказался лишь в предместье Воронежа. Сперва пришлось купить в газетном киоске телефон-карту, но пока искали открытый киоск, а потом еще один автомат, до самого центра доехали. И вот, наконец, Леня набрал номер, который помнил наизусть.
– Да! – ответил в трубке недовольный Танин голос.
– Таня?
– Ленька?! Ты?! Откуда?!
– Я далеко.
– Что случилось?! Куда ты исчез?!
– Как у вас там, все спокойно?
– У нас?! Нет! Нет, Ленечка, не спокойно!
– А что, меня кто-то ищет?
– Да ночью наш офис разгромили, все компьютеры забрали! И твою машину тоже всю перерыли, сиденья изрезали. А меня только что в ментовке допрашивали! Что происходит, Леня? Что ты натворил?
«Значит, все обстоит даже хуже, чем я думал».
– Таня. Слушай меня внимательно. Все очень серьезно. Я не могу сказать, где я. За мной и вправду идет охота. Но, клянусь тебе, Таня, я не виноват.
– Что ты собираешься делать?
– Помнишь, Танюш, ты говорила мне, что у тебя есть хороший знакомый, который служил в органах?
– Ну да, есть. Мой отчим.
– Таня, все так закрутилось, что, кажется, только он один может меня спасти.
– Да? Ты так считаешь? Хорошо, я поняла. Что еще?
– Все. Я не могу долго говорить. Извини. Но, что бы тебе ни говорили, знай одно и отчиму своему, пожалуйста, передай: я абсолютно ни в чем не виноват. Ну, или почти ни в чем. Ладно, Таня, пока. Мне пора.
– Леня, Ле!.. – закричала Татьяна, но он уже повесил трубку.
Шангин сделал еще один телефонный звонок и вернулся к машине.
– Я, пожалуй, здесь выйду, – сказал шоферу. Взял с переднего сиденья барсетку, отсчитал четыре тысячи, потом добавил еще три: – Это вам на бензин и за приятную компанию.
Седой водитель расплылся в улыбке:
– Спасибо.
– Вы не подскажете, где здесь, в Воронеже, железнодорожный вокзал?
– А ты иди все прямо. На третьем или на четвертом светофоре. Тебе на вокзал надо? Садись, я тебя подвезу.
– Нет, спасибо, я хочу пешком пройтись.
Вторник, 22 июня, вечер.
Город Костров
Они расположились на лавочке в сквере в самом центре города.
Прямо перед ними, через площадь, серело монументальное сталинское здание бывшего обкома (ныне здесь размещалась областная администрация). Напротив площади возвышался памятник. Это был, на удивление, не памятник Ленину, а скульптурный триптих, изображавший революционных бойцов. Один каменный человек вздымал знамя, другой палил из «максима», третий, перевязанный, из последних сил бросал гранату. Едва памятник, лет сорок назад, соорудили в Кострове, как местные острословы стали поговаривать, что его чересчур далеко от обкома поставили. «Почему?» – удивлялись непосвященные. «Солдат гранату не докинет», – смеялись остряки.
Времена обкома давно прошли. Он сам собой развалился, безо всяких гранат. Свято место заняла областная администрация.
У подножия памятника бойцам революции, где раньше замирал почетный караул, теперь прыгали на мраморных ступенях, словно в какой-нибудь Праге или Барселоне, скейтеры со своими досками, роллеры на своих роликах.
Пожилой человек, сидящий на лавочке с краю, с неудовольствием взирал на это богохульство. Двое других, молодых, поместившихся с ним на лавочке бок о бок, никакого внимания на тусующихся «агрессивщиков» не обращали. Тот из молодых, что сидел в центре, что-то негромко рассказывал – можно даже сказать, судя по напряженным лицам всех троих, не рассказывал, а докладывал.
– Вчера его засекли в Шахтерске, – говорил молодой человек в белой рубашечке и тщательно отутюженных брючках. – В пятнадцать сорок он там снимал деньги с кредитной карты «Виза – сбербанк». Мы выслали в Шахтерск группу захвата, предупредили коллег из райотдела, поработали с агентурой. А потом Шангин звонил своей начальнице Садовниковой на мобильник из Воронежа…
– Ну?! – подался к рассказчику второй моложавый. Он был одет во все черное: рубашка с длинными рукавами, джинсы, мокасины. На землистом, нездоровом лице – темные очки.
– Телефон ее мы, конечно, поставили на прослушку, так что беседу записали. Но ничего интересного ни он, ни она не сказали. Она сообщила ему об ограблении в офисе и о том, что вскрыли его машину. А он попросил ее, чтобы она обратилась за помощью в его деле к своему отчиму…
– А кто у ней отчим? – нахмурился седовласый.
– Отставник, бывший чекист, полковник, – с оттенком неприязни проговорил аккуратист в белой рубашечке.
– Что еще?
– Как раз за час до звонка я опросил эту самую Садовникову.
– Ну?! – не выдержал черный.
– Она ничего не знает. И ничего от Шангина не получала.
– Уверен?
– Зуб даю.
– Смотри, парень, – усмехнулся седовласый, – ты зубами-то своими не разбрасывайся. А то и прокидаться можно.
Вторник, вечер
Таня ушла из офиса в половине седьмого – надо было спешить: принять душ, переодеться, погладить теннисную форму – и к восьми мчаться на корт. Как некстати этот злосчастный теннис с главным заказчиком! Может, отменить? «Ага, щас. А Глеб Захарович в отместку свой заказ отменит», – вздохнула она. Будет ей на орехи. Брюс Маккаген и без того на Татьяну уже зубы точит…
Перед уходом из конторы она поимела крайне неприятный телефонный разговор со своим московским боссом.
– Н-да, мисс Садовникова, вечно с вами что-нибудь случается, – ледяным тоном ответствовал тот на Танины пени по поводу разгрома в офисе и исчезновения Лени. – Мне остается только молить бога, чтобы ваши неприятности не помешали вам исполнить наши обязательства по отношению к главному заказчику.
– А если помешают? – с довольно глупым вызовом спросила изнервничавшаяся за день Татьяна.
– Тогда, боюсь, нам с вами придется расстаться, – сказал Маккаген официальным тоном и бросил трубку.
…И вот теперь, стоя на лестнице у дверей своей квартиры, Таня в очередной раз прокручивала в уме этот проклятый разговор с Маккагеном. «Лучше б я ему вообще не звонила, – с раскаянием подумала она. – И без того неприятностей хватает». Один видок в офисе чего стоил: Изольда Серафимовна хотя и навела порядок, но без компьютеров, с креслами, дыры в которых были заклеены скотчем, кабинеты выглядели убого и сиротливо.
…Перед тем как вставить ключ в замок, Татьяна прислушалась к тишине собственной квартиры. Промелькнули воспоминания: разгромленный офис, испохабленная Ленина «девятка»… Вспомнила она и осторожные шаги внутри Ленькиных апартаментов, когда она вчера днем разыскивала его. «А вдруг и у меня побывали гости? – мелькнула паническая мысль. – Вдруг и у меня тоже все раскидано, изломано? Или, может, они до сих пор еще там?»
Даже несмотря на то что из-за двери не доносилось ни звука (а может быть, наоборот, именно из-за этой проклятущей тишины), Тане захотелось все бросить и бежать куда глаза глядят. К черту! Прочь из этого дома и из этого города! Однако… Она не должна, она не может… И Таня пересилила себя, глубоко вздохнула и вставила ключ в замочную скважину. «Будь что будет».
Она осторожно открыла дверь. Нет, все тихо-спокойно. Ничьих следов присутствия. В прихожей вещи – на своих местах. Не разуваясь, Таня прошла в гостиную. Пусто и полутемно от закрытых штор. И ничего не тронуто. Ф-фу, слава богу. Таня заглянула в спальню – тут тоже порядок. Точнее, творческий беспорядок – все, как она оставила, уходя на работу: неубранная постель, распахнутый шкаф, на полу – книжка обложкой кверху. На сердце отлегло.
Но тут она подумала: через полчаса ей придется снова уйти. А после тенниса, поздно, наверное, часов в десять – вернуться. И что, она опять будет дрожать под дверью собственной квартиры? И гадать – ждут ее или нет? Может, пока она будет играть в теннис, разгромят и ее жилье или просто навестят, чтобы понатыкать «жучков» и поставить телефон на прослушку?
Нет, ей надо с кем-то поделиться событиями двух последних дней. Надо позвонить отчиму. Тем более что Леня сам ее об этом попросил.
И, вместо того чтобы гладить теннисную форму, Таня набрала московский номер полковника Ходасевича. Тот, как всегда, оказался дома.
– Танюшка! – обрадовался Валерий Петрович. – Рад, что позвонила. Ну, как твои дела?
– Плохо, Валерочка, – бухнула с налета Татьяна.
– Что случилось? – И такой участливостью повеяло от вопроса отчима, что Таня чуть не расплакалась. Однако взяла себя в руки и, стараясь быть, как учил Валерочка, ясной, объективной и последовательной, изложила ему все коллизии минувших двух дней. Рассказала про исчезновение Лени, и как она его искала, и про нападение на офис, и разгром Лениной машины, и как ее допрашивал хам Комков… И только о письме Лени и о своем визите в камеру хранения умолчала – кто знает, чьи уши могут сейчас слушать их с полковником Ходасевичем разговор.
– Ты опять вляпалась, – вздохнул на другом конце провода отчим, когда она закончила свой рассказ.
– Ох, Валерочка! Не дави. Лучше посоветуй, что мне делать.
– У меня есть один-единственный совет. Только ведь ты ему не последуешь.
– Откуда ты знаешь? Может, и последую, если совет умный.
– Знаешь, Танюшка, вся эта история дурно пахнет. Очень дурно. Так что самое умное, что ты можешь сделать в данных обстоятельствах, – собрать свои пожитки и немедленно возвратиться в Москву.
– Да? Вернуться, значит? Бросить работу? Заказчика бросить, офис, Леню и свалить? – От обиды тон у Тани стал надменным. – Я, что же, Валерочка, по-твоему, похожа на крысу? Ту, что бежит с тонущего корабля?
Отчим конфронтации не принял, отвечал примирительно:
– Ты у меня, Танюшка, скорее похожа на кошку. Знаешь, ту самую, которую любопытство сгубило.
– Считаешь, что здесь, в городе, мне что-то угрожает?
– Считаю, – отрубил полковник.
– Тогда, Валерочка, приезжай ко мне.
– Я?? В Костров? – Ходасевич изумился так, словно она позвала его по меньшей мере в Буэнос-Айрес. Впрочем, с тех пор как толстяк вышел на пенсию, он стал крайне тяжелым на подъем. Для него теперь даже поход на близлежащий рынок равнялся целой экспедиции.
– А почему б тебе и в самом деле не приехать? – продолжила давить Татьяна. – У меня здесь своя квартира. Выделю тебе целую комнату. Из окон реку видно, пляж. Машина под рукой. Я на рынок ездить буду, раков тебе приготовлю. Знаешь, какие здесь раки!
– Нет, Таня, – твердо промолвил Валерий Петрович. – У меня тут, в Москве, есть кое-какая работенка. Обязательства перед товарищами. Не смогу я приехать.
– Вале-ерочка, – заныла Таня, – я тебе проезд оплачу. Самолетом.
– Нет, Таня, нет.
– Вале-ера, неужели тебе меня не жалко?
Перед кем еще она может похныкать, поизображать из себя маленькую капризную девочку, как не перед отчимом!
– Мне тебя жалко, – бессердечно ответствовал толстяк. – И поэтому я настоятельно тебе рекомендую вернуться в Москву.
– Я же говорила, – вспыхнула Татьяна, – что об этом не может быть и речи!
– И все-таки. Советую тебе успокоиться и подумать о возвращении.
– Нет, Валерочка! Никаких возвращений! Нет и нет! До свидания! – И она в сердцах бросила трубку. Закусила губу, прошлась по комнате.
Больше всего ей сейчас хотелось упасть на диван и горько, от души, в семь ручьев, порыдать. Однако часы неумолимо показывали: уже половина восьмого. Если она сейчас же не схватит сумку с теннисной формой (некогда ее уже гладить!) и не выедет из дома, то Глебу Захаровичу придется стучать мячиком в стенку. И как сей факт отразится на рекламном заказе, который они с таким трудом получили?..
«Я не сдамся! – пробурчала Таня. – Не дождетесь!»
Она быстро скинула офисное платье, переоделась в джинсы с футболкой, взяла ракетку, форму и выбежала из квартиры. Почти бегом спустилась по лестнице. Шла и гордилась собой: все-таки смогла взять себя в руки! Выдержала! Справилась!
Но, заводя свою «десятку», подумала: «А может, мне просто захотелось увидеть Глеба Захаровича?»
Пастухов уже ждал ее – Таня машинально отметила, что спортивная форма ему, несмотря на немалый возраст, идет. Легкое брюшко почти скрыто просторной футболкой, а ноги, открытые шортами, такие мускулистые, что и молодой может позавидовать. В общем, выглядел главный заказчик очень решительно. И разминался ответственно – нет бы просто подождать ее на лавочке, расслабиться, выпить пивка… Дождешься от него – вовсю скачет по корту, два халдея только успевают ему мячики подавать. Таня из окошка раздевалки понаблюдала – подача у ГЗ серьезная, и удар справа совсем неплох, по-мужски сильный и по-директорски точный.
«Впрочем, когда это мы боялись трудных задач?» – самонадеянно подумала она. Сейчас – когда рекламный заказ уже получен – поддаваться Глебу Захаровичу она точно не будет. Да и настроение у нее не то, чтобы проигрывать. Хватит уже на сегодня поражений. И урод из камеры хранения ей нахамил, и сволочь Комков всласть поиздевался.
Таня вышла из раздевалки танцующей походкой, прошла на свою половину корта, приблизилась к сетке, пожала, как полагается, Глебу Захаровичу руку. Ухмыльнулась:
– Король парфюмерии к бою готов?
– Да, – мгновенно отреагировал ГЗ. – Только ведь, я бачу, королева рекламы еще не размялась?
– Я вас и без разминки разделаю, – пообещала Татьяна. – Под орех.
Ухмылялась и хамила специально: давно известный прием – выбить соперника из колеи еще до начала матча. Однако Глеб Захарович спокойно сказал:
– Попробуйте. Только мышцы поберегите – как бы не растянуть. Кто подает – вы, я?
– Я. А за мои мышцы вы не волнуйтесь.
Татьяна ушла в начало корта и с первой же подачи влупила главному заказчику эйс.
– Серьезно, – оценил Глеб Захарович. – Скорость, по-моему, километров сто тридцать. Вы всегда так подаете?
«Нет. Только когда представляю на твоем месте негодяя-мента Комкова».
– Конечно, всегда. Лучше сразу сдавайтесь.
(Двое пастуховских охранников-прихлебателей, два шкафа, похожих друг на друга, как близнецы, дружно заусмехались.)
К ее второй подаче Глеб Захарович подготовился основательно – вышел за пределы корта, настроился на сильный удар… Но в этот раз Татьяна пробила ему слабенькую. Зато настолько подкрученную, что ГЗ и бежать за ней не стал.
– Тридцать – ноль, – объявила Татьяна. – Вы не устали, Глеб Захарович?
Обычно ее партнеры – а мужчин на теннисном корте она поддразнивала частенько – в ответ на столь явные издевки начинали нервничать и ошибались от этого пуще прежнего. Но Глеб Захарович – этот спокойней удава. Молча переходит на другую сторону корта, молча ждет подачи… Таня подала не сразу. Несколько раз подкидывала мячик, но не била, будто ей закатное солнце в глаза бьет. Когда же ГЗ злиться начнет? Но нет, он невозмутим. Даже с ноги на ногу в нетерпении не переступает.
Наконец подала. Увидела, что Глеб Захарович пристроился в правом углу, и ударила точно по центру, в разделительную линию. Ух, молодец она – такие подачи нечасто удаются.
ГЗ, надо отдать ему должное, среагировать успел. В могучем прыжке даже мячика ракеткой смог коснуться. Но вот отбить – извините. Желтый шарик полетел в сетку.
– И так будет с каждым! – пробормотала Татьяна.
Она имела в виду всех негодяев скопом: и гада Комкова, и хама из багажного отделения, и урода охранника из квартиры-борделя… Всех ее врагов, включая Эрнеста Максимыча и даже Брюса Маккагена.
– Вы что-то сказали, Татьяна Валерьевна? – поинтересовался ГЗ. На удивление – без единой взволнованной нотки в голосе.
– Да, Глеб Захарович! – весело выкрикнула она. – Сдавайтесь, говорю!..
– Счет сорок – ноль, – объявил ГЗ. – Подавайте.
– Как? Вы еще сопротивляетесь? – в притворном удивлении поинтересовалась Татьяна.
И снова подала – от души, выплеснув в ударе всю злость, отчаяние и усталость сегодняшнего дня.
Подачу Глеб Захарович принял. Но, чтобы дотянуться до мяча, ему пришлось выскочить за пределы корта. И потому отбил он неудачно, невысокой свечой. Догнать такую – раз плюнуть. Таня фурией промчалась к мячику, подпрыгнула и вогнала его в корт так, что грунт вспенился бурунчиками.
– Один – ноль, Глеб Захарович, – возвестила она. И опять нахамила (не потому, что сдержаться не могла, а просто такая тактика): – По-моему, с парфюмерией вы справляетесь куда лучше, чем с моей подачей.
– М-да, – беззлобно улыбнулся ГЗ. – В прошлый раз на корте вы выглядели беспомощнее – с чего бы это?..
– На сегодня вы концепцию-то одобрили, – нахально улыбнулась Татьяна. – Ну, что – будете бороться дальше? Или подпишете капитуляцию?
…Конечно же, он боролся до конца. И, если честно, – не продолжай Таня злиться на весь свет и в особенности на костровчан, – ГЗ мог бы выиграть. Но сегодня ему не светило ничего. Глеб Захарович в отчаянной борьбе взял только три гейма. Счет по партиям остался за Татьяной: шесть – один, шесть – два.
…После матча, пожимая ей руку и заглядывая в счастливые, сияющие глаза, Глеб Захарович вдруг спросил:
– Ну, как, Таня? Вам стало легче?
На этот раз опешила она:
– О чем вы, Глеб Захарович?
– Об отрицательных эмоциях, – серьезно ответил он. – Вам удалось их выплеснуть?
– Вам показалось, Глеб Захарович! – улыбнулась Татьяна. – Никаких отрицательных эмоций у меня не было, я всегда так играю.
– Да неужели? – поднял бровь он.
А Таня вдруг задумалась… и поняла, что, пожалуй, сегодняшняя победа над ГЗ далась ей слишком легко…
– Хотите сказать, что поддались? – вспыхнула она.
– Ни боже мой! – замахал на нее руками Глеб Захарович. Но глаза его улыбались. – Вас подвезти до дома?
Таня, по правде говоря, удивилась – она почему-то не сомневалась, что одним теннисным матчем вечер не закончится. Что ГЗ пригласит ее куда-нибудь еще – куда тут, в Кострове, полагается водить симпатичных девушек – в ресторан, в клуб, в казино…
– Нет, спасибо, я на машине, – отказалась она.
– Тогда позвольте откланяться, – попрощался он. Уже собрался уходить, но вдруг добавил: – И, кстати, завтра жду от вас сметы по нашей рекламной кампании.
ГЗ повернулся и решительно направился прочь с корта. Его двое «шестерок» засеменили за ним. А Таня с минуту растерянно смотрела вслед.
В этот раз перед дверью своей квартиры она не стояла, к шорохам не прислушивалась. Отомкнула замок, швырнула на пол теннисную сумку, скинула кроссовки с носками… И, не включая света, прошлепала в комнату.
Не открывая штор, распахнула дверь на балкон. С реки веяло прохладой. Солнце садилось. ГЗ, похоже, оказался прав: злости Таня теперь не чувствовала ни капельки. Только огромную, непреходящую усталость – и в мышцах, и в голове. И очень хотелось спать.
«Ну, вот… – с досадой на себя подумала Таня. – Я как пенсионерка – вырубаюсь к программе «Время».
Она включила телевизор и поплелась на кухню заваривать себе травяной чай. «Ну, точно, как бабка старая, – скоро начну валерьянку пить».
Телеящик передавал местные новости. Таня слушала их из кухни вполуха.
Вдруг до нее донеслось: «…областное Управление внутренних дел разыскивает за совершение особо тяжких преступлений сотрудника крупной рекламной фирмы…» Таня помчалась в комнату, теряя на бегу тапки. Когда она вбежала в гостиную, на экране возникло хорошо знакомое лицо: любительская фотография молодого веселого человека. А диктор за кадром все вещал: «…Леонида Шангина. Шангин владеет боевыми единоборствами и при задержании может оказать сопротивление. Всем гражданам, которые встречали этого человека, просьба позвонить по телефону 02 или по телефону в Кострове 65-35-35…»
Это был повтор утренней передачи о ЧП.
«Что за бред! – Таня устало опустилась на диван. – Леня – опасный преступник?.. Никогда не поверю!»
И тут загремел домашний телефон. Звонки были частыми – междугородними.
«Не дай бог, мама звонит. Да я с ума сойду от ее неторопливых разговоров! А правды ей тоже не скажешь – разволнуется до безумия. И она, в отличие от отчима, в Костров выручать ее приедет. Правда, толку от мамы будет – чуть. Одна морока».
Таня сначала решила не отвечать, но потом подумала – а вдруг снова звонит Леня – и взяла трубку. И услышала голос отчима.
– Танюшка, – проговорил он весело, – я только что заказал билет на самолет.
– В Буэнос-Айрес? – буркнула она, хотя сердце у нее радостно трепыхнулось.
– Почти. Встречай меня завтра, утренним рейсом. Самолет прилетает в костровский аэропорт в девять. Так что смотри не проспи.
– А как же твои московские дела?
– Дела подождут. Ты для меня, честно говоря, важнее, чем любые мои дела.
– Какой же ты молодец, Валерочка! – с чувством сказала Таня. – Как же мне тебя здесь не хватает!
– Завтра увидимся, – проговорил отчим и отключился.
Таня положила трубку, совершенно успокоенная. Ну, уж если сам Валера сюда пожалует – скоро от всех ее проблем и следа не останется! Даже мокрого места!
…В тот момент она еще не знала, насколько ошибалась в своих надеждах.
Москва. Валерий Петрович
А в московской квартире Танин отчим тем временем снова набрал телефонный номер. Он звонил своему куратору, полковнику Ибрагимову. Сначала доложил о предстоящей отлучке – «по семейным обстоятельствам, на три-четыре дня», – а потом небрежным тоном попросил Ибрагимова «навести справки об одном товарище».
– О ком конкретно?
– Зовут его Леонид Шангин. Возраст лет двадцать пять – двадцать семь. В последнее время работает в южном отделении международной компании «Ясперс энд бразерс», в городе Кострове.
– Хм. Значит, он трудится вместе с твоей падчерицей, так?
– А ты, я смотрю, хорошо информирован! – усмехнулся Ходасевич.
– Служба такая… По твоим вопросам судя, ты, Валерий Петрович, как раз в Костров собрался?
– Да ты, Олег, просто Шерлок Холмс настоящий.
– Элементарно, Ватсон. Кто еще тебя из дому может вытащить, кроме падчерицы твоей ненаглядной и всяческих ее проблем.
– Раз уж ты все на свете знаешь, скажи: могу я в Кострове к нашим друзьям обратиться?
Под «нашими друзьями» Ходасевич разумел местное управление ФСБ, и Ибрагимов его, конечно, понял. Но сразу не ответил – повисла еле уловимая пауза, которую люди с закалкой Валерия Петровича великолепно считывают безо всяких слов.
– Смотря зачем обращаться, Валерий Петрович, – наконец осторожно произнес Ибрагимов и повторил: – Смотря зачем. Если билеты достать или гостиницу забронировать – то на здоровье, а… – и снова пауза, также красноречиво говорящая Ходасевичу о том, что Ибрагимов совсем не советует ему доверять костровскому управлению ФСБ, – а насчет остального вряд ли.
Город Костров. Таня
А Таня, вдохновленная предстоящим приездом отчима, тут же забыла, что она теперь «старая бабка», которая ложится баиньки сразу после программы «Время». Вылила противный травяной чай в раковину и бросилась наводить порядок в квартире. Уже вытащила из шкафа пылесос, как вдруг вспомнила о письме Лени и о странном шифре на лицевой стороне телеграфного бланка. Вспомнила и собственную самую первую идею: цифры могут означать телефонный номер. Она ведь собиралась по нему позвонить! А потом позабыла. Из-за сегодняшней круговерти и проклятого капитана Комкова даже самые умные мысли из головы вылетели!
Татьяна с облегчением отставила пылесос – она обожала, когда что-то мешает ей убирать, терпеть не могла это занятие. Бросилась к сумочке, достала из нее письмо – давно пора, кстати, снять с него копию! – и подскочила к телефону. Начала набирать номер:
8-1-511…
Автоматическая телефонная барышня прервала ее на пятой цифре. Усталым голосом произнесла: «Набранный вами номер не существует».
«Я так и думала! – воскликнула про себя Татьяна. – Да и вряд ли могло быть все так просто. Ладно, отрицательный результат – тоже результат. Придется думать дальше. А еще лучше: пусть теперь Валерочка над этими цифрами голову ломает».
Хорошее настроение оттого, что приезжает любимый отчим, не могла испортить никакая мелкая неудача.