Книга: Биография smerti
Назад: Стас
Дальше: Убийца

Глава 12

Таня

Любовь, не любовь, а Стасиково поклонение было приятным. И его поцелуи оказались вполне на уровне – совсем не скажешь, что домашний мальчик. И его миллионы тоже душу грели. Будь она акулой, сцапала бы Стаса – и под венец. Тот бы пошел. Молодой, наивный...
Но только нужен ли ей богатый, но совершенно неприспособленный к жизни наследник? Ведь с ним нянчиться придется, с вечным ребенком. Пестовать его, оберегать, холить. Выслушивать, беречь, постоянно бояться, как бы ненароком не обидеть... Однако Таня до сих пор надеялась встретить человека, который будет, наоборот, опекать и баловать ее.
Только остались ли на земле мужчины, способные на это? Сколько еще можно ждать принца? Будешь искать мистера Совершенство – мамино пророчество сбудется (родительница вечно пугала, что чересчур разборчивая Татьяна останется в старых девах).
Впрочем, оборвала рефлексии Садовникова, пока о любви думать и рано, и неприлично. Завтра похороны.
Таня, уставшая после вчерашней поездки, сладко проспала до одиннадцати и теперь с удовольствием валялась в кровати. Жаль, конечно, погибшую во цвете лет Марину Евгеньевну, но есть в ее гибели и плюсы: не надо к обязательному раннему завтраку мчаться.
А может, удастся кофе в постель заполучить? Фаина, правда, грозилась, что до похорон никому в комнату подавать не будут...
Но Таня все равно набрала 111 – телефон домашнего сервиса. Важным голосом потребовала кофе, копченой колбасы, круассанов. И, о чудо, приказ был исполнен – уже через десять минут в ее дверь стучалась горничная Зухра.
Таня приняла у нее поднос, сунула сто рублей (девушка, видно, непривычная к чаевым, просияла), сказала:
– За хлеб спасибо. А как насчет зрелищ?
– Чего? – непонимающе захлопала глазами служанка.
– Ну, что у нас происходит?
– Суматоха. – Горничная вздохнула. – Народ уже на похороны начал съезжаться, внедорожник туда-сюда гоняет, Фаина Марковна нервничает, что дурдом. Сказала, на обед сосиски будут.
– А чего хозяева?
– Игорь Феоктистович с утра в кабинете сидит, и Матвей Максимович с ним. А Станислав Игоревич в Красную Долину уехал.
– Стасик? В Красную Долину? – удивилась Татьяна.
– Ну да. Фаина Марковна еще возмущалась, что он внедорожник зря занимает, а Станислав Игоревич сказал, что у него дела куда важней, чем ее мышиная возня. – Девушка прыснула.
«Куда, интересно, его понесло?» – подумала Таня и важно сказала:
– Хорошо, Зухра. Если спросят меня, говорите, что я весь день буду в комнате с документами работать. Может, только к обеду выйду. Соскучилась я по сосискам...
– Да не, насчет сосисок неправда! – всплеснула руками горничная. – Фаина грозит просто. А на самом деле свиные отбивные со шпинатом и сельдереем будут.
Тогда тем более надо выйти, решила Татьяна. А пока истинной барынькой, в постели, расправилась с колбасой и круассанами. Запила кофейком. И в кровати же лежа, взялась за дневники Марины Евгеньевны.
Дневниками в полном смысле слова их можно было назвать с большой натяжкой – обычные ежедневники, с обычными же для деловой женщины пометками: «10.00 – мэрия. 12.30 – совещание с замами. 15.00 – Аркадий Васильевич. 16.30 – „Каравелла“... Изредка появлялись: „21.00 – придет парикмахер“ или „20.00 – преферанс с М. и А. Плюс 340 вистов“. И, еще реже, совсем не относящиеся к делу замечания:

 

5 марта. Чудеса: снегопад. Антон пошутил: снега, сказал, насыпало по самые яйца. Нелли в ответ расхохоталась: низко же, говорит, у тебя яйца!
– 26 июля. Кухарка заболела, Фаина готовила сама. Подала на ужин нечто странное: бананы по-мексикански. Обернула кусочки бананов ломтиками бекона и пожарила. Вкусно.
– 17 декабря. Закончили с арендными делами, ездила смотреть свою землю – наконец, на правах хозяйки. Изумительно! Своя река есть. Вековых сосен не сосчитать. Сапсана видели... И тишина, слышно, как с деревьев снег осыпается. Антон говорит, что на таких площадях можно выстроить целый город. Молодой еще, глупый. Не понимает, что покой всего дороже.
– 2 февраля. Стасик переписывается по Интернету с девушкой. Увидела сегодня ее фотографию: само совершенство. Локоны, глазки, фигурка. И до боли напоминает какую-то голливудскую старлетку... Бедный мальчик. Как объяснить, что его просто разыгрывают?..

 

Таня вздохнула. Отложила дневники Холмогоровой.
Мысли опять прыгнули на Стаса. Невозможно синие глаза, их вчерашний поцелуй... «И на банковском счету миллионы долларов, – настойчиво бормотал в ухо внутренний бесенок. – Тоже немаловажно». В общем, хоть и преддверие похорон, а выкинуть из головы любовь не получалось.
Таня понимала: Стас от нее без ума. Влюблен со всем пылом юности. Может, прочь их, глупые сомнения? Действительно, надо хватать, и под венец? А не задастся семейная жизнь – всегда ведь развестись можно. И на вполне законных основаниях отхватить немалую толику холмогоровских миллионов...
«Фу! – осадила себя Татьяна. – Всегда ведь прежде декларировала, что деньги надо собственным умом зарабатывать. А сейчас, как проститутка, ей-богу...»
И еще одна вещь смущала...
Девушка выбралась из кровати, подошла к окну. Вспомнила слова Холмогорова-младшего, что-то вроде: «Я любил Киру. Больше жизни любил. А она – надо мной смеялась... Я просто ничего не мог с собой поделать».
А не врешь ли ты, Стасик? Не наговариваешь ли на мать, которая якобы организовала, по твоей просьбе, убийство горничной? Насчет убийства – похоже на правду. Только не сам ли ты Киру и убил, потому что она над тобой посмеялась?
Таня вздохнула. Взглянула на часы: почти три. Работа в голову все равно не идет, с любовью – тоже полная путаница. Может, действительно сходить пообедать?
Она быстро сбегала в душ. Оделась. Краситься не стала и явилась в столовую точно к началу обеда.
За столом сидело немало народу: Игорь Феоктистович, Нелли, Антон, Матвей Максимович и еще пятеро незнакомых – трое мужчин и две женщины. Все – из породы типичных бизнесменов. Явно не проститься с Холмогоровой приехали, а свои дела во время похорон порешать.
– Здравствуйте, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла Татьяна.
– Привет... звезда полей, – саркастически приветствовала ее Нелли.
Матвей Максимович оказался повежливей:
– Добрый день, Танечка.
Только глаза – злые, будто у кобры.
Остальные промолчали.
В столовую влетела Фаина, виновато пробормотала:
– Прошу прощения... Гостей много, обед чуть-чуть задерживается...
Замотанная, на лбу капельки пота, руки на ходу о передник вытирает.
– Помочь? – вырвалось у Татьяны.
– Помоги, – благодарно улыбнулась Фаина.
А Нелли ядовито выплюнула:
– И все унитазы в доме не забудь перемыть.
Вот чертова графиня! Но... «Не ругайся с тем, кого презираешь». Так когда-то учил ее Валерочка, и Таня просто не обратила на слова секретарши внимания. Пусть позлится из-за того, что ее яд никакого действия не оказывает.
Таня быстро, в несколько ходок, обеспечила всех присутствующих тарелками. Нарезала хлеб, помогла горничной разлить по бокалам минералку. И наконец с наслаждением налетела на отбивную.
Но едва успела проглотить пару кусочков, в столовую вновь явилась Фаина Марковна. Прямым ходом направилась к Садовниковой, ей протянула запечатанный конверт:
– Тебе телеграмма, Танечка.
«Танечка»! Просто поверить невозможно!
Садовникова нетерпеливо разорвала конверт, пробежала глазами листок: «Настоящая фамилия Нелли Бориславской – Куваева. Отец умер от острого алкогольного отравления, мать постоянно проживает в психоневрологическом интернате. В 1999 году Холмогорова взяла ее из детского дома и оформила над ней опекунство. Судьбу Петра выясняю. Валера».
Вот молодец отчим!
Татьяна вновь и вновь перечитывала текст. Да, с Валерочкой не пропадешь. Поругается, пошумит – но потом все равно реально поможет.
Впрочем, телеграмма телеграммой, а обед обедом...
Карманов в Танином летнем наряде не было, и девушка положила телеграмму под тарелку с отбивной. Отрезала еще один восхитительно пахнущий кусочек – и в этот момент в столовую ворвался Стас. Именно ворвался – стремительно, о его диагнозе и не вспомнишь.
Вихрем кинулся к ней, схватил за руку:
– Пошли! Быстрей!
Глаза сияют, губы в нетерпении подрагивают.
– Что случилось?
– Увидишь! Побежали!
– Но я...
– Танюша, пожалуйста! Я для тебя такой офигительный сюрприз приготовил! Скорее в сад!
И она поддалась его напору, поднялась из-за стола.
И только когда рука об руку бежали по аллее, вспомнила, что Валерочкина телеграмма так и осталась лежать на столе.
Впрочем, Стаса уже было не остановить.

 

Он привел ее в самый дальний уголок сада. Садовник явно захаживал сюда нечасто: здесь буйствовали заросли фенхеля, грозно щетинилась крапива. Сейчас среди травы высились какие-то коробки – довольно большие, яркие. Что внутри – непонятно, логотипы заклеены скотчем. Коробок Таня насчитала целых пять штук. И еще заметила: емкости соединены между собой еле видными на фоне зелени веревками. Будто бикфордов шнур...
– Ну, не догадалась? – Стасик еле сдерживал торжество.
– Пока нет, – пожала плечами Татьяна. И ослепительно улыбнулась: – Но умираю от любопытства!
– Положено, правда, на крыльце, у входа в дом... но я решил, что здесь – будет романтичней, – пробормотал парень.
Протянул ей зеленый шнурок. Велел:
– Дергай.
– Мы взорвемся и умрем в один день? – пошутила Садовникова.
Шутки шутками, а от этого юноши чего угодно можно ожидать.
– Мы с тобой обязательно умрем в один день, – серьезно ответил он. – Но только не сегодня, а лет, скажем, через семьдесят. – И повторил: – Дергай!
Таня послушалась. Рванула шнурок... и в глазах у нее помутилось. Все коробки разом распахнулись, и из каждой в бездонное синее небо выпорхнули не меньше сотни прекрасных бабочек. Фиолетовых, малиновых, лимонных. Однотонных, пестрых, с разводами. Иные взлетали неспешно, другие торопливо хлопали крылышками, касались их щек, запутывались в волосах.
– Боже, какая красота... – прошептала Татьяна.
– Тебе нравится! – возликовал Стас.
На глаза, против воли, навернулись слезы. Девушка благодарно взглянула на младшего Холмогорова:
– Спасибо тебе. Я в жизни ничего подобного не видела.
Часть бабочек уже разлетелась по саду, но многие все еще оставались неподалеку. Садились им на руки, приземлялись на редкие, уцелевшие посреди сорняков, цветы...
А Стасик уверенно, хозяином, взял Татьяну за руку и твердо произнес:
– И вот так теперь будет всегда.
– Как – «так»? – улыбнулась она.
– Я всегда – слышишь, всегда! – буду тебя радовать. Цветами, бабочками, если захочешь – бриллиантами. Или тебе больше нравятся спортивные автомобили? Мне почему-то кажется, что тебе по душе будет «БМВ».
– Ох, Стас...
А он заглянул ей в глаза и продолжил:
– Таня, когда ты такая, как сейчас, ты такая прекрасная!
– А что со мною – сейчас?
– Ну... ты беззаботная. И счастливая. И в глазах у тебя – только бабочки.
– А что у меня в глазах обычно?
Он на мгновение задумался:
– Ну... ум... но, вдобавок, напряженность. Настороженность. Мысли о хлебе насущном. – Парень с легким высокомерием улыбнулся и добавил: – Впрочем, от этих забот я тебя избавлю.
Татьяна смотрела на него – такого юного, радостного, азартного, – и на сердце у нее было одновременно и тревожно, и радостно.
– Таня, – тихо произнес молодой человек, – ты выйдешь за меня замуж?
И сердце трепыхнулось. Не так уж часто ей – при всей ее шикарной внешности – приходилось слышать подобные слова.
Таня пробормотала:
– Стас... Тебе двадцать два. А мне...
– Я догадываюсь, что несколько больше. Совсем чуть-чуть, – с улыбкой перебил он. – Но что тебя смущает? Очень, на самом деле, в духе времени. Сейчас модно за совсем молодых замуж выходить. Всему меня заодно научишь! А то я живу в глуши, анахоретом...
«Может, прочь сомнения – и сказать ему „да“? – мелькнула шальная мысль. – Что я действительно дурака валяю? Красив, богат, особняк в горах...»
Но она промолчала.
– Таня, пожалуйста!
Стас преданно заглянул ей в глаза. Счастливый, беззаботный, влюбленный. Похоже, он просто не понимает, что сыну накануне похорон матери не положено дарить возлюбленной фейерверк из бабочек. И делать ей предложение. Ладно, у Стаса с Мариной Евгеньевной особой близости не было, но все же необходимо соблюдать хотя бы минимальные приличия...
Да и вчерашние слова отчима про гибель горничной у Тани никак не выходили из головы. Слишком уж безапелляционно Валера сказал: Марине Евгеньевне бессмысленно было убивать Киру. Действительно: куда проще заплатить. Но вот если убийство совершил тот, кто ей дорог, она вполне могла прикрыть его...
Стас в нетерпении коснулся щеки:
– Таня! Ну, скажи «да»!
Сейчас он ее поцелует... Подхватит на руки... Закружит – а вокруг них продолжат свое порхание прекрасные бабочки...
– Стас, – тихо произнесла Таня. – Я почти согласна...
Парень просиял.
А она упрямо добавила:
– Почти. Только скажи...
– Подожди, – перебил молодой человек, – я сейчас угадаю. Тебя, наверное, брачный контракт волнует?
– Да плевать на контракт! – возмутилась Татьяна. Все-таки Стасик явно считает ее хищницей. – У меня своих денег достаточно. – Девушка внимательно заглянула ему в глаза: – Я о другом. Скажи правду: ведь не ты убил ту горничную, Киру...
Ему достаточно было только плечами пожать. Произнести: «Конечно, нет». И вся их жизнь – с этой минуты общая – могла бы пойти по-другому.
Однако Таня вдруг увидела, как Стасик бледнеет... глаза, только что восторженные, яркие, тухнут... руки бессильно падают вдоль тела...
– Стас! – в ужасе выдохнула она.
Но все уже было кончено.
Юноша в гневе сжал кулаки, выкрикнул:
– Ах, вот оно что! Я-то, дурак, пляшу вокруг тебя, бабочек этих дурацких покупаю, планы строю! А тебя только волнует, кто убил! Неужели это так важно?
– Конечно, важно, – кивнула Татьяна.
– Да если я и убил, то что теперь? Что я после этого, не человек? Я же пытался тебе объяснить, какой тварью была Кирка! – Он с вызовом взглянул на нее.
– Если ты убийца, я не хочу иметь с тобой ничего общего, – твердо произнесла Садовникова.
– Да не убивал я ее! Не убивал! – выкрикнул Стас. И тоскливо добавил: – А я-то думал, ты меня понимаешь...
Он досадливо смахнул с волос бабочку. Ссутулил плечи. И двинулся прочь.
Таня смотрела, как он уходит, и чувствовала, как ее сердце разрывается на миллионы кусочков. Ей безумно хотелось догнать его, извиниться, броситься в его объятия...
Но она увидела, с какой яростью Стасик пнул оказавшуюся на пути коробку, – и окликать его не стала.
Все-таки любовь накануне похорон априори не может быть счастливой...

 

Весь остаток дня Таня неосознанно искала общества Стаса. Бродила по саду. Заглядывала в кухню. Грызла яблоко в гостиной. Спускалась к бассейну. Нарядилась и вышла к ужину...
В доме уже было полно гостей, с ней постоянно кто-то здоровался, Нелли отпускала уже привычные едкие замечания, Фаина в очередной раз удивила – назвала «лапочкой». Но Стаса Таня так и не встретила. А идти к нему в комнату сочла неразумным. И недостойным.
Сразу после ужина, в половине десятого, она вернулась к себе. Чем заняться, не знала, но была уверена: бессонница промучает ее как минимум до трех ночи.
Однако совершенно неожиданно, еще и десяти не было, вдруг стали закрываться глаза. С чего, интересно, если она сегодня прекрасно выспалась? Не устаешь поражаться собственному организму. Раньше в шесть утра вставала и спокойно могла проболтаться минимум до полуночи, а сегодня – проснулась в одиннадцать, и в детское время опять в постель тянет.
Впрочем, может, и хорошо? Завтра похороны Марины Евгеньевны, день тяжелый. Нужно как следует выспаться.
И Таня даже душ не стала принимать, а одежду – в духе обитательницы роскошного особняка – швырнула прямо на пол. Рухнула в постель и, уже засыпая, вдруг вспомнила: у чая, который она пила за ужином, был странноватый вкус...
Назад: Стас
Дальше: Убийца