Глава 9 Мальдивы
Съемки выдались непростыми, шли от зари до заката, режиссер оказался очень въедливым, но в последний рабочий день съемок Таня все-таки оторвалась. Оторвалась – в смысле сбросила всех с хвоста. То есть удрала. Кинула всю съемочную группу.
Она отправилась в СПА. Соседка из рядом стоящего бунгало, швейцарка Кристина, наговорила Татьяне о нем много интригующего: обходительные филиппинки… сильные, ласковые руки… на берегу океана… под плеск волн…
Хороший массаж и прочая нега – как раз то, что ей нужно после трех дней утомительных съемок, решила Садовникова.
СПА располагался на самом краю острова. Неприметный круглый дом без окон, без дверей. В том смысле, что окна и двери в нем были, но в виде проемов, ничем не прикрытых и не застекленных. А зачем стеклить, если среднегодовая температура на Мальдивах – плюс двадцать пять. И здесь никогда не бывает не то что зимы, но и осени с весной – тоже. Круглый год – лето.
На входе Татьяна сняла свои сланцы, переобулась в специальные тапки.
Филиппинка на рецепшене радушно расплылась при ее появлении, встала, поклонилась девушке чуть не до земли.
– Хочу у вас сделать все! – весело объявила Татьяна. – Все процедуры, что смогу и успею. Массаж, обертывания, маникюр, педикюр… Да, еще! Моя соседка очень хвалила шоколадные ванны…
– Да, мадмуазель, конечно, – все, что вы скажете. Только простите, мы работаем до девяти вечера. Поэтому сделаем только те процедуры, что успеем, ладно?
Садовникова вытащила из карманчика шортов сто долларов и сунула их в руку филиппинке.
– Постарайтесь, чтоб мы успели все, что я захочу, хорошо? Ваши девочки тоже будут вознаграждены за сверхурочные.
Черт возьми, она – высокооплачиваемая модель. Неужели не может позволить себе маленькую прихоть?
После столь щедрых чаевых и без того гостеприимная служащая готова была, без преувеличения, упасть Татьяне в ноги и целовать ей стопы.
– Да, мадмуазель, конечно, мадмуазель, все сделаем, с какой процедуры вы хотели бы начать ваше пребывание у нас?
– Сперва – общий массаж. А в каком порядке дальше – мне все равно.
– Буквально одну маленькую секундочку! Я все устрою. А вас попрошу пока сюда. Вы сможете немного отдохнуть.
Она провела Татьяну в комнату. Распахнутое окно – или, вернее, окно без всякого присутствия рам и стекол – выходило прямо на океан.
Рецепционистка усадила Татьяну в удобнейшее кресло. Продолжая кланяться, подоткнула подушки и исчезла.
Солнце не спеша садилось. Волны неустанно набегали на берег. Слышался их неумолчный шум. Берег был абсолютно пустынен, словно до начала времен. В двадцать первый век возвращал лишь белый катерок, неспешно пересекавший вдалеке синь моря.
Через полминуты возникла другая филиппинка – притащила зеленый чай со льдом. Чай оказался потрясающе вкусен. Он не будоражил, а будто бы начинал процедуру релаксации. Вдобавок она преподнесла Татьяне четыре сорта масел для массажа, чтобы та выбрала один из запахов.
Таня предпочла тот, что под названием «eternity» [9] . И название его, и аромат чудесно гармонировали с пустынным берегом, покойным вечером, плеском волн. И мягким креслом, и закатом, и зеленым чаем…
Все треволнения последнего дня: съемки, грим, солнце, команды режиссера – отлетели куда-то далеко-далеко.
Дневное светило, краснеющее все больше и больше, почти коснулось кромки океана. Чай был допит.
В ту же секунду явилась массажистка, с величайшей деликатностью жестами попросила Татьяну подняться и препроводила ее в кабинет. Там она помогла девушке раздеться и забраться на высокий массажный стол.
Таня легла лицом вниз, головой на закат. Филиппинка прикрыла ее мягким полотенцем.
Для лица в массажном столе была оставлена прорезь. Ровно под ней на полу стояла ваза с водой. В ней плавали, суетились, для услаждения глаз массажируемого, разноцветные рыбки.
– Какая у вас красивая фигура! – на ломаном английском воскликнула массажистка. – Великолепная, идеальная, совершенная!..
«Я знаю», – хотела сказать Татьяна, однако тело уже начало расслабляться, и лень было даже шевелить языком.
То сильные, то ласковые прикосновения массажистки усыпляли. Раза четыре Таня даже улетала – засыпала, а просыпалась, лишь когда филиппинка нежно переворачивала ее. И такая нега…
Когда процедура закончилась, Татьяна почувствовала себя необыкновенной свежей и отдохнувшей. Массажистка получила щедрые чаевые, раз пять сказала, как она благодарна и счастлива, и с чрезвычайными почестями проводила Таню в другой кабинет.
– Сейчас мы будем делать маникюр и педикюр, – на своем плоховатом, но певучем английском объявила она.
Кабинет для маникюра оказался без окон. Ну и правильно: человек, случайно прогуливающийся по берегу, еще может взглянуть на процесс массажа, но вот обработка рук и ног дело слишком интимное, чтобы выставлять его на обозрение.
В комнате было полутемно. В ней находилось два кресла. В одном из них уже сидел мужчина. У его ног на коленях расположилась филиппинка. Она мыла ему ступни в большой глиняной чаше. Мужчина загородился рукой и отвернул лицо.
Таня хотела было возмутиться: какого черта? Ей что, собираются делать процедуры рядом с незнакомым мужиком?
Но в этот момент человек сделал повелительный знак. Обе филиппинки – и та, что сидела у его ног, и та, что привела Таню, – послушно и бесшумно вышли.
Мужчина поднял голову. Татьяна еле сдержала возглас удивления. Это был Чехов.
– Сколько можно гоняться за тобой по всему миру! – молвил Володя. Голос его звучал беззлобно и ласково.
Таня присела на второе кресло.
– Как ты здесь?
Она по-прежнему не могла оправиться от удивления.
– Прилетел на денек вместе с нашими летчиками.
– Рада тебя видеть. – Татьяне и вправду было приятно появление Чехова. – Как там погода в Москве?
– Ты не поверишь: снег, слякоть и минус два.
– Бр-р.
– К хорошему быстро привыкаешь, верно?
– Все равно я по Москве соскучилась. По Москве, по родным и даже – ты не поверишь! – по офису.
– Хорошо там, где нас нет.
– А что случилось? Почему ты здесь? – повторила она.
– Знаешь, специально, чтобы ты не скучала, привез для тебя небольшое дело. Можно сказать, задание.
– Взорвать этот туристский рай к чертовой матери?
– Фу, как грубо. А потом, взрывы – не наши методы. Нет, все гораздо проще… Я хотел бы для начала, чтобы ты охарактеризовала всех своих ухажеров.
– Всех? Да мне ночи не хватит, чтобы рассказать обо всех.
– Нет, мелкие сошки: продюсеры, режиссеры, операторы и прочие осветители – нас не интересуют.
– А кто интересует?
– Трое. Теннисист Лаваль, компьютерщик Тэд Уэйтс и шейх Ансар Аль Кайаль.
– А вы неплохо информированы.
– Работаем.
– Но ухажерами, в полном смысле слова, их и назвать нельзя. Так, встречались пару раз. Даже шантажировать их связью со мной не получится.
– Ради бога, зачем шантажировать? Да ведь ты и не спала ни с одним из них, разве нет?
– У тебя очень точные данные. Такое впечатление, что вы следите за мной.
– Я просто знаю твой характер. Без любви ты вряд ли прыгнешь к кому-то в койку.
– А вдруг я кого-нибудь из них полюбила?
– Думаю, пока вряд ли. Ну, прошу тебя, рассказывай. У меня мало времени.
Татьяна коротко охарактеризовала каждого из поклонников.
Об Ансаре она неосознанно рассказала о последнем. И потому, что он был явно богаче других. И потому, что шейх – положа руку на сердце – понравился ей больше прочих. Гораздо больше.
– Ясно. Спасибо, – молвил Чехов, когда Садовникова закончила свой доклад.
А потом минуту помедлил и сказал:
– Скажи, а этот Ансар… Он тебе вообще нравится?.. Как человек? Как мужчина?
– А что?
Тут Володя встал со своего кресла и подошел к тому, где сидела Татьяна. Уперся руками в ручки. Его глаза оказались на уровне ее глаз, сантиметрах в двадцати. Внимательно вглядываясь ей в лицо, сказал:
– Нам очень нужно, чтобы ты приняла его ухаживания. Очень. Мы бы хотели, чтобы ты была с ним .
Предложение Чехова прозвучало совершенно недвусмысленно.
У Тани похолодело в животе – и одновременно бросило в жар.
Она должна отдаться мужчине… По чужому велению… Но она ведь, кажется, сама хочет этого?..
Покраснев и отведя глаза, Татьяна прошептала:
– А если я скажу «нет»?
– На «нет» и суда нет. Никто тебя неволить не станет. Но нам это необходимо.
– «Нам» – это кому?
– Нашей службе. И, извини за высокопарный стиль, России. Поэтому, если ты не сделаешь этого, я буду страшно разочарован.
«Я тоже…» – вдруг, против воли, подумалось Тане.
Однако вслух она сказала совсем другое:
– Ты же обещал, что не будешь принуждать меня спать с мужчинами.
– Особые обстоятельства, – развел руками Чехов. – Ансар нам очень интересен. Чрезвычайно. Он – и все, что он делает. А ты подобралась к нему ближе всех.
– Почему именно Ансар?
– Я не могу пока тебе ответить. Просто потому, что не имею всей информации.
Чехов отстранился от нее. Стоял, приблизившись к стене. Лампы дневного света бросали на его лицо тени, делая неузнаваемым, даже страшноватым.
Новоявленная Мата Хари спросила:
– А что – потом?
– В смысле?
– Ну, если я вдруг начну жить с ним, что я должна буду делать? Для вас?
– Ничего.
– Как ничего?
– Ровным счетом – ничего. Нам не нужна никакая информация о его жизни, бизнесе или каких-нибудь тайных делишках.
– Тогда – зачем?
– Нам нужен человек рядом с ним. Вот, кстати, возьми. Хочу сделать тебе небольшой подарок.
Куратор вытащил из заднего кармана своих шортов бархатную коробочку. Протянул ее Тане.
Садовникова открыла ее. На бархатной подушечке лежали часы. «Лонжин». Может, золотые, но скорее все-таки позолоченные.
– Спасибо, конечно, – протянула она. – Но ведь в них наверняка встроена какая-нибудь система Джи– пи-эс [10] …
Чехов помедлил, но потом кивнул:
– Спорить не буду. Встроена. Я потрясен твоей догадливостью.
– Мне уже приходилось жить под колпаком…
Владимир ничего не ответил. Уж наверное, они там, в своей службе, раскопали историю, случившуюся с Татьяной в мае девяносто девятого из-за бабушкиного завещания… [11]
Садовникова пробурчала:
– Чтобы следить за мной, мало вам, что ли, моего мобильника? По нему же можно отслеживать все перемещения… Или вы в часы микрофон вмонтировали? А то и видеокамеру?
Чехов махнул рукой:
– Да брось ты, Танечка. Какие там микрофоны… Вот если бы Ансар был американским президентом – камера имела бы смысл… А он не официальное лицо – просто богатый бездельник…
– А если я не приму сей щедрый дар? – вдруг ощетинилась Таня.
Ощетинилась, наверное, оттого, что в последней реплике куратора ей послышалось: мол, надо будет для дела – мы тебя и микрофоном с камерой снабдим, и будешь снимать интим как миленькая.
– А сей дар очень для тебя самой полезен, – бросил Чехов.
– Чем же?
– Это твоя страховка.
– В каком смысле?
– Показываю. Если вытащишь на полную винт для завода и нажмешь его – это означает сигнал «SOS». Мы тут же примем меры для того, чтобы тебе помочь, что бы ни произошло и где бы ты ни находилась.
– Ох, Чехов, Чехов…
– Что «Чехов»?
– По-моему, ты слишком веришь во всемогущество своей организации. Или делаешь вид.
– Эх, Таня, Таня… – в тон ей вздохнул куратор. – Знаешь, ты можешь мне не верить, но если что в России за последние годы и НЕ развалилось, так это силы ядерного сдерживания и внешняя разведка. Поверь уж мне на слово. Поэтому, если тебе будет действительно плохо, мы сделаем все, чтобы тебя вытащить. Чего бы это нам ни стоило.
Говорил Чехов столь убедительно, что Татьяна поверила ему. Ей очень хотелось верить.
– Скажи… Володя… – Таня помедлила. – Ансар – он что, враг?
– Мы не знаем. Пока – ничего не знаем. Может – враг. Может – нейтрал, которому на нашу страну плевать. А может, друг, который собирается вложить в российскую экономику миллиарды. Мы и в этом тоже хотим разобраться.
Таня откинулась в кресле. Прикрыла глаза. Пробормотала:
– Вечно ты, Чехов, мне все портишь. Теперь никакого удовольствия ни от каких здешних процедур я уже не получу.
– Почему? – искренне изумился Владимир. – Я через секунду исчезаю и пришлю к тебе твою филиппинку. А педикюр, кстати, здесь делают классно. Первый раз в жизни мне женщина мыла ноги.
На прощание Чехов по-братски поцеловал Татьяну в щечку:
– Пока, милая, – и отправился к двери.
– Постой! Где мне найти этого Ансара?
– Ты знаешь, мне почему-то кажется, что он сам тебя найдет.
* * *
Вопреки тому, что сказала Володе, от оставшихся процедур Таня получила громадное удовольствие. Из СПА она вышла уже ближе к полуночи – чаевые сыграли свою роль, – размягченная, расплавленная, расслабленная.
Побрела по берегу в свое бунгало. Спать хотелось неимоверно. После всеобъемлющей релаксации глаза закрывались прямо на ходу.
Она обошла сторонкой «Сансет-бар», где до сих пор гуляла съемочная группа. Завтра все они уедут – кроме продюсера и Тани. Садовникова останется на острове еще на три дня, отдыхать – так записано у нее в контракте.
Отдыхать – значит нежиться в шезлонге, купаться, есть, спать, загорать и ни о чем не думать. Ни о чем – включая Чехова, его задание и Ансара.
Луна взошла, и небо было покрыто мириадами звезд. Столько звезд разом Таня еще никогда не видела. Некоторые светили столь ярко, что на черной глади океана от них пролегали дорожки. Ничего подобного в своей жизни Садовникова тоже ни разу не лицезрела: дорожка не от солнца, не от луны, а от звезд.
За исключением киношников, остров угомонился. Татьяна дошла до своего коттеджа. Включила кондиционер. Шлепая босиком к кровати, стянула по пути с себя шорты и футболку. Рухнула в постель и немедленно погрузилась в сон. Так быстро она, кажется, еще ни разу в жизни не засыпала.
* * *
Проснулась Таня на заре. В буквальном смысле слова на заре – часы только шесть показывали. И спать не хотелось совершенно. Она ли это? Ей ведь в Белокаменной и к десяти на работу подняться было трудно! А тут – с ума сойти! Бодрая, веселая, здоровая – и на ногах в такую рань. И сна ни в одном глазу!
Вот она, целительная сила массажей, обертываний, шоколадных ванн. А может, местного здорового климата. Или того, что Таня теперь совершенно не ограничена в деньгах. И может позволить себе все, вместе взятое: и отдых на Мальдивах, и СПА-процедуры.
Таня оделась – то есть, как на острове уже стало привычно, натянула шорты с футболкой – и вышла на улицу. В сопроводительных документах, посвященных Мальдивским островам (их заботливо вручил всем участникам группы помощник продюсера), кроме прогноза погоды (каждый день плюс двадцать восемь), значилось: sunrise – 6.15 a.m:, sunset – 6.15 p.m. [12]
И так – каждый день. И круглый год. Солнце в одно и то же время выныривает из океана, чтобы спустя двенадцать часов погрузиться в него – уже с противоположной стороны острова.
Наверное, прожить здесь целый год было бы скучно. Или даже – очень скучно. Тем более Татьяне, с ее деятельной натурой. А вот три дня – в самый раз. Даже маловато. Неделю было бы лучше.
Ну, ничего. Как писал Чехов (Антон Палыч): «Лопай, что дают!» Надо наслаждаться тем, что имеется.
И для начала… Таня подумала, что она еще ни разу в жизни не встречала рассвет. Нет, светило, выныривавшее из-за горизонта, она порой наблюдала. Например, когда возвращалась домой из ночных клубов. Или, бывало, со свиданий. Или даже с работы. Но целенаправленно наблюдать восход – как зрелище, как природное (и бесплатное) представление – такого в ее жизни не случалось никогда.
Во-первых, даже зимой солнце поднималось слишком (для нее) рано. А во-вторых, даже летом смотреть на восход в нашей полосе было слишком холодно.
А тут – красота! Шесть утра, а на дворе тепло. Тепло без всяких кофт и свитеров. Босиком, в шортах и маечке. Тепло – особенно в сравнении с кондиционированной прохладой ее люкса. И уже светло. И поют птички. И необыкновенное свечение разливается над океаном на востоке…
Чтобы наслаждаться зрелищем со всеми удобствами, Татьяна вскипятила чайник, имеющийся в бунгало, заварила себе кофе (он тоже наличествовал в номере). Села за столик на веранде.
На берегу ни души. Только акация покачивает своими красными цветками, стрекочут под ветром узкие листья пальм. Цапля недвижно стоит на маленьком необитаемом островке. И полное ощущение, что это шоу под названием восход исполняется для одного-единственного зрителя. Для нее, Татьяны Садовниковой.
И от этого на душе – невероятный восторг.
И когда солнце вынырнуло из океана – стремительно, словно поплавок, – а затем быстренько, будто засмущавшись, скрылось за облачком, настроение у Тани, и без того восторженное, подпрыгнуло в такт солнцу еще на несколько делений.
С ума сойти! Она впервые в жизни наблюдала рассвет.
И не нужен ей никто рядом, никакое пресловутое любящее сердце, для того чтобы вместе восхищаться сим потрясающим зрелищем!
* * *
А дальше день потек лениво-лениво, словно в сказке или в раю.
Раз уж проснулась так рано – она приняла душ и потопала на завтрак. Кстати, из-за вчерашних процедур Таня пропустила ужин, поэтому аппетит развился прямо-таки зверский.
В ресторане на берегу народу было мало. Никто из киногруппы, как и следовало ожидать, после вчерашней гулянки до сих пор не проснулся. Однако все те мужики, что присутствовали в ресторации, сделали на Татьяну стойку. Все, как один. Невзирая на свой возраст. Несмотря на то что почти каждый был с подругой или женой.
Провожали долгими, влажными, похотливыми взглядами. Прекращали жевать, отрывались от тарелки, обрывали на полуслове разговор со спутницами. Когда она проходила мимо столика, улыбались по-глупому, радостно приветствовали: «Good morning!»
Уткнувшись в омлет, под перекрестием мужских взглядов, Таня задумалась.
Ведь в ней ровным счетом ничего за последний год не изменилось. Она не отрастила себе ноги от ушей. Не изготовила силиконовую грудь пятого номера. Не надела какое-нибудь сногсшибательное платье и не сделала супермакияж. Она – такая же, как всегда, да еще босиком и в самых затрапезных шортиках и маечке.
В Москве она тоже, конечно, на невнимание сильного пола не жаловалась. Никогда не была дурнушкой. Ее всегда замечали. Однако тогдашний интерес мужиков, честно признаться, и в сравнение не шел с тем, что появился сейчас, когда она стала моделью. В Первопрестольной идешь, бывало, по улице – один из пяти, конечно, обратит внимание, пошлет улыбочку. Один из десяти обернется, пристанет, попытается познакомиться. Но не все же поголовно!..
А тут… Мужики за соседними столиками просто млеют. И белокурый красавец швед. И чудной австралиец, похожий на Гурвинека из детской книжки. И муж соседки-швейцарки, явный банкир. И мускулистый негр – сам вместе с очаровательной белой красавицей, но туда же, на Таню зыркает, а его спутница дуется!..
Причина столь разительного преображения, решила Таня, заключается лишь в одном. В ее внутреннем самочувствии. Она – благодаря победе на конкурсе красоты, благодаря многочисленным съемкам – стала примой. К тому же короля, как известно, играет свита – а вокруг нее вьются киношники, обращаются с нею со всей почтительностью… Поэтому она стала чувствовать себя звездой . И это, наверное, самое важное.
Самое важное – самоощущение.
Наверное, если любая дурнушка сможет почувствовать себя так, как сейчас Таня, – успех ей со стороны мужского пола обеспечен.
Доев, Таня направилась к выходу из ресторана. Народу прибавилось, и она продолжала купаться в лучах взглядов, продолжала отвечать на радушные мужские и кривоватые женские приветствия…
* * *
Садовникова улеглась в шезлонг у бассейна рядом с рестораном. Честно говоря, потому что просто лень было после сытного завтрака тащиться (целых сто метров!) в свой домик.
Утреннее солнце, еще совсем не жгучее, ласкало кожу. Радушнейший официант принес ей коктейль из авокадо и других тропических фруктов – для алкогольных коктейлей восемь утра явно не время.
Со своего места она прекрасно могла наблюдать центровую жизнь острова. Как люди входили-выходили из ресторана… Как собиралась на открытом рецепшене экскурсия на необитаемый остров… Как отправился на свое рабочее место дюжий рыжий американец – управляющий отелем…
Мысли текли лениво-лениво… Надо бы попрощаться с киногруппой – они как раз сегодня уезжают… Хорошо бы искупаться – да влом пока тащиться в бунгало за купальником… Она все смаковала коктейль, прикрыв глаза своими любимыми очками от «Версаче»…
И вдруг по административным кулуарам прошел легкий бемц. Выскочил из своего кабинета красномордый американец-управляющий. Следом за ним – его постоянный спутник, заместитель и переводчик, наголо бритый чернокожий из местных. Выбралась из-за стойки администраторша-тайка. Из ресторана прибежал «заведующий столовой» (как его про себя называла Таня) – добродушный прохиндей Назим. К ним присоединилась еще парочка из числа отельного руководства – кажется, начальник охраны и «зав. культурно-массовой работой» (как опять же именовала его для себя Садовникова).
Вся эта группа, построившись «свиньей», поспешила на длинный деревянный пирс и с энтузиазмом зашагала к тому месту, где причаливали катера. Построились точно по ранжиру. Впереди шел управляющий, на шаг за его спиной – черный заместитель, далее семенила администраторша, а замыкали группу начальник охраны, «зав. общепитом» и «массовик». Вид весь высший персонал имел заранее подобострастный, из чего Татьяна заключила, что на остров прибывает какое-то большое начальство.
И верно: к причалу подруливал ослепительно белый скоростной катер на подводных крыльях. Встречающие уже подошли к месту швартовки и застыли в раболепных позах.
«Какой же я стала на отдыхе деревенщиной! – усмехнулась про себя Татьяна. – На все вокруг глазею».
Она прихлебнула из запотевшего бокала, но за встречей гостей следить не переставала – благо, кресло ее оказалось развернуто так, что пристань была как на ладони.
Из катера выскочил черноволосый человек в сверкающем белом костюме. Лица не разглядеть, однако в его фигуре и жестах Тане почудилось нечто знакомое. Следом за ним с борта вывалились еще двое чернявых ребят.
Группа встречающих, включая отельного босса, выказала первому приехавшему все возможные знаки почтения: и кланялись, и долго жали руку, и искательно смотрели снизу вверх. Тане со своего места было любопытно наблюдать, как через невербальную коммуникацию проявляется социальная иерархия (кто она, в конце концов: психолог или модель пустоголовая!). А говоря на языке моделей, приезжий был крутым боссом, и местное начальство прогибалось перед ним по полной программе.
По длинному причалу депутация, вместе с высоким гостем, направилась назад, к берегу. Теперь они перестроились – опять же в соответствии с иерархией. Впереди следовал приезжий. На полшага сзади него – начальник отеля. Дальше – все прочие местные менеджеры среднего звена, и замыкали процессию двое чернявых, прибывших вместе с самым главным (из чего стало ясно, что они либо мелкие сошки, либо вообще охрана).
По мере приближения фигура и походка вновь прибывшего казались Татьяне все более знакомыми, и, когда группа оказалась на середине причала, она вдруг поняла: это – не кто иной, как арабский шейх Ансар. Сердце у нее екнуло.
* * *
Татьяна замерла. Что за встреча! Будто на заказ! Словно она специально тут, у бассейна, его дожидалась.
Но что теперь делать? Не бежать же. Как можно ленивей откинувшись в шезлонге и попивая коктейль, она пристально наблюдала из-под очков за приближением группы, которую возглавлял Аль Кайаль.
Тот, казалось, не смотрел в ее сторону. Но вот они ступили с причала на берег, сделали пару шагов в направлении административных домиков – и вдруг мультимиллионер круто изменил курс.
Он прямиком направился к шезлонгу, где восседала Таня.
Сопровождавшая его группа на секунду смешалась, а затем покорно последовала за ним.
Ансар смотрел прямо на девушку и широко улыбался.
Подошел к ней вплотную – при этом успел сделать жест, чтобы сопровождающие лица тормознули в приличном отдалении. Таня не пошевелилась, не приподнялась навстречу. Сидеть в присутствии сильных мира сего – женская привилегия. Она только сдернула с носа очки и улыбнулась шейху.
Ансар поклонился ей – причем гораздо ниже, чем отвешивали ему поклоны администраторы острова, – и тихо молвил:
– Я приехал сюда ради вас, Таня. – Он говорил по-французски, видимо, для того, чтобы оттенить обращение на «вы».
– Я очень рада, – светски ответила она, протянув руку.
Галантный восточный человек поцеловал ее кисть.
В рядах встречающих случился легкий шок – нечто вроде немой сцены из «Ревизора»: как! У них на острове присутствует столь значительная персона! Девушка, пред которой преклоняется арабский шейх, – а они ничегошеньки о ней не знают!
– Я привез вам небольшой подарок, – сказал Ансар и вытянул руку. Каким-то волшебным образом – не иначе один из сопровождавших его чернявеньких ребят перелетел по воздуху – в ней оказалась небольшая, красиво упакованная коробочка. – Это вам. Пожалуйста, откройте позже.
– Как скажете.
Таня приняла дар и получила еще один страстный взгляд и поцелуй руки.
– Я хотел бы пригласить вас сегодня на ужин, – молвил восточный владыка. – Только вас одну. В ресторан на берегу. Вы почтите меня своим присутствием? В семь вечера вам будет удобно?
– Мм… В семь?.. Ну, пожалуй.
– О! Вы доставите мне истинное удовольствие. Вы, Таня, даже не можете себе представить, до какой степени я рад видеть вас. Вы настолько прелестны, умны, очаровательны и независимы, что способны украсить жизнь любого мужчины. И я счастлив, что минуты вашего пребывания рядом со мною озаряют и, я надеюсь, будут озарять мою жизнь.
Он приложил руку к сердцу.
– А сейчас прошу простить меня. С громадным сожалением я вынужден оторваться от вас – и буду теперь считать минуты до нашей новой встречи. Простите меня, Таня. Бизнес…
– Бизнес? Какой может быть бизнес здесь? Здесь все отдыхают…
– Я подумываю купить этот остров. Вместе с отелем, разумеется.
– Возможно, это неплохая инвестиция.
– А как вам тут? – Шейх слегка возвысил голос. – Понравилось?
Группа местных администраторов в отдалении заметно напряглась. Они наверняка расслышали вопрос и теперь с ужасом и надеждой ждали ответа. На Таню устремились молящие и испуганные взоры.
– Неплохо, – милостиво ответила Садовникова. – Довольно мило.
У административной верхушки явно отлегло от сердца. Апоплексический американец-директор готов был, кажется, словно давешняя филиппинка из СПА, рухнуть Тане в ноги.
– До вечера, ясноликая принцесса, – бархатисто молвил шейх.
Садовникова милостиво приподнялась на прощание.
Ухажер круто развернулся и в сопровождении свиты, пропустившей его вперед и вновь выстроившейся в соответствии с иерархией, покинул территорию бассейна.
Немногочисленные отдыхающие, сидящие в шезлонгах вокруг и потрясенно наблюдавшие эту сцену, теперь рассматривали Татьяну во все глаза: мало того что красавица, еще, видать, и важная шишка.
Таня поднялась. Коробочка, подаренная Ансаром, оттягивала ее руку. Она готова держать пари, что там находится нечто ценное. Весьма ценное .
Пора вернуться в свое бунгало и распаковать подарок. И, наконец, переодеться в купальник да броситься в манящие волны океана.
* * *
В коробочке, преподнесенной Ансаром, оказались… часы.
– Да что они, сговорились, что ли! – в сердцах бросила в первый момент Татьяна.
Но потом подарок, конечно же, рассмотрела. Хронометр, подаренный Ансаром, превосходил чеховские часы по всем статьям. Платиновый корпус и браслет, бриллианты, обрамляющие циферблат, сапфиры на стрелках… И фирма, извините, Буре.
Таня примерила часы. На руке они смотрелись идеально: стильно и дорого. Она не очень разбиралась в побрякушках, однако эти, без сомнения, тянули штук на сто баксов.
Еще вчера она, как ни жаль, отправила бы ансаровский подарок обратно…Чрезмерно, неприлично дорого! Но сейчас… После вчерашнего задания Чехова… Ясно, что восточный владыка пытается ее подкупить… И за часы рано или поздно придется расплачиваться, но разве не о близости с Ансаром она (втайне даже от самой себя) думала в последнее время?.. Задание просто оказалось очень кстати…
Она стояла перед огромным зеркалом в своем бунгало, голенькая, в одних часах, и от мысли о мультимиллионере сладкая волна катилась по всему ее телу. Как она хороша… И как нужна всем… Как ее добиваются… Какие подарки дарят…
«А вдруг, – пришла в голову смешливая мысль, – в Ансаровых часах тоже система слежения, или микрофон, или видеокамера?»
Но подобное так походило на плохой пародийный детектив, что Таня расмеялась. К тому же Ансаровы часы выглядели столь благородно, что кощунственной казалась сама мысль, будто кто-то мог вскрыть их ради того, чтобы впендюрить внутрь дешевую электронную микросхему.
* * *
Словом, на ужин с Ансаром она отправилась в его часах. Платина и бриллианты замечательно смотрелись на загорелой коже. Наряд дополняли плетеные сандалии в греческом стиле и легкое коктейльное платье от «Дольче-Габбана». А главное, Таня отдохнула, наплавалась, выспалась (после обеда задремала прямо в шезлонге на свежем воздухе и незаметно продрыхла часа два). Поэтому чувствовала она себя великолепно. И выглядела – тоже. Восторг и радость, возникшие еще рано утром при восходе солнца, до сих пор пузырьками искрились в ее крови.
Ансар ждал ее в «Сансет-баре». На деревянном помосте, выдвинутом в море, для высокого гостя организовали отдельную кабинку: огородили столик щитами из пальмовых листьев. Больше посетителей в ресторане не было (шейх купил его весь на сегодняшний вечер?) – пальмовые щиты прятали столик лишь от нескромных взглядов туристов, прогуливающихся по причалу и берегу.
Татьяну у входа в заведение встретили с величайшими почестями и проводили в кабинку. Ансар, в кремовом льняном костюме, благоухающий, вскочил при ее появлении и долго целовал протянутую руку. На столике горели свечи, скатерть была украшена гирляндами из цветов. Сделав знак официанту с метрдотелем – мол, ступайте! – восточный красавец самолично помог Тане усесться.
На перилах помоста горел фонарь, приманивая рыб. Громадные и глупые, они толклись в его свете прямо у ног посетителей. Уже стемнело, но из-за иллюминации звезд на небосклоне виднелось гораздо меньше, чем вчера.
– Спасибо вам, Ансар, за чудесный подарок, – молвила Таня, демонстрируя шейху запястье, на котором в огне свечей вспыхнули бриллианты.
– Я предположил, что часы более соответствуют вашему характеру, чем какое-нибудь пошлое колье, – склонил голову спутник.
– Какой же такой у меня, по-вашему, характер? – смеясь, спросила она.
– Самостоятельный, независимый, решительный, деловой, – не раздумывая ни секунды, ответствовал Ансар. А потом добавил: – Ваша личность прекрасно обрамляет вашу восхитительную красоту.
Официант разлил им шампанского.
– Кормят здесь чрезвычайно обыденно, – проговорил мультимиллионер. – Напитки тоже более чем обыкновенные. Поэтому я послал за блюдами и винами на свою яхту. Мне удалось недавно обзавестись чудным шеф-поваром.
– А где ваша яхта?
– Здесь, недалеко, на рейде Мале [13] .
На Татьянин вкус, чрезвычайно обыденная пища в «Сансет-баре» была неплоха: свежевыловленные креветки, лангусты, мидии. Но раз восточный человек решил послать за яствами на яхту, пусть себе развлекается.
Первым делом зачем-то подали огромную подогретую оливку – одну! – в длинном бокале венецианского стекла.
В винные фужеры разлили «шато лафит-ротшильд» какого-то там баснословного года. Затем принесли кучку непонятной пищи на огромной тарелке: что-то красное, зеленое, черное.
– Что это? – тихонько спросила Татьяна у официанта.
– Лангустин в шоколадном соусе с пармезаном и базиликом, – шепнул он ей в ответ.
Однако после целого дня, проведенного на свежем воздухе, после трех часов плавания с маской и ластами Таню охватил зверский, прямо-таки волчий аппетит. Совершенно не хотелось ковыряться в шоколадном соусе с лангустином. Сейчас бы жареной свинины с картошкой! Или, уважая религиозные чувства приглашающей стороны, не свинины, а огромной тарелки рыбы или морепродуктов.
Не обидится ли мультимиллионер, что отвергают его эксклюзивную кухню? «Какого черта, – решила Таня, – все мужчины одинаковые. Чем больше с ними капризничаешь, тем выше они тебя ценят». Отодвинула блюдо и сказала:
– Не люблю лангустинов. Хочу полную тарелку жареной рыбы.
Ни один мускул не дрогнул на лице шейха. Он сделал знак официанту, и тот унес и Танину, и его нетронутые тарелки.
– Простите меня, дорогая мадмуазель Садовникофф. Я взял на себя непростительную смелость заказать блюда не по вашему усмотрению. Аллах должен покарать меня за мою гордыню и самонадеянность. Теперь будет только то, что захотите вы .
– Я надеюсь, рыбу подадут быстро? За ней не придется плавать на яхту?
– Может быть, прикажете сменить и вино?
– Нет, – сжалилась Таня, – «лафит-ротшильд» вполне хорош.
Рыбу подали необыкновенно быстро – словно заранее знали, что голодная Садовникова может ее потребовать.
Но насладиться ею сполна Татьяна так и не успела.
