Глава 25
Хэвишем: Прощальный поклон

– А! Мисс Нонетот! – приветствовал меня Плюм, когда я вошла в его кабинет. – У меня для вас две новости: хорошая и плохая.

– Начинайте с плохой.

Профессор снял очки и принялся их протирать.

– Шляпапульта. Я поднял архивы и проследил ее историю до самой модистки. Похоже, в процессе изготовления, модифицирования и регулярных техосмотров она прошла через руки сотен людей. Пятнадцать лет – долгий срок службы для шляпапульты. Добавьте к списку специалистов по ноу-хау, и мы получим список человек в шестьсот.

– Широкое поле для деятельности.

– Боюсь, что так.

Я подошла к окну и выглянула наружу. По лужайке расхаживали два павлина.

– А хорошая новость?

– Вы знакомы с мисс Скарлетт из отдела записей?

– Ну?

– Мы во вторник женимся.

– Поздравляю.

– Спасибо. Что-нибудь еще?

– Вроде, нет, – ответила я, направляясь к двери. – Спасибо, профессор Плюм!

– Не за что! – тепло ответил он. – Да, передайте мисс Хэвишем, чтобы она взяла новую шляпапульту, эту уже невозможно восстановить.

– Но это не ее шляпапульта, – возразила я. – Это моя.

Плюм поднял брови и после краткого молчания сказал:

– Вы ошибаетесь. Посмотрите сами.

Он достал из-под стола помятую шляпу и показал мне имя Хэвишем, отпечатанное на шляпной ленте вместе с номером, сведениями об изготовителе и размером.

– Но, – медленно проговорила я, – она была на мне в…

И тут до меня дошла ужасная правда. Наверняка мы перепутали шляпы. Не меня пытались убить в тот день – охотились за мисс Хэвишем!

– Что-то не так? – спросил профессор Плюм.

– Хуже некуда, – пробормотала я. – Я могу воспользоваться вашим комментофоном?

Не дожидаясь ответа, я схватила бронзовую трубку и попросила соединить меня с мисс Хэвишем. Ее не оказалось ни в Кладезе, ни в «Больших надеждах». Я положила трубку и прыгнула в прихожую Великой библиотеки, где располагались склады. Если кто и знает, где сейчас моя наставница, то это Уэммик.

Мистер Уэммик не был занят – он читал газету, положив ноги на стойку.

– Мисс Нонетот! – Он поднялся и радостно пожал мне руку. – Чем могу служить?

– Мисс Хэвишем, – выдохнула я, – вы не знаете, где она?

Уэммик скривился.

– Не уверен, что она будет довольна, если я скажу…

– Уэммик! – выкрикнула я. – Кто-то пытался убить мисс Хэвишем и может попытаться снова!

Он с ошеломленным видом посмотрел на меня и прикусил губу.

– Я не могу сказать, где именно она находится, – проговорил он, – но я в курсе, чем она занята.

У меня упало сердце.

– Снова пытается побить рекорд в гонках?

Он с несчастным видом кивнул.

– Где?

– Не знаю. Она жаловалась на недостаточную мощность «хайэма» и выписала «блюберд», двухмоторное механическое чудовище в две с половиной тысячи лошадиных сил – оно еле поместилось на складе!

– Вы не знаете, где она может гонять?

– Понятия не имею.

– Черт! – выругалась я, ударив кулаком по стойке. – Думай, Четверг, думай!

И меня осенило. Я схватила комментофон и попросила связать меня с мистером Жабом из «Ветра в ивах». Его дома не оказалось, но дядюшка Крыс снял трубку и после того, как я объяснила, кто я и чего хочу, сообщил необходимые сведения. Мисс Хэвишем и мистер Жаб устроили состязание в Пендин-Сэндс, в Валлийской Социалистической Республике.

Я взлетела по лестнице и бросилась к трудам Дилана Томаса, схватила тонкий томик стихов и сосредоточилась на точке выхода По Ту Сторону. К моей радости, прием сработал, и меня вышвырнуло из Книгомирья прямо в кучу печатных изданий в маленьком книжном магазинчике в Лафарне, старой деревеньке Томаса в Южном Уэльсе. Магазинчик, ставший теперь святыней для валлийских и неваллийских посетителей, был в этом маленьком местечке одним из восьми, торговавших только валлийской литературой и сувенирами, посвященными Томасу.

При моем внезапном появлении какой-то покупатель взвизгнул, я с перепугу попятилась и повалилась на груду книжек по валлийской кухне. Затем вскочила и вылетела из магазинчика. Передо мной, взвизгнув шинами, затормозила машина. До десятимильных песчаных пляжей Пендин-Сэндс от Лафарна было далековато, и мне требовался транспорт.

Я показала женщине за рулем свой беллетрицейский жетон, который выглядел очень официально, хотя ничего не значил, и, как умела, произнесла по-валлийски:

– Esgipysgod fi ond ble mae bws I Pendine?

Она поняла меня и повела машину к Пендину. Еще издалека я увидела «блюберд», машину мистера Жаба и небольшую группку людей. Был отлив, и широкая полоса гладкого песка манила мисс Хэвишем. Сердце мое учащенно забилось: два клуба дыма вырвались из выхлопных труб, когда машины охотников за рекордами сорвались с места. Даже сквозь стекло я слышала утробное рычание моторов.

– Dewch ymlaen! – крикнула я женщине, и мы свернули на парковку прямо под памятником Джону Перри Томасу.

Я бросилась к берегу, размахивая руками и крича во все горло, но за ревом моторов никто меня не слышал, да если бы и услышали, вряд ли обратили бы внимание.

– Эй! – вопила я. – Мисс Хэвишем!

Я неслась, как могла, но только выдохлась и с каждым шагом бежала все медленнее.

– Стойте! – орала я, слабея и задыхаясь. – Ради бога!

Слишком поздно. С глухим ревом машины начали набирать скорость. Я остановилась и рухнула на колени, силясь глотнуть воздуху, сердце у меня едва не выскакивало из груди. Машины пронеслись мимо меня. Рев мотора затихал по мере того, как Хэвишем рвалась вперед по твердому песку. Я видела, как она на средней скорости домчалась до дальнего конца песчаной полосы, затем по широкой дуге описала первый поворот. Мотор опять взревел, рев перешел в визг, машина снова набрала скорость, из-под ведущих колес полетели песок и галька. Я так хотела, чтобы с ней ничего не случилось, и действительно ничего не происходило – пока она не сбросила скорость после первого круга. Я уже было вздохнула с облегчением, когда одно из передних колес соскочило с оси и его затянуло под машину, которую подбросило в воздух. Нос автомобиля зарылся в песок, корпус резко завалился набок. До меня донесся испуганный крик маленькой толпы, а за ним – серия тошнотворных ударов, пока машина кувыркалась по берегу. Мотор пронзительно визжал, когда колеса вращались в воздухе. Машина остановилась всего в пятистах ярдах от меня, и тут бензобак взорвался и столб огня подбросил трехтонный кузов. Подбежав, я увидела, что мисс Хэвишем каким-то чудом осталась жива. Но, наверное, ей было бы лучше умереть: она страшно обгорела.

– Воды! – закричала я. – Воды! Человек обгорел!

Но зеваки только беспомощно топтались на месте и в ужасе таращились на нас.

– Четверг… – прошептала мисс Хэвишем, хотя не могла меня видеть. – Пожалуйста, отнеси меня домой.

Я никогда не прыгала, таща кого-то на себе, но сейчас я это сделала. Я перепрыгнула из Пендина прямо в «Большие надежды» и приземлилась в комнате мисс Хэвишем в Сатис-хаусе, прямо возле уставленного истлевшим угощением стола, накрытого к несостоявшейся свадьбе. В комнате стоял полумрак, часы остановились на восьми двадцати. Это было то самое место, где я впервые встретилась с ней несколько недель назад, и здесь я увижу ее в последний раз. Я уложила старую леди в постель и постаралась устроить поудобнее.

– Милая Четверг, – прохрипела она, – они достали-таки меня.

– Кто, мисс Хэвишем?

– Не знаю.

Она закашлялась, и на мгновение мне показалось, что она уже не остановится.

– Ты была близка ко мне, дорогая. Следующая – ты!

– Но почему, почему, мисс Хэвишем?

Она схватила меня за руку и уставилась на меня своими пронзительными серыми глазами, в которых не было ни тени колебания.

– Вот, – сказала она, протягивая мне экземпляр модифицированного посредством СуперСлова™ «Маленького принца». – Попытайся!

– Но…

– Мне не выжить, – прошептала она, – но у меня хватит сил уйти достойно. Дай мне бренди и помоги последний раз появиться в книге – я примирюсь с Пипом и Эстеллой. Думаю, так будет лучше.

Известие о том, что мисс Хэвишем попала в аварию, быстро облетело «Большие надежды». Я сочинила историю, будто она упала в камин, и попросила Пипа приехать и сымпровизировать сцену ее смерти. Он расстроился, но это давало ему хороший повод вернуться в Сатис-хаус по случаю инцидента с печами для обжига извести. Хэвишем с Пипом вместе обсудили эту проблему, и, когда они были готовы, я попрощалась и покинула комнату. Я ждала снаружи с тяжелым сердцем и вся сжалась, когда послышался крик и из-под двери ударил оранжевый свет. Я услышала ругань Пипа, затем удары и крики, когда он сбивал пламя своим плащом. Стиснув зубы, я зашагала прочь. Боль утраты разрывала мне сердце. Моя наставница была властной и порой невыносимой, но она защищала меня и хорошо меня обучила. Я буду помнить ее до конца своих дней.