Глава 17
Страсти по Минотавру

Я вчиталась в Кладезь и вскоре оказалась в лифте, поднимавшемся в Библиотеку. Передовица прихваченного по дороге свежего номера «Слова» гласила: «Персонажи детских стишков устраивают забастовку на неопределенное время». Чуть ниже шел репортаж о недавнем ночном нападении на Хитклифа. Еще там говорилось, что террористическая группировка «Великие датчане» также угрожает его убить: они желают, чтобы на следующей церемонии вручения Букверовской премии в номинации «Самый романтический персонаж (мужской)» победил Гамлет, и ради этого пойдут на все. Я перевернула страницу и обнаружила большую статью, превозносившую достоинства СуперСлова™, а также открытое письмо Главного текстораспределительного управления, объясняющее, что все привилегии сохранятся и все останется как прежде.

Лифт остановился на первом этаже. Я быстро добралась до «Разума и чувства» и вчиталась в роман. У дверей Норленд-парка по-прежнему маячила толпа. На сей раз здесь раскинулись палатки, играл духовой оркестр и стояла металлическая жаровня, в которой горели щепки. Увидев меня, толпа начала скандировать:

– ОТПУСК, ОТПУСК!

Усталая женщина с неопределенным количеством детей протянула мне листовку.

– Я триста двадцать пять лет выполняю эту работу, – сказала она, – и у меня за все это время даже выходного не было!

– Мне жаль.

– Нам не жалость нужна, – встрял Соломон Гранди, который по случаю субботы выглядел не слишком здоровым. – Нам нужно действие. Мы, устники, должны получить те же права, что и прочие персонажи.

– Верно, – сказал парень с ведром и головой, обернутой коричневой бумагой. – Никакие деньги не компенсируют неудобств, связанных с постоянным повторением! И тем не менее мы хотим сделать следующие заявления. Первое: все персонажи детских стишков должны немедленно получить двухнедельный отпуск. Второе…

– Поймите, – перебила его я, – вы не к тому человеку обращаетесь. Я ведь только стажер, беллетриция в любом случае не может никому навязывать политику. Вам надо обратиться в Совет жанров.

– Совет послал нас на переговоры с ГТУ, которое отправило нас к Большой Шишке, – сказал Шалтай-Болтай под общее согласное кивание, – но никто не знает, существует ли он – или она – на самом деле.

– Если вы никогда ее не видели, то она, возможно, и не существует, – сказал Джек. – Пирожка хотите?

– Я никогда не видела Винсента Прайса, – заметила я, – но я знаю, что он существует.

– Кто это?

– Актер, – объяснила я, чувствуя себя немного идиоткой. – Там, у меня дома.

Шалтай-Болтай с подозрением прищурил глаза.

– Вы меня полным Лиром считаете, а, мисс Нонетот?

– Королем?

– Эдвардом!

– Ой.

– МАНГУСТ! – воскликнул Шалтай, выхватывая крохотный револьверчик и бросаясь наземь, где, на его беду, как раз оказалась грязная лужа.

– Ты ошибся, – осторожно объяснил Гранди, – это собака-поводырь. Убери револьвер, а то поранишься.

– Собака-поводырь? – переспросил Шалтай, медленно поднимаясь на ноги. – Ты уверен?

– А вы говорили со словомагистром Либрисом? – спросила я. – Уж он-то точно существует.

– Он не стал разговаривать с нами, – сказал Шалтай-Болтай, вытирая лицо огромным носовым платком. – Устная традиция не подпадает под юрисдикцию СуперСлова™, так что мы в его глазах ничего не значим. Если мы не выбьем себе хоть какие-то права до того, как новая система вступит в действие, то вообще ничего не получим!

– Либрис не захотел даже разговаривать с вами? – удивилась я.

– Он посылает нам письменные уведомления, – пропищала старшая из трех слепых бесхвостых мышек, держа в одной руке белую трость, а в другой – поводок золотистого ретривера. – Он пишет, что очень занят, но рассмотрит наши требования со всем вниманием.

– Что там происходит? – пропищала вторая мышка. – Это мисс Нонетот?

– Все это отписки, – сказал Гранди. – Если мы не получим ответа в кратчайшие сроки, детские стишки перестанут существовать как в устном, так и в печатном виде! С полуночи мы объявляем сорокавосьмичасовую забастовку. Когда родители не смогут припомнить стишков, уж точно пойдут клочки по закоулочкам, поверьте мне!

– Мне очень жаль, – снова начала я, – но у меня нет никакого влияния, я ничего не могу сделать…

– Но вы хотя бы передадите это агенту Либрису?

Шалтай-Болтай протянул мне список требований, аккуратно написанный на стандартном листе писчей бумаги. Толпа внезапно смолкла. Море внимательных глаз уставилось на меня.

– Я ничего не обещаю, – сказала я, беря листок бумаги, – но если увижу Либриса, передам это ему. Ладно?

– Большое вам спасибо, – сказал Шалтай. – Хоть кто-то из беллетриции нас выслушает!

Я отвернулась и услышала, как за спиной у меня Шалтай сказал Барабеку:

– Ну-с, по-моему, все идет неплохо. Что скажешь?

Я быстро поднялась по парадной лестнице Норленд-парка, где меня встретил тот же жабообразный лакей, что и в первый мой визит сюда. Я миновала вестибюль и вступила в бальный зал. Мисс Хэвишем сидела за своим столом, рядом Острей Ньюхен разговаривал с кем-то по комментофону. Тут же стоял Брэдшоу, который, вопреки своему обещанию, вовсе не ушел на покой. Он вместе с очень мрачным Глашатаем заполнял какой-то бланк. В помещении кроме них присутствовал только Харрис Твид, изучавший чей-то отчет. Когда я вошла, он поднял взгляд, но ничего не сказал и снова углубился в чтение. Мисс Хэвишем рассматривала фотографии.

– Черт! – выругалась моя наставница, швыряя один из снимков через плечо и принимаясь за следующий. – Безнадега, – пробормотала она. – Курам на смех!

– Перкинс? – спросила я, садясь рядом.

– Да нет, кадры с камеры контроля скорости после проявки, – ответила она, протягивая их мне. – Я думала, что разгонюсь до ста шестидесяти, но посмотри только – чушь полнейшая!

Я посмотрела. Электроника засекла «хайэм спешиал», но показала максимальную скорость всего сто пятьдесят две целых семьдесят шесть сотых мили в час. Что еще хуже, согласно данным радара, мистер Жаб несся со скоростью сто восемьдесят! И даже приподнял шляпу, проезжая мимо камеры!

– Я ведь на М4 до ста семидесяти разогналась, – печально сказала она. – Беда в том, что мне требуется больший разгон – или полоса мокрого песка. Ладно, тут уж ничем не поможешь. Машину я продала. Придется идти на поклон к мистеру Малкольму, если хочу еще раз попытаться побить Жаба.

– Норленд-парк – Перкинсу, – повторял Острей в комментофон. – Ответь, пожалуйста. Отбой.

Я посмотрела на Хэвишем.

– Не отвечает почти шесть часов, – сказала она. – Матиас тоже молчит. Один раз напоролись на йеху, но это все равно что говорить с миссис Беннет. Что это у тебя?

– Список требований от персонажей детских стишков, что митингуют снаружи, – сказала я.

– Быдло, – фыркнула Хэвишем. – Все они вполне заменимы. Сложно, что ли, появиться в паре строф? Если не успокоятся, их заменят штрейкбрехерами из генератов Кладезя. Такое уже бывало, когда в тридцать втором забастовал Объединенный профсоюз привратников. Так ничему и не научились.

– Они только выходных хотят…

– Мне наплевать на хотения устников, мисс Нонетот, – сказала мисс Хэвишем так резко, что я аж подскочила.

– Вы хорошо отбили атаку кэтринистов, – сказал, подходя к нам, Твид. – Я говорил с Плюмом из литтехников. Он собирается расширить комментофонную сеть, чтобы охватить «Грозовой перевал». Больше у нас не должно быть трудностей с мобильной связью.

– Хорошо бы, – сухо ответила мисс Хэвишем. – Если мы потеряем Хитклифа, Совет жанров нам кишки выпустит. Ладно, к делу. Мы не знаем, чего ожидать от Минотавра, так что надо быть наготове.

– Как бойскауты?

– Терпеть их не могу, но почти в точку. Открой страницу семьсот восемьдесят девять в своем Путеводителе.

Я повиновалась. Страница находилась в той части книги, где в нишах глубже толщины книги содержались технические новинки. На одной странице имелось устройство, похожее на ракетницу с надписью «Текстовый маркер MK-IV». На другой странице поблескивала стеклянная панель, закрывавшая рукоятку вроде автоматического пожарного сигнала. Поверх шла надпись: «В СЛУЧАЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНЕЙШЕЙ ОПАСНОСТИ РАЗБИТЬ СТЕКЛО». Но Хэвишем указывала на другую страницу. На семьсот восемьдесят девятой красовалась мужская фетровая шляпа цвета корицы. С полей свисала большая красная бирка с надписью: «В случае опасности резко дернуть вниз». На шляпе также присутствовала резинка, чего я никогда прежде не видела на классических мужских шляпах, равно как и на беретах или «пирожках», если уж на то пошло.

Хэвишем взяла у меня шляпу и кратко ввела меня в курс дела.

– Это шляпапульта Мартина-Бикона MK-VII для скоростной эвакуации из книги. В случае опасности переносит тебя в мгновение ока.

– Куда?

– В малоизвестный роман под названием «Середина следующей недели». Оттуда добраться до Библиотеки – как нечего делать. Но будь осторожна: прыжок может оказаться болезненным, даже фатальным, так что используй шляпу лишь в ситуации, когда другого выхода не остается. Не забудь надеть резинку, иначе во время шляпультирования рискуешь без ушей остаться. Я скажу «ПРЫГ!» дважды – и на третий раз исчезну. Вопросы есть?

– Как она работает?

– Перефразирую: есть вопросы, на которые я могу ответить?

– Значит ли это, что мы увидим Брэдшоу без пробкового шлема?

– Ха-ха! – рассмеялся командор, трогая свисающую с козырька бирку. – У меня уменьшенная версия МК-ХП, ее можно по желанию встраивать хоть в берет или шляпку с вуалью.

Я взяла со стола шляпу и надела ее.

– Чего нам ожидать? – спросила я, прилаживая резинку под подбородком и немного волнуясь.

– Мы думаем, что Минотавр сбежал, – мрачно ответила моя наставница. – Если это действительно так и мы с ним столкнемся, просто дерни за веревочку посильнее. Перед прыжком обычно проходит десять-двенадцать слов, а за это время Минотавр вполне успеет тебя сожрать.

Я вытащила пистолет, чтобы проверить, но Брэдшоу покачал головой:

– Потусторонней пули будет недостаточно.

Он показал мне коробку с патронами.

– С буждум-головками, – объяснил он, заряжая свою огромную охотничью винтовку. – Для полного уничтожения. Разносят на текст меньше чем за секунду. Мы называем их пуластиками. Ньюхен, ты готов?

У Ньюхена на голове красовалась мягкая фетровая версия шляпапульты, которая лучше подходила к его пальто полувоенного покроя. Он проворчал что-то, но не поднял взгляда. Перкинс был его напарником – не только по беллетриции, но и по сериалу о Перкинсе и Ньюхене. Если Перкинс пострадал, то будущее моего адвоката представало в самом мрачном свете. Конечно, можно обучить на замену Перкинсу генерата, но все равно это будет уже не то.

– Отлично, – сказала Хэвишем, поправляя на голове жесткую мужскую шляпу. – Пошли. Держись поближе ко мне, Нонетот. Если по пути разделимся, то встречаемся у врат, и без Брэдшоу никто в замок не входит. Ясно?

Все закивали. Хэвишем пробормотала себе под нос кодовое слово и отрывок из «Меча зеновийцев».

Очень скоро Норленд-парк пропал из виду, и нас встретило яркое солнце Зеновии. Под ногами пружинила трава, стада единорогов мирно паслись у реки. В лазурных небесах кружили граммазиты, паря в восходящих тепловых потоках, поднимающихся от нагретых солнцем пастбищ.

– Все тут? – спросила Хэвишем.

Мы с Брэдшоу и Ньюхеном кивнули. Молча пересекли реку, подошли к старым вратам и миновали подъемный мост. Из-за угла покинутой кордегардии выскочила какая-то тень, но прежде чем Брэдшоу успел выстрелить, Хэвишем крикнула: «Стой!» – и он остановился. Тень оказалась йеху, но на сей раз он не собирался кидаться дерьмом, а в ужасе улепетывал со всех ног.

Брэдшоу и Хэвишем нервно переглянулись, и мы подошли ближе к тому месту, где работали Перкинс и Матиас. Дверь была выломана, а на месте петель чернели выжженные пятна.

– Гляньте! – сказал Брэдшоу, указывая туда, где прежде находились петли. – Перкинс тут нигде вируса не хранил?

Я не сразу поняла, почему Брэдшоу спрашивает об этом, но в конце концов сообразила, в чем дело. Командор имел в виду очепяточный вирус. Где были петли – там пекли. Вирус оказался куда сильнее, чем я думала. И сбои в произношении были лишь началом.

– Да, – ответила я. – В маленькой колбе, хорошо защищенной словарями.

Повисла странная зловещая пауза. Опасность была реальной и очевидной, и даже закаленным асам вроде Брэдшоу и Хэвишем следовало дважды подумать, прежде чем входить в лабораторию.

– Что скажете? – спросил Брэдшоу.

– Вирус плюс Минотавр, – вздохнула Хэвишем. – Нас четверых не хватит.

– Я вхожу, – сказал Ньюхен, доставая из Путеводителя респиратор.

Маска была резиновой и походила на наши, с Той Стороны, только в качестве фильтра стоял словарь. Но не просто словарь, а Уэбстеровский, скрепленный корка к корке с Оксфордским.

– Не забудь кабель, – сказала Хэвишем, втыкая кусок провода в нагрудный карман его пальто.

– Мне понадобится винтовка, – сказал Ньюхен.

– Не дам, – ответил Брэдшоу. – Я за нее расписку давал, потому из рук не выпущу.

– Не время цепляться за правила, Брэдшоу, там мой напарник!

– Вот именно сейчас нам как раз и надо придерживаться правил, Ньюхен.

Они уставились друг на друга.

– Тогда я один пойду, – решительно заявил Ньюхен, натянул респиратор и снял пистолет с предохранителя.

Хэвишем схватила его за локоть и стала рыться в своем Путеводителе в поисках респиратора.

– Или вместе, или никак, Ньюхен.

Я отыскала нужную страницу с респиратором, вытащила маску из паза и надела под шляпапульту. Мисс Хэвишем прикрепила кабель и к моей куртке.

– Кабель – лучший тест на очепяточный вирус, – пояснила она. – При малейшем контакте с вирусом он сразу же начинает превращаться в кобеля. Надо выскочить прежде, чем он залает. У нас есть поговорка: «Услышал лай – деру давай».

Она потрогала бирку на шляпапульте.

– Поняла? Я кивнула.

– Хорошо. Брэдшоу, идите первым!

Мы осторожно вошли в дверь с ее заочепятанными петлями и попали в лабораторию. Там все было перевернуто вверх дном. Опечатки для потустороннего читателя – мелкий раздражающий фактор, но внутри книги они – страшное зло. Опечатка – следствие искажения восприятия, а не причина: как только внутренний смысл слова начинает искажаться, так сразу возникает и опечатка. Возвратить слово к исходному написанию через ГТУ удается только в том случае, если вирус не сильно укоренился. Но обычно это бесполезно – все равно что застилать постели в горящем доме.

Лаборатория серьезно пострадала. Шкафы у дальней стены поросли изнутри толстыми ломами, мы пошли пока вру и увидели, что внушительный стол в центре комнаты превратился в огромный стул, колбы и бюретки стали кобрами и беретками и, что хуже всего, конь Матиас превратился в ком. Мисс Хэвишем посмотрела на меня и показала на свой кусок кабеля. Он уже начал менять цвет – я заметила пятнышки рыжего, белого и черного.

– Осторожно, – сказал Ньюхен. – Смотрите!

На полу рядом с осколками разбитой кобры клубился у самого пола тот же пурпурный туман, который я видела здесь в прошлый раз. Та часть пола, которую уже затронул вирус, постоянно менялась по мере того, как менялся смысл слов.

– Где он держал Минотавра? – спросила Хэвишем, когда у ее кабеля начали появляться мохнатые ушки.

Я показала, и Брэдшоу возглавил отряд. Несмотря на заверения знаменитого охотника о бесполезности потустороннего оружия, пистолет я все-таки достала. Командор осторожно отворил дверь в подвал за старым залом. Ньюхен включил фонарик и обвел подвал лучом. Дверь в клетку Минотавра была открыта, а чудовища и след простыл. Хотелось думать, что и Перкинса тоже, но он – или то, что от него осталось, – лежал на каменном полу. Минотавр сожрал его вплоть до грудной клетки. Позвоночник был обглодан дочиста, оторванные ноги валялись в стороне. От этого зрелища у меня перехватило дыхание, к горлу подступила тошнота. Брэдшоу выругался и отвернулся закрыть дверь. Ньюхен опустился на колени, чтобы прикрыть Перкинсу глаза, которые слепо таращились в потолок. На лице убитого застыл ужас. Мисс Хэвишем положила детективу руку на плечо.

– Мне так жаль, Ньюхен. Перкинс был хорошим человеком.

– Не могу поверить, что он сделал такую глупость, – гневно пробормотал Ньюхен.

– Надо уходить, – сказал Брэдшоу. – Теперь мы точно знаем, что Минотавр вырвался на волю, и нам надо вернуться лучше вооруженными и в большем количестве!

Ньюхен встал. Сквозь респиратор я заметила у него на глазах слезы. Мисс Хэвишем посмотрела на меня и показала на свой кабель, который начал обрастать мехом. Здесь потребуется мощная команда зачистки. Ньюхен прикрыл останки Перкинса своим пальто и вместе с нами двинулся следом за Брэдшоу.

– Возвращаемся в Норленд?

– Я уже охотился на Минотавра, – сказал Брэдшоу, ни на секунду не ослабляя бдительности. – В сорок четвертом году в Сталинграде. Он никогда не остановится перед убийством.

– Брэдшоу! – прикрикнула мисс Хэвишем, но командор был не из тех, кто подчиняется чужим приказам, даже приказам таких решительных людей, как Хэвишем.

– Не понимаю, – прошептал Ньюхен, останавливаясь на мгновение и глядя на перевернутую вверх дном лабораторию и облачко лилового дыма на полу. – Здесь просто нет столько вируса, чтобы устроить такой погром.

– Что вы сказали? – переспросила я. Брэдшоу осторожно выглянул из-за двери, удостоверился, что все спокойно, и махнул нам рукой.

– Значит, поблизости может оказаться еще колония вирусов, – продолжал Ньюхен. – Что в том шкафу?

Он шагнул к небольшому деревянному шкафчику, обклеенному страничками телефонного справочника.

– Погодите! – крикнул Брэдшоу, подходя с другой стороны комнаты. – Позвольте мне.

Он схватился за ручку, и тут меня осенило. Телефонной книгой тут и не пахло. Листки некогда принадлежали словарю. Дверца была защищена.

– Стойте! – воскликнула я, но опоздала.

Брэдшоу открыл дверцу, и его окутало слабое лиловое свечение. В шкафчике валялось около двух десятков разбитых колб, и изо всех струился тлетворный вирус.

– Ах-х! – воскликнул командор, отшатываясь и роняя журье, в то время как его кабель превратился в очень брехливого кобеля.

Брэдшоу, чьи инстинкты были отточены годами, дернул за бирку шляпанульты и исчез с громким хлопком.

Комната менялась на глазах. Пол пошел волнами и стал рассыпаться в пыль, косяки начали разбегаться мелкими кусаками. Я глянула на Хэвишем. Ее кабель тоже затявкал и вспрыгнул ей на плечо, зыркая на меня черными глазками.

– БЕЖИМ! – завопила моя наставница, дергая шнурок на своей шляпе и исчезая следом за Брэдшоу.

Я схватилась за собственную бирку, но на ее месте оказалась дырка.

– Эй, – Ньюхен снял свою шляпапульту и протянул мне. – Бирите мой.

– А какжи вирус?

– Хренс вирусам, Данитот, биги!

Больше он не смотрел на меня. Он просто пошел к шкафу с разбитыми колбами и медленно закрыл дверцу. При контакте с мощным вирусом у него в рукавах вместо рук зашевелили клешнями раки. Я рванула наружу, бросив бесполезный головной убор и на бегу пытаясь закрепить под подбородком резинку шляпы Ньюхена. Это оказалось непросто, я споткнулась о кирпич и упала носом вперед – и тут увидела в трех футах перед собой пару огромных раздвоенных копыт.

Я подняла голову. Минотавр присел на могучих ногах, готовый прянуть вперед. Бычья голова росла прямо из плеч, шея не просматривалась, в слюнявой пасти блестели острые зубы. Зверь наклонил смертоносные рога, готовясь броситься на меня. Пять лет питаться одним йогуртом! Все равно что тигра кормить заварным кремом.

– Милый Минотаврик, – тихонько начала успокаивать его я, стараясь незаметно дотянуться до выпавшего на траву пистолета. – Хороший Минотаврик…

Жуткий отпрыск Миноса сделал еще шаг ко мне, оставляя на траве глубокие отпечатки копыт. Он смотрел на меня и сопел, широко раздувая ноздри. В воздухе стоял острый запах мускуса. Еще шаг. Глубоко посаженные желтые глазки с ненавистью уставились на меня. Когда Минотавр подался вперед, я сжала рукоять пистолета и медленно подтянула его к себе. И тут ко мне метнулась когтистая лапа и… сцапала шляпу Ньюхена. Монстр повертел ее так и сяк и лизнул языком размером с мое предплечье. С меня хватило. Я прицелилась и спустила курок в то самое мгновение, когда Минотавр задел бирку и активировал шляпапульту. Мифический зверочеловек с громким хлопком исчез, а мой выстрел ушел в никуда.

Я облегченно выдохнула и тут же проворно откатилась в сторону, поскольку с неба прямо на то место, где я только что находилась, плюхнулся большой мешок с надписью: «Собственность беллетриции». От удара он лопнул, и из него посыпались… словари. Рядом шлепнулся еще один мешок, потом второй и третий… Прежде чем я успела разобраться в происходящем, снова появился Брэдшоу.

– Почему вы не шляпапультировались, дурочка?

– Шляпа отказала!

– А Ньюхен?

– Внутри.

Брэдшоу натянул респиратор и бросился в здание, а я продолжила уворачиваться от мешков со словарями, которые так и сыпались с неба. Появился Харрис Твид во главе небольшой армии миссис Дэнверс, материализовавшихся у него за спиной. Он отрывисто раздавал приказы. Все миссис Дэнверс были одеты в одинаковые наглухо застегнутые черные платья, отчего их бледная кожа казалась еще бледнее, а глубоко посаженные глаза – еще злее. Они двигались медленно, но целеустремленно и начали возводить из словарей стену напротив замкового вала.

– Где Минотавр? – спросила Хэвишем, внезапно материализуясь рядом со мной.

Я доложила, что он шляпапультировался с помощью шляпы Ньюхена, и моя наставница, не говоря ни слова, исчезла.

Из замка показался Брэдшоу, волочащий за собой Ньюхена. Его респиратор превратился в распиратор, волосы стояли дубом. Командор забрал его из «Меча зеновийцев» в беллетрицейский госпиталь, как раз когда вернулась мисс Хэвишем. Мы вместе с ней смотрели, как вокруг остатков лаборатории Перкинса растет стена из словарей толщиной двенадцать футов в основании. Саркофаг поднимался над лабораторией, будто сахарная голова. Стройка могла бы занять много времени, но миссис Дэнверс были хорошо организованы и располагали неиссякаемым источником словарей.

– Нашли Минотавра? – спросила я Хэвишем.

– След простыл, – ответила она. – Тут уж головы полетят, поверь мне.

Когда наши песики снова превратились в куски толстого изолированного провода и последние следы кобелячества исчезли, мы с Хэвишем сняли респираторы и бросили их в кучу – словофильтры были почти забиты.

– Что теперь? – спросила я.

– Все сожгут, – ответил Твид, стоявший поблизости. – От вируса только так и можно избавиться.

– А как же свидетельства?

– Свидетельства? – переспросил Твид. – Какие еще свидетельства?

– Свидетельства с места смерти Перкинса, – ответила я. – Мы не знаем всех подробностей его гибели.

– По-моему, можно с уверенностью сказать, что он был убит и съеден Минотавром, – подчеркнуто произнес Твид. – Слишком опасно возвращаться, даже если бы мы и захотели. Я скорее сожгу тут все дотла, чем позволю вирусу распространиться и уничтожить книгу вместе со всеми ее обитателями. Вы знаете, сколько здесь живет разных существ?

Он взял ракетницу.

– Отойдите подальше.

Клоны Дэнверс с легким хлопком начали исчезать, возвращаясь туда, откуда пришли. Мы с Брэдшоу попятились, и Твид всадил зажигательную ракету в кучу словарей. Они вспыхнули с таким жаром, что нам пришлось отступить аж к самым воротам. Черный дым взвился к небесам, унося с собой остатки вируса и свидетельства убийства Перкинса. Я не сомневалась, что это убийство. Когда мы входили в подземелье, я заметила, что с крюка исчез ключ. Минотавра кто-то выпустил.