Книга: Ideal жертвы
Назад: Лиля
Дальше: Лиля

Бэла

Жизнь в санатории затягивает.
Я в «Ариадне» пять дней, и мне наконец стало здесь нравиться. Да любому бы понравилось: двухкомнатный номер, шикарное питание в ресторане, приятные процедуры, бассейн, красивый парк, вышколенный персонал...
...Только я все вру, конечно. Не в роскоши и не в сервисе дело. Не встреть я здесь доктора Старцева – никакие блага бы меня не радовали, умирала бы от тоски. Чем санаторий отличается от больницы – кроме королевских условий, конечно?
Но здесь был Георгий Семенович... Он ведь всю мою жизнь изменил. Просто человек-загадка. Как такое бывает?! Ему уже явно за пятьдесят, и совсем не красавец, и, хоть и не бедный, деньгами не швыряет. Но мне достаточно только взглянуть на него – сразу настроение поднимается. Эти внимательные, до глубины души тебя пронзающие глаза... Эти его прикосновения, легкие, случайные и вроде бы вполне дружеские – от которых все тело пробирает приятными мурашками...
Нет, у нас не было с ним никакого секса. Старцев, как и обещал, на близости не настаивал. Глазами меня раздевал – это да, и руку порой стискивал так, что никаких сомнений даже у меня, неопытной, не оставалось, понимала: Георгий Семенович действительно меня хочет... Но когда ты до двадцати семи лет доходила в девках... И весь опыт общения с мужчинами исчерпывается мимолетными, студенческими еще, романами... Как-то страшно самой делать первый, самый решительный шаг. Да и бабушкины предостережения где-то глубоко в бэкграунде, конечно, но сидят – старушка мне перед отъездом мозги прополоскала конкретно. Мол, осторожнее там, в санатории. В таких местах сплошь ловеласы работают и отдыхают. Попользуются – и выбросят, как ненужную тряпку.
Я, правда, не понимала, как доктор Старцев может меня использовать. Только разве что переспать со мной, но уж и неизвестно, кто из нас этого хочет больше. Однако я все равно вступать с доктором в близкие отношения не спешу. Мне и так с ним хорошо.
...В первый наш вечер мы, как и договорились, встретились в баре. Полумрак, грохот диска с ненавистным Биланом, развязный бармен, застоявшийся сигаретный запах. В таком месте вальсы не потанцуешь. Но Старцев – вот удивительная способность у человека! – даже пребывание в забегаловке смог сделать праздником. Столик выбрал самый удобный, в дальнем закутке, сразу дистанцировал нас от прочей пьющей-гуляющей публики. Заказал мне клубничный дайкири. А когда официантка, подав коктейль, отошла – протянул небольшую, изящно упакованную коробочку. В первый момент я, глядя на все эти бантики и красивую оберточную бумагу как дурочка, даже подумала: в ней кольцо!.. Но быстро, конечно, изгнала из головы глупые мысли. С чего бы там быть кольцу?.. Да и не собиралась я вовсе, несмотря на все достоинства Старцева, принимать от него подобные подарки.
Однако в коробке оказалось нечто совсем другое. Я сорвала блестящую обертку – и в изумлении извлекла крошечное, очень изящное, в серебряной оправе зеркальце на подставке. Вещичка, безусловно, была красивой, но подарок, наверно, не без умысла? Я непонимающе посмотрела на доктора – и услышала его властный, магнетический голос:
– Взгляни в зеркало, Бэла.
Я послушалась.
Ничего нового не увидела: пухловатое лицо. Несколько встревоженный взгляд. Тщательно вымытые и уложенные, но уже подрастрепавшиеся волосы...
А доктор продолжал:
– Ты хотя бы сама понимаешь, Бэла, насколько ты красива?
Слышать его слова было приятно, хотя иллюзий я не питала. Красота – это не обо мне. Фигура ужасная, а лицо вообще никакое. Нос картошкой, губы толстоваты, глаза скучные, серые. Однако сейчас, в полумраке бара – и под откровенно восторженным взглядом доктора – я вдруг действительно показалась себе очень даже ничего. Со стандартной модельной внешностью, разумеется, ничего общего, но определенный шарм, безусловно, присутствует. И даже сексуальность.
Доктор горячо произнес:
– Ты знаешь, Бэла. Я не самый молодой, много повидавший человек. И, как ты понимаешь, далеко не всю жизнь просидел в этом санатории. Довелось и по миру поездить, и с людьми пообщаться. Всю Европу повидал, и в Америке бывал неоднократно, и в Азии. Но нигде – слышишь, нигде – никогда не встречал женщин, столь красивых, как в России. Таких, как ты.
– Да что вы, Георгий Семенович, – смущенно пробормотала я. – Я совсем не...
– Ни слова больше! – властно оборвал он. И (сейчас со мной уже говорил не влюбленный, но врач) серьезно произнес: – На самом деле твоя, Бэла, проблема – вовсе не лишний вес. А то, что ты себя не любишь, не понимаешь, не ценишь. Да ты посмотри на свои глаза! Они огромные и глубокие, как лесные озера. – В его голосе вновь зазвучали очень мужские нотки. – А твои губы? Любой мужчина все отдаст, если они ему чего-то пообещают... Смотри в зеркало, смотри, – повторил он. – И наслаждайся, и люби себя, и береги.
Повинуясь его непреклонному тону, я вновь взглянула на собственную физиономию. Да, пожалуй, доктор прав. Не фотомодель, конечно, но, может, обычным мужчинам фотомодели и не нужны? За примерами далеко ходить не надо. Богатые папашки, те, кто приводит своих детей в наш садик, фотомоделей меняют по паре штук в год. Сколько раз я слышала, как ребятня (те, кто постарше, пятилетки-шестилетки) друг перед дружкой хвастаются: «У меня новая мама – вице-краса России...» Но только очень редкие «красы России» получали статус постоянных законных мам.
Правда, и мне (со всей моей, как утверждает доктор Старцев, красотой) никто из богатых пап руку и сердце тоже ни разу не предлагал...
И у меня вдруг вырвалось:
– Георгий Семенович! Скажите, зачем вам это?
– О чем ты, Бэла? – удивленно воззрился он на меня.
– Ну, зачем вы ко мне... – я едва удержалась, чтобы не произнести слово «подлизываетесь», но поправилась: – Почему так хотите убедить меня в собственной исключительности?!
Смутить его мне не удалось. Доктор спокойно произнес:
– Я же говорил тебе: это часть терапии.
– Да ладно вам, Георгий Семенович, лапшу вешать! – пошла я в разнос. – Вы б никакой карьеры не сделали – если бы каждую пациентку в бар выводили. Времени работать бы не хватило. Вам от меня что-то нужно. Что?
– Подумай сама, – улыбнулся он.
И опять я оказалась в тупике, потому что не понимала, что я могу ему предложить. Постель? Мою молодую (двадцать семь лет против его пятидесяти) энергию? Или все-таки что-то меркантильное? Гипотетические отцовские миллионы? А может, он с моей помощью в столицу перебраться хочет? За пять дней здесь, в санатории, я уже успела понять: все местные Москву и москвичей искренне ненавидят. Но при этом только и мечтают сбежать из своей дыры Кирсановки куда-нибудь на Тверскую или, на худой конец, в Люблино.
Видно, все сомнения отразились на моем лице, потому что доктор проговорил:
– Хочу тебе сказать, Бэла... просто так, в порядке общей информации... что я – коренной москвич и квартира у меня на Малой Бронной. Закончил Московский университет, там же защитил кандидатскую. Мои методики кодирования от алкоголизма, курения, лишнего веса широко известны и всеми признаны. Когда я работал в Москве, на прием ко мне надо было записываться за месяц, и стоил мой сеанс для одного клиента около пятисот долларов. А в «Ариадну» меня уговорил приехать мой давний приятель, директор санатория Арсений Арсеньевич. Отдохнуть от столичной суматохи – ну, и поработать, конечно, тоже. Я занимаюсь здесь своим любимым делом – помогаю вам, женщинам, стать еще красивее. И одновременно заканчиваю докторскую... Материала для моих исследований тут достаточно.
У меня на душе сразу отлегло, и я улыбнулась доктору:
– То есть я для вас, получается, исследовательский материал?
– О да, и еще какой материал! – Он принял игру. – Чертовски симпатичный и чрезвычайно обаятельный!
И вновь стал серьезным. Коснулся через стол моей руки и произнес:
– Я действительно хочу изменить твою жизнь, Бэла. Хочу это сделать как врач, психолог... – Он сделал паузу, вновь прожег меня углями своих глаз и добавил: – И как мужчина – тоже.
И, будто на заказ, очередная «Виагра» или «Сливки», звучавшая в баре, неожиданно сменились на «Утомленное солнце». Правда, в современной обработке, и исполнял ее некто бесполый, с козлиным голосом – однако ритмы танго никуда не делись. Георгий Семенович подхватил меня, вывел из-за стола к счастью, не на танцпол, а на свободную площадку перед нашим столиком – и закружил в танце. А я (ведь раньше даже на обычных дискотеках, в толпе народа, и то стеснялась) скользила в его объятиях, и совершенно мне было плевать, что все вокруг отставили свои коньяки и коктейли и на меня пялятся, а парочка девиц за соседним столиком откровенно хихикает. Я действительно ощущала себя красивой. Желанной. И, главное, очень счастливой...
Бог его знает, зачем он в меня вцепился. Но проводить со Старцевым время оказалось более чем приятно.
...Мы с доктором теперь встречались каждый день. И в его кабинете, и неформально – гуляли по парку, вместе ужинали, потом заходили в бар. Я (неосознанно, конечно) все ждала, когда Георгий Семенович наконец приступит к главному. Пробьет мою дурацкую оборону, настоит на своем, затащит в постель... Но тот не спешил, и наши отношения так и застыли на полунамеках, комплиментах, касаниях, проникающих до глубины сердца улыбках. Мне, в принципе, нравилось, что в наших отношениях сохраняется интрига, хотя, когда мы с доктором шли рука об руку по парку, меня так и подмывало оборвать наш высоконаучный треп – и затащить его на ближайшую уединенную полянку...
С моим лишним весом тоже пока ничего не делалось – хотя я едва ли не в наш первый вечер сказала Старцеву, что полностью доверяю его методике и, безусловно, хотела бы подвергнуться лечению в соответствии с ней. Однако доктор сразу стал серьезным и прочел мне целую лекцию о том, что врачи, обещающие немедленно, в один час, избавить пациента от проблемы – не более чем шарлатаны.
– Я уже говорил, что прежде, чем излечить, мне нужно лучше тебя узнать, Бэла, – вещал доктор. – Понять твои мотивы, характер, вычислить проблемы со здоровьем, наконец. Я совершенно не хочу, чтобы ты, как бывает со многими, начала придерживаться диеты, худеть, а потом в один прекрасный день вдруг сорвалась.
Я обиделась:
– Значит, мои глаза – вовсе не озера? И все ваши комплименты – просто... часть медицинской тактики, да? Пациент должен раскрыться, чтоб легче было его лечить?!
Когда я дома так взрываюсь или на работе – все тут же пугаются и начинают меня уговаривать: «Да успокойся, Бэлочка, да как ты только могла подумать...»
Старцева же мои выпады, похоже, лишь веселили.
– О, да, Бэла! – кивнул он. – Я тебя раскрываю... препарирую... как лягушечку. Очаровательную, умненькую, сладенькую!
И как прикажете на него сердиться?
Признаю: пока я не смогла вычислить истинные мотивы доктора Старцева. И как он ко мне на самом деле относится. Впрочем, зачем переживать? Разве мне плохо оттого, что он смотрит на меня восхищенными глазами, подарил очень изящное, оно у моей кровати теперь стоит, зеркальце и угощает коктейлями в местном баре? Вон, прочие отдыхающие дамочки, у кого нет поклонников, на меня поглядывают даже с завистью. Да и привыкла я к Старцеву. И даже, наверно, не отказалась бы переехать в его квартиру на Бронную. Впрочем, этого он мне пока не предлагал.
Назад: Лиля
Дальше: Лиля