Лиля

Утро закончилось, наступил день, и наша с Костей мимолетная близость растаяла без следа. Когда мы случайно столкнулись в столовой во время обеда, Константин вел себя так, будто между нами ничего не происходило. То есть был сух, надменен, сдержан и недоступен. На мое вежливое приветствие ответил небрежным кивком и отвернулся. Мы с ним снова оказались по разные стороны баррикад. Он вернулся в блестящий мир высшего менеджмента, во время обеда за его столик подсел директор, седой карлик, и они премило болтали, и вышли из столовой вместе, чуть ли не под ручку. Я же, младший обслуживающий персонал, поплелась на очередную тренировку с очередной надменной толстухой...

Настроение и так было хуже некуда, а тут вдобавок, пока шла в сторону спорткомплекса, на мобильник мама позвонила. Доложила, что Максимка слег с температурой. С высокой, тридцать восемь и пять.

– Простудился? – ахнула я.

– Да вроде насморка нет, – неуверенно ответила мама. – И горло не красное.

Еще хлеще. Простуда, конечно, это противно, но с ней хотя бы все понятно. Три дня в постели, и малыш снова бодр и весел. Но когда температура поднимается по неизвестной причине, тут у любой матери сердце дрогнет. А я даже не могу броситься к нему, сидеть у постели и рассказывать сказки! Сегодня у меня будет еще две тренировки и завтра целых шесть. Можно было бы уехать после ужина, сразу как освобожусь, а завтра рано утром вернуться. Но из санатория сбегать по своему хотению не разрешается. Нужно каждый раз заявление на имя директора писать, мне же только этого сейчас не хватало!

...Понятно, конечно, что после таких новостей у меня все из рук валилось. Поэтому мои подопечные сегодня особого сервиса не получили. Нагрузку я им давала без всякой системы, давление с пульсом не измеряла, когда показывала упражнения, в такт музыке не попадала. Последняя клиентка – ею была вредная Ангелина Амелина, хозяйка брачного агентства, – даже саркастически заметила:

– Ты чего сегодня такая дурная?

– Простите. Не выспалась, – коротко ответила я.

– Да ладно: «не выспалась»! – расхохоталась она. – По глазам вижу: влюбилась. В какого-нибудь местного мачо.

В ее голосе звучало нескрываемое презрение – ко мне, а пуще к жалким, окружающим меня мужчинам.

– Если бы... – вздохнула я.

Правды, конечно, не сказала. Хороша правда: человек, который был влюблен в меня, найден мертвым. А тот, кого люблю я, жестоко напился и спьяну предлагал мне уехать, сбежать от всех. Однако, когда я отказалась (признаться, только для того, чтобы поломаться, набить себе цену), настаивать не стал... Как об этом расскажешь? Да и в санатории первейшая заповедь: клиента ни в коем случае в свои дела не посвящать, а пуще – не пугать.

Но Ангелине только повод дай, чтоб от тренировки поотлынивать (и зачем, интересно, она выложила немалые деньги за путевку?).

Удобно устроилась на мате и приказывает:

– Да будто я не вижу! Давай, рассказывай про свой амур. Я в этом деле, сама понимаешь, эксперт. Из любой ситуации выход подскажу. Тебя, так и быть, проконсультирую совершенно бесплатно.

Почему, собственно, и нет? Ведь мои отношения с Константином абсолютно запутались. К тому же, куда приятнее просто поболтать, чем вымучивать с тяжелой головой все новые и новые упражнения.

Я выключила музыку и досадливо произнесла:

– Да какой там амур! Просто есть мужчина. Тоже в санатории работает и мне дико нравится. Едва взгляну на него, все внутри обмирает. А вот нравлюсь ли я ему – большой вопрос. Я его и с другими женщинами видела, и со мной он – то ласков, то холоден...

– Так, так! – Ангелинины глаза загорелись. Она явно находилась в своей стихии, и там ей нравилось больше, чем в спортзале. – Ты хотя бы ему понять-то давала, что его хочешь? Не замуж – а именно в койку? А то знаю я вас, принцесс: ходите с гордым видом. В голову не приходит, что у мужика третьего глаза нету, чтоб о ваших чувствах догадаться.

– Да давала я ему понять! Слава богу, не школьница. Даже однажды открытым текстом сказала, что хочу его. А он: нет, не сейчас.

– Может, ляпнула ему, что о печати в паспорте мечтаешь? – подозрительно поинтересовалась Ангелина.

– Да что ж я, дура совсем?

– Интере-есный тогда у тебя принц... – протянула сваха. И осторожно спросила: – А как у него... с половой конституцией?

– По-моему, все прекрасно, – вздохнула я. – Он меня тоже явно хотел. Но первого шага не сделал. А бросаться на него сама я не решилась... – Я смущенно вздохнула и выдвинула собственную версию: – Может, это потому, что я простой тренер, а он – здесь один из начальников?

Рассказывать, кем конкретно работает Костя, я не стала, да Ангелину это и не интересовало. Она покачала головой, авторитетно заметила:

– Нет. Разный социальный статус не проблема. Особенно, если подчиненную роль играет женщина, а он, как ты говоришь, начальник. Мужчинам даже нравится: что они по всем статьям главнее. И действительно: разве моего Емелю мой статус простого тренера смутил?

– Ну, тогда я просто не знаю... – развела руками я.

Ангелина деловито произнесла:

– А вот я знаю. Был недавно похожий случай в моей практике. Идеальная пара: она красива, он богат. Полная совместимость по всем параметрам – по возрасту, по психологическим портретам, по темпераментам и даже по гороскопу. А отношения не складываются. Раз встретились, другой, вместе на уик-энд в Париж слетали... В понедельник жених ко мне приходит и требует другую кандидатуру подобрать. Я за голову хватаюсь, говорю ему: «Да кандидатуру-то я подберу, у меня красавиц полная картотека. Но чем тебе эта не подошла?» Мужик опускает глаза и говорит: «Да понимаете, Ангелина Эмильевна. Что всем она хороша, это я не спорю. Но не добыча. Скучно, когда за женщину бороться не надо».

Щеки свахи раскраснелись, глаза сияли. Относилась бы с такой горячностью к тренировкам – давно бы уже тростиночкой была.

– Вот скажи, Лиля. Он, твой принц, за тебя борется? Цветы тебе дарил? На свиданиях ждал? К другим мужчинам ревновал?

А ведь ответы будут: нет, нет и нет. Про цветы мне и в голову не приходило. И свиданий мне Костя не назначал – я сама за ним, считай, бегала. Даже мимолетный флирт со Степаном, начавшийся на Костиных глазах, увял. А сегодня вообще через край: явился незваным, в семь утра, да еще и пьяный.

Ангелина с удовлетворением взглянула в мое растерянное лицо и подытожила:

– Ну, вот видишь! Поменяй тактику, и все получится! А то вы, девочки, начитаетесь женских журналов, и давай их советы в жизни применять. А советы-то глупые! Во всех журналах пишут: всегда внимательно слушай мужчину, пусть говорит, говорит и говорит. Желательно о себе. Кто спорит: сантехнику Васе поговорить о себе, может, и приятно. Но нас-то не сантехники интересуют, а мужчины небедные. Да любой состоявшийся мужик – начальник! – я тебя уверяю, уже на работе успел наговориться. И устал, что все, от секретарши до замов, ему в рот смотрят. Власть – она ведь тоже утомляет! Ты вообще в курсе, что среди мазохистов огромный процент крупных руководителей? Они у себя в офисах наорутся, накомандуются, а в свободное время мечтают другую роль поиграть. Чтоб ими командовали, чтоб на них покрикивали. А вы, девицы: сюсю, пусю, да, дорогой, как ты скажешь, дорогой... Думаете, вам за покорность бриллианты дарить будут? Да ничего подобного! Самые роскошные украшения всегда у стерв. У женщин, с которыми мужик будто на пороховой бочке.

...А ведь был в словах Ангелины резон! С другими-то мужчинами я действительно вела себя, как стерва. Чувствовала, что сильному полу женщины с перчинкой куда милее тихих квочек. Но Костина красота и недоступность мне просто глаза застили. Смотрю ему в рот, как последняя школьница, вздрагиваю от прикосновений. Ну, и пусть он мужчина моей мечты. Все равно нужно держать себя поувереннее.

– Спасибо вам, Ангелина, – поблагодарила я.

Она тяжело поднялась с мата (похудеть за наши несколько тренировок ей не удалось ни на грамм) и пренебрежительно произнесла:

– Хотя я бы на твоем месте свои силы на здешних козлов не распыляла. Говорю тебе: езжай в Москву! Нормального себе найдешь! С квартирой, с машиной...

Машина у Кости вроде бы была и квартира наверняка тоже. Но только как объяснить расчетливой, все меряющей на деньги Ангелине, что для меня это абсолютно неважно? Совсем не из-за его квартиры сердце замирает, и не из-за его высокого статуса. Просто взглянешь в эти глаза... ненароком коснешься плеча – и мысли кувырком.

Сразу после тренировки я позвонила маме, и она сказала, что у Максимушки уже почти тридцать девять.

– Вызывай «Скорую», – мгновенно приняла я решение.

– Да звонила уже, – вздохнула мама. – Сказали, что не приедут.

– Почему?

– Говорят, что они только к тяжелым. Нам велели к участковому педиатру обращаться, а вызов на дом только до одиннадцати...

– Тогда вези мальчика в поликлинику! – выкрикнула я.

– Сказали, если с температурой, не примут. Чтобы он других не заразил. Завтра врач сам придет.

– Но температура-то высоченная! Вдруг до завтра что случится?

– В регистратуре посоветовали коммерческую вызвать. Но там берут двести долларов за приезд.

Неделю назад, когда я пребывала в полнейшем восторге от новой работы, я бы без колебаний велела маме вызывать коммерческую бригаду. Но сейчас двести долларов вновь стали казаться мне огромной суммой. Да и не было у нас в доме таких денег. Поэтому я просто сказала, какие лекарства дать, и взяла с мамы обещание, что она будет при любом раскладе звонить мне каждый час. И грустно побрела по санаторному парку. Может, наплевать на все правила? Чтоб не светиться на проходной, перемахнуть через забор, добежать до шоссе, поймать такси – и через полчаса я дома, у постели любимого Максимки?.. Идея хорошая, но вдруг кому-нибудь, например, вредной тетке-администраторше придет в голову проверить, где я?

Я так и не решила, что делать, когда вдруг увидела: по аллее медленно ползет черный джип. Вообще-то машины сюда не пропускают: только директор на своем «Лексусе» рассекает да особо серьезные клиенты. Но только одна странность: крутые-то всегда неслись по дорожкам с подобающей своему положению скоростью, а что тут люди прогуливаются, им плевать. Эта же машина ехала, будто кралась. На душе стало совсем тревожно. «Да чего тебе бояться-то?» – уговаривала я себя. Но, на всякий случай, все же с дорожки сошла, ступила на аккуратно подстриженную траву. Только было уже поздно. Джип резко затормозил. Из машины вывалились двое. Их габариты не оставляли сомнения, что парни принадлежат к плеяде охранников, или бандитов, что, впрочем, одно и то же. Я стремительно метнулась прочь. Но их реакция оказалась отменной. Короткий вскрик: «Вот она!» Мощный мужской бег – и меня уже запихивают в машину, и страшный черный джип срывается с места.

...У меня на какие-то секунды помутилась в голове, а когда я пришла в себя, оказалось, что мы уже едем. Кроме меня, в машине находились двое. За рулем водитель, и еще один громила сзади. Меня швырнули на сиденье рядом с ним, и он тут же стиснул одной мощной лапищей мои руки, другой зажал рот. Напрасно я билась в его стальных объятиях, пытаясь привлечь внимание охранников на проходной. Бесполезно. Хотя Юрик меня и научил множеству полезных приемчиков, но он же говорил, что противники должны выступать хотя бы приблизительно в одинаковых весовых категориях. Против этого шкафа (кажется, он даже мощнее моего мучителя Кирюхи) бороться было бесполезно.

Черный джип стремительно миновал проходную. Не смущаясь кочками, на полной скорости проскочил подъездную грунтовую дорогу. И теперь, плюя на все правила, мчался по трассе. Стрелка спидометра танцевала на ста сорока, глупости вроде двойной сплошной водителя тоже не волновали. Но едва мы выехали на шоссе, громила меня отпустил. И хотя двери были заблокированы, а бугай, что сидел рядом со мной, поглядывал хмуро, руки у меня были свободны, глаза не завязаны, и это вселяло надежду.

Я пошевелилась. Поправила волосы. Глянула в окно – пейзаж мелькал столь стремительно, что кружилась голова. И осторожно спросила:

– Эй, мужики. А вы кто?

Мой конвоир буркнул:

– Тебя это не волнует.

Зато водитель хохотнул:

– Мы-то? Не боись. Люди хорошие.

– Куда меня везете? – еще более вкрадчиво спросила я.

– В одно хорошее место, – хмыкнул громила рядом. И обратился к шоферу: – Че ты плетешься, как черепаха?

Водитель с остервенением вдавил педаль газа в пол. Джип взревел мотором, о ветровое стекло шмякнулась и разбилась бабочка. Теперь мы ехали сто пятьдесят кэмэ в час, не меньше. На этом шоссе всегда полно гаишных засад, почему нас не останавливают?

– Послушайте, мужики! – взмолилась я. – Ведь это несправедливо! Вам что, сложно сказать? Даже в тюрьме люди всегда знают, за что у них срок и какой!

Парень рядом со мной хмыкнул и не ответил. Зато водила заинтересовался:

– Ты че, сидела, что ли?

Он был ничего, этот водитель. Кареглазый, с копной светлых волос – интересное сочетание. И пахло от него приятно, хорошими сигаретами и недавно принятым душем. Не то, что от моего соседа, насквозь провонявшего потом.

Я поймала в зеркале заднего вида его взгляд и жалобно произнесла:

– Вот именно, что не сидела! И никогда ни с какими разборками не сталкивалась. Поэтому мне страшно. И...

– Слушай, заткнись, а? – с досадой попросил потный орангутанг.

– Я не с тобой разговариваю! – отрезала я.

И с удивлением отметила: бугай мог бы взбеситься, однако промолчал. Нет, пожалуй, мои дела еще не так плохи! И я бросилась в атаку на кареглазого симпатягу-шофера:

– Вы так здорово водите! Меня, кстати, Лилей зовут. А вас?

– О, лилия! Прелестнейший цветок!.. – игриво пропел он в ответ, и я совсем приободрилась. Может, действительно ничего страшного? Может, даже вообще никакого злого умысла нет, ребята просто прикадриться ко мне решили?..

Но проклятый громила быстро вернул меня с небес на землю:

– Слушай, достала ты своими вопросами. Хочешь знать – знай. Мы тебя к Тулякову везем. В его коттедж под Усольцем. Довольна?

– К Тулякову? – опешила я. – А кто это?

И мой конвоир с нескрываемым злорадством в голосе ответил:

– А это, Лилечка, тот самый, у которого ты жену угробила. Елену Ивановну.

Сердце немедленно рухнуло в тартарары. Я опустила глаза. Но успела увидеть, с каким нескрываемым сочувствием на меня взглянул симпатяга-водитель. Похоже, он знал, что судьба мне уготована самая безрадостная.

Вот я влипла! Как же я могла забыть?! У погибшей Елены Ивановны ведь фамилия действительно Тулякова. И меня, получается, сейчас везут к ее вдовцу. Которого она ласково называла Димусик. И Димусик этот, судя по джипу с двумя громилами, является каким-то криминальным авторитетом. Зачем я ему понадобилась? Тут и гадать нечего. Уж на что никогда не сталкивалась с криминалом, а знаю: у блатных полагается не дожидаться возмездия от милиции, а вершить месть собственными руками.

Джип тем временем свернул с шоссе. Несмотря на то, что водитель нарушил все мыслимые правила, его так ни разу и не остановили. У джипа какие-то особые, суперблатные номера? Или кареглазый шофер просто везунчик? Водит он, хоть и дико экстремально, а шикарно. Я вообще люблю мужчин, которые ничего не боятся. В другой ситуации пригляделась бы к нему повнимательней, но сейчас на меня просто ступор напал. И, когда машина на полном ходу ворвалась во двор большого особняка, я даже сопротивляться не пыталась. Покорно вышла из джипа, проследовала в сопровождении потного охранника в роскошную, увешанную огромными картинами гостиную. И, будто кролик перед удавом, предстала перед крепким, с бычьей шеей мужчиной. Лицо его было совершенно бесстрастно, лишь глаза смотрели мрачно. Руки то и дело непроизвольно сжимались в кулаки, ворот белой рубашки был перехвачен траурным черным галстуком. Безутешный вдовец. Человек, на чьих руках остались двое сыновей. Похоже, он твердо решил мстить.

Вдовец хмуро смотрел на меня и молчал. Подходящие случаю слова соболезнования замерли у меня на губах. Да и нужно ли ему сочувствие от человека, которого он считает повинным в гибели супруги?

Потный халдей подобострастно произнес:

– Дмитрий Миронович, вам что-нибудь нужно?

– Сгинь, – коротко цыкнул хозяин, и амбал покорно исчез за дубовыми дверями. Звукоизоляция в комнате отменная, машинально заметила я. На окнах тройные стеклопакеты. Звать на помощь бесполезно. Если только... если только он не совсем зверь... И я тихо произнесла:

– Дмитрий Миронович, у меня тоже есть сын. Его зовут Максимка, ему три годика, он сейчас болеет...

Ни единой эмоции не отразилось на его налитом кровью лице. Лишь буркнул:

– Ты на жалость не дави. Сядь. Не маячь.

«Да, Лилия Леонидовна, – пронеслось в голове, – похоже, ты пропала».

Я покорно опустилась на разлапистый, в позолоте стул и упрямо произнесла:

– Только я все равно ни в чем не виновата.

И с изумлением услышала, как он буркнул:

– А кто тебя в чем винит?

– Как?.. – пролепетала я. – Но это ведь я... это у меня на тренировке... ваша жена скончалась...

– Ну, и что с того? – буркнул Димусик. – Ты-то здесь каким боком?

– А раз никаким, зачем тогда вы меня сюда привезли? – захлопала я глазами.

– Дело у меня до тебя.

Я просто ушам своим не верила. Машинально переспросила:

– Де-ло?

Он вдруг расхохотался:

– А ты что, решила, что я мочить тебя собрался? За Ленку?! Ну, ты даешь!

В этот момент его круглое лицо с приплюснутым носом и плотно прижатыми к голове ушами показалось мне самым прекрасным на свете.

Димусик же небрежно сказал:

– Пургу, что Ленка, типа, спортом перезанималась, мне тоже гнать пытались. Карлик седой ваш, директор, соловьем разливался: она у меня вроде неподготовленная была, а инструктор ей сразу ударную нагрузку, вот сердце и отказало. Полная чухня. Это моя Ленка-то неподготовленная?! Да она по дому всегда, как метеор, носилась. А то, что толстая – кому когда это мешало?

Уголки его губ печально обвисли, и Димусик тихо закончил:

– И чего я, дурак, ее в санаторий погнал?

Я уже обрела присутствие духа и теперь еле сдерживалась, чтоб не заплясать от счастья. Меня ни в чем не обвиняют! Мне ничего не грозит! Но все-таки непонятно, зачем я ему понадобилась. Я осторожно спросила:

– Дмитрий Миронович... Какое у вас ко мне дело?

И в полном недоумении услышала:

– Тебе бабки нужны?

Опять он меня поставил в тупик.

– В смысле? – промямлила я.

– Ну, бабло. Доллары, еврики, тугрики!

– Все равно не понимаю.

– Щаз поймешь. Я хочу, чтоб ты мне помогла Ленкиных убийц найти.

– Я? А как я могу их найти? – опешила я.

– Короче, слушай, что я думаю, Лиля. – Он тяжело поднялся, протопал по гостиной, вернулся в кресло. – Ленкину смерть я прощать не намерен. Но менты все на несчастный случай списали и чухаться больше не собираются. Значит, что мне остается, чтобы найти реально виноватого? Верно. Взять частного детектива. Но только ваш санаторий охраняют круче, чем любую крепость. И народ у вас там работает запуганный, ни с кем толком не перетрешь. Можно сутками головой об стенку биться и ничего не узнаешь. Тогда какой смысл в детективе? Тут я и подумал о тебе. Ты в этом санатории работаешь. Между людьми крутишься. Ты и выяснишь, что они с моей Ленкой сделали. Почему она умерла. Поняла?

Я ошарашенно молчала. Тогда он повторил уже с некоторой угрозой:

– В чем смысл темы, поняла?

– Да поняла, – растерянно проговорила я. – Но как я узнаю? Вам ведь не слухи нужны, факты. А у меня их нет. Сама до сегодняшнего дня считала, что это я в гибели вашей жены виновата.

– Слушай, Лиля. – Он вскинул голову. – Неужели ты действительно в это поверила?

– Своими глазами заключение о смерти видела, – пожала я плечами. – «Острый инфаркт, вызванный чрезмерной физической нагрузкой». Ваша жена ведь действительно, – я помялась, – не очень спортивная была. А я ее приседать заставляла, наклоны делать...

– Ох, Лиля, – вздохнул он. – Может, я бы тоже поверил. Если бы не одно «но». Ленка за день до своей смерти на все свои акции дарственную оформила.

– Какие еще акции? – опешила я.

– Ну, она весь свой капитал в акциях держала, – объяснил он. – В надежных. Если их в деньги обратить, там миллионов на пять. Естественно, баксов.

Ничего себе! А с виду такая простушка! Я уточнила:

– Вы сказали, ее собственный капитал?

– Ну да, – поморщился муж. – У нас с ней брачный контракт. И по нему все недвижимое имущество – ну, дом этот, квартира на Кипре, бунгало в Калифорнии – в случае чего мне отходит. А у нее свои средства, и распоряжается ими она по собственному усмотрению. Счета в банках, правда, там мелочь, тысчонок сто. Но главное – акции. И она их за день до смерти, все акции – заметь! – даже не продала, а подарила.

– Кому?

– Вот в том-то и дело. Я выяснил кому. Человека звать Модест Лапин. Стал я выяснять, кем этот Модест ей приходится? Пусть даже любовник – все равно моя Ленка ведь не дура все свои бабки ему отдать! А сегодня утром узнал: Лапин этот – двоюродный брат карлика. Ну, директора санатория. Сечешь?

– Ничего себе! – ахнула я.

– А ты мне про инфаркт, – хмыкнул вдовец.

...Может, конечно, я эгоистка, но судьба Елены Ивановны меня сейчас волновала меньше всего. Конечно, жаль, что дети остались без матери и тэ дэ, и тэ пэ. Но главным было, что теперь, после всего, что рассказал Димусик, меня уже никто не может ни в чем обвинить! Вдовец прав: у здоровых людей на пустом месте инфарктов не бывает. Значит, я со своими приседаниями и наклонами ни при чем. И смерть Елены Ивановны напрямую связана с теми миллионами, которые она своею рукой подарила какому-то Модесту. Кстати, своей ли?

Я поинтересовалась у вдовца:

– А эта дарственная, на акции, – она точно ее рукой подписана?

– Точно, – вздохнул Димусик. – Лена, оказывается, нашего нотариуса семейного в санаторий вызывала. Я с ним уже пообщался. Говорит, бледная была, и руки слегка дрожали, но вполне в здравом уме. Он заикнулся на тему: «А муж, мол, знает?», но Ленка его отбрила. Не лезь, сказала, не в свое дело. Эти акции ее личные, и распоряжается она ими по собственному усмотрению.

Туляков вновь поморщился. Извлек из ящика стола пузатую бутылку – кажется, коньяк, и дорогой. Открыл, хлебнул прямо из горла. Потом тяжелым взглядом уставился на меня:

– Ну, чего? Поможешь мне?

И совсем удивил – вдруг взглянул почти жалобно и добавил:

– Прошу тебя...

Чего бы и не попробовать? Я ведь все равно ничем не рискую!

– А на каких условиях? – поинтересовалась я.

– Ну... Пару тыщ баксов я тебе в любом случае дам. Как говорится, за хлопоты. А если действительно сможешь этих гадов прижать – тогда пятнарик.

Отказываться было просто глупо.

– Годится, Дмитрий Миронович, – улыбнулась я. – Но две тысячи вперед.

– Не вопрос. – Он достал из ящика и через стол швырнул мне конверт. Деньги, видать, он подготовил заранее. – Как в аптеке. Можешь не пересчитывать.

Значит, все-таки есть в мире высшая справедливость. И, если моему Максимке не стало лучше, я могу без проблем вызвать к нему коммерческую «Скорую помощь». Прямо сейчас.

Мы распрощались с Димусиком, он сказал, что его ребята отвезут меня, куда скажу, и я покинула огромную позолоченную гостиную. Едва вышла из комнаты, немедленно схватилась за мобильник, набрала маму. В ее голосе звучала нескрываемая радость:

– Слава богу, Лилечка. Спала у Максимки температура. Он покушал, на полдник блинов попросил. А сейчас прилег, уснул, я не бужу...

Я взглянула на часы: восемь вечера. Рановато для сна. И подозрительно переспросила:

– Точно нет температуры? Совсем?

– Совсем. Прохладненький. Он, наверно, сегодня просто на солнце перегрелся. Уже ведь жара, почти по-летнему. Утром, когда гуляли, на солнышко выбежал, панамку снял и никак не хотел надевать. Поэтому можешь не приезжать. Только возбудишь его.

– Ну, хорошо... – пробормотала я.

Надавала маме советов, какие в случае чего можно дать Максимке лекарства, и повесила трубку. И только сейчас заметила, что окончания нашего разговора терпеливо ждет кареглазый водитель. Едва я нажала на «отбой», он сочувственно улыбнулся, спросил:

– У вас ребеночек болеет?

– Да, – вздохнула я. – Днем почти тридцать девять температура была.

– У вас ведь сын? А у меня дочечка, – гордо произнес он. – Два года, белые локоны, голубые глазки, настоящая красавица!

– А моему Максимке три, – улыбнулась я. – Самая подходящая разница. Можно будет их познакомить...

– ...Возможно, в один прекрасный день мы с вами станем родственниками! – подхватил водитель. И с притворным ужасом спросил: – Вы будете моей, что ли, тещей?

– При чем тут теща? – улыбнулась в ответ я. – Всего лишь кумой.

– Так может, – его глаза загорелись, – мы начнем налаживать наши родственные отношения... прямо сейчас?

Его карие глаза под шапкой светло-русых волос весело искрились. И весь он был такой ладный, аппетитный...

Что ж, сейчас всего-то половина девятого вечера. Первая тренировка завтра у меня в семь. По всем правилам мне, конечно, нужно возвращаться в санаторий – не дай бог, засекут, что меня нет, и очередной штраф вкатят. Впрочем... Не боюсь я больше их штрафов. Теперь у меня – спасибо Тулякову! – на руках появился реальный козырь. Сообщи я ментам – даже нашим никчемным, местным – про странное завещание Елены Ивановны, и у директора санатория возникнут реальные проблемы.

Так что пошли они все, мои начальники! И про холодного Костю с его непонятным поведением я на сегодня тоже забуду. Совсем мне сейчас неохота добиваться его, обхаживать, применять хитроумные свахины рекомендации... Хочется чего-то простого, бесхитростного, жаркого. Например, провести этот вечер, а то и ночь вместе с симпатягой шофером. Хотя бы заряд бодрости получишь. И будет потом что вспомнить. Да и надо же чем-то ознаменовать мое счастливое спасение – я ведь уже с жизнью прощалась. А главное – выздоровление Максимки.

Я лукаво улыбнулась и спросила:

– В любви вы тоже торопитесь, как на дороге?

Он подхватил меня под руку и интригующе произнес на ушко:

– О-о, нет. К тому же, в любви я куда более виртуозен!

И мы с ним рядышком двинулись в ночь.