Глава 15

Десять лет назад. Надя

Первые месяцы в институте она не замечала ничего вокруг — настолько разительным оказался контраст между школьными строгостями и студенческой вольницей, пусть только кажущейся. Между нудной, но строго обязательной химией — и интереснейшей теорией литературы. Между очевидными , изученными от и до одноклассниками, среди которых Надя считалась наиболее начитанной персоной, — и девочками, что учились с ней в одной группе. Митрофанова-то прежде думала, что с ранними стихами Пушкина она чуть ли не единственная в Москве знакома. Однако оказалось, что умненьких одногруппниц сим фактом не удивишь — многие, зануды, не только ранние стихи, но и переписку классика осилили.

…И Надя с восторгом ринулась в студенческую жизнь. Просиживала вместе с новыми друзьями в библиотеках. Ходила с ними же в кафешки. И даже, не откладывая до сессии, взялась за написание нескольких рефератов.

Прежняя школьная дружба казалась ей давно прошедшей. Надя, конечно, знала, что Степан пытался поступать в МГУ, на психфак, но срезался на первом же экзамене. Грустный, но предсказуемый результат. А Елена пробовала пробиться в Гнесинское музучилище и даже получила по специальности четверку, однако по конкурсу все равно не прошла. Ира — та и вовсе никуда не поступала. Сказала, что умеет смотреть правде в глаза — в приличное место соваться с ее знаниями нечего, а в какой-нибудь арбузо-литейный она сама не хочет. Вот и получилось, что самая скромница Митрофанова одна оказалась студенткой.

Наде даже слегка неудобно было, потому что немедленное поступление в институт считалось среди недавних выпускников самым главным достижением. И она, в школе ничем не блиставшая, этот приз получила. А друзья — нет.

…Хотя, конечно, и Лена, и Степан, и Ирина гордо заявляли, что из-за вузов совершенно не страдают. Коренкова продолжала кататься по музыкальным конкурсам. Степан демонстративно бил баклуши и говорил, что пока не определился с будущей профессией. А Ира трудолюбивой пчелкой уже в июле начала работать на полный день агентом по недвижимости в риелторской фирме. Общаться-видеться у школьных друзей не складывалось — Надя с Ирой были вечно заняты, Лена — в постоянных разъездах, а со Степаном вроде и говорить уже было не о чем, общих интересов не осталось… К тому же они все при деле, а бывший одноклассник — тунеядец.

Так и получилось, что впервые все четверо встретились аж на ноябрьские. Собрались, как бывало и раньше, в пустой квартире Лены Коренковой. И, в изумлении, увидели, что Ира Ишутина — беременна. Причем весьма ощутимо, месяце на седьмом. Но, несмотря на интересное положение, по-прежнему резка, активна, весела. А на свой огромный живот не обращает абсолютно никакого внимания. Знай рассказывает о новой, среди взрослых людей, жизни. О том, что риелторский бизнес дьявольски интересен и что она вот-вот проведет первую самостоятельную сделку. С личного благословения директора агентства — умнейшего и деловитейшего дядьки.

— Но послушай, Ир!.. – мягко укорила ее Надежда. — У тебя же срок какой! Через пару месяцев рожать!.. Какая, на фиг, самостоятельная сделка?!

А Ленка и вовсе бестактно поинтересовалась:

— Давай, подруга, колись! Кто счастливый папаша? Не твой ли тот самый деловитейший директор?!

И лишь Степан вопросов не задавал. Потупил голову и поглядывал на одноклассницу виновато.

Иринка же, беспечно улыбаясь, ответила сначала Наде:

— Ну, родить — дело одних суток. Не тот срок, чтоб нельзя было сделку передвинуть!

А Ленке сделала страшные глаза:

— Ты, Коренкова, думай, что говоришь! Мой директор — это святое, на него копытце не поднимай. А папашка… папашка у моего ребенка, прямо скажем, так себе. На три с минусом. Кстати, радуйся, что тебя, везучую, пронесло!

Ленка удивленно захлопала глазами:

— Пронесло?.. Меня?!

— Ну ты тупая! — пригвоздила ее Ирина. — Еще не догадалась, что ли? Вот он, папашка! Перед тобой стоит. — Она указала на Степана и презрительно добавила: — Впрочем, у тебя всегда с математикой было плохо. Подумаешь, бином Ньютона: срок подсчитать!.. Хорошо мы тогда, в мае, повеселились. И Степа наш хоть в Камасутре и полный ноль, а кое на что оказался способен. Немалый, — она усмешливо ткнула в свой живот, — след оставил!!

Елена округлила глаза:

— Ты гонишь!

— А чего мне гнать? — хмыкнула Ирина. — Степан вон и не отказывается. Он благородный. Даже жениться мне предлагал.

— А чего ж вы не женитесь?! – выкрикнула Надя.

— Да что я, больная?! – возмутилась Ирина. — В семнадцать лет замуж? Когда у меня карьера только начинается?! Да еще и за Степку?!

— А что — лучше ребенка без отца оставить? — пожала плечами Митрофанова.

— Не знаю, как ребенку такой отец, а мне Степка в мужьях на фиг не нужен, — отрезала Ирина. — И вообще, семью создавать только после тридцати нужно. А может, вообще к сорока.

А Степка понурил голову и промолчал…

— Но малышу-то как объяснить? — не сдавалась Надя. — Он ведь, когда подрастет, спрашивать начнет, кто его папа.

— А я ему ничего объяснять не буду, — хмыкнула Ирина. — Его, когда родится, мои предки обещали взять. И даже оформить как собственного сына. Ну, усыновить или, может, даже получится притвориться, будто мамахен сама родила… А я буду предкам каждый месяц баблос откидывать. И сама — карьеру делать. Вот такой план. И вы, кстати, тоже молчите. Никому про мое пузо ни слова. Ясно?

Наши дни. Надя

— Ира… Я все равно никогда не поверю, — Надя умоляюще прижала руки к груди. — Ты боялась, что мы проболтаемся? Что Милюков-старший от нас об этом узнает?! И убивала, только чтоб сохранить свою тайну?!

Ирина усмехнулась:

— А что тебя удивляет, Митрофанова? Я в бизнесе уже почти десять лет. Давно поняла, что именно информация — дороже всего.

— Нет. — Надя бессильно откинулась на диване. — Пусть я полная дура. Наивная идиотка… Но ты все врешь. Ты не такая.

— Ох уж мне эти наивные, сентиментальные библиотекарши… — вздохнула Ишутина. И вполне миролюбиво предложила: — Налить тебе еще кофе?

— Если ты меня собираешься убивать — тогда не надо, — отрезала Митрофанова.

Ирина лишь улыбнулась. Молча плеснула из кофейника в Надину чашку. И задумчиво произнесла:

— Хотя, на самом деле, ты права. Мне бы сроду в голову не пришло, что из-за той давней истории на такие меры пойти придется. Я ведь вам доверяла. Всем троим.

— Лично я всегда о твоем сыне молчала. И молчу, — твердо произнесла Надя.

— Может быть, — устало усмехнулась Ирина. — Может быть, ты и молчала. Хотя своему кобелю-то точно рассказала…

Она внимательно взглянула на подругу.

— Я клянусь тебе! Нет! — горячо заговорила Надежда.

Однако Ирина лишь отмахнулась. И сказала:

— А уж Ленка… Ты ведь видела ее на встрече выпускников. Видела, какой она стала…

— Помню. Грустное зрелище, — согласилась Надежда.

— В том-то и дело, что не просто грустное, — гневно возразила Ишутина. — Коренкова полностью деградировала. Это не человек — слизь. Ничтожество. Полный ноль.

— Быть нолем — личное право каждого, — пожала плечами Митрофанова.

— Не согласна, — усмехнулась Ирина. — Если ты ноль — сиди и не рыпайся. Знай свое место. А Ленка наша вразнос пошла… Короче, слушай. Все на той встрече выпускников и случилось. Ты с нее раньше ушла, сказала, тебе завтра на работу в первую смену. А мы еще долго сидели, часов, наверно, до трех. Ленка — водка-то у нее кончилась, а за новой бутылкой Степан идти отказался — почти протрезвела. И то ли просветление у нее наступило, то ли меня на ностальгию по школьным годам пробило, но так мы с ней хорошо посидели! Трепались и остановиться не могли. Даже Степке — и тому надоело, он ушел. А мы болтали обо всем на свете. Ржали, как Сладкову удалось подколоть. Прикалывались. — Ирина вздохнула. — И я — дура, идиотка, клуша — посчитала ее за подружку. Думаю: все последние годы я ведь сама по себе, поговорить абсолютно не с кем, а хочется же поделиться! Поплакаться!.. Ну и рассказала ей, как самого Тимку Милюкова удалось подцепить. Как сложно его охомутать было. И что замуж за него собираюсь. Ленка, мне казалось, так за меня порадовалась! — Лицо Ишутиной закаменело. — А на следующий день вдруг звонит мне на мобильный. Говорит, что срочное дело. Выдергивает меня с важной встречи. Я еще, наивная, испугалась: вдруг случилось что, вдруг помочь надо?! А Ленка ехидненько так заявляет, что да, случилось. Только не у нее, а у меня. И говорит, что все расскажет про давнюю идиотскую историю со Степкой и с его Камасутрой. Про то, что у меня после той оргии сын родился. И что я его от всех скрываю. Да не самому Тимке расскажет, а его отцу. Лихо подруженька решила?

— Она чего… совсем больная? — пробормотала Надежда.

— Скорей не больная, а хитрая, расчетливая, подлая тварь, — отрезала Ишутина. — Потому что ее предложение звучало вполне конкретно: я даю ей пятьсот тысяч долларов — и она обо всем молчит.

— Господи, зачем?! – простонала Надежда.

Она, наивная библиотекарша, имела в виду: разве можно, хоть и в обмен на немалые тысячи, предавать старую дружбу? Однако Ира, бизнесвумен, истолковала ее восклицание по-своему.

— Зачем столько денег? Сказала, что хочет в какую-то суперклинику лечь. В Швейцарии. Полностью мозги прочистить, с алкоголем напрочь завязать. А потом опять попробовать с музыкой. С чистого листа жизнь начать. Чушь на самом деле полная, — отмахнулась Ишутина. — Если уж человек алкоголик — вылечить его невозможно… Ну и что мне оставалось делать? — Она с вызовом взглянула на Надежду.

Та потрясенно молчала, и собеседница, бледная от волнения, продолжала:

— Платить, сама понимаешь, это не выход. Заплатила раз — кабала на всю жизнь. Ленка — она такая, не отвязалась бы. Или Тимкиному папашке во всем признаваться?! Сына — которому уже девять лет — предъявлять? Да он бы меня тут же как паршивого котенка вышвырнул! И это после того, как я долбаную семейку больше года обхаживала! Задницы им лизала, унижалась по-всякому!

Она залпом допила свой кофе. Тот все еще был горячим — Ирина явно обожглась, захлебнулась, на глазах выступили слезы. Но героическая женщина даже не охнула.

— И тогда ты решила ее убить, — спокойно констатировала Надежда.

— А что мне еще оставалось? — пожала плечами подруга. — Я ей позвонила. Сказала, что все обдумала и согласна. Спросила, когда можно прийти — обсудить, каким образом ей деньги передавать, сумма-то немалая. Она, дура, явно обрадовалась и ничего не заподозрила. Прямо, говорит, сегодня и приходи — Степки как раз не будет, он куда-то по делам отчаливает. Ну, — Ирина усмехнулась, — я и отправилась. А по пути тормознула у магазина. Купила ей сидюшник и диск с ее любимой «Колыбельной». Специально, чтобы мозги запудрить. Пусть сразу увидит: старая подружка к ней с добром, с подарком… Ну а веревку и покупать не надо было, — Ишутина снова хмыкнула, — дома у меня нашлась. Сама видишь: хозяйство большое, все необходимое есть…

Надя в ужасе смотрела на Иру. А та спокойно продолжала:

— Знаешь… Я боялась, что в последний момент не смогу. Рука дрогнет, или жалость взыграет, или просто перетрушу. Но нет. Даже близко ничего подобного не было. Сердце даже не ворохнулось — хотя она и хрипела, и ногтями себя царапала… Уничтожила тварь и ни на секунду об этом не пожалела. Волноваться стала потом — когда поняла, сколько наделала глупостей. Я ведь к ее дому на своей машине поехала! И припарковалась в соседнем дворе. И кто угодно мог видеть, как я в Ленкину квартиру звоню. И алиби никакого у меня, разумеется, не было… Ну, я и решила тогда: надо подстраховаться. А что есть лучшая страховка? Правильно. На себя саму покушение организовать. И, по-моему, получилось правдоподобно! — Она весело взглянула на Митрофанову.

— Вполне, — сухо согласилась Надежда. — По крайней мере, я за тебя и вправду переживала. А кто он, тот мужик, что в тебя стрелял?

— Ох, ну откуда я знаю — кто? — фыркнула Ишутина. — Называть себя просил Никоном, но ты ведь понимаешь — это ничего не значит. Как на него выйти, мне давно рассказали, с полгода назад. Тогда как раз проблемы возникли с одним из заказчиков. Я боялась, что мирным путем их не урегулирую, вот и попросила, чтоб посоветовали толкового исполнителя . На всякий случай. Та рабочая проблема, к счастью, без помощи киллера разрешилась, а координаты остались. И, как видишь, пригодились. Кстати, — она снова улыбнулась, — за покушение на меня он по полному тарифу взял. Как за полноценное убийство — сказал, что разницы нет. Но все равно: получилось куда дешевле, чем если б я Ленке те пол-лимона баксов отсыпала.

— Значит, того маляра звали Никон… — задумчиво произнесла Митрофанова.

— Маляра?

— Ну, я ведь рассказывала тебе… Пришла с работы. В подъезде жутко воняет краской. И мужик в бандане и в темных очках малюет стену как раз возле моей квартиры. Оказалось, он специально вонь разводил — чтобы я запаха газа не почувствовала. Из труб, что он перепилил…

— А, вот он как! — абсолютно не смутилась Ирина. — Ну я про детали не в курсе. Я в них не вникала. Сказала только, что с тобой нужно не покушение, а несчастный случай. А всю операцию Никон сам разрабатывал.

— Но меня-то — зачем? — Надя жалобно взглянула на подругу. — Я ведь про Ленкин шантаж ни сном ни духом!.. Да и предложи она мне поучаствовать — никогда бы не согласилась! Это твой, Ир, был секрет. Только твой… И я бы никому его не выдала. Никогда. Ни за какие деньги.

— Ну, допустим, Ленка тоже мне много хорошего говорила. На той же встрече выпускников: «Какая ты, Ишутина, молодец! Жизнь тебя мордой об стол возит — а ты будто птица Феникс!» — горько произнесла подруга. — Я аж заважничала: вот, мол, какая я классная. А на следующий день подруженька пол-лимона потребовала…

— Еще раз тебе говорю: я бы никогда так не поступила, — твердо сказала Надя.

— А вдруг? — философски произнесла Ирина. — Ты ведь библиотекарь, зарплата грошовая. Тоже, может, когда-нибудь надумаешь свое материальное положение поправить. — Она вздохнула и призналась: — Хотя сначала я тебя трогать и не собиралась. Я ж не какая-то на самом деле матерая убийца. Меня Никон на эту идею натолкнул. Случайно. Обронил вроде как между делом: «Что знают двое, знает каждая свинья…» Вот я и решила: пока есть возможность, зачистить, как говорится, все хвосты. Но ты, Надька, — она тепло улыбнулась подруге, — оказалась живучая. И — везучая. Или просто мой Никон дурак. Перемудрил с этим газом, с краской… Я-то ему по-простецки советовала: сшибить тебя машиной — и всех делов. Но он сказал, что все аккуратнее сделает. Только лоханулся.

— А ты явилась в больницу! С фруктами! — упрекнула Надя. — Ахала. Сочувствовала…

— Ничего я тебе не сочувствовала! — не согласилась подруга. — Помнишь, мы с тобой рядом на кровати сидели? Болтали? А в палату медсестра заглянула, начала выступать, что я явилась во внеурочное время?..

— Помню. Ты еще на нее наорала.

— Потому и наорала, что она мне все карты спутала. Влезла не вовремя, — спокойно призналась Ирина. — Я ведь хотела тебя тогда… Сама… Так что скажи ей спасибо. Спасла она тебя.

— Ох, Ирка… — простонала Надя. — Ну, не верю я тебе! Не верю! Ты? Собиралась меня убить?! Своими руками?!

— Хотя, может, ты и права, — задумчиво протянула одноклассница. — Может, и не смогла бы. Это на Ленку у меня дикая злость была. Я ее ненавидела, ты просто не представляешь как… А тебя мне было жаль. Лежишь вся такая несчастная, клуша клушей… В общем, два раза тебе повезло! — весело заключила подруга.

— Спасибо, конечно… — простонала Надя. И спросила: — А Степана… Его тоже ты убила?

— Нет, — покачала головой Ирина. — Уж его-то — я бы точно не смогла. В смысле, своими руками. Все-таки какой-никакой, а отец моего ребенка. Тут опять Никон. И снова он намудрил: отравление суррогатом, потоп в квартире… Говорила я ему: будь проще…

— Менты поверили, — заметила Надя.

— Но ты-то — нет! — вздохнула Ирина.

— А зачем тебе вообще понадобилось его убивать?! – воскликнула Митрофанова.

— Ну а что мне делать оставалось? — возмутилась Ирина. — Если он мне вчера позвонил и начал всякие скользкие вопросы задавать. Типа: выходила ли на меня Ленка со своим предложением ? И я так поняла, — задумчиво продолжала Ишутина, — Коренкова его не то что в долю звала, но советовалась. По крайней мере, дала понять, что шантажировать меня собирается… Значит, Степка тоже стал опасен. Понятен ход моих мыслей?

— Понятен, Ир, — кивнула Надежда.

— Сволочь я? — слегка даже рисуясь, поинтересовалась подруга.

— Сволочь — это безусловно, — кивнула Митрофанова. И задумчиво произнесла: — Но знаешь… У меня такое ощущение… что ты эти все убийства, покушения как какую-то игру воспринимаешь… Ты ведь всегда такой была. Помнишь, когда мы «девятку» угнали? Ты тоже тогда играла. В лихую угонщицу. В Никиту… А когда поняла, что все серьезно, — забыла, как рыдала?..

Ира, потупившись, молчала.

А Надя добивала ее:

— Но тогда-то тебя… всех нас Степан выручил. А сейчас — ты и его… Пожертвовала им, как шахматной фигурой. Не подумала, кто теперь-то тебя спасать будет?..

— Ох, Митрофанова! — наконец прервала свое молчание Ира. — Тоже мне проповедница!..

И в этот момент пульт от «Умного дома» — он по-прежнему лежал на журнальном столике перед Ишутиной — замигал. А гостиная огласилась приятной музыкой.

В лице Ирины не дрогнул ни единый мускул.

— К нам, кажется, гости, — спокойно объявила она.

Дима

У него был единственный шанс ее найти. Шанс ничем, кроме собственной интуиции, не подкрепленный.

Надька за все годы их совместной жизни реально, с чисто бабским занудством, упрекала его единственный раз. В тот самый день, когда ей пришлось ехать в понтовый коттеджный поселок на своих двоих — то бишь на маршрутке, метро и автобусе.

«И от остановки еще четыре километра пешком! — горестно причитала подруга. — А мимо «мерсы» на полной скорости летят. Я себя полной дурой чувствовала!..»

И вот сегодня Надя опять уехала. Куда — неизвестно. Но впервые за все то время, что они ведут совместное хозяйство, она отправилась на машине. На его машине. Оставалось допустить, что она поехала в тот же самый подмосковный особняк. Тем более что он просто не представлял, куда она может еще поехать.

Установить местоположение особняка для аса журналистики оказалось половиной дела. Даже не половиной — четвертью, одной восьмой, одним микроном. Дима управился за десять минут. Послал в налоговую сверхсрочный запрос о собственности г-жи Ирины Ишутиной, покопался в базе данных Мытищинского БТИ — и вся частная жизнь новоявленной богачки предстала как на ладони, включая площадь ее особняка и наличие долга по оплате газа, начиная с апреля месяца сего года.

И теперь оставалось самое главное — как в особняк попасть? Без скандала, элегантно и, главное, безопасно для бесшабашной Надюхи, опрометчиво ринувшейся в самое пекло?

Судя по названию, коттеджный поселок «Маяково» был местечком более чем понтовым.

Диме прежде приходилось бывать во всяких «Золотых ключах» и «Новых берегах», и он прекрасно знал, что уже на подступах к логову богатеев его встретит так называемая вооруженная охрана. И пусть в кобурах у скучающих мужичков, охраняющих въезд в «Маяково», всего лишь газовые пистолеты, но миновать сей кордон человеку стороннему будет совсем непросто. Новые русские в последние годы просто помешались на безопасности. Теперь даже узбеки, что работают в элитных поселках, проходят на территорию исключительно по пропускам с фотографиями, Полуянов своими глазами это видел.

Но даже если ему удастся проникнуть на территорию — госпожа Ишутина его ведь в свой дом впускать совсем не обязана! Более того: если в своих догадках он прав и бестолковая Надюшка как раз в это время осыпает бывшую одноклассницу обвинениями, то его неожиданный приход может и вовсе оказаться роковым.

Будь законопослушная Надя сейчас с ним рядом, она бы непременно посоветовала позвонить в милицию. Но Митрофановой рядом не было. Ее телефон уже второй час подряд не отвечал, и происходить с ней могло что угодно. Терять время и рисковать — поверят ли ему менты, придут ли на помощь?! – Дима не имел права. К тому же всегда оставался шанс, что Надька — как положено бабам — просто взбрыкнула. Вильнула хвостом. И отправилась к давней подруге без всякой задней мысли, а всего лишь на чашечку кофе. Хорош же он будет, если прервет мирную дамскую болтовню всамделишным штурмом!

Потому приходилось рисковать и надеяться на собственный артистизм. На то, что фортуна ему благоволит . И главное, что ни один охранник не откажется присовокупить к своим ежемесячным пятистам у. е. еще пару зеленых сотен за разовую услугу.

— Опять двадцать пять… — раздраженно буркнула Ирина.

Она встала. Сердито щелкнула кнопкой пульта. Надя со своего места на белом кожаном диване увидела: экран монитора, расположенного справа от входной двери, засветился, на нем проступила фигура мужчины, облаченного в синюю униформу.

— Задолбали уже свою систему проверять! — пробурчала себе под нос Ишутина. И громко (видно, микрофон в ее «Умном доме» был не шибко чувствительный) выкрикнула: — Что еще в сто первый раз?! Опять сигнализация сработала?!!

«А если сейчас вскочить? Подбежать к монитору, оттолкнуть Ирку, крикнуть мужику, чтоб помог?..» — мелькнуло у Нади.

Но подруга будто прочла ее мысли.

Обернулась и пригрозила: «Сиди тихо».

Надю от ее ледяного тона аж холодный пот прошиб.

— Простите великодушно, Ирина Евгеньевна, — раздался в ответ виноватый мужской голос. — Но пищит, зараза! Опять пищит, будто взлом у вас. В третьем секторе, где кухня. Вы не могли бы открыть? Мне контакты надо проверить.

— Слушай, хватит придуриваться! — возмутилась в ответ Ишутина. — Или ты совсем без мозгов?! Сколько раз уже говорила: когда я дома, я сигнализацию вообще не включаю! Так что пищать там нечему. Все, не мешай. Отваливай.

Она подошла к монитору, гневно вдавила прямо под ним какую-то кнопку. Экран погас. Шанс был упущен. Надя сжалась на своем диванчике.

А Ирина неторопливо вернулась в гостиную. Встала, нависла прямо над подругой. Внимательно всмотрелась в ее испуганные глаза. Задумчиво произнесла:

— Ну и что мне с тобой теперь делать?..

— Хочешь — убивай, — хладнокровие в голосе далось Наде нелегко. — А хочешь — на слово поверь. Что я твоему Тимофею Милюкову сплетни продавать не собираюсь.

— Да, да, подруженька… конечно, — насмешливо и печально откликнулась Ишутина. — Я тебе верю. Просто как себе!..

— Я, в отличие от Ленки, не пью, — пожала плечами Митрофанова. — Безумных поступков в алкогольной горячке не совершаю. И вообще считаю, что шантаж — это низко.

— Ох, Надька, — поморщилась Ишутина. — Ты совсем, что ли, дурочка? Предлагаешь поверить тебе на слово?.. А дальше всю жизнь ходить под дамокловым мечом?!

— Я тебе предлагаю… просто еще один грех на душу не брать, — вздохнула Надя. — Ты ведь на самом деле совсем не такая…

— Ладно, не проповедуй. Я на красивые слова уже давно не ведусь, — фыркнула подруга. И очень буднично поинтересовалась: — Ты как сюда добралась? На машине?

— На машине.

— Такси? Частник? — продолжала пытать ее Ирина.

— Нет, на своей, — пожала плечами Надя. — За воротами стоит.

Ирина взяла в руки пульт «Умного дома». Экран в холле снова вспыхнул, изобразил кособокую полуяновскую «шестерку». Ишутина презрительно поинтересовалась:

— Эта, что ли, твоя тачка? Ну и уродство!

— Какая уж есть, — не смутилась Надежда. И недрогнувшим голосом добавила: — На посту охраны, кстати, знают, что я к тебе ехала. Они мой номер записали. И мой друг, Димка, тоже знает, где я. Он, если что, меня искать будет.

— Что ж. Искать ему тебя придется долго… — задумчиво откликнулась Ирина.

И в этот момент пульт «Умного дома» вдруг разразился тревожной трелью.

— Ах, дьявол! — вскрикнула Ирина. — Ну какой гад эту сигнализацию спроектировал?!.

Она ринулась, как могла быстро, в прихожую, но не успела. Входная дверь распахнулась. На пороге показался давешний, виноватого вида охранник.

— Извините, — пробормотал он. — Сигнализация опять сработала, и, по условиям договора, нам пришлось вскрыть дверь своими ключами…

— Послушайте… — зловещим тоном начала Ирина.

Но договорить не успела. Потому что Надя увидела: за спиной охранника маячит такая родная и такая неожиданная здесь фигура. Полуянов. Он догадался! Он нашел ее!!

— Ди-имочка! — с радостным криком кинулась она к другу.

Тот просиял. Тоже бросился к ней, обнял, тревожно вгляделся в лицо:

— Надька! Ты тут! Господи!..

— Ди-има! Ди-има! — на одной ноте повторяла девушка.

А в голове вертелось: «Ирка — слишком умна. И расчетлива. И сейчас, когда нас тут трое, рисковать точно не станет!»

Надя обернулась к подруге, широко улыбнулась:

— Ирочка! Давай я вас познакомлю! Это Дима, мой друг.

Полуянов настороженно взглянул на Ишутину. Хотел что-то сказать. Но Надя не позволила. Она с видом собственницы подхватила журналиста под локоток и медовым голосом произнесла:

— И мы… мы, между прочим, скоро поженимся!

Дима посмотрел на нее удивленно — Надя прежде никогда не выпячивала своих чувств. Тем более перед посторонними и столь нелепо.

А у Нади в голове билось: «Отвлечь ее. Сбить с толку. Заинтриговать!..»

Она испытующе взглянула на Ирину. Прочитала в ее лице и растерянность… и гнев… и даже — легкую зависть. Видно, анонс грядущей свадьбы сработал. И, похоже, сын олигарха Тимофей Милюков оказался немногим лучше простого журналиста Дмитрия Полуянова!

Митрофанова продолжала щебетать:

— Одна беда: мой Димочка — такой ревнивец! Куда бы я ни пошла, все время за мной! Все боится, что я от него к какому-нибудь новому русскому убегу. Боишься ведь, Димулечка?..

И ощутимо ущипнула сердечного друга за локоть: подыгрывай, мол!

— Да куда ты от меня денешься? — благодушно произнес он.

Однако настороженного взгляда с Ишутиной не спускал. И тогда Надя с нажимом произнесла:

— Димуль! Но в этот раз ты совсем не угадал! Можешь сам весь дом проверить: тут только мы с Иришкой, вдвоем! И никаких мужиков. Мы просто сидим, болтаем. Пьем кофеек. Хочешь, присоединяйся! Ты ведь не возражаешь, Иришка?..

— Ладно. Я, наверно, пошел… — Охранник, до сих пор топтавшийся на пороге, неуверенно встрял в Надин судорожный монолог.

Он укоризненно взглянул на Полуянова. Дошло, видно, что из-за пары сотен халявных баксов тепленького местечка лишился.

А Ирина Ишутина просто резко повернулась и вышла из гостиной.

И только тогда Надино напряжение спало. Она повисла в объятиях Полуянова и судорожно зарыдала.

Месяц спустя. Надя

Везти приличную девушку в отпуск в пустыню — по меньшей мере невоспитанно. Да разве это отдых, когда ночевать приходится в продуваемой всеми ветрами палатке? И кормежка, экзотические, жаренные на открытом огне вараны и змеи, ничего, кроме отвращения, не вызывает. А уж бесформенные штаны и ботинки-говноступки с высокими голенищами, чтоб никакая тварь не укусила, и вовсе способны свести всю отпускную романтику на нет.

Только Надя все равно была счастлива. Потому что, помимо неудобств, были в пустыне и изумительные солнечные восходы, когда небо в нежном обрамлении песка сверкало золотом, а по барханам порхал легкий ветерок. И пыльные бури настигали — такие, что дух захватывало, полное ощущение, будто ты на другой планете и сейчас из песочного вихря вдруг материализуется-выйдет какой-нибудь гоблин. А безудержные, без гаишников и светофоров, гонки на джипах? А бешеные верблюды, что сопровождали их экспедицию? Никакого сравнения с теми жалкими особями, которых водят по пляжам и на потеху отдыхающим ставят на колени для фотосессий. А на их зверя как заберешься — только держись, сжимай зубы и внушай ему, что именно ты хозяин. И если проявишь хоть намек на слабинку — мигом с трехметровой высоты на песок полетишь.

…Плюс еще один бонус: в экспедиции, кроме нее, была одна-единственная женщина. Лошадинозубая американка Сьюзен. Лет сорока, матерая феминистка и с кривыми ногами. Короче, абсолютно ей, Наде, не конкурентка. А мужики — просто на выбор: и могучие, голубоглазые финны. И кудрявый, ласковый, как обезьянка, бразилец. И двое новых русских — с виду скромники, но у обоих столь дорогущие часы, что все иностранцы на них, как на богов, смотрят.

Димочка, конечно, тоже хорош (молод, спортивен, языкаст), но на фоне столь широкого ассортимента мужчин слегка проигрывает. Тем более что финны от Нади в бешеном восторге: она с ними с полным знанием дела о «Калевале» поговорила. А бразилец оказался фанатичным кулинаром и просто за ней хвостом ходит, выклянчивает то рецепт настоящего салата «Оливиус», то тех восхитительных «блын-шик», что Митрофанова однажды умудрилась на костре пожарить. А новые русские, увидев, как Надежда управляется с джипом, беззастенчиво соблазняют ее собственными немалыми автопарками…

В общем, Полуянов конкретно забеспокоился, и это очень приятно. И таким сладким стал, как ни разу за долгие годы знакомства. То все «Надюха, бегом, шевелись, не канючь», а здесь она и «лапочкой» стала, и «солнышком», и даже, фантастика, однажды он в пять утра встал, фиг знает сколько ехал до ближайшего поселения, а к завтраку явился со свежими лепешками и пусть жалкими, но все же — цветами.

Надя резкую, на сто восемьдесят градусов, перемену обращения с собой приняла с достоинством. Буквально в два дня научилась и капризничать, и поджимать губы, и покрикивать, а Полуянов ничего, не фырчит, только еще больше угождать пытается…

Спрашивается, зачем она столько лет терпела? Часами бродила около телефона — ждала, пока он позвонит. Покорно сопровождала на омерзительные вечеринки в его редакцию, когда вокруг перспективного журналиста практикантки хвостами вились, а она стояла в уголочке, будто дура. Последней Золушкой драила квартиру, колдовала на кухне и считала своей недоработкой, если у Димы вдруг не находилось свежей пары носков…

А пустыня ее научила: мужикам, оказывается, вовсе не это надо. Полуянов ее и без хозяйственных подвигов любит. Точнее — любит еще больше, когда его в черном теле держишь…

Или к столь революционной перемене Диму привели недавние московские события, куда Надя волей-неволей его вовлекла?

…Статья в «Молодежных вестях» в итоге не появилась. Расследование для всех сторонних зашло в тупик.

Полуянов — в этом Надя ему отказать не могла — конечно, узнал, кто является истинным убийцей. Но творить сенсацию, публиковать громкую статью, обвиняющую самого молодого и успешного риелтора страны в убийствах, не стал.

Во-первых, потому что Надя просила этого не делать.

А во-вторых — он не первый день в журналистике. Научен уже, что раздувать сенсацию, когда на руках ни единого доказательства, себе дороже.

Тем более что Ирина Ишутина из страны уехала и, где она находится сейчас, никто не знает. Возглавляемое ею агентство перешло в руки заместителя, роскошный подмосковный особняк выставили на продажу. Не состоялась и свадьба с сыном газового олигарха.

Митрофанова полагала, что это справедливо.

Она, ей казалось, понимает Ирину. Та, конечно, не заслуживала семейного счастья и управления чужими миллиардами. Но и в тюрьме за двойное убийство и покушение на нее, Надю, Митрофанова Ирку тоже не представляла.

Нескладная жизнь. Вот и вся Иркина вина…

Зато жалость к Лене, безвременно погибшей талантливой пианистке, у Митрофановой пропала абсолютно.

Только о Степке, незаменимом, податливом и бестолковом, Надя вспоминала с глубокой грустью…

И еще, конечно, до слез жаль, что на следующей встрече выпускников она никого из них не увидит.