Ветер с болота трепал лохмотья фигур, лежавших на песке – не у всех, потому что часть мертвых была безволосыми, у которых не было лохмотьев. Крупные птицы сидели на телах и прыгали между ними.

Тела лежали на небольшом пространстве. Видимо, банда Ривера собралась в кучу, чтобы отразить атаку, шедшую, похоже, с трех сторон, так что отступать они могли только в болото, а оно само было смертью.

Вещи – седельные сумки, горшки и сковороды, одеяла, одежда, пивные кружки и оружие – все было разбросано вокруг.

Костер еще слабо тлел, давая тонкую струйку дыма. Далеко на дороге стояли, повесив головы, несколько лошадей. Остальные лошади, вероятно, разбежались.

У кучи хвороста валялись седла, покрышки и прочая сбруя.

Дункан остановился, глядя на сцену резни. Он чувствовал горький вкус во рту и боялся, что его вырвет. Хотя он читал в исторических свитках Стендиш Хауза страшные, вызывающие дрожь отчеты о сражениях и мрачные описания их последствий, он впервые видел своими глазами такую бойню.

Он подумал, что странно такое воздействие на него этого зрелища: ничего похожего он не испытывал при битве с безволосыми и вервольфами. Всего несколько часов часов назад он развалил череп ничего не подозревающего Робина, но это была работа, необходимая для того, чтобы выжить самому.

А здесь – другое дело. Здесь не было ничего личного, он в этом не участвовал.

Тут лежали люди, грозившие насилием и муками самому Дункану и его товарищам, и он пытался уверить себя, что рад случившемуся с ними, что это освободило его от них, но, к своему удивлению, обнаружил, что в нем нет ненависти к мертвым.

Не то, чтобы он никогда не видел мертвых. Ему было десять лет, когда старый Уэлс пришел в его комнату и взял его в большой холл, где лежал умерший дедушка Дункана. Там собралась вся семья, но Дункан не видел ни одного лица, кроме ястребиного лица, лежавшего на ложе.

Толстые высокие свечи горели по четырем углам кровати, будто могли своим светом отогнать мрак смерти от уже умершего старика. Его преосвященство стоял рядом с кроватью, одетый в блестящую сутану, и бормотал латинские молитвы для утешения и благословения покойника. Но Дункан смотрел только на деда и видел его одного, его хрупкое старое тело, увенчанное сильной головой с ястребиным профилем.

Однако, несмотря на всю силу лица, человек казался восковым. Ушедшего человека заменила восковая фигура.

Конрад коснулся руки Дункана.

– Милорд!

– Да? Извини, я задумался.

Они медленно, тяжело ступая, пошли вперед. При их приближении черные стервятники недовольно закричали, взмахнули крыльями и подняли вверх свои тяжелые тела.

Белые пустые лица непонимающе глядели на пришедших.

– Нам остается сделать только одно, – сказал Конрад. – Найти то, что они у нас взяли: меч, амулет, о котором вы так печалитесь, седло Дэниела и немного пищи. А затем спокойно уйдем.

Дункан остановился, а Конрад легко пошел, обходя по кругу место смерти.

Мег торопливо шла, наклонившись, и в какой-то мере напоминала стервятников, которые снова слетели вниз. Эндрю остановился несколько позади и задумчиво оперся о посох. Тайни трусил за Конрадом, порыкивая на мертвецов.

– Милорд, – позвал Конрад, – идите-ка сюда.

Дункан поспешно поравнялся с Конрадом. Тот показал пальцем на одно из тел. Глаза тела были открыты и смотрели на него.

– Ривер, – сказал Конрад. – Этот сучий сын еще жив. Покончить с ним?

– Не нужно, – ответил Дункан. – Он не уйдет отсюда. Пришел его последний час.

Ривер с трудом заговорил:

– Стендиш! Значит, еще раз встретелись…

– При несколько иных обстоятельствах, чем в прошлый раз. Ты ведь собирался снять с меня кожу.

– Они предали меня, Стендиш…

Ривер закрыл глаза.

– Они велели мне убить тебя, а я не убил.

– Не должен ли я благодарить тебя за это?

– Они использовали меня, Стендиш, чтобы убить тебя. У них самих кишка тонка для такой работы.

– Кто это «они»?

Глаза Ривера снова открылись.

– Скажешь ли ты мне правду? Поклянешься ли на кресте?

– Для умирающего – да, поклянусь.

– Есть здесь сокровище или было когда-нибудь?

– Нет сокровища и никогда не было.

Ривер закрыл глаза.

– Ну и ладно. Я просто хотел знать. Теперь можешь позволить своему самому большому увальню…

Конрад поднял дубину, но Дункан покачал головой.

– Не нужно. Это ничего не даст.

– Кроме удовлетворения.

– В этом нет удовлетворения, – возразил Дункан.

Эндрю подошел и встал рядом.

– Надо бы сказать несколько напутственных слов. Последний ритуал для умирающего. Я не облечен властью делать это, но просто несколько слов.

Ривер снова хотел открыть глаза, но не смог.

– Отгони этого ханжеского недоноска, – прошептал он чуть слышно.

– Ты ему не нужен, – сказал Конрад Эндрю.

– Последнюю милость, – прошептал Ривер.

– Что тебе?

– Разбей мою проклятую голову.

– И не подумаю, – сказал Конрад.

– Я лежу среди своих мертвых. Помоги мне умереть тоже.

– Ты и так скоро умрешь, – ответил Конрад.

Эндрю уронил посох и выхватил у Конрада дубину. Она взлетела вверх и опустилась. Оторопевший Конрад смотрел на свою пустую руку.

– Это напутственное слово? – Спросил Дункан. – Таков твой последний ритуал?

– Я оказал ему милосердие, – сказал Эндрю, выпуская дубину из рук.