Глава 7
Барселона. 12 марта, 10.05. В небе над Средиземным морем
Семьдесят четвертый рейс «Алиталии» из Рима прибывал в Барселону в 10.35 утра.
Катюша, истомленная бессонной ночью, спала в кресле. Ленчик нетерпеливо смотрел в иллюминатор на средиземноморский берег: длинные песчаные пляжи, бурунчики прибоя, город вдалеке. Юноша поймал себя на мысли, что его уже гораздо меньше волнует – по сравнению с тем днем, когда они прилетали в Венецию, – и лазурное море, и яркое небо, и ослепительное солнце. Он уже, пожалуй, привык к красоте европейской природы, принимал ее как должное. И куда больше думал о странном типе – сэре Джоне Эшли, столь упорно зазывавшем его в Барселону.
Перед вылетом из римского аэропорта имени Леонардо да Винчи Ленчик, в половине девятого утра, еще раз позвонил британскому аристократу, неизвестно по какой причине обретающемуся в столице Каталонии. Сэр Эшли по утрянке оказался столь же экзальтирован, что и ввечеру, и с восторгом воспринял весть о том, что Леонид прилетает в Барселону и посетит его нынче же днем.
– Я пришлю за вами в аэропорт свой лимузин! – предложил аристократ, однако Леня счел, что подобный пафос будет перебором, и отбоярился от любезности.
И вот самолет опустился на посадочную полосу, и путники вошли в чистые и светлые залы громадного барселонского аэропорта Прат. Их уже совсем не удивляли – подумать только, всего за три дня привыкли! – здешняя всеобщая вежливость, чистота, а также отсутствие нервной ажитации, столь присущей отечественным «базарам-вокзалам». Тут, в европейском аэропорту, красиво одетые люди не спеша шли каждый по своим делам – на посадку, на пересадку, в город… И Катя с Ленчиком ничем, разве что славянским типом своих лиц, не отличались от многонациональной толпы в аэропорту Барселоны: такие же неторопливые, уверенные в себе, стильные, хорошо одетые…
…Они, естественно, не заметили, что их «встречал» на выходе с таможенного контроля толстяк европейской наружности в галстуке-бабочке, с незажженной сигарой в углу рта. Толстяк «проводил» их к стоянке таксомоторов, а затем сказал пару слов в мобильный телефон и отвалил в сторону пригородной электрички.
А Катя с Ленчиком через пару минут погрузились, вместе со своим великолепным чемоданом, в желто-черное такси – и немедленно затеяли спор. Воодушевленный Ленчик настаивал ехать к аристократу немедленно – Катя же ратовала за то, что надо сперва устроиться в гостинице, оставить вещи и привести себя в порядок.
– Воображаю тебя, Лелик, на пороге квартиры сэра Эшли. С чемоданом на колесиках. «Я к вам пришел навеки поселиться!»
Однако решающим аргументом стало другое Катино заявление:
– Ты последний раз душ принимал вчера утром, в Венеции! На тебе – пыль двух городов, двух «жэ-дэ» вокзалов и трех аэропортов!
И тогда чистюля Ленчик, озабоченно нюхнув себя в районе подмышки, согласился.
В итоге попросили таксиста отвезти их в недорогую гостиницу где-нибудь неподалеку от бульвара Рамбла. Таксист – типичный испанский мачо (хотя, на вкус Кати, все же уступавший венецианским капитанам «вапоретто») – понял, что его седоки впервые в Барселоне. Поэтому всю дорогу, пока они ехали по залитым солнцем и запруженным автомобилями улицам, без умолку рассказывал о достопримечательностях города. Однако поскольку он говорил на чудовищной смеси испанского, английского и каталонского, Катя не понимала почти ничего.
Никто из них – ни водитель, ни тем более Катя с Ленчиком – не обратил внимания, что по улицам Барселоны за ними, лавируя в потоке машин, неотступно движется неприметный светло-серый «Сеат Кордоба»…
Гостиница «Санта-Марта» оказалась настоящей дырой – впрочем, путников примирила с ней щадящая цена: двадцать восемь евро в сутки – а также окно в ванной, из которого виднелось ярко-синее небо.
А еще через три часа, помывшись, переодевшись и отведав menu’ del dia в близлежащей столовке, Катя и Леня звонили в домофон у роскошного подъезда по адресу Оспитале, двенадцать.
* * *
Сэр Джон Эшли выглядел ровно таким, как Катя представляла себе аристократа на отдыхе: льняная рубаха с шелковым шейным платком от «Эрме», светлые брюки, белые мокасины тончайшей кожи. Лощеное розовое лицо, очень синие глаза, залысины. И даже легкая каникулярная небритость отнюдь не портила хозяина, а, скорее, придавала ему дополнительный шарм.
В холле аристократической квартиры (значительно большем, чем вся их комнатка в гостинице) состоялась процедура взаимного представления.
– Сэр Джон, позвольте вам представить мою тетушку – мисс Екатерина Калашникова.
– Пожалуйста, называйте меня Джоном (то есть на «ты»), мисс Е-ка-те-ри-на…
– Можно просто Катя (улыбка). Или Катюша.
– Катьюша! Я знаю вашу знаменитую русскую песню с таким названием. А также ракетные установки времен Второй мировой войны. Вы громили ими тевтонцев…
– А вы неплохо осведомлены в русской истории, сэр Эшли (улыбка)…
– О нет, никаких «сэров», для вас я просто Джон.
Впрочем, несмотря на всю внешнюю любезность, аристократ, заметила Катя, воспринял ее, пожалуй, холодно и настороженно.
Все трое перешли, по приглашению хозяина, в огромную гостиную, которую украшали лишь три чипендейловских кресла, ломберный столик и скульптура, похожая на роденовскую (а, возможно, это был сам Роден). В углу возвышался громадный мраморный камин, (по случаю теплой погоды не зажженный). К камину были прислонены какие-то огромные черные планшеты. Высокие окна гостиной были свободно распахнуты на огромный балкон, исполнявший роль патио. С патио виднелись макушки пальм, развевающиеся на легком средиземноморском бризе.
– Прошу вас, присядьте. Какого рода выпивку приказать вам подать? – учтиво осведомился сэр Эшли.
– Колу со льдом, – выдохнул Ленчик.
– Джин с тоником. – Выбирая традиционно английское питье, Катя решила сделать хозяину приятное.
Аристократ прозвонил в антикварный колокольчик, и на пороге возникла самая настоящая прислуга: девушка в белоснежном фартучке и крахмальной наколке. Общая смуглость горничной, отливающая даже в черноту, свидетельствовала, что она вывезена откуда-то из Марокко.
Сэр Эшли приказал ей принести выпивку – себе при этом заказав чистый виски. Тень неудовольствия скользнула по лицу горничной, однако она почтительно поклонилась:
– Си, сеньор.
Еще до того, как явились напитки, Ленчик, презрев этикет, рубанул хозяину напрямую:
– Что же вы хотели сообщить нам, сэр… то есть… мм, Джон?
Вместо ответа хозяин подошел к балконным дверям, выглянул наружу, внимательно оглядел мотающиеся макушки пальм и прочие окрестности. Затем он тщательно прикрыл и запер балконные двери и сказал:
– Прекрасная погода сегодня, не правда ли? На небе – ни облачка.
– О да, – светски ответствовал Ленчик.
– Как погода в ваших краях?
– В Москве лежит снег. Как всегда. – Катя тоже приняла участие вроде «табл-тока».
Явилась выпивка.
Когда горничная покинула залу, сэр Эшли запер за ней дверь и вернулся к гостям.
– Дорогой мой друг Лео, – озабоченно обратился «просто Джон» к одному только Ленчику, – я собираюсь сообщить вам нечто чрезвычайно важное. И я полагал, что вы придете один. Скажите, эта женщина, ваша так называемая тетушка, – вы можете ей доверять?
Ленчик непроизвольно глянул на Катю, которую хозяин совершенно игнорировал. Выходила неловкая ситуация, совсем не в духе великосветских гостиных.
– Ну, во-первых, – протянул юноша, – она не «так называемая», а самая что ни на есть моя родная тетя. Во-вторых, – голос его, сначала неуверенный, постепенно обретал силу, – я доверяю ей как себе. И, в-третьих, мы приехали специально ради того, чтобы услышать вашу историю; по вашей просьбе мы проделали огромный и нелегкий путь, и, я полагаю, с вашей стороны было бы жестоко и дальше оставлять нас в неведении.
Катя, незаметно для аристократа, показала племяннику большой палец: браво, мол. Хорошо сказал, вот что значит моя школа.
Сэр Эшли застыл в нерешительности. Казалось, жгучее желание о чем-то рассказать боролось в нем с осторожностью.
– Итак, – любезно надавил на него Леня, – что за письмо пришло на электронный адрес госпожи Выхохулевой-Санчес-Эшли?
– Письмо… – задумчиво пробормотал хозяин. – Письмо… Да, это было письмо…
Потом он, наконец, решился.
– Да, конечно! – воскликнул он. – Конечно, это было письмо! Все началось именно с него!
Сэр Эшли снова замер посреди гостиной, собираясь с мыслями.
– Но о письме после, – махнул он рукой, – ведь для того, чтобы вам, уважаемые дамы и господа, стала понятна история, вы сначала должны узнать предысторию, не так ли?
Несмотря на то что в своей речи хозяин апеллировал к «леди и джентльменам», обращался он все время только и исключительно к Лене.
– Ну да, наверное, – неуверенно вымолвил юноша.
– Скажите, – вдруг воспламенился сэр Эшли, – были ли вы когда-нибудь в вашем Эрмитаже, что находится в русском городе Ленинград, то есть, пардон, Санкт-Петербург?
Ленчик слегка смутился. Не рассказывать же барселонскому аристократу, что, когда он был на экскурсии в Питере, они с Машкой дружно забили на Эрмитаж и вместо того, чтобы бродить по пыльным залам, замечательно посидели в кафе «Саквояж беременной шпионки»? Зато Катя подала своевременную реплику:
– Да, я была там.
– Доводилось ли видеть вам (Эшли по-прежнему игнорировал Катю и обращался к одному лишь Ленчику) в залах этого прекрасного дворца два творения несравненного гения эпохи Возрождения – Леонардо да Винчи?
– О да, конечно, – быстро ответила Катерина.
– Прелестно, прелестно, – пробормотал аристократ, потирая руки. – А насколько хорошо вы вообще (несмотря на активное Катино участие в разговоре, сэр Эшли все равно адресовал свои вопросы только юноше) знакомы с творчеством да Винчи?
И он вперил свои голубые глазки прямо в глаза студенту.
Почувствовав себя словно на экзамене, Ленчик заерзал в кресле.
– Н-ну, конечно, мы этого не проходили, – произнес он затверженную за годы учебы формулу, – но я имею определенное представление… «Мона Лиза», например, или «Джоконда»… Они обе (Катя сделала Ленчику страшные глаза), то есть она одна, – быстро поправился молодой человек, – в Лувре висит…
– Прекрасно! Прекрасно! И вы своими глазами видели эту картину?
– Ну да, меня мама возила в Париж…
– И вы, конечно, дорогой мой Лео, как многие – как тысячи и даже миллионы людей – задавались вопросом о загадочной улыбке Джоконды? Что она таит? Что за собой скрывает? Почему эта женщина улыбается столь загадочно – будто бы знает тайну, неведомую больше никому на свете?
– Да, это, конечно, инте… – промямлил Ленчик, однако сэр Эшли, уже воодушевившийся, не дал ему закончить:
– О, а что бы вы сказали, если б всмотрелись во все – буквально во все, без исключения! – картины великого Леонардо, дошедшие до наших дней, – как это сделал я!.. Причем, конечно же, следует рассматривать их в подлиннике – поэтому я побывал не только в Лувре, Эрмитаже, но и в галерее Уффици во Флоренции, и, естественно, в Национальной галерее Лондона, и в музеях Оксфорда и Кембриджа… Я специально ездил в Краков, в музей Чарторыйских, чтобы осмотреть несравненную «Даму с горностаем»… Я возвращался снова и снова в миланскую церковь Санта-Мария делла Грацие и часами простаивал перед великой «Тайной вечерей»… О, когда бы вы изучили творчество Леонардо да Винчи столь внимательно, как изучил его я, – хотя бы в репродукциях! – вы непременно, мой юный друг, обратили бы внимание, что все женщины на портретах Мастера не просто улыбаются, а – улыбаются – загадочно!..
Сэр Эшли перевел дух, залпом допил свой виски, наставил на Леню палец и продолжил:
– Сотни версий, от научных до пошлых, существуют по поводу тайны улыбки Джоконды – и прочих многочисленных женских улыбок великого Леонардо. Борзописцы договорились даже до того, что, поскольку великий художник являлся гомосексуалистом, ему якобы затруднительно было проникнуть в тайну женщины – женщины вообще! И она, дама, дескать, оставалась для него загадкой. Поэтому свое непонимание прекрасного пола он передавал, вольно или невольно, посредством своего искусства – через полотна!..
Аристократ развел руками и саркастически расхохотался.
– Чушь, скажу я вам, мой юный друг Леонид! Чушь и бред! Если бы дело заключалось в том, что геи не понимают женщин! Да ведь истина-то состоит в том, что именно представители сексуального меньшинства понимают противоположный пол как облупленный и – потому, что понимают! – не желают иметь с ним никакого дела!
Хозяин вдруг схватился за колокольчик и нервно позвонил. Через секунду в дверь поскреблись – видимо, давешняя горничная.
– Всем повторить! – крикнул через дверь сэр Эшли.
– Мне больше не надо, – вклинилась Катя, и аристократ не стал настаивать, проорал:
– Джина больше не приносите!
А когда через минуту он, отперев дверь, принимал через порог виски для себя и колу для Ленчика, юноша попытался вклиниться:
– Так что же все-таки по поводу письма?
– Письма? – недоуменно поднял брови сэр Эшли. – Ах да, письма… До письма мы дойдем… Позже… – Он потер рукой лоб. – Итак, на чем я остановился?
– На том, что голубые слишком хорошо знают женщин и потому их не любят, – насмешливо проговорила Катерина.
– Да, вот!.. – воскликнул сэр Эшли, в очередной раз не обратив ни малейшего внимания на реплику Кати и обращаясь лишь к Лене. – Никто и близко не подошел к разгадке тайны улыбок Леонардо – ни пресловутой Джоконды, ни «Дамы с горностаем», ни «Мадонны в скалах». А его «Иоанн Креститель» – нет, он не женщина, но как улыбается этот женственный давинчевский Креститель! А потом, возьмите личность самого Леонардо!..
Сэр Эшли в волнении, потирая руки, прошелся по гостиной.
– Великий мастер жил чрезвычайно давно – в конце пятнадцатого – начале шестнадцатого века. При его жизни была открыта Америка, ваша Россия только оправлялась от монгольского ига, европейцы понятия не имели о существовании Австралии… Передвигались на своих двоих, в лучшем случае верхом, помои выливали в окна, топили по-черному… Четыреста лет оставалось до официального изобретения электричества и первого полета братьев Райт… Но он!.. Вы почитайте тетради Мастера, посмотрите его рисунки. Леонардо в своих работах предвосхитил сотни изобретений! Геликоптер, парашют, планер, подъемный кран, акваланг!.. Он не просто опередил свое время, он знал нечто такое – о чем, возможно, знали также и его натурщики и о чем понятия не имели окружавшие его современники… Знал – но что?.. Что?.. Это величайшая тайна истории. Над ней задумывались миллионы людей. Над ее разгадкой бились тысячи. Но только мне – мне! – теперь известен ответ на этот вопрос!
Катя с Ленчиком переглянулись, а сэр Эшли единым духом опрокинул второй стаканчик виски и подбежал к большим планшетам, что стояли прислоненные к камину. Он выхватил оттуда лист формата газетного разворота и продемонстрировал его слушателям. На листе была репродукция картины: мадонна с обнаженным младенцем на руках.
– Это картина Леонардо, она получила название «Мадонна Литта». И не случайно – далеко не случайно! – она хранится в вашем Эрмитаже, расположенном в городе, совсем недавно носившем имя революционера Ленина. Смотрите, юноша!.. Смотрите сюда! – вскричал аристократ, вновь обращаясь к Ленчику. – Вот он, первый шаг к разгадке тайны Леонардо! Вглядитесь в лицо этого младенца! Который, согласно официальной мифологии, есть сам Бог и сын Божий. Всмотритесь в его не по годам умное и загадочное лицо, в его голубые глаза, кудряшки его волос. Ну? На кого он похож?..
Ленчик молча пожал плечами.
– Я не стану подсказывать вам – вы и сами сейчас ответите на этот вопрос, если вспомните человека, чье изображение в вашей стране тиражировалось миллионами копий, кому поклонялись, чей лик многие у вас еще совсем недавно носили на груди!.. Смотрите, смотрите!..
Сэр Джон стоял перед ним задыхающийся, торжествующий – с картиной наперевес. Катя и Леня долго всматривались в лицо младенца Христа, а потом девушка вдруг ахнула.
– Итак? – провозгласил Эшли. – Что скажете, молодой человек?
– Кого-то он мне и правда напоминает, – пожал плечами юноша, – но кого в точности, я понять не могу.
– Спросите у своей спутницы, – скомандовал сэр Джон, – даже она, мне кажется, все поняла.
Ленчик вопросительно глянул на Катю, и она, несмотря на то что хозяин по-прежнему держал себя с ней неучтиво, прошептала:
– Он очень похож на маленького Ленина…
Ленчик еще раз посмотрел на репродукцию и понял: и правда, младенец на руках давинчевской Богоматери один в один – юный Владимир Ильич, каким его рисовали на октябрятской звездочке (а Ленчик еще успел побыть октябренком): кудрявые волосы, синие глаза, пухловатые черты лица…
– Это совпадение… – прошептал Ленчик.
– Это НЕ совпадение! – вскричал сэр Эшли. – И я докажу вам это, молодой человек, очень скоро докажу!..
Ленчик переглянулся с Катей – слишком уж необычно, если не сказать больше, звучали утверждения хозяина.
– Неужели вам непонятно? Неужели вы, юноша, еще не поняли, что Леонардо знал будущее, что он бывал там, что он зашифровывал в своих картинах послания из будущих веков!.. Возьмите его Иоанна Крестителя!..
Сэр Эшли бережно отложил репродукцию «Мадонны Литты» и достал из папки еще одну большеформатную копию и предъявил ее собравшимся.
– «Святой Иоанн Креститель», датируется примерно одна тысяча пятьсот пятнадцатым годом, оригинал хранится в Лувре. Вы посмотрите, какое красивое, чувственное, холеное тело у модели! Он совсем не похож на аскета Предтечу, каким его принято изображать. И поглядите, юноша, с каким загадочным, даже кокетливым видом он указывает куда-то на потолок. Он опять намекает на некую загадку. А знаете ли вы, мой юный друг, что луврский подлинник этой картины подвергался самым изощренным анализам? Однако ни один из них не обнаружил на этой исключительно гладкой поверхности ни единого следа отдельных мазков кисти? И знаете почему?
Сэр Джон подошел к Ленчику и положил руку ему на плечо. Затем он приблизил свое лицо к нему и прошептал, дыша парами виски:
– Я разгадал эту тайну! Я!.. Весь секрет заключается в том, что данная картина напечатана на лазерном принтере!
Ленчику стало жутковато. Он вскочил с музейного дивана, изящно уклоняясь от объятий сэра Джона, и промямлил:
– Да мы здесь, собственно, по другому вопросу…
– Ни слова больше! – взмахом руки отмел его возражения аристократ. Он тяжело дышал, глаза его вдохновенно сверкали. – Ни слова!.. Знаете ли вы, например, что да Винчи, помимо живописного наследия, оставил огромное количество рукописных тетрадей, так называемых «Кодексов», где он зашифровал кипы недоступных пониманию своих современников открытий и изобретений? Отчасти эти тетради расшифрованы, отчасти – нет. И вот, мне стала известна еще одна, самая секретная и тщательно скрываемая от общественности тетрадь Леонардо. А в ней, – оратор сделал драматическую паузу, – великий мастер расписывает принцип действия и схему – ни много ни мало! – машины времени!
В восторге сэр Джон сделал полный оборот вокруг своей оси, а остановившись, снова подошел вплотную к Ленчику, схватил его за руку и быстро проговорил:
– А коли так, все становится на свои места! Значит, великий маэстро бывал в будущем! А возможно, и сам он является пришельцем из будущего, по недоразумению попавшим в Средние века и не сумевшим выбраться оттуда!
Пораженный напором хозяина (и высвобождая свою кисть от его пожатий), Леня плюхнулся в кресло. Сэр Джон, в свою очередь, простер руки, словно обнимая весь мир, и, задыхаясь, быстро проговорил:
– И тогда все объясняется, все!.. И загадочные улыбки леонардовских моделей, и женственная красота Крестителя, и маленький Ленин на руках у Богоматери, и сотни изобретений, найденных в тетрадях Леонардо! Да, да, да!.. Маэстро бывал в будущем. И он сам видел и подъемные краны, и геликоптеры, и парашюты, и акваланги!.. И еще он видел, как в двадцатом веке в вашей России появляется и крепнет новый культ, в котором обожествляют, как нового Спасителя, земного человека по фамилии Ленин. И культ этот вытесняет традиционное поклонение Христу. И число его приверженцев становится больше, чем число христиан… И, видя это своими глазами, Леонардо – для того чтобы предостеречь будущее человечество – пишет на руках у Пресвятой Богородицы маленького Владимира Ленина…
– А лицо Богоматери, – ехидненько спросила Катерина, – он, по-вашему, с Марии Ульяновой писал?
Аристократ с гневным непониманием молча взглянул на нее.
– Так звали мать Ленина, – пояснила Катя.
Широким негодующим жестом сэр Эшли отмел реплику Кати и опять повернулся к Ленчику.
– Знаете ли вы, мой дорогой юный друг Лео, почему столь загадочны лица Леонардовых моделей? И почему столь женственны его мужчины?..
Леня неуверенно пожал плечами. Впрочем, хозяину и не требовался ответ.
– Да потому, что да Винчи, побывав в будущем, открыл избранным, входящим в его окружение, Великую Тайну Любви! И он сам – и все его натурщики! – знали, что будет впереди. Что впереди человечество ожидает прекрасное время. Время, когда любовь к своему собственному полу перестанет быть запретной. Сперва она станет уважаемой; затем – аристократичной; а вскоре – расцветет настолько, что вытеснит из умов мужчин и женщин, как странную ошибку, гетеросексуальную любовь. И технологии, разработанные учеными, позволят рожать детей вне секса и помимо секса, а женщины станут совокупляться с женщинами, а мужчины – с мужчинами, потому что только в подобном случае можно будет достичь Сада Истинного Наслаждения!..
– Да вы-то откуда знаете?! – с долей брезгливости бросил Ленчик.
– Потому, что я был там! – торжественно объявил сэр Эшли.
– Где? – грубовато усмехнулся Леня. – В саду истинного наслаждения?
– Нет. В будущем.
Немой обмен красноречивыми взглядами между Катей и Ленчиком – сбрендил, мол, – были ему ответом.
– О, вы напрасно мне не верите, юноша! – Специалист по да Винчи все-таки заметил сарказм в Ленином взгляде. – Идемте, молодой человек, и я приведу вас туда! Идемте! Мы с вами направимся, куда вы захотите – в будущее или прошлое. Идемте! Дайте вашу руку! Вы будете первым человеком на Земле – кроме меня самого! – кто совершит эту прогулку!
Сэр Джон подошел к камину и нажал на скрытый выступ в стене. Камин стал медленно сдвигаться в сторону, обнажая темный проем. Хозяин подошел к дыре (хронодыре?) и сделал триумфаторский приглашающий жест:
– Прошу вас, мой юный друг!
– Только после вас, – нашелся Ленчик, которому вовсе не улыбалась перспектива первому шагать неизвестно куда.
– Он никуда не пойдет, – встала грудью на защиту племянника Катя.
На лице сэра Джона отразился оттенок неудовольствия, слова Кати он, как обычно, проигнорировал, однако аристократическое воспитание взяло верх, и он произнес:
– Что ж, как скажете. – И первым прошел в проем в стене.
Леня и Катя переглянулись. Однако любопытство все-таки пересилило опаску, и они двинулись за хозяином. Второй в дыру отважно хотела войти Катя, однако джентльмен Ленчик все-таки оттеснил ее и шагнул следом за Эшли. Последней прошла сквозь дверь девушка.
Впрочем, помещение, куда они попали, оказалось никакой не хронодырой. Ничего в нем не было необычного: обыкновенный кабинет – с книжными полками до потолка, огромным столом красного дерева, заваленным бумагами и даже украшенным компьютером с жидкокристаллическим монитором. Шторы на окнах кабинета оказались задернуты, и в нем царила полутьма. Однако когда глаза исследователей привыкли к сумраку, они увидели, что посреди комнаты возвышается странное сооружение. То был сколоченный из длинных реек каркас, напоминающий недоделанную байдарку. В центре его красовалось сиденье наподобие велосипедного.
– Это – она! – торжественно провозгласил сэр Эшли, в очередной раз кладя руку на плечо Ленчика. – Расшифровав записки и чертежи секретного «Кодекса» Леонардо, мне удалось построить ее. Ее, машину времени! И я – я регулярно пользуюсь ею. И теперь предлагаю вам, Леонид, первому из прочих землян, совершить на ней путешествие!
– Куда полетим – в прошлое или будущее? – деловито осведомился Ленчик, аккуратно высвобождаясь из-под руки сэра Эшли.
Однако ответа он не дождался, потому что в глубине аристократической квартиры раздался шум. Сначала хлопнула дверь, а потом забубнили два женских голоса. Первый голос звучал резко, наступательно, он обвинял; второй – оправдывался. Сэр Эшли нахмурился, вздернул голову и с болезненной гримасой стал прислушиваться к разговору.
Изъяснялись женщины по-испански, однако для обеих язык, видимо, не был родным – поэтому Кате удалось, с пятое на десятое, кое-что понять в разговоре.
– Кто там у лорда?! – спрашивал за дверью наступательный женский голос. Кажется, акцент, с которым он звучал, был славянским. Последовал неразборчивый ответ – видимо, из уст той самой смуглой горничной.
– Он что-нибудь пил спиртное?! – обрушился новый громкогласный вопрос, и опять последовало неразборчивое виноватое бубнение.
– И он снова – рассказывал?! – И снова повинное «бу-бу, бу-бу» в ответ.
А затем дверь – другая дверь, в торце кабинета – распахнулась настежь, сквозь проем ворвался дневной свет – и вместе с ним здоровенная, широкоплечая деваха. Она была разъярена до последнего градуса каления.
– Аристократишка несчастный! – шипела она по-русски. – Гомик недоделанный!
Аристократ при появлении женщины чудесным образом переменился. Он съежился, казалось, сделался меньше ростом и попытался даже спрятаться за спину Кати.
Однако от гнева девахи не так-то просто было укрыться.
– На минуту нельзя одного оставить! – выкрикнула она по-прежнему по-русски и нанесла бедному сэру внушительный удар в плечо. – На рынок сходить! Сразу пьет, зараза, и мальчиков приводит!!
– Но, дорогая… – пролепетал в полном расстройстве хозяин на языке Оскара Уайльда, – медовенькая…
– А вы!.. – обрушилась деваха на Катю на плохом английском. – Как вам не стыдно! Вы приходить мой дом, слушать его бредни, спаивать его! Вы разве не видеть – он больной человек?! Крэйзи!
– Но, солнышко мое, – прохныкал сэр Эшли, – зачем ты так говоришь обо мне?!
– А ты вообще молчи! – замахнулась на него деваха.
– Да говорите вы по-русски, – усмехнулась Катя, – мы из Москвы.
– Ах, во-о-от оно что!.. – протянула широкоплечая женщина, переходя на родной язык и упирая руки в боки. – Из Ма-а-асквы!.. И что же вам, интересно, здесь нужно?! Чего приперлись?!
– Да мы, собственно, здесь по делу… – вклинился Ленчик.
– По делу? – взвизгнула «леди». – По какому еще делу?
– Мы, вообще-то, к вам приехали… Если вы – Елена Выхухолева-Санчес-Эшли…
– Ну, я это. Только у меня до вас никаких дел нету.
– Понимаете, – с достоинством принялся объяснять Леонид, – фирма, которую я представляю, «Уж замуж за рубеж», по ошибке направила вам одно электронное послание. Оно представляет для нас огром… – Тут он вспомнил хабалку Галину из венецианского общественного туалета, закашлялся и быстро поправился: – Определенный интерес, и мы хотели бы…
– Тоже чушь несете, – резюмировала мадам Елена. – И писем я никаких не знаю. И вообще: давайте, валите отсюда. А то полицию вызову. А ты, – накинулась она на мистера Эшли на своем жутком английском, – чеши в процедурную. Тебе укол пора делать!
Аристократ прошел мимо собственноручно построенной по секретным чертежам Леонардо машины времени и послушно посеменил к двери.
– А что, он и вправду – сэр? – пытаясь сбить накал страстей, участливо спросила Катя у разгневанной Елены.
– Правда – неправда, какое тебе дело!.. – буркнула та.
– Да просто я сама мечтала за английского аристократа замуж выйти, только не получилось, – кротко пояснила Катя, – а вам вот это удалось. – Она решила слегка поступиться гордостью ради налаживания взаимопонимания с бывшей русской гражданкой.
– Плохо ты мечтала, – фыркнула госпожа Эшли. – У меня, вон, вишь, и сэр, и денег куры не клюют. И к тому же голубой – в койке не надо отрабатывать.
– Раз он голубой – зачем же ему жена понадобилась? – изумилась Катя.
– Для блезира. И потом, я ж ему не просто жена, а еще и сиделка, – усмехнулась девушка. И презрительно добавила: – Вырождаются аристократишки. Трахаются в кругу семьи, женятся на сестрах двоюродных. К мальчикам в своих частных школах привыкают… Вот крышняк у них и едет… А я ухаживай… Специально, вишь, его родственники из России жену ему выписали – чтобы бесправная была, всем им обязанная. Чтоб, значит, ухаживала и молчала… И специально нас в Барселону сослали, чтоб он, значит, в своей Англии не отсвечивал… А я страдай! Секи тут за ним, ночами не спи! За пятьсот фунтов месячного содержания!..
– Да, не позавидуешь тебе… – сочувственно покачала головой Катя.
– Да кто ты такая, чтобы мне завидовать?! – вдруг снова ощетинилась госпожа Эшли. – Или НЕ завидовать?! Что ты в душу-то лезешь?! Давайте гуляйте отсюда! Оба!
– Простите, мэм, но сначала мы хотели бы получить от вас искомое письмо. – Ленчик изящно поклонился: общение с сэром Эшли еще дальше продвинуло его по части изысканного языка и хороших манер; теперь они и на родную речь распространились.
– Сказала уже тебе: не знаю никакого письма! – нахмурилась деваха. – А ну, брысь отсюда!!
– Лена, – спокойно и твердо произнесла Катя, – мы ради этого письма проделали длинный путь, из самой Москвы. Мы в течение двух часов слушали бредни вашего супруга и терпели его приставания – поэтому без письма мы не уйдем.
– Уйдете! Отвалите, как миленькие! – окрысилась девушка. – Ментам позвоню – живо тогда уйдете.
И она схватила со стола благородную, под красное дерево, телефонную трубку.
– В полицию, значит, звонить решили? Интересный вариант, – подняла бровь Катя. – Пусть будет полиция. Мы с удовольствием ей расскажем, как ваш супруг, сэр Эшли, будучи не в себе, заманил нас сюда и приставал вот к этому молодому человеку, – Катя кивнула на Ленчика. (Тот насупился.)
– А за такие дела в Испании статьи нет! – перешла к обороне леди Эшли. – Не социализм! Здесь гомики даже в браки вступают!..
– Статьи-то, может, и нет, – рассудительно отвечала Катя, – но информация о поведении господина Эшли запросто может просочиться в газеты. А мы, со своей стороны, сделаем все возможное, чтобы она просочилась. И представьте, какой скандал тогда раздуют бульварные газеты?!
Хозяйка молча нахмурилась. Видимо, газетная шумиха явно не входила в ее планы.
– Я так и вижу заголовок в «Сан», – продолжила Катя, – «Сэр Эшли приставал к русскому мальчику!» Или другой – я предложу его для «Санди экспресс»: «Английский аристократ свихнулся на почве Леонардо да Винчи!»… Я думаю, родственникам вашего мужа подобная огласка явно не понравится.
– Кикимора! – прошипела сквозь зубы госпожа Выхухолева-Санчес-Эшли, с ненавистью глядя на Катю. – Вобла!
– Давайте электронное письмо, и мы немедленно уходим.
Русская жена сэра Эшли перевела взгляд на Ленчика – тот тоже стоял суровый, кулаки сжаты – словом, готов ко всему.
– Еще раз: не знаю, о каком письме вы мне тут буровите, – нахмурилась женщина.
– Оно пришло в ваш электронный почтовый ящик с известного мне адреса, – поспешил вклиниться Ленчик, – и если вы предоставите мне ваш компьютер, я легко разыщу его.
– Компьютер тебе мой еще, – прошипела женщина, – а морда не треснет?
Однако было видно, что она уже почти сдалась.
– Ваш компьютер ни в коем случае не пострадает, – светски поднажал Ленчик. – И никакие ваши личные письма я смотреть не буду.
– Ладно, – решилась, наконец, хозяйка. – Ща принесу свой лэпь-топь. Но если ты что с ним сделаешь – голову отверну. И файлы мои открывать не сметь! Я рядом буду стоять!
И раздосадованная леди Эшли покинула потайной кабинет сэра Эшли. Выходя, она в сердцах пнула машину времени, построенную по секретным чертежам Леонардо. Жалобно треснула одна из реек, и машина обиженно завалилась набок.
12 марта, 16.35
Ленчик и Катя триумфально покинули обиталище безумного аристократа. В сумочке Кати лежал диск, на который Ленчик скачал очередное письмо от Антона. В отличие от всех предыдущих посланий оно оказалось весьма объемистым: едва ли не триста мегабайт, и юный компьютерный гений мечтательно улыбался. Он предвкушал, что именно в нем содержится вся, целиком, искомая Программа.
Под весенним, уже припекающим солнцем Барселоны они вышли на бульвар Рамбла – и уже через семь минут сидели в полутемном EasyInternetCafe’. Еще через пять минут Ленчик, потирая ручонки, раскрыл послание, выцарапанное у полубезумной семейки Эшли.
В нем не оказалось ни личного письма, ни Антоновой рожицы, ни новой загадки. Только бессмысленный (на взгляд Кати) набор файлов, в большинстве своем с расширением .EXE, то есть командных. Минуты три Лелик посидел перед экраном в ступоре, а затем, как безумный, защелкал клавишами. На экране поплыли идиотские (с точки зрения девушки) строчки, в коих мешались цифры, латинские, греческие буквы и значки непонятного происхождения.
Спустя десять минут Катя заскучала, тем паче что племянник временно выпал из материального мира и весь погрузился в мир виртуальный. Временами он в азарте бормотал: «А если мы тебя – так?.. Не хочешь?.. А – вот так?» В общем, вел себя странно, в духе сэра Эшли.
Катя отвернулась от охваченного азартом племянника и исподволь осмотрела интернет-кафе. Оно было полупустым, и ни единого человека, достойного ее внимания, здесь не нашлось: все какие-то испанские ботаники или игруны, уткнувшиеся в мониторы.
– Лелик, – тихонько позвала Катерина.
Ноль эмоций.
Она насмешливо прокомментировала:
– Соединение с сервером было прервано сервером.
Молчание было ей ответом.
– Лелик, я ухожу, – возвысила голос она.
Никакой реакции.
– Лелик, я пойду погуляю. А когда закончишь, пошли мне на мобильник «эсэмэску». Я тогда вернусь. Ты меня слышишь?! Лелик?!
– Да-да, тетечка, слышу, – рассеянно откликнулся племянник, не отрываясь от экрана. – Конечно, иди-иди. Я позову тебя, как закончу.
Катя с удовольствием прошлась по засаженному платанами широкому бульвару Рамбла. Народ за столиками кайфовал над огромными бокалами «Сангрии» или пива, поглядывал на фланируюших мимо туристов и барселонцев. Катя с удовольствием отметила, что она удостоилась многих – о да, очень многих жгучих мужских взглядов. По бульвару сновал мужичок, одетый страусом, налетал на юных туристок – те визжали и отскакивали. Музыканты пели во всеоружии электрогитар и колонок. Негры выпрашивали монетку-другую у тех, кто едва замедлил шаг.
Наслаждаясь солнцем и морским воздухом, Катя дошла до площади Каталонии. Здесь ее внимание привлекла безоконная многоэтажная громада с зеленой вывеской «El Corte Ingle’s» – по виду явный универмаг.
«Безобразие, – подумалось Катюше, – я четвертый день за границей, а еще ничего себе не купила. (Туфли от господина Брасселини не в счет – это подарок.) Надо зайти, хотя бы отсмотреть тенденции летнего сезона…»
И она отважно отправилась в сторону «Английского двора».
…Спустя три часа она покидала универмаг, отнюдь не посетив всех его этажей, зато приобретя чудный свитерок от «Барберри», летний костюмчик той же фирмы и в придачу к нему блузку. В результате удачных покупок (да еще и такс-фри удалось оформить) настроение у Кати резко повысилось. И солнце над Барселоной вроде бы засветило ярче, и морем стало пахнуть острее, и в лицах встречных мужчин загоралось при виде ее больше огоньков.
Однако за все то время, что Катя провела в универмаге, от Ленчика не было ни слуху ни духу, и она вдруг забеспокоилась. В голову полезли два бритых вепря с венецианских улиц, карабинеры с острова Лидо, широкоплечая леди Выхухолева-Эшли… Катя прибавила шаг и вскоре влетела в интернет-кафе на бульваре Рамбла, тридцать один.
Слава богу, Лелик оказался в том же положении, как она его оставила, – согбен перед монитором. Катя облегченно вздохнула. Подошла к племяннику, потрепала по плечу:
– Вставайте, граф, нас ждут великие дела!
Лелик вскинулся на нее, а потом снова уткнулся в экран. Выглядел он озабоченным и грустным. На мониторе по-прежнему громоздились непонятные символы.
– Что тут происходит? – весело спросила Катя.
– Да хрень какая-то! – воскликнул Леня и досадливо хрустнул пальцами.
– Лелик, не выражайся, – привычно одернула его тетушка. – И пальцами не хрусти, суставы расшатываются.
– Что ж тут скажешь, если хрень – она и есть хрень! И на суставы я тоже клал!
– А если выражаться по-русски и использовать нормативную лексику?
– Я-то думал, что Тоха прислал мне, наконец, программу, – а он!..
– Что – он?
– Он прислал мне кучу разрозненных файлов. То есть не всю программу, а половину ее. Или даже, может быть, треть.
– А ты по ним восстановить ее не можешь?
– Я, тетечка, конечно же, гениален, но не настолько!..
– И что теперь?
– В том-то и дело! Самое главное, что он не прислал больше никакой наводки! Как я ни бился, нет никаких указаний – где искать дальше!
– Ну и хорошо, – безоблачно откликнулась Катя. – Вернемся спокойненько в Москву.
Ответом ей был взгляд, способный, казалось, испепелить на месте.
– Ни за что! – воскликнул Ленчик, а потом повторил по слогам, угрюмо-патетически: – Ни-за-что!