Неподалеку от кабинета, где сидел Петров, располагался кабинет директора. Его хозяин, видно, откуда-то успел пронюхать об их визите и встретил Варвару с Андреем с распростертыми объятиями.

– О, пресса пожаловала! Не было бы счастья, да несчастье помогло.

– А в чем счастье? – остро спросила капитан Кононова.

– Как?! Вы к нам прибыли! И мы в лучах славы Сырцова погреемся. Кстати, как он там?

– В коме, – пожала плечами Варя. – В сознание не приходил.

– Вот ведь дурачок! Говорили мы ему: будь там, в Москве, осторожней! А он машину дорогущую купил, еще и кулаками, наверное, взялся махать…

– А он и в детстве был неспокойный? – Варвара взяла на себя инициативу в разговоре, Андрюша только посматривал то на нее, то на директора, словно зритель за теннисом, да диктофон украдкой включил.

– Был у нас Сырцов разным. Временами даже казалось, что он немного не от мира сего.

– В смысле?

– Какой-то он очень правильный был. Честный. Порой себе в убыток.

– Что вы имеете в виду?

– Даю эпизод. Лет ему двенадцать было. А он по юношам за городскую команду играл – нарушение, конечно, ведь юношеский разряд с четырнадцати только начинается. Но Игорек такой здоровый был, рослый, развитой. Мы его и ставили. И вот шла одна игра – весьма ответственная – с областной командой. И мяч после удара нашего полузащитника попал в ворота соперника. Но попал – хитро. Сбоку, через дырку в сетке! Судья был от ворот далеко, не рассмотрел как следует и плюху засчитал. Но к нему подходит Сырцов и говорит: не было гола. Я, грит, рядом с эпизодом оказался и все видел. Мяч забит не по правилам. И это – наш игрок про гол, что мы забили сопернику, вы себе представляете?! Судья ему поверил и мяч не засчитал. Так мы вничью и сыграли, один – один. А могли бы и победить! Сырцову после игры мужики из команды, что постарше, чуть темную не устроили. А он от них отбился – здоровенный все-таки был – и говорит: я хочу выигрывать честно! Потом рассказал, как капитан сборной СССР Игорь Нетто в шестьдесят втором году в матче с уругвайцами на чемпионате мира судье сказал по той же причине, что советский гол засчитывать нельзя. Представляете? Короче, идеалистом был парень, самым настоящим.

– Вы про дела юношеские рассказываете. Но дети сильно меняются. А каким Сырцов стал в семнадцать, когда от вас в Камышль уезжал?

– Дон Кихот Ламанчский, как и был, – махнул рукой директор. В его голосе звучали одновременно и восхищение и сожаление. – Однажды (я задним числом узнал), когда городская команда со «Спутником» из Нарочинска встречалась, у противников вратарь классный стоял. Все мячи брал. И вот наши мужики перед матчем договорились его сломать…

– Сломать? – переспросила Варя.

– Нанести ему травму, вывести из строя. Как бы нечаянно, в игровом столкновении.

– Так делают, – отстраненно пояснил Андрюша, и Кононова поразилась жестокости спорта – даже на нижайшем уездном уровне. Что говорить о спорте высших достижений!

– Самой подходящей фигурой, – продолжал директор, – чтобы срубить голкипера, оказался Игорек. Конечно: он фактурный, мощный, плюс центрфорвард. Столкновения с вратарем неизбежны. Ему предложили – Сырцов отказался наотрез. И болтать об этом стал. Весть разлетелась, и потому никто не посмел голкипера даже тронуть. Да, он такой, Сырцов – благородный. Интересно, Москва его испортила? Или не успела? Судя по всему, он опять на рожон полез.

– Сырцов пострадал в результате жестокого и тщательно спланированного преступления, – сказала Варя.

И директор спорткомплекса, и Андрей воззрились на нее с удивлением.

Кононова пояснила:

– Его избиение – не спонтанная драка, а спланированное преступление. И следователи к тому склоняются.

– А вы скажите, – перевел разговор на другую тему журналист, – Сырцова ведь Петров учил?

– Конечно! Тут все вокруг – и поля, и манеж – его, петровская, инициатива. Мы ему, конечно, – скромно потупился директор, – с деньгами, оборудованием и организацией помогали. Но Петров самый настоящий энтузиаст оказался. Когда приехал к нам в девяносто восьмом, у нас увлечение футболом началось. Знаете, он ведь каждому мальчишке, что в секции занимался, свой индивидуальный мяч дарил. С личной росписью! («Мы, конечно, это мероприятие финансировали», – не замедлил пояснить директор.) И пацаны с мячиками возились, играли, чеканили. Кое-кто даже спать в обнимку с ним укладывался.

– А что за кошка между Петровым и Сырцовым пробежала?

– В чужую голову, конечно, не залезешь, и мне Петров не докладывался, как дело было и почему. Но мне кажется, тренер не хотел, чтоб центрфорвард уезжал. Ни в областную команду играть, ни в Москву. Считал, что тому надо сперва игровые мускулы нарастить, опыту набраться и только потом на большие арены выходить. Полагал он, что Сырцов слишком молодой пока для большого спорта. Ну, тот и психанул и все равно против воли Петрова уехал. И стал в отместку своему тренеру всем говорить, что самоучка.

– Не очень благородно, – заметила Варвара, – для такого, как вы говорите, честного парня.

– А это в Сырцове сочеталось! – воскликнул хозяин кабинета. – Сильнейший идеализм и страшнейшее самолюбие. Впрочем, что это я о нем в прошедшем времени. И сейчас он таким остался. И будет, наверное. Если не поумнеет, конечно.

– А как вы думаете: за что Сырцова избили? Из-за денег? Футбола? Из-за девушки?

– Я думаю, что в конечном итоге из-за его характера – слишком честного – он пострадал.

…Когда капитан Кононова и журналист Андрюша вышли из кабинета, девушка задумчиво протянула:

– А тренер Петров и семья Сырцовых переехали в Благодатный почти одновременно. В девяносто восьмом, ты заметил? Будущему футболисту тогда три годика было. Петрову тридцать один.

– На что ты намекаешь? Что Петров – настоящий отец футболиста?

– Мне нравится ход твоей мысли, – усмехнулась Варя. – Точь-в-точь мексиканский сериал. Ну, может, не отец и сын – но все-таки не случайно они здесь сошлись. Может, между ними есть сильнее связь, чем обычная: игрок и тренер?

– А меня больше безбашенный характер Сырцова поразил. С таким идеализмом – и в большой футбол соваться? Наверно, и вправду он за свой характер пострадал.

– Совершенно центрально замечено, – кивнула Варя. – Будем это рассматривать как рабочую версию.