Глава 11
Слово начальника – закон для подчиненного. Пришлось сворачивать в высшей степени интересный для расследования разговор с Райтоненом. Зато, слава богу, обошлось без приглашений отужинать вместе и вопросов, не хочет ли Леся сниматься в кино (а, судя по заблестевшим глазкам Эрика Робертовича, дело к тому шло). Продюсер ограничился тем, что спросил у девушки телефончик – она дала номер своего старого мобильного, того самого, что пылился сейчас в сейфе в офисе Кривошеева.
Выскочив из особняка, Леся отправилась с одних московских прудов на другие – с Патриарших на Чистые. Вообще-то, когда она только приехала в Москву, то думала (сейчас об этом стыдно вспоминать), что это одно и то же. Вернее, тогда она вообще не знала, где находятся Патрики. И полагала, что водоем, разлегшийся на бульваре у метро «Тургеневская» за спиной памятника Грибоедова – и есть Патриарший пруд. И именно здесь разворачивались события булгаковского романа. Вот и трамвай тут разворачивается и звенит… Только много позже, курсе на втором (а у нее тогда был бзик: ездить на экскурсии по столице и Подмосковью), она узнала, где находятся подлинные Патриаршие. И что трамвай на них то ли давно упразднили, то ли (исследователи спорят) он вообще никогда тут не ходил и существовал лишь в воображении автора.
Зато теперь в переулках вокруг Патриарших Леся словно рыба в воде. Как на службу сюда ходит. Можно сказать, они стали частью ее жизни. Здесь с ней случились события, которые она, наверное, забыть не сможет никогда. (Чего стоит хотя бы труп в квартире Брагина! А как она в понедельник здесь, напротив «БАРТа», кадрила Борисоглебского… А на следующий день посещала вдову…) Но все же, все же, все же… Все равно здесь, на старомосковских улочках, она чувствует себя чужой. И вряд ли когда-нибудь станет своей. Вот на Кленовом бульваре и в Кузьминках – может. Да что там может! Уже стала. А в центре столицы – ох, вряд ли. «Если только, – улыбнулась про себя Леся, – я замуж за Райтонена выйду. Или за Борисоглебского». При мысли о седом Вилене Арсеньевиче ее аж затошнило. Пришлось даже прибавить шаг, потому что запах его старческого тела почудился.
А вообще эти переулочки, тихие даже в самый суетный столичный день, больше всего подходят для того, чтобы гулять по ним с парнем. Нет, не просто с парнем. С Васечкой. Чтобы он держал ее за руку и рассказывал о московских достопримечательностях. Или о палеонтологии. Или просто шутил. Все сегодняшнее утро, что бы Леся ни делала, она исподволь думала о Васе. И еще – о том, какая она дура. В первую, почитай, встречу – а он вчера приехал специально к ней, можно сказать, на свидание – и в первое свидание настолько раскрыться перед парнем!.. Вывалить перед ним всю свою подноготную. Что ей мешало просто сидеть, помалкивая, где нужно – смеяться, где надо – сопереживать?! Зачем, зачем ей понадобилась вчерашняя драма?.. Понятно, почему он сегодня не звонит. Какому парню понравится истеричка с проблемами!.. Которая вываливает первому встречному, что она холодна настолько, что ее ледышкой называют!
Ах, как стыдно. Стыд жег Олесю изнутри, она залилась краской и невольно ускорила шаг, словно стараясь убежать от неприятных воспоминаний. Как стыдно и как горько. Судьба послала ей свой дар – прекрасного, милого парня, а она оттолкнула руку судьбы.
По Большому Палашевскому переулку девушка вышла на залитую солнцем Тверскую. Толпа – прохожие, продавщицы цветов, промоутеры, нищие – всё здесь было совершенно иначе, чем в двух шагах, в переулках, расположенных вокруг Бронных улиц. Там царили размеренность и покой, здесь буйствовали расхристанность и суета. Но в суете Лесе было даже лучше – мелькание людей и машин отвлекали от собственных грустных мыслей. Как и работа – отвлекала. Неужели ей всю жизнь придется забивать карьерой и делом свои неудачи в личной жизни? Нет, скажем точнее: свое отсутствие личной жизни? В работе забывать о счастье – и забываться самой?
Грустная Леся нырнула в метро «Пушкинская». В вагоне два парня уставились на нее: на ее короткую стрижку, на татушку на шее, но она ожгла их ледяным взглядом, и те не стали к ней подъезжать и даже от ехидных комментариев в ее адрес воздержались. И Леся вдруг поймала себя на неожиданной мысли, что она этому не обрадовалась, как обычно. Наоборот – огорчилась.
Спустя четверть часа девушка вышла из метро в начале Чистых – не Патриарших! – прудов.
Ник уже ждал ее.
Ник. Не Васечка.
– Опять опаздываешь, – досадливо бросил детектив. И увлек ее в сторону Мясницкой.
– Всего на пять минут, – постаралась оправдаться Леся. И, чтобы сделать начальнику приятное, спросила: – Значит, ты развел вдову на бабки?
– Ну естественно! – горделиво воскликнул Кривошеев. Он, кажется, напрочь забыл, что если бы Леся не вышла на Брагину, не прогнулась перед ней, не поговорила – не видать ему заказа как своих ушей.
– Сколько ж она тебе заплатила?
– А вот это, Евдокимова, коммерческая тайна. Но, – пригорюнился детектив, – одно могу сказать: денег она даст гораздо меньше, чем мы упустили у Райтонена.
– Честная работа всегда дешевле, чем подставы, – философски заметила девушка.
– Совершенно центрально замечено! – воскликнул Ник.
– А ты, кстати, – поинтересовалась Леся, – не спросил вдову: что она делала в вечер убийства?
– Спросил.
– И?..
– Сидела дома, принимала ванну и смотрела в одиночестве новые фильмы на дисках.
– То есть алиби у нее нет?
– Нет.
– И Брагина могла пройти через двор, по черному ходу подняться в квартиру супруга и…
– Ты, – прервал ее Ник, – когда была у нее, к окнам подходила?
– Нет. А что?
– А то, что из ее гостиной прекрасно виден вход в подъезд мужа. И она и вправду могла видеть, как ты с ним входишь в парадное… Ах этот бабник!.. Значит, она выбегает во двор, влетает в его квартиру… Ты в ванной, шумит вода… Приступ ревности, разборка, кочерга, удар. Она убегает к себе и продолжает смотреть кино. Ты выходишь из ванной, а там – труп.
Они разговаривали на ходу, детектив увлекал Лесю за собой. Встречные и попутные прохожие слышали обрывки их разговора – «убийство», «разборка», «труп» – и бросали на них изумленные взоры. Вскоре парочка уже оказалась в тихом дворе в глубине Мясницкой. Ник, сверяясь с записями в мобильнике, подошел к одному из подъездов недавно отреставрированного бывшего доходного дома и нажал кнопку интеркома.
После десятка гудков в аппарате раздался недовольный мужской голос:
– Кто?!
– Частный детектив Кривошеев.
Через паузу по-прежнему брюзгливо голос проворчал:
– Входите.
Дверь щелкнула.
Леся с Ником вошли в подъезд. С ума сойти, Кривошеев даже дверь перед девушкой распахнул!
Сыщиков встретило прохладное дореволюционное парадное, современный лифт, высокие окна и двери. Дом, где проживал Петр Брагин, своей величественностью и богатством до чрезвычайности походил на тот, где проживал его отец. Покойный продюсер всю семью, похоже, успел обеспечить комфортом – кроме Ванечки, который ютился где-то в Кузьминках.
Квартира Петра находилась, как и у папеньки, на втором этаже. Звонок исполнил мелодию из «Крестного отца».
Юный Брагин встретил их на пороге босой, в подвернутых джинсах и белой рубахе, застегнутой на пупе на две пуговицы. Леся всмотрелась в его лицо. Он походил на отца – как походит на оригинал дрянная копия, почти карикатура. Его черты, несмотря на молодость, казались словно стесанными от времени, сглаженными, невыразительными. Там, где у Брагина-старшего проявлялись ум и воля – грубой лепки подбородок, выразительный нос, мощный лоб, – у сына не было ничего подобного. Его лицо свидетельствовало, пожалуй, лишь об избалованности и склонности к порокам. С таким типом Леся смотреть гобелены не пошла бы ни за какие коврижки, несмотря на задание.
– Проходите, – весьма нелюбезно буркнул хозяин, пытаясь заправить рубашку в джинсы. – Обувку можете не снимать.
В довольно тесном коридоре от Брагина-среднего пахнуло застарелым алкоголем.
В комнате, куда пригласил их хозяин, царил шурум-бурум. На журнальном столике громоздились бутылки и остатки закуски. Хоть алкоголь и был элитным, и закусывали здесь виноградом с французскими сырами, остатки вчерашней пьянки производили отталкивающее впечатление. На обивке белого кожаного дивана выделялись свежие потеки красного вина. Там же валялась стопка газет. На стене – мишень для дартса, дротики рассыпаны по всему полу.
– Я согласился с вами встретиться только потому, – безапелляционным тоном объявил нахал, – что мамахен очень на этом настаивала. Поэтому давайте в ритме вальса. Быстро! Быстро! Вопрос-ответ.
Сесть Петр Брагин визитерам не предложил. Выпить – тем более.
– Ваша маменька, – начал Ник елейным тоном, – наняла нас для того, чтобы по возможности обелить вас…
– Я ни в чем не виноват! – взорвался Петр. – Ясно вам?! Хватит наездов! Меня уже менты двое суток прессовали! Сыт по горло!
Детектив смахнул с белого дивана кипу газет и без приглашения уселся. Игнорируя Петра и обращаясь к Лесе, он индифферентно заметил:
– Надо было нам лучше заказ у Райтонена взять…
– Райтонена? – взвился хозяин. – А при чем здесь это чмо?
– А при том, – любезно пояснил Ник, – что Эрик Робертович очень хотел нанять нас. Для того, чтобы мы помогли ему вас в тюрьму закрыть…
– Ах, Эрик! Ах, сучара! – проорал Брагин-младший и схватился за голову. – Вы…док! Х…сос! Даром ему это не пройдет!
– Держи себя в руках, парень! – вдруг прорычал частный детектив. – И не матерись при даме.
От рыка сыщика Петя вдруг сразу сдулся и как-то сам собой опал в кресло. Тогда и Леся аккуратно, избегая винного пятна, присела на диван рядом с Кривошеевым.
– Давай рассказывай, – приказал хозяину квартиры детектив. Он незаметно перешел на «ты» и на жесткий тон. – Рассказывай тихо и спокойно, без истерик: что было с тобой в субботу.
– Выпить хотите? – почти миролюбиво спросил тот.
– Нет, – покачал головой Ник.
– Ах, ну да, вы на службе, – язвительно заметил Брагин. – Тогда…
Он потянулся к столику, плеснул в грязный стакан тоника, долил джина почти доверху и залпом выпил. Передернулся.
– Итак? – напомнил Кривошеев. – Что же случилось с тобой в субботу?
– Бля! – воскликнул юнец. – Как же зае…али меня эти допросы!
– Хватит материться! – гаркнул Ник. – Здесь девушка! – От крика Брагин-средний снова съежился. – И давай базарь по делу.
Петя собрался с мыслями и сказал:
– Все началось с того, что мне позвонили… Тогда, в субботу вечером… Точнее, уже ночью… На мобильник… И сказали… Всего три слова… «Отца убили. Дома». И бросили трубку. Я кинулся к папане домой, на Патриаршие…
– Кто звонил? – перебил детектив.
– Я не знаю… Голос незнакомый… Я никогда его раньше не слышал…
– Мужской? Или женский?
– Не знаю… Но голос был глухой и как будто измененный… Не разобрать… Может, мужчина… А может, и женщина…
– Голос принадлежал Манировой? – вдруг подала голос Леся. Оба – и Ник, и Петр Брагин – удивленно посмотрели на нее.
– Откуда вы ее знаете? – вскинулся Петя.
– Она была любовницей вашего отца, верно? – опять вмешалась Леся.
– Я его любовниц не считал!
– Голос в трубке мог принадлежать Манировой?..
– Может, и Манировой… – вяло пожал плечами молодой человек. – Она же актриса, ей поменять голос как два пальца обос… – Он бросил трусливый взгляд на Ника. – Об асфальт, в общем…
– А может, звонил Борисоглебский? – предположила Леся. – Или Райтонен?
– Райтонен!.. – воскликнул Брагин. – Подставщик, блин! Давайте я вам заплачу, чтобы вы его засадили!
Ни Ник, ни Леся не откликнулись, и Петя продолжил:
– Но в интересах правды, то есть объективной истины, скажу: вряд ли мне звонил Райтонен. Во всяком случае, с уверенностью на сто процентов я его голос не опознал. Да и вообще, мне кажется, звонил кто-то незнакомый.
– А номер, с которого вам позвонили, в вашем телефоне определился? – спросил Ник.
– В том-то и дело, что нет! – воскликнул Петя.
– Запись о звонке осталась?
– Да. Можете посмотреть. Менты все глаза уже проглядели. Так и написано: абонент неизвестен.
– Давай телефон, – приказал Кривошеев.
Молодой человек страдальчески вздохнул, вытащил из кармана джинсов плоский мобильник, нашел нужную запись и протянул трубку сыщику. Тот посмотрел сам и дал глянуть Лесе. И в самом деле на дисплее значилось: «Абонент не определен» – и время звонка – суббота, седьмое июля, 23.11.
Леся задумалась: а где она сама была в тот момент, в двадцать три одиннадцать? В квартире Брагина? Или уже выбежала из подъезда? Или разговаривала с консьержкой?
– А где ты находился, когда тебе позвонили? – напирал на Брагина-среднего частный сыщик. – В ресторане?
– Нет. Я был… Словом, в момент звонка я находился в другом месте.
– Мы в его машине занимались оральным сексом, – вдруг раздался нежный девичий голос.
Все оглянулись. В дверях, ведущих в соседнюю комнату, появилась новая фигура. То была высоченная блондинка с идеальными формами, едва прикрытыми мужской рубахой. Несмотря на явную нехватку одежды, девушка тщательно причесалась и нацепила на ноги босоножки на высоком каблуке. При виде ее длиннющих ног в глазах Кривошеева зажглись плотоядные огоньки. Лесе показалась, что она видала эту особу в субботу в ресторане – а может быть, все модельные блондинки настолько похожи друг на друга, что и не отличишь?
– Вали отсюда, Янка! – нахмурился Петя.
– Зачем же? – любезно проворковал Ник. – Яна, похоже, весьма важный свидетель. Проходите, присаживайтесь, девушка. – И похлопал рукой по дивану рядом с собой.
Блондинка не заставила себя упрашивать, царственно прошла по комнате и уселась – но не рядом с Ником, а в кресле, неподалеку от своего любовника. Мужская рубашка, и без того не скрывавшая ее ног, когда Яна садилась, задралась чуть ли не до пупа. Девушка закинула ногу на ногу – очевидно, повторяя трюк Шэрон Стоун из «Основного инстинкта». Леся с легким отвращением отвела взор, а Кривошеев, естественно, пялился во все глаза.
– И что же? – проворковал детектив, обращаясь к блондинке. – Расскажите нам, что произошло после того, как раздался тот звонок?
– Петя сказал: «…б твою мать!», – невозмутимо молвила Яна, бросая высокомерный взгляд на Лесю. – А потом вытащил свой член из моего рта, – последовал еще один покровительственный взгляд на гостью, и сыщица против воли отвела глаза и покраснела. – А потом застегнул брюки, выскочил из машины и понесся по направлению к дому своего папика.
– А почему ты побежал, а не поехал? – быстро спросил Ник, обращаясь к Брагину.
– В жопу пьяный был, – невозмутимо пояснил Петя.
Табуированная лексика при активной поддержке блондинки, кажется, потихоньку восстанавливала свои привычные права в квартире Петра Брагина.
– Когда ты оказался возле дома отца? – не обращая внимания на грязные словечки, Ник продолжал вопрошать молодого человека.
– Минут через пять, наверное.
– Что-нибудь подозрительное или кого-нибудь видел?
– Увы, нет, – развел руками Петя.
– Вы вошли в парадное или с черного хода? – вклинилась Леся.
– Конечно, в парадное. У меня были с собой ключи от отцовской квартиры.
– Дверь в квартиру отца была заперта? – быстро спросила девушка.
– Да. Я открыл ее своим ключом.
– Вы точно помните? – подалась вперед Леся.
– Точно!
А вот Леся не сомневалась, что, когда выбегала из квартиры Брагина-старшего, дверь не запирала . Она и не могла ее закрыть – ключей у нее не было.
Значит… Значит, после ее ухода квартиру кто-то запер? Кто? Убийца?.. Или… Или Петя врет? Или путает спьяну?
Леся не успела толком обдумать свои догадки, потому что Ник продолжал допрос и приходилось следить за ходом разговора:
– Что ты увидел в квартире?
– Отца. Точнее, его тело.
Лицо Пети передернуло судорогой, он потянулся к столику, плеснул себе в бокал – на этот раз коньяку – и залпом выпил.
– Что ты стал делать?
– Что, что!.. – передразнил Брагин-сын. – Бросился к нему. Стал проверять пульс.
– А в квартире что-нибудь подозрительное заметил?
– Нет. Ни хрена подозрительного. Все было как всегда. Только эта гребаная кочерга, испачканная кровью, на ковре валялась…
– А дальше?
– А что – дальше? Буквально сразу, через две минуты, налетели менты. И повязали меня! Начали прессовать!.. И вот только выпустили! А теперь еще вы!..
Петя обиженно, словно мальчик, надул губы.
Ник посмотрел на Лесю, как на равноправного партнера, и молвил:
– Ваша честь, я вопросов больше не имею.
– Ну и слава яйцам! – выдохнул Петр. – Достали уже! – И скомандовал своей девушке: – Янка, пойди сделай мне кофе!
Блондинка царственно встала и одернула свою рубашонку, однако выполнять приказание любовника не спешила.
А Петя схватился за свой мобильный телефон, оставшийся лежать на столе, среди бутылок и бокалов. Нажал кнопку быстрого набора.
– Не отвечает, сука… – пробормотал он и стал набирать другой номер.
Леся и Ник тоже встали. Брагин скомандовал Яне:
– Проводи сначала этих… детективов, блин… – А потом, не обращая ни малейшего внимания на гостей, крикнул в трубку: – Нина, это Брагин. Дай мне Райтонена, срочно!.. Куда уехал?.. Вот гнида!
Яна тем временем, вельможно изображая из себя хозяйку дома (чему не слишком способствовало ее неглиже), проводила Кривошеева с Лесей в прихожую. Когда Леся оказалась с блондинкой лицом к лицу в тесной прихожей, она ей шепнула:
– Я бы на твоем месте так своими ляжками не сверкала.
– Чего это? – царственно улыбнулась брагинская подружка.
– Целлюлит светится.
Яна непроизвольно принялась осматривать свои ноги – и это было маленькой местью Леси за ее надменный вид и грязный язычок.
* * *
– Ну, твое мнение? – спросил Ник тоном экзаменатора, когда они спускались по прохладной лестнице. – Петька врет?
– Кривошеев, – позволила себе покапризничать Леся, – я есть ужасно хочу, поэтому ни о чем не могу думать.
– А когда ты сытая, думать можешь? – хмыкнул детектив.
– Не забывай, кому ты обязан этим заказом.
– Это ты не забывай: участвуя в этом деле, я тебя от статьи отвожу. Если Петю проверили и выпустили, кто теперь главный подозреваемый?
– Вдова. И актриса Манирова. А еще – Борисоглебский и Райтонен.
Они вышли на свет божий. В тихом дворе лежали пятнистые тени от тополей, чирикали воробьи и ворковали голуби. Шума города почти не было слышно.
– А ты, оказывается, – не преминул отметить Ник, – очень даже в курсе данного дела. Не хочешь поделиться сведениями с начальником?
– А ты не хочешь угостить меня обедом?
– Каждый скормленный мною витамин ты оплатишь полноценной информацией.
Леся не стала высмеивать бывшего мента за неточное цитирование Ильфа-Петрова, а только вздохнула:
– Веди. Расскажу тебе, что знаю.
Жмот Кривошеев хоть и повел Лесю в ресторан – он находился в подвале в том же дворе, – но угостил ее всего лишь бизнес-ланчем. Пришлось самим накладывать салаты за шведским столом, а на второе официант предложил богатейший выбор: макароны с курицей или печенку с гречкой. Однако Леся – уговор дороже денег! – все же поведала боссу, о чем она узнала в результате бесед с Борисоглебским, Брагиной и Райтоненом.
Потом они обсудили проблему открытой – при Лесе, – а после запертой – при Пете – двери в квартиру старшего Брагина.
– Петя или был пьян, – задумчиво молвил Ник, – или врет. Или квартиру закрыл убийца.
– А значит, у убийцы были ключи… – протянула девушка. – А раз так, тогда он, скорее всего, член семьи Брагиных.
– Может, убийца сделал дубликат ключей? – подхватил Кривошеев, уписывая гречневую кашу.
Однако Леся рассказала начальнику не обо всем. Кое-что утаила. Ни словом не обмолвилась о тех ключах, что нашла на полу в прихожей в квартире Брагина-старшего. Они до сих пор мирно лежали в полиэтиленовом пакете на дне ее сумочки. Девушка не могла объяснить себе, почему она решила приберечь эту информацию, однако интуиция подсказывала ей, что это последний козырь, который не стоит спешить выкладывать.
– Тебе надо поговорить с этой актрисой… – сказал Ник. – Как ее там? Морогина?
– Манирова, – поправила Леся. И напомнила: – Но откуда у нее ключи? Она не член семьи Брагиных.
– Она любовница, – назидательно поднял палец Кривошеев. – А это ближе, чем семья.
– Бывшая любовница.
– Тем более! Во всяком случае, я готов поставить порцию фуа-гра против этой жилистой печенки, что ключи от брагинской квартиры у нее имеются.
– Есть еще Ванечка, сын-наркоман, – подсказала Леся.
Детектив сделал отметающий жест вилкой.
– Ну, наркоману ключей от отцовской квартиры никто не даст.
– И тем не менее мы договаривались с Брагиной, что парня найдем.
– Ты! Ты договаривалась. Вот и ищи.
– Опять я?
– Да. Только поосторожней с ним. От этих наркош никогда не знаешь, чего ожидать.
Леся недовольно нахмурилась, но впрямую не возразила, сказала про другое, надеясь, что теперь ей повезет больше:
– Сегодня в том подъезде, где жил Брагин, должна по расписанию дежурить та же консьержка, что и в день убийства.
– И что? – хладнокровно спросил Ник, зубочисткой освобождая челюсти от кусманов печени.
– Надо ее опросить.
– Опроси.
– Ник! Поговори с ней ты. Ну, пожалуйста.
– Боишься? – пристально глянул Лесе в глаза детектив.
– Конечно, боюсь! – призналась та. – Вдруг она меня узнает?
– Не узнает. Ты с этой стрижкой здорово замаскировалась.
– Н-да? – с сомнением протянула Леся. – Раньше ты говорил иначе.
– Не бойся ничего! – закричал Ник. – Как она тебя опознает, бабка слепошарая?!
– Откуда ты знаешь, что она бабка?
– Все консьержки – бабки.
Девушка состроила недовольную мину.
– Значит, получается, что с актрисой встречаюсь я. С консьержкой – опять я. И наркомана тоже ищу я. А что, интересно, будешь делать ты ?
– Правило первое, – важно молвил Ник. – Приказы начальства не обсуждаются. Правило второе: если хочется обсудить – смотри правило первое.
– И все-таки?
– Я займусь самым главным. С чем ты в жизни не справишься. Буду устанавливать контакты с теми ментами, что работают над делом. Могу заранее предсказать, какая нагрузка ляжет на мою печень! – Он картинно похлопал себя по животу.
Возражений против контактов с милицией у Леси не нашлось, а детектив продолжил:
– Уж что-то, кроме рыдающего над трупом папы Пети, мои бывшие коллеги должны были накопать. Значит, будем вынюхивать, подпаивать, подкупать. Хорошо бы они сами преступника установили, а мы за это деньги с вдовы получим. Поэтому в ближайшие пару дней мы с тобой работаем каждый по своей программе, связь держим по телефону. Кстати, заодно я у ментов узнаю конкретно, насколько ты, моя птичка, в деле завязла… Раз Петьку отпустили, может, тебя уже подали в розыск, а? Поэтому давай действуй. Аванс, что ты получила за съемки с Брагиным в стиле ню, ты так и не отработала. Поэтому: номер один – Манирова, номер два – наркоман, номер три – консьержка. Вперед и с песней.
Леся скривилась.
– А можно без песни?
– Можно. Но дело делай. Раз ты считаешь нужным поговорить с привратницей, начинай с нее.
* * *
И Леся вернулась на Патриаршие и опять оказалась у того ужасного дома, из которого в панике бежала субботней ночью.
Сердце у нее колотилось. Во рту пересохло. Мысли метались. «А вдруг консьержка узнает меня? Уставит узловатый палец, выкрикнет: „Ты – убийца!“ Вызовет милицию…» Но отступать было некуда. Девушка глубоко вздохнула и нажала звонок домофона у парадной двери.
Из интеркома раздался скрипучий голос – кажется, тот самый, что допрашивал ее четыре дня назад, когда она убегала из квартиры убитого Брагина:
– Вы к кому?
– К вам, – отозвалась Леся.
Голос в ответ зазвучал подозрительно:
– К кому это «ко мне»?
– Вы консьержка?
– Да.
– Значит, я к вам.
К счастью, более расспросов не последовало. После паузы дверь щелкнула, и из интеркома донеслось:
– Заходи.
В подъезде оказалось сумрачно. Девушка поднялась по ступенькам к будке. На стене висели правила пользования лифтом, объявления домкома, график дежурств консьержей. За окошком сидела пожилая женщина – и вправду та самая, что дежурила в субботу: тяжелые черты лица, сильные очки. Она изучающе смотрела на посетительницу. Леся отвела глаза.
– Меня зовут Олеся Евдокимова, – представилась она, – и я работаю в детективном агентстве «Вымпел плюс». Нам поручили расследовать убийство продюсера Брагина, вашего жильца.
Консьержка недоверчиво уставилась на нее.
– Поручили? Кто поручил?
– Вдова. Вера Петровна.
– И что?
– Я хотела бы задать вам несколько вопросов.
«Кажется, она меня не узнала, – возликовала Леся. – Во всяком случае, смотрит так, будто видит первый раз в жизни».
Консьержка хмуро заявила:
– Милиция меня уже обо всем спросила.
Леся ответила мягчайшим голосом:
– Ну, мы же не знаем, что вы отвечали милиции, верно?
– Что-то отвечала! Все, как было.
– Ну, повторите это для меня.
– Язык уже измозолился рассказывать одно и то же.
– Пожалуйста.
– Сейчас, что ли? Я на работе.
– Я тоже.
– Мне на твою работу чхать.
– Меня начальник убьет, если я с вами не поговорю.
– Таких девок, как ты, начальники не убивают, – хохотнула женщина. – У вас к ним подход имеется.
Не обратив внимания на слабо замаскированное оскорбление, Леся выложила последний козырь:
– Хотите, я вам заплачу?
В глазах консьержки вспыхнул алчный огонек.
– Заплатишь? Сколько?
– Пятьсот рублей вас устроит?
«Интересно, вернет ли мне эти деньги Кривошеев?»
Глаза собеседницы блеснули за стеклами мощных очков.
– Пятьсо-от? – протянула она. – Ну давай.
– После разговора, ладно?
– После? Да после ты меня кинуть можешь.
Леся вымученно улыбнулась.
– А если я заплачу до, вы ж потом можете ничего мне не рассказать!
– Да я оперативникам тридцать раз все втолковывала. Не бойсь, и в тридцать первый расскажу.
Леся достала из сумочки двести рублей, протянула за окошко.
– Остальное – потом.
– Осторожная ты, деваха, – расплылась в кривой улыбке консьержка. – Правильно, в Москве так и надо. Ну спрашивай.
– Вас как зовут?
– А зачем тебе?
– Надо ж мне к вам как-то обращаться.
– Ну, Елена Васильевна.
– А фамилия?
– Это тебе зачем?
– Шефу своему отчет написать: заплачено Елене Васильевне такой-то пятьсот рублей за информацию.
– Обойдешься без отчета. И без фамилии.
– Ну ладно… Пожалуйста, как хотите… Скажите… В тот вечер, в субботу, когда продюсер Брагин вернулся домой?
– Точно сказать не могу: я думаю, около одиннадцати. Может быть, пол-одиннадцатого.
– Он был один?
Леся замерла. Сейчас консьержка приглядится к ней, да и проорет: «Это ты, ты была с ним!»
Но нет, женщина спокойно ответила:
– С девушкой он был.
Леся, чтоб не вызвать огонь на себя, не стала выяснять факты, которыми обязательно интересовались оперативники: как выглядела девушка, возраст, внешние приметы, в чем одета.
– Значит, Брагин поднялся к себе с девушкой… А до этого? Кто-нибудь из семьи Брагина в подъезд заходил? Или, может, кто-то посторонний, не здешний жилец?
– Нет, – решительно покачала головой тетенька, – никого такого не было.
– Значит, Брагин поднялся в квартиру с девушкой. А что было потом?
– А потом девушка вышла. Довольно быстро.
– Через сколько минут?
– Минут через пятнадцать.
«Неужели я так мало времени провела у Брагина? Мне показалось – вечность».
– Вы с ней о чем-нибудь говорили?
– С девушкой?
– Ну да.
– Да, она мне сказала, что вот, мол, забрала ноты и ушла.
«Итак, консьержка рассказала в милиции о девушке, то есть обо мне… Почему тогда меня менты не ищут? (А ведь Кривошеев в понедельник сказал, не ищут.) Я бы на их месте обязательно искала. Или, может, Ник не совсем в курсе? И на самом деле на меня уже идет охота? Или пойдет сейчас, после того, как менты решили, что убийца не Петя Брагин?» Под ложечкой засосало. За пару последних дней Леся уверилась, что она вне подозрений – а теперь выходило, что рано обрадовалась. В любой момент ее могут задержать, бросить в камеру, начать прессовать.
– А после того, как девушка ушла? – спросила Леся. – В подъезд кто-нибудь входил? Или выходил?
– Потом минут через десять Петька Брагин вбежаал, сын. Несся, как угорелый, даже лифта ждать не стал, по лестнице побежал. А буквально минут через пять приехала милиция. И сказали мне, что вызов в пятую квартиру, и тоже наверх побежали…
«Показания совпадают с рассказом Пети Брагина. Интересно, кто ему позвонил с сообщением о смерти отца? Не иначе убийца… Но зачем тому понадобилось звонить?»
Привратница, кажется, вошла во вкус рассказа:
– Ну а потом началось… Новые менты подъехали… Квартиру осматривали… Я понятой была!.. – выпалила она с гордостью.
– Вы что-нибудь подозрительное в квартире заметили?
– Да нет, а чего, квартира как квартира, богатая, только труп лежал… Долго они там возились, порошком все посыпали, фотографировали… Петька плакал… А потом они допрашивать меня взялись…
– А вы Петю Брагина откуда знаете?
– Да он здесь у отца часто бывал. Со мной всегда так вежливо здоровался…
– А в одиночку он сюда приходил? Когда отца дома не было? – спросила Леся. Ей вдруг пришла в голову неожиданная мысль.
– Бывал, – кивнула женщина. – У него и ключи свои от отцовской квартиры были.
«Петя мог в вечер убийства проникнуть в квартиру первым, – подумала Леся. – Он знал повадки своего папеньки. Догадывался, что тот может прийти с вечеринки не один – и значит, будет на кого свалить убийство. Итак, он дожидался в квартире, когда я с его отцом поднимусь. Потом я ушла в ванную, а Петр убил отца. Затем он незаметно вышел через черный ход. А потом пробежал, демонстрируя спешку и горячую заинтересованность в судьбе отца, через парадное… Только зачем ему понадобилось возвращаться?.. Обнаружил, что забыл что-то на месте преступления? Например, те ключи, которые нашла я? И он придумал эту историю с телефонным звонком и помчался обратно в квартиру, чтобы забрать улику?.. А шлюха Яна с ее гадкими показаниями просто врет, подтверждает его алиби? И это она звонила на сотовый Пете – специально с телефона с антиопределителем номера?.. Вопросы, вопросы, и ни единой улики…»
Леся спросила консьержку:
– Елена Васильевна, а в субботу, в день убийства, Петя сюда – раньше отца – точно не приходил?
– Нет, – покачала головой та, – я же говорила. Я его в ту субботу раньше не видела. Только когда он примчался как угорелый.
– И никто в квартиру до самого Брагина не поднимался? Никого из семейства Брагиных вы не видели? Может, Ивана – младшего сына? Или Веру Петровну?
– Нет. Нет. Никого. Да ты уж спрашивала меня. По второму кругу пошла. Как менты. Хватит уже, давай рассчитывайся.
Леся подумала, о чем бы ей еще спросить консьержку, и выходило, что вроде все, что могла, она выяснила. И главное, женщина ее не узнала. И тут Лесе в голову пришла еще одна мысль. Хоть и боязно было снова наводить разговор на себя, но узнать хотелось, и она спросила:
– А субъективный портрет той девушки, что с Брагиным в субботу приходила, вы в милиции составляли?
В глазах женщины мелькнуло недоумение:
– Субъективный – что?
– Ну, фоторобот составляли?
– Нет, – быстро ответила та, – ничего они такого меня не просили.
Леся полезла в сумочку.
– Вот вам еще триста рублей, как договаривались, о’кей?
– О’кей – хоккей, – передразнила ее консьержка. – Что, мало слов хороших русских, что ли? Все по-американски говорить начали, как обезьяны. Почему не сказать: «хорошо», или «ладно», или «спасибо»?
– Хорошо. Ладно. Спасибо, – улыбнулась Леся и протянула женщине три сотенные купюры.
Она посмотрела на расписание дежурств консьержей: Бычков, Паршинцев, Куприянова, Серегина… Сегодня, судя по дате, на вахте стояла Серегина. Значит, Елена Васильевна Серегина. На всякий случай запомнив фамилию, Леся вышла на залитую солнцем улицу.
Их с Ником расследование за сегодняшний день не продвинулось ни на миллиметр.
А самое главное: Васечка до сих пор и не подумал ей позвонить.
Леся перешла дорогу и добрела до входа на пруды. Встречные прохожие поглядывали на нее, кое-кто оборачивался. То ли она выделялась своим неформальным видом, с короткой стрижкой и татушкой, а может, грустью, написанной на лице. Публика здесь, в центре столицы, прохаживалась непростая. Насколько средний москвич казался богаче, красивее и ухоженнее среднестатистического жителя Лесиной родины – настолько народонаселение Патриков выглядело круче обычных обитателей Белокаменной. Вот навстречу, лучась лицом, прошел актер – с детства известный, только фамилию его Леся с испугу забыла. Вот двое иностранцев проследовали, без умолку треща на итальянском. И даже бомж, сидящий на одной из лавочек, в грязных штанах, с немытыми волосами и тапочках на босу ногу, читал, да не что-нибудь, а «Независимую газету».
Леся с трудом отыскала незанятую скамейку и уселась лицом к воде. Весь сегодняшний день она вспоминала о Васечке, пусть исподволь – мешали дела, – но чуть ли не постоянно. Теперь ее ничто не отвлекало от мыслей о нем, и мысли эти были грустные.
Похоже, она Васю просто испугала. Своими признаниями, своими слезами, своей несчастной судьбой. Разве парням охота связываться с несчастненькими! Они любят, чтобы все было без проблем. Весело, с подначками, хи-хи, ха-ха… А она… Она никому не нужна…
Захотелось плакать, но Леся переборола себя. Нельзя раскисать. Да и тушь потечет. И она постаралась перевести свои эмоции в рациональное русло. Мыслить логически, как и положено будущему следователю.
«Пожалуй, мне надо съезжать с Васечкиной дачи, – подумала она. – А то получается ужасно неловко и двусмысленно. Какая разница, ищет меня милиция, не ищет… Можно было бы понять смысл моего пребывания там, в Гречанинове, если бы я в доме отсиживалась, носа б оттуда не казала… А я все равно кружу по Москве, в непосредственной близости от места преступления, встречаюсь с подозреваемыми… Если захотят, меня возьмут в два счета…
Значит, решено? Я сегодня же возвращаюсь домой – то есть, конечно, не домой, а в Гречаниново, к Васечке на фазенду, – собираю вещи и еду в Первопрестольную, на свой Кленовый?.. Чемодан не слишком тяжелый, доволоку его как-нибудь до станции, а потом на электричку – и в столицу… А ключи от дачки оставлю соседке…»
Возвращаться в город не хотелось. Ей нравилось в Гречанинове. Ей было хорошо там, уютно. Правду же говорят, что жилища обычно бывают чем-то похожи на своих хозяев. Вот и в том домике Лесе казалось, будто она рядом с Васечкой, и он с ней, обнимает ее своими невесомыми и бестелесными объятиями…
В этот момент, словно по волшебству, в сумочке зазвонил телефон, Леся глянула на дисплей и увидела, что звонит он, Вася, и внутренне заметалась: что она ему скажет? И – что он скажет ей? Она со страхом смотрела на звонящий телефон и не решалась ответить. Наконец преодолела себя и нажала на кнопку соединения. Постаралась, чтобы голос звучал бодро и по-деловому.
– Алло?
– Привет, Лесечка, – сказал он ласково, обволакивающе. – Что делаешь?
«Еще не хватало брякнуть ему: жду твоего звонка!»
– Работаю, – индифферентно молвила она.
– Я тебя отвлекаю? – огорчился Вася.
– Нет-нет, можешь считать, что у меня как раз перерыв на чай.
«Боже мой, – ликовало все у нее внутри, – он мне позвонил! Он мил и ласков!»
– А мне что-то надоело в библиотеке сидеть, – небрежно сказал Вася. – Может, сходим куда-нибудь?
– Сейчас?
– А почему нет?
«Нет, я не должна, я не хочу соглашаться вот так сразу, с лету, на первое же приглашение, так не положено!..»
– А куда?
– Ну, например в кино.
Лесе до чрезвычайности хотелось прокричать: «Да, да, да! Пойдем, куда ты скажешь!» С Васей таяли, улетали, забывались прежние страхи, прежний ужас: остаться вдвоем с мужчиной, в темноте – наедине, пусть даже в зрительном зале, и она почти выговорила «Давай!», но потом постаралась поступить как положено, быть игривой и кокетливой:
– Ой, я так устала сегодня…
– Я за тобой заеду. Говори куда.
Она весь день ходила по Москве, утром толкалась в электричке, четыре раза проехалась в метро, дважды в маршрутке, сидела в жарком ресторане… И тушь наверняка поплыла, и дезодорант, возможно, ее уже не спасает… Нет, нет, лучше проявить благоразумие и перенести свидание на завтра…
И Леся повторила вслух:
– А может, лучше завтра?
И Васечка, дурак, легко согласился.
– Хм… Ну, завтра так завтра…
«Почему ж ты не настаиваешь, дурачок? Может, не очень-то хочешь меня видеть?»
– Во сколько? – спросил он. – В два, в три, в четыре, в пять?..
«Завтра мне надо отыскать актрису Манирову, – подумала Леся. – И еще найти сына-наркомана. Сложный день». – И она сказала:
– Давай в семь, с предварительным созвоном.
– В семь? Давай! В традиционном месте всех влюбленных – у Пушкина.
«Влюбленных? А ты считаешь, что мы влюбленные? Или, может, сам влюблен? Или просто брякнул для красного словца?»
– Ну договорились. В семь у Пушкина.
– Я буду очень ждать.
«Ждать!.. Что ж ты не настоял, чтобы мы встретились сегодня?.. Не уговорил, не уболтал?..»
Леся положила трубку. К дикой радости, охватившей все ее существо, радости оттого, что Вася позвонил, примешивалась досада, что они увидятся только завтра, и он не проявил никакой настойчивости, чтобы повстречаться теперь же. А потом она подумала, совершенно трезво и даже меркантильно, как взрослая женщина: «А может, хорошо, что он такой робкий и совсем не напористый? Может, как раз Васечка своей постепенностью сможет, наконец, меня разбудить?..»
* * *
И все равно: радость от Васиного звонка оказалась настолько вдохновляющей, что Леся тут же, сей момент, не вставая с лавочки, придумала, как ей выйти на актрису Манирову. И куда-то улетучились мысли, что надо съезжать с Васечкиной дачи. Наоборот, Леся даже какую-то ответственность почувствовала: получалось, что она его домик будто бы охраняет. Облагораживает, стережет. Даже захотелось сделать на участке что-нибудь полезное: бурьян скосить, что ли?..
Возвращаться в Гречаниново Лесе пришлось в самый час пик, поэтому она решила сесть в электричку на вокзале – есть шанс занять сидячее место. Милиционеры в метро и на трех вокзалах – хоть девушка и напрягалась, и проходила мимо, потупившись – не обращали на нее решительно никакого внимания. Правда, у нее у самой пару раз возникало странное чувство, словно кто-то исподволь за ней наблюдает… Она даже оглядывалась, но не заметила никого подозрительного. «Первый шаг к паранойе, – сердито подумала Леся. – Я, наверное, перетрудилась и слишком много думала о том, что я под подозрением… Надо выкинуть дурацкие мысли из головы!»
В поезде она уселась у открытого окошка, купила мороженое у разносчицы – и жизнь показалась ей чудесной. Милиция ее не разыскивала, работа клеилась, она мчит из душного города на дачу, а главное – завтра у Леси самое настоящее свидание!..
…Когда она спустя час отпирала калитку на Васечкином участке, ее из-за соседнего забора окликнула тетя Люба. Казалось, она специально поджидала Лесю.
– Здравствуйте, теть Люба! – весело поздоровалась девушка.
– Подойди-ка, – скомандовала соседка.
Леся покорно приблизилась к ограде.
Женщина строго посмотрела на нее и спросила:
– Ты завтра на похороны-то пойдешь?
– К-какие похороны? – удивленно выдавила Леся. Вихрь мыслей пронесся у нее в голове. Кого завтра хоронят? Брагина? Но откуда бабка об этом узнала? И главное, откуда она взяла, что Леся имеет какое-то отношение к продюсеру?
– А парень твой пойдет? – игнорируя ее вопрос, продолжала тетя Люба.
– Вася? Не знаю. А кого хоронят?
– Дядю его. Они, правда, не ладили, и родители его с ним не общались, но родной дядька есть дядька, и почтить его память, я считаю, надо, – категорично заключила соседка.
– А кто Васин дядя-то? – пролепетала Леся.
– А ты не знаешь? У Васьки дядька был человек богатый, в телевизоре его показывали, да он сюда раньше, когда они ладили, бывало, заезжал… Кино он занимается, профессия у него важная, но чудно называется, не упомню, не режиссер, а иначе, вроде проектора…
– Продюсер?
– Да, да, продюсер! Понавыдумывали ведь слов!.. Брагин Васиного дяди фамилия, Иван Арнольдыч Брагин.
