Глава 6
Неразборчивая красотка
Варвара готова была поставить золотой кубок против старой бутсы, что сегодня ночью фотомоделька имела дело не только со своим нынешним любовником, Нычкиным, но и с предыдущим – Кондаковым. Кондаковым, труп которого недавно увезли в морг.
Опер, кажется, тоже понял, что Снежана врет, но заострять на этом внимание не стал.
– Расскажите, дорогая Снежана Федоровна, – дружелюбным тоном предложил он, – что происходило на протяжении вчерашнего вечера? Все по порядочку.
– На базу меня пригласил Нычкин, – с готовностью начала старлетка. Чувствовалось, что она долго и тщательно репетировала в уме свои показания. А может, и сговаривалась с кем-то, как ей отвечать. – Мы с Нычкиным приехали сюда около шести часов вечера. Сидели у него в номере. Разговаривали. Слушали музыку. Ну и, – она кокетливо стрельнула глазками в сторону Опера, – любили друг друга.
– Вы покидали вчера комнату Нычкина?
– Да.
– Куда ходили? Зачем?
– Мы с Чубчиком, ну, с Нычкиным то есть, один раз выходили. Поужинать.
– Вы здесь, на базе, ужинали?
– Да, вместе со всеми.
– Как остальные игроки Команды восприняли ваше появление за столом?
– Никак особенно не восприняли, – пожала плечами Снежана, – чего им воспринимать-то? Они воспитанные люди.
– А Кондаков на ужине был?
– Ну.
– Да или нет?
– Ну, был.
– Он как отреагировал на ваше появление? Вместе с Нычкиным? Не расстроился, нет?
– А с чего бы ему расстраиваться?
– Ну, насколько я знаю, вы же раньше сожительствовали именно с ним, с убитым – Кондаковым.
– Чубчик вам уже насвистел! – с оттенком неприязни к своему нынешнему партнеру воскликнула модель. – Ну, допустим, я с Кондаковым раньше, как вы говорите, сожительствовала. И что дальше?
– Кондаков-то мог, увидев вас с Нычкиным, заревновать, – рассудительно проговорил Опер, – рассердиться, расстроиться…
– Ничего он не расстроился! – вдруг окрысилась модель. – К тому же теперь он женат. То есть был женат.
– Почему «был»?
– Ну, он же умер. Значит, вдовец. То есть жена его вдова, – моделька совсем запуталась, слегка покраснела.
«Вот дурочка! Или прикидывается так умело?» – никак не могла понять Варя.
– А вы, Снежаночка, лично с Кондаковым во время ужина разговаривали? – спросил Опер.
– Нет.
– Может, вы с ним договаривались о чем-то?
– А о чем это я должна была с ним договариваться?! – расспросы о Кондакове все-таки выбили Снежану из колеи.
– Например, о свидании, – гнул свою линию Опер, – или совместно провести время. Прямо сегодня ночью.
– Нет. Нет! – почти выкрикнула модель и плотно сжала губы. – На что это вы намекаете?!
– Да ни на что я не намекаю, – миролюбиво протянул Опер, – я просто спросил. А может, за ужином что-нибудь эдакое, – майор неопределенно покрутил в воздухе пальцами, – происходило? Разговор какой-то или ссора?
– Между кем и кем? – прищурилась Снежана.
– Да между кем угодно.
– Не, ничего такого не было.
– А вы всех на ужине видели?
– В смысле? – вылупилась на Опера девушка.
«Все-таки она туповата, как все модельки, – подумалось Варваре. – Впрочем, чего уж там: не туповата, а прямо-таки тупа. И это очень даже хорошо заметно».
– Всех футболистов видели?
– Ну, всех, кто на базе остался.
– Как вы сидели за ужином?
– Мы с Чубчиком вместе. А эти четверо – за отдельным столиком.
– А эти четверо – Кондаков, Карпов, Галеев, Овсянников – они между собой не ссорились, нет?
– Да нет, – скривила рот Снежана, – сидели себе, разговаривали.
– Скажите, а вы с женой Кондакова знакомы? – переменил тему Опер.
– Ну, – дернула плечиком Снежана, – так, встречались. Пару раз.
– Как ее звать?
– Анжела.
– В каких они с Кондаковым были отношениях?
– В каких, на хрен, отношениях? – изумилась модель. – Они замужем были. Так что имеют право!
«Все-таки она безнадежно глупа, – уверилась Варвара, – и дико вульгарна».
– Ну и как Кондаков с женой? Дружно жили? Не ссорились? – продолжал давить Малюта.
– Да откуда я знаю!
– А где она, Анжела Кондакова, сейчас, в данный момент, находится? Вы не в курсе?
– Дома, наверно. В смысле, в Питере, – моделька вдруг покраснела.
– А может, не в Питере? – прищурился Опер.
– Ах, да! – вдруг спохватилась Снежана. Последний вопрос отчего-то здорово смутил ее. – Она сейчас отдыхает где-то. На Багамах, что ли. Или на Бали, – и Снежана быстро добавила: – Мне Нычкин рассказывал.
От Варвары не укрылось, что модель вдруг растерялась и поплыла в ответ на простой вопрос о местонахождении жены Кондакова. Заметил, судя по всему, это и Малютин. Но педалировать тему не стал.
В этот момент в комнату отдыха заглянул юный следователь.
– Ну что? – спросил его Опер, прерывая допрос Снежаны.
– Я с Овсянниковым поговорил.
– И как?
– Да ничего вроде подозрительного. Он говорит, что всю ночь спал, ничего не видел, не слышал.
– Не врет?
– Похоже, что нет. Очень переживает.
– С чего бы ему переживать?
– Они вчера вечером с Кондаковым поссорились.
– Вот как? – поднял брови Опер. – Из-за чего?
– Из-за ерунды.
– То есть?
– Они в карты играли. Все вчетвером, кроме Нычкина. И Овсянников смухлевать захотел. А Кондаков его за руку поймал. Ну, они и поцапались.
– А потом Овсянников ночью пошел и его зарезал, – скорее в шутку, чем всерьез предположил Малютин.
– Из-за карточной ссоры? Не смешно. Овсянников очень переживает, что он перед покойным извиниться не успел. Я, говорит, утром хотел к нему подойти, извиниться. А теперь, говорит, Кондаков умер и так меня, выходит, и не простил. Так и оставил мне камень на сердце.
– Раскаивается, значит?
– Из-за ссоры – да.
– Думаешь, он чист?
– Думаю, да. Да и что убитому с Овсянниковым было делить?
Опер при этих словах кинул выразительный взгляд на Снежану.
– Вот видите, дорогая гражданка, – промолвил он, – кажется, еще одним подозреваемым стало меньше.
Потом вдруг спросил:
– Перед последним чемпионатом жены и подруги футболистов голыми сфотографировались. Это чья была идея?
– А что, нельзя, что ли? – окрысилась Снежана.
– Да нет, почему же, можно, – разулыбался Опер. – Очень даже можно. Наоборот, вы мне, да и многим мужчинам в нашей стране, доставили большое удовольствие. Просто непонятно: а зачем вы это сделали?
– Захотели и сделали. А вам-то что?
– Так чья это все-таки была идея? Мне просто, как болельщику, интересно.
– Откуда я знаю! Мне позвонили, я и согласилась.
– Кто позвонил?
– Да я уж не помню. Кто-то из девчонок.
– Довольны съемкой?
– А чего ж мне недовольной-то быть! – Снежана горделиво поправила прическу, вытянула вперед длинные ноги.
– А другу вашему, то есть Кондакову, ваши фотографии понравились?
– Да ничего, – хмыкнула моделька.
– А Нычкину?
Снежана вдруг поняла, что сделала ошибку, незаметно согласившись, что убитый Кондаков является ее другом, – лопухнулась, попала в ловушку! Она покраснела и хмуро сказала:
– Ему тоже понравилось, – и гневно тряхнула волосами, упрямо сжала рот.
– Ну, ладненько, – снова переменил тон майор, стал добреньким, благодушненьким. – Вернемся ко вчерашнему вечеру. Что вы с Нычкиным делали после ужина?
– То же, что и до ужина, – хмыкнула старлетка и без обиняков добавила: – Трахались.
– Вино пили? – мягко и словно невзначай спросил Опер.
– Вино? – сделала паузу Снежана, и по ее метнувшимся глазам Варя поняла: сейчас соврет. Опять соврет. – Нет, не пили.
– Да что ты врешь! – Варя не выдержала – гаркнула.
Опер с любопытством глянул на коллегу: словно на статую, какую-нибудь девушку с веслом, что вдруг взяла да заговорила.
– Что ты мелешь! – набросилась Варвара на девушку.
Тупоголовость Снежаны раздражала ее, равно как и ее проститучий вид, и жалкие попытки что-то скрывать, и эмоциональная холодность.
– В номере Нычкина нашли пустую бутылку из-под вина. Бордо, между прочим. Кто ее пил?! Нычкин в одиночку? Или ты пила, но не с ним, а с Кондаковым?
Глаза Снежаны наполнились слезами. Она потупилась, потом прошептала:
– Да, это мы. Мы пили. С Нычкиным.
– Чего ж ты тогда врешь?! – воскликнула Варя. – По мелочам врешь?!
– Я думала, футболистам пить нельзя, – прошептала та, – режим.
– Ты что, дура совсем?! – напустилась на нее Варя. Ее гнев был искренним – не то что постоянная игра Опера.
А он тут же постарался использовать вспышку Вари в своих интересах, то есть в интересах расследования.
– Варвара Игоревна! – строгим тоном одернул он Варю. – Выбирайте выражения!
И тут же ласково обратился к подозреваемой:
– Вы с Нычкиным вино из бокалов пили? Или из горла?
– Из стаканчиков. Он с собой наборчик возит, – прошептала Снежана.
– А чем Нычкин вино открывал?
– Н-не знаю. Н-не помню. Штопором, наверное.
– Хорошо. Вы этот штопор опознаете для меня, но позже, ладно?..
Девушка кивнула – она не сводила с Малютина глаз. Он, кажется, сменами своего настроения и ритма допроса заворожил ее, как Марадона в свои лучшие дни завораживал защиту противников.
– Итак, Снежана Федоровна, – эпическим тоном произнес Опер, – после ужина вы весь вечер провели в номере с Нычкиным. Пили вино, и все такое… А что было дальше? – задушевно продолжил он. – Как в том номере, в вашей постели, вдруг Кондаков оказался?
Моделька вздохнула и заученно проговорила:
– Я заснула, потом просыпаюсь, Василия рядом нет. Темно. И слышу: в нашем номере кто-то ходит. Я его окликнула: «Чубчик, Чубчик!» – это у нас с Нычкиным прозвище такое. Никто не отвечает. Я испугалась. А потом… Потом на постель ко мне кто-то садится. Ну, я думала, это Нычкин, взяла его и погладила. По ноге… И поняла, что это не он!
– А Кондаков, – добавил Опер.
– Да. Кондаков!
– Он пришел к вам по старой памяти в гости.
– Уж не знаю, по какой он там памяти ко мне пришел, – с выражением оскорбленной невинности проговорила Снежана, – да только я его к себе не приглашала!
– А вот скажите, Снежаночка, – чрезвычайно доверительно спросил Опер, – кто лучше в постели: Кондаков или Нычкин?
Варя не сомневалась, что сейчас Снежана пошлет Опера далеко и надолго – лично она бы на ее месте так и сделала. Однако ту вопрос не оскорбил, она вдруг всерьез задумалась.
– Да оба ничего… – произнесла она неуверенно.
– И вы сегодня это проверили, – утвердительно сказал Опер, – спали с ними обоими. С одним сначала, а потом с другим.
– Нет!! – вскричала Снежана.
– Снежаночка, – вроде бы шутливо погрозил ей пальцем Малютин, – у нас ведь здесь, прямо на базе, судмедэксперт есть. А что это значит? А то, что мы у вас прямо сейчас можем анализ взять. Возьмем и определим: один мужчина с вами сегодня был или двое. Так что лучше до греха – до анализа то есть – не доводите. Правду говорите: было у вас ночью чего с Кондаковым? Или не было?
Девушка с ужасом смотрела на Опера и молчала.
– Я же у вас подробностей не прошу, – мягко продолжал тот, – вы только головой кивните. «Да» или «нет».
Глаза девушки заполнились слезами, а потом она часто-часто, как китайский болванчик, закивала.
Варвара обрадовалась. Кажется, Опер медленно, но верно выходил на след.
– Ну, значит, было, – по-прежнему задушевно произнес Опер. – А что потом-то случилось?
– Понимаете, – сказала Снежана оправдывающимся тоном и метнула смущенный взгляд почему-то на Варвару, – Кондаков, он ведь такой был. Настырный. Прилипчивый. Король, короче.
Опер сочувственно, словно психотерапевт, посмотрел на модель и понимающе кивнул:
– Ему легче было дать, чем объяснить, почему нельзя.
– Ну да. Он пристал ко мне, как банный лист, – продолжала девушка. – Я, говорит, тебя люблю. И никогда не забуду. И все такое. Я ему сказала: «Ты же, типа, женат». А он: жена, говорит, не стена, можно и подвинуть. И она, говорит, далеко, в тропиках, наслаждается с загорелыми красавцами. И вообще, говорит, я сделал ошибку, что на ней женился. Ты, сказал, мне больше нравишься…
Снежана исповедовалась с совершенно бесстрастным видом. Слова «любить», «наслаждаться», «нравиться» звучали в ее устах столь же холодно и безразлично, как раньше «трахаться», «позировать» или «ужинать», «сидеть», и Варя в очередной раз подивилась замороженности, эмоциональной бесстрастности модельки.
– Так что пришлось мне с ним… – пожала плечами модель, и это прозвучало, как резюме ее эпического рассказа о любви, – трахнуться.
– Что ж, бывает, – философски подвел итог Опер.
Тут Варвара каким-то шестым чувством – по блеснувшим глазкам своего старшего товарища, устремленным на полуобнаженные бедра Снежаны, – вдруг поняла: а ведь и он, пожалуй, хотел бы оказаться в койке этой неразборчивой стервы, причем прямо сейчас. Та его своим рассказом возбудила.
«Ну и мужики, ну и кобели же вы все!» – мимолетно подумалось Варе.
– Скажите, Снежаночка, – задушевно спросил Опер, – а что было дальше?
Он, кажется, постарался сублимировать свою половую тягу к модельке в чуть ли не нежное к ней отношение. А также в желание раскопать как можно больше подробностей из сексуальной ночи подружки сразу двоих.
– Что было потом? Когда Кондаков кончил?
Варя еле удержалась, чтобы не поморщиться. А моделька спокойно ответила:
– Ну, я встала, – задумчиво проговорила она, – и сказала ему: уходи. А сама в душ пошла.
– А потом? – заинтересованно спросил Опер. Кажется, он верил в рассказ девушки. Да и Варваре история модельки казалась пошлой, противной, грязной, но честной, искренней.
– А потом я из душа вышла, – продолжала моделька, – а Кондаков спит. Я его и так, и так, толкаю: «Игорек, Игорек! Давай, вставай!» – а он не отзывается.
– Свет в номере горел? – заинтересованно спросил Опер.
– Не-а. Темно было.
– А может, Кондаков к тому времени уже и мертвый был?
Снежана на секунду сбилась с тона, испуганно заморгала. Потом сказала:
– Да нет, он теплый был. И дышал, – а затем неуверенно добавила: – Вроде бы.
– Ну а что вы, Снежаночка, стали делать потом?
– Я вышла из номера. Дай, думаю, посмотрю, что на базе происходит. Где все. Где Нычкин.
– А зачем вам Нычкин-то нужен был? – с делано недоумевающим видом спросил Малютин.
Моделька словно споткнулась, непонимающе оттопырила губу, захлопала глазищами – и тут Варвара поняла, что Снежана происходит из той породы женщин, которые обожают стравливать мужиков. Обожает, когда из-за нее соперничают, ругаются, дерутся. Вообще-то, когда мужчины ради тебя соперничают, это все женщины, если честно, любят. Но некоторые экстремалки специально провоцируют мужиков на столкновения и драки. И балдеют от этого, словно самки-оленихи, в присутствии которых олени бьются друг о друга рогами, добиваясь права обладать ими. Вот и Снежана, кажется, хотела минувшей ночью спровоцировать драку между футболистами, своими поклонниками Нычкиным и Кондаковым, драчку в свою собственную честь. Так, во всяком случае, поняла ситуацию Варвара. Или Снежане удалось спровоцировать нечто большее – тихое и хладнокровное убийство?
– Так что же, нашли вы Нычкина? – переспросил Опер, потому что на предыдущий вопрос так и не дождался никакого ответа.
– Да нет… – растерянно сказала модель.
– А куда вы ходили?
– На кухню пошла.
– Зачем?
– Соку попить.
– А сюда, в телевизионную комнату, не заглядывали?
– Не-а.
– А, говорят, здесь ваш друг Нычкин был.
– Да, он мне тоже так сказал. Потом.
– А когда вы по базе ночью ходили, вы ничего не слышали? Шум, там, или шаги чьи-нибудь?
– Не-а, – ответила девушка, – все тихо было, – потом вздрогнула и добавила: – Как в гробу.
– Ну а потом? – буднично спросил Опер.
– Потом я в нычкинскую комнату вернулась. К Кондакову… Выгнать все-таки его решила.
Девушка запнулась.
– Так, и что же дальше? – поторопил Опер.
– И я… я все увидела, – прошептала Снежана.
– Вам что-нибудь особенное на месте убийства в глаза бросилось?
Девушка быстро замотала головой, и глаза ее наполнились слезами.
– А сколько вы, примерно, в комнате отсутствовали?
– Ну, не знаю… – пожала плечами модель, – может, десять минут.
– А может, двадцать?
– Может, и двадцать, – охотно согласилась Снежана. – Я сначала только томатный сок нашла, а я его не люблю… Стала во втором холодильнике апельсиновый искать. Пока то, пока се…
Итак, подумалось Варваре, хронология событий постепенно начинает выстраиваться. Если, конечно, моделька не врет, но было похоже на то, что она не врет. А если и подвирает, то по мелочам, а не по-крупному.
Значит, Нычкин вышел из своей комнаты, оставив там спящую Снежану, и спустя какое-то время к ней ввалился Кондаков. (Ну и нравы тут у них, у футболистов!) Затем Кондаков добился благорасположения Снежаны и, в свою очередь, уснул, не смущаясь тем, что пребывает в постели своего коллеги-недруга Нычкина. А когда девушка на десять-пятнадцать-двадцать минут покинула комнату, в нее вошел кто-то, хладнокровно зарезавший нападающего Кондакова. Но ведь… В мозгу Варвары смутно забрезжила идея.
Для того, чтобы Кондаков проник со своими сексуальными приставаниями к Снежане, ему надо было точно знать, что Нычкин покинул комнату, оставив девушку одну. И чтобы потом убийца спокойно добрался до спящего Кондакова, ему тоже надо было знать, что Снежана вышла, и тот остался в номере в одиночестве. Значит…
– Товарищ майор, – вклинилась Варя в паузу в допросе, который вел Опер, – надо бы составить схему: кто из футболистов где жил, по отношению к номеру, где произошло убийство. – И добавила: – Чтобы понять, кто из них что мог ночью слышать.
Майор вскинул голову на помощницу, а потом кивнул:
– Молодец. Правильно мыслишь, Варвара.
И тут в комнату заглянул следователь Костик.
– Товарищ майор, – обратился он к Малютину, – там к вам на допрос гражданин Карпов рвется.
– А что ему надо?
– Не говорит.
– Подождет, – махнул рукой Опер. – Ты мне вот что узнай: где вдова Кондакова? Ее зовут Анжела. Сообщили ей уже или нет?
Следак кивнул.
– Кажется, она в загранпоездке должна быть, – продолжил оперативник, – то ли на Багамах, то ли на Бали. Узнай, так ли это? И когда она приезжает?
– Хорошо, товарищ майор, – кивнул Костик.
Варвара удовлетворенно вздохнула. Ей казалось, что расследование взяло правильное направление и приобрело хороший ритм. Им уже многое стало известно, и представлялось, что осталось совсем чуть-чуть, чтобы узнать главное: кто же на самом деле зарезал центрфорварда Кондакова.
Она еще не знала, что через пару минут на базе произойдут удивительные события.
События, которые направят расследование совсем по другому пути.