Алиса

   Пока летишь первым классом над Средиземным морем, потом над горами – Альпами? Карпатами? – а затем над равнинами Польши, Белоруссии, России, есть время, чтобы подумать. Много о чем поразмышлять.

   Ее жизнь снова заложила вираж. Опять, по сути, начиналась заново – и к этому нужно было привыкнуть.

   Алиса отказалась от выпивки и завтрака, откинулась в кресле, надела наушники и включила канал классической музыки, который выбрала из полутора десятков возможных. Почему именно классику? Сроду она не любила антикварной музыки и ничего не понимала в ней. Но сейчас пиликанье скрипок и уханье симфонического оркестра были наиболее созвучны ее переживаниям.

   Алиса утонула в кожаном кресле и вспоминала, вспоминала, вспоминала... Начиная с предыдущего переворота в ее жизни...

   ...Когда банкир Артем сбежал от нее... Нет, вернее так: когда Артем сбежал от финансового кризиса (а заодно и от нее), Алиса сняла квартирку в Марьине – как теперь оказалось, совсем неподалеку от нынешнего местожительства Инны Петровны. Только девушка устроилась не в современном доме, а в зачуханной пятиэтажке. Денег, заначенных за время жизни с Темой, ей, пожалуй, хватило бы на полгодика сносной жизни. Потом в ход могли пойти драгоценности.

   Сидеть в квартире и смотреть телик было безумно скучно. Но что еще оставалось делать? Бродить по Москве? Посещать музеи? Или, может, к экзаменам готовиться – опять на актерский? А смысл? Теперь уже ясно – зряшная трата времени. Бритому ежику понятно, что без блата в театральный не поступишь. Но блата в нужных кругах Алиса так и не заимела.

   Вскоре сидеть в чужом съемном жилье стало совсем невмоготу. И тогда Алиса позвонила Теплицыну. Она загадала: если Андрей Федорович вспомнит о прошлом роде ее деятельности или намекнет, что неплохо бы вернуться в «профессию», – она вежливо распрощается, повесит трубку и навсегда забудет его номер. Однако Теплицын – его секретный мобильник действовал – был рад, почудилось Алисе, слышать ее и никаких намеков не делал. Немедленно пригласил ее поужинать – не позавтракать, прошу заметить, не пообедать, а именно поужинать – в собственный клуб «Ален Делон» на Олимпийском проспекте. Заведение было на уровне. Когда Алиса входила, швейцар поклонился ей, гардеробщик бережно принял пальто, метрдотель галантно проводил к столику – и девушка поняла, по чему она больше всего скучала в своей убогой квартирке, метро и автобусах шестьсот двадцатого маршрута: по атмосфере богатства, достоинства и уважения к собственной персоне, которая создавалась только очень большими деньгами.

   Теплицын предстал перед ней внимательным собеседником, обходительным кавалером – эдаким чутким старшим товарищем. Ни слова, ни намека на то, что когда-то они были любовниками, ни на то, чем Алиса занималась по его наущению до того, как встретила Артема. В ресторане, кроме них, сидела еще только одна парочка – после кризиса создавалось впечатление, что все более-менее обеспеченные люди или уехали из страны, или попрятались, или напрочь разорились. Полутемный зал своим затишьем напоминал курортные кафе в мертвый сезон. И хоть Теплицын был столь же безупречно лощеным, что и раньше, по едва уловимым признакам – например, по раздраженной реплике, которую он бросил в мобильник, зазвонивший за вечер всего лишь раз: «Сливай ты его по любой цене – слышишь, по любой!» – чувствовалось, что неурядицы в государстве все-таки зацепили и его.

   За десертом – жареный ананас плюс любимый Алисин кофе по-ирландски – Андрей не стал (как она втайне надеялась) спрашивать, чем он может быть ей полезен, но и не дождался, чтобы она попросила о помощи. Просто безапелляционно заявил:

   – Я знаю, что тебе нужно.

   Алиса засмеялась. Она захмелела. Кофе по-ирландски прекрасно улегся на два коктейля «Маргарита».

   – Всегда приятно иметь дело с мужчиной, который знает, чего хочет женщина. И чего же, если не секрет?

   – Пока секрет. Придет время – расскажу.

   – И когда это время придет?

   – Терпение не самое сильное твое качество, дорогая Алиса. Не суетись. Жди.

   Она чуть было не ляпнула, что еще пару дней такого терпения – и она просто сдохнет в своем убогом Марьине, но удержалась. Благоразумно пробормотала:

   – Боюсь, мне ничего не остается – с таким-то учителем...

   Ждать, к счастью, пришлось не очень долго.

   Спустя неделю Теплицын пригласил ее на финал Кубка Кремля.

   – Я ничего не понимаю в теннисе.

   – А я тебя не на теннис приглашаю, – усмехнулся старый друг, – а в VIP-ложе сидеть.

   VIP-ложа оказалась до такой степени близко от корта, что Алиса слышала все словечки, вылетавшие из уст теннисистов, и поражалась виртуозности их конструкций: куда до них покойному бараблинскому дяде Коле с его унылым матерком. Теплицын сидел рядом, на ушко посвящал ее в теннисные тонкости: эйс, двойная ошибка, тай-брейк... Едва только они уселись, сразу шепнул: «По сторонам особо не глазей, здесь любопытных не любят...» – хотя посмотреть в правительственной, почитай, ложе было на кого. Правда, российский болельщик номер один, первый президент, столь хорошо знакомый Алисе, на матчах не присутствовал (после недавней операции на сердце ему запретили болеть – в спортивном смысле этого слова). Однако в ложе для почетных гостей сидели и мэр Москвы, и красавец президентский пресс-секретарь, и множество других людей, незнакомых Алисе, но одетых и выглядевших таким образом, что сразу становилось ясно: от них зависит если не судьба России, то курс рубля к доллару – наверняка. Алисе показалось, что Теплицын – они-то с ним поместились на VIP-трибуне отнюдь не на центровом месте, а скорее на отшибе – успевает одновременно и на корт поглядывать, и ей уроки тенниса давать, и внимательно отслеживать, что происходит в креслах вокруг, впереди и даже сзади него.

   В один прекрасный момент – как раз начинался решающий сет парной встречи – Теплицын вдруг нежно сжал Алисин локоток: «Пошли!» Важное качество, которое развивала и пестовала в себе Алиса, – не перечить мужчинам, особенно по пустякам. Поэтому она покорно двинулась вслед за Андреем в подтрибунные помещения. Там оказалось многолюднее, оживленнее и веселее, чем вокруг корта. Деловито сновали мальчишки в зеленых униформах – они назывались болл-бои, хихикали расфуфыренные светские красотки, от многочисленных ларьков зазывали на бесплатные соко-кофейные дегустации... Практически немедленно Теплицын столкнулся с молодым чернявым красавцем. И хоть мужчины и обнялись, и троекратно облобызались, и изобразили взаимную радость от встречи – да только Алиса сразу по их позам поняла, что чернявый – важная птица и ее спутник, пожалуй, от него зависит. Теплицын представил VIP-персоне Алису. В цепких глазах собеседника вспыхнул хорошо знакомый ей огонек мужского интереса. Они перемолвились несколькими фразами, выпили «за знакомство» по глотку шампанского и разошлись, причем Алиса заметила, как напряженно прислушиваются к их разговору, стараясь не упустить ни звука, несколько других VIP-персон и как они бросились наперебой к новому знакомцу, едва только он отошел от Теплицына. Стало ясно, что это не просто важный перец, а супер-пупер важный. Алиса не стала уточнять, кто он, однако у нее сложилось впечатление, что знакомство их неспроста – да и сам поход с Андреем на теннис, возможно, затевался только ради одной этой встречи.

   Едва парочка вернулась на свои места на трибуне, во внутреннем кармане Теплицына прочирикал телефон, и он намеренно отчетливо бросил в него единственную фразу:

   – Нет, она не моя девушка, а просто хорошая знакомая.

   А спустя примерно час – как раз начался мужской финал, и на корт вышел Кафельников – к ним подошел служка в красном камзоле и протянул Алисе перевязанную алой лентой коробку. «Это вам подарок», – поклонился он.

   В коробке оказался мобильный телефон. Предыдущий Алисин сотовый давно был вырублен за неуплату, а этот оказался подключен и даже – о чудо! – зарегистрирован на имя Алисы Викторовны Меклешовой.

   – Во дела! – восхитилась вслух Алиса. – Кто это такой быстрый?

   – Догадайся с трех раз, – усмехнулся Теплицын.

   – Тот чернявый красавец?

   – Тшш! – оглянулся ее спутник и прошелестел прямо в ухо: – Ты за этого парня держись, он тебя до конца твоих дней обеспечить может.

   – Он что, миллионер? – горячо прошептала Алиса. – От баксов пузо ломится?

   – Нет, от другого, – таинственно проговорил Теплицын.

   – От чего же?

   – От власти.

   А когда они с Теплицыным после финала (победил, естественно, Кафель) садились в «Мерседес» имиджмейкера, подаренный телефон зазвонил. Алиса нажала «прием». По новой «трубе» мог звонить только один человек – чернявый красавец. Он довольно косно-язычно назначил Алисе свидание – завтра, в два часа дня, в японском ресторане на Спиридоновке.

   Алиса нажала «отбой», повернулась к Андрею, сидящему рядом на заднем сиденье «Мерседеса», и спросила:

   – Зачем тебе это надо?

   – Хочу сделать тебе приятное, – хохотнул Теплицын.

   – Спасибо, конечно. А еще?

   – Хочу оказать услугу своему другу. Надеюсь, он о ней не забудет.

   – Сволочь ты, Теплицын, – с отвращением произнесла Алиса. – Дружку своему меня подложил.

   – Я тебя люблю, – ровным, абсолютно безэмоциональным голосом ответствовал Андрей Федорович, – поэтому желаю, чтобы у тебя в этой жизни было все. И это все тебе даст мой друг Егор Владимирович. Чем, собственно, ты недовольна?

   «Мерседес» мчал по Волгоградскому проспекту в сторону временного Алисиного дома, удаляясь от центра, и с каждым километром затрапезность района чувствовалась все сильнее: темнее улицы, меньше иномарок на дороге, потерто одеты прохожие...

   – Ну и дыра, – с оттенком брезгливости проговорил Теплицын, подвезя Алису к ее обиталищу, – право, она тебя недостойна.

   И Алиса хотя и демонстративно промолчала в ответ, а в душе с Андреем согласилась: дыра. Жалкое, депрессивное место. Успешным девушкам оно не подходит, так что нужно выбираться отсюда любой ценой.

   И назавтра, с раннего утра, взялась копаться в одежках и наводить блеск, а к двум часам поехала на свидание с теплицынским протеже.

   ...Новый Алисин знакомый, Егор Владимирович, оказался совсем не снобом. И несмотря на то, что они были единственными посетителями в японском ресторане (похоже, заведение специально «под него» закрыли), а в предбаннике маячил мощный охранник, держался просто и любезно. Много шутил. Обучал Алису пользоваться палочками: «Скоро японские да китайские кафе всю Москву заполонят. Надо быть готовой к экспансии желтой кухни». Учил разводить васаби в соевом соусе и пить теплое саке.

   Алиса поняла, что нравится Егору. Больше того – с ней он расслабляется. Чувствует себя не государственником, плетущим интриги и вершащим важные дела, а самим собой – молодым милым парнем, недавним выпускником мехмата и кавээнщиком.

   Под конец обеда, когда принесли жаренные во фритюре фрукты, Егор предложил:

   – Давай с тобой поедем завтра в Питер.

   – Ой, в Питер! А почему не в Череповец? Или, скажем, в Чухлому?

   Егор понял ее сарказм, чуть смешался:

   – У меня туда командировка. Много дел. Но все вечера в Северной столице, клянусь, я буду посвящать тебе.

   «А он совсем неплох, – подумала Алиса. – Даже без своего статуса недурен. А уж со статусом... Правильно говорят: деньги красят мужчину. Но еще больше его красит власть».

   – Что ж, можно рискнуть, – она смерила Егора многообещающим взглядом.

   Он до неприличия обрадовался.

   – В свой самолет я тебя, извини, взять не могу. Там чиновных рыл будет много. И журналюг. Ты не против поехать поездом? Вот билет на сегодня, на «Красную стрелу», вагон СВ.

   Билет оказался выписан на Алисину фамилию.

   – Ты был уверен, что я соглашусь? – лукаво спросила она.

   – Если б не согласилась, я бы его пор-рвал у тебя на глазах, – усмехнулся сотрапезник.

   Утром на Московском вокзале Алису встретил молчаливый охранник, подхватил вещи и пешком довел ее до частной гостиницы на Невском. Ни названия, ни вывески у гостиницы не было. Просто в обычном парадном – обычная дверь. За дверью оказалась огромная квартира, вероятно, переделанная из бывшей коммуналки. Безликий евроремонт: белые стены, тяжелые гардины. Холодильник «Миле» на кухне забит припасами. В ванной – куча белоснежных полотенец, тапочки и халаты: комплекты рассчитаны на двух постояльцев. В одной из спален – чья-то дорожная сумка, мужские вещи разложены по полочкам и развешаны на плечиках: не иначе, Егора. В другой спальне на подушке конверт. Алиса заглянула туда: полторы тысячи долларов. Ее гонорар? В тот момент, когда она пересчитывала деньги – будто бы Егор видел, чем Алиса тут занимается, – раздался звонок по ее новому мобильнику:

   – Добралась? Денежки тебе на обновки. Вечером куда-нибудь пойдем. Тебе надо соответствовать.

   – Куда мы пойдем? На прием? В ресторан? В кино?

   – Пока не знаю.

   – Когда ты придешь?

   – Не раньше девяти. Извини, у меня дела.

   И Егор отключился.

   Тот золотой день поздней осени Алиса потратила на прогулку по Питеру: послонялась по Невскому, вдумчиво изучила магазины, в кафешке на Садовой набрела на пышечную и поела жаренных в масле пончиков. Кофе в заведении разливали из железного титана с большим краном – словно в детстве. Она с отцом пила такой же, когда они катались на коньках в ЦПКиО.

   Егор в тот день вернулся в гостиницу не в девять, а в половине двенадцатого. Пришел весь серый, мешки под глазами. У Алисы язык не повернулся упрекнуть, что она ждала его, как дура, два с половиной часа, нарядившись в новое платье. Да и имела ли она право на упреки? Ее научили: и в теплицынской «школе», и сама жизнь – никогда не кори усталого мужчину. Пусть прежде придет в себя.

   – Извини, много работы... – просипел Егор и скрылся в своей спальне.

   Через пять минут она заглянула к нему. Он расшвырял всю одежду по полу: костюм от «Бриони», рубашку «Кавалли», галстук от «Ива Сен-Лорана». Сам лежал в одних трусах ничком на кровати, раскинув руки крестом, уткнувшись лицом в подушку. Тело у него было красивое. Стройные ноги, аккуратные бедра, широкие плечи, только бока слегка жирком заплыли. Егор не спал. Услышал, что она вошла, повернул голову. Попросил:

   – Расскажи мне что-нибудь.

   – Про что?

   – Неважно. Расскажи о себе.

   Безошибочно почувствовав настроение Егора – тот был готов от государственных проблем сбежать куда угодно, – Алиса сказала:

   – В детстве я любила, когда мне поручали тетрадки с контрольными раздавать. Я иду по рядам, такая важная, а все сидят и спрашивают меня: «Что там мне поставили? А мне?..»

   Немудреный рассказ подействовал на Егора, словно живительный глоток воздуха. Он улыбнулся, попросил:

   – А еще?

   – Еще, когда мы на даче жили, я любила с девчонками вдоль железнодорожных путей гулять. Электрички едут, а мы им машем. И многие пассажиры нам отвечают. Будто с собой в путешествие зовут. Весело.

   Егор повернулся на бок, подпер голову рукой, всмотрелся в Алису:

   – Красивое платье. Как ты посмотришь, если мы пойдем его прогулять до ближайшего ресторана?

   – Может, просто закажем еду в номер? Здесь подобные услуги оказываются?

   Егор виду не подал – государственный человек! – но, кажется, обрадовался, что ему не придется никуда идти. Вскричал:

   – Думаю, мне такую услугу окажут!

   – Только у меня одно условие.

   – Какое?

   – Ты тоже оденешься, как на званый ужин.

   Так начался роман Алисы с важным чиновником из кремлевской администрации. Встречи между ними проходили редко и длились недолго. И главным в них был не секс. Порой месяцами между ними не случалось интима. Егор не скрывал, что он женат, что у него двое детей. С супругой контакта нет, после пятнадцати лет брака с ней уж и говорить не о чем. А развестись – и тяжело, и неохота, и невозможно на столь высокой карьерной ступеньке.

   Егор с удовольствием сгружал Алисе свои проблемы. Слушал ее немудреные истории, полные забавных жизненных деталей. И часто выходило так: просто встретились в ресторане, поболтали пару часов, Егор напитался молодой Алисиной энергией – и побежал дальше, вершить государевы дела. С таким кавалером даже травить организм противозачаточными таблетками не нужно.

   К осени следующего, девяносто девятого года свидания стали совсем редкими. А однажды, еле вырвавшись к Алисе на ленч, Егор с отчаянием сказал:

   – Ни на что времени не хватает. Скоро выборы. Преемника раскручиваем. Я пашу, как папа Карло, по двадцать часов в сутки. Сынов уже три месяца не видел – только спящими. Знаешь что, Алиса: давай пока отложим наши встречи. А чтобы ты не обижалась – вот.

   И Егор протянул Алисе большой конверт.

   – Что это?

   – Ордер на квартиру. Твою новую квартиру. И ключи.

   – Боже! Как это понимать?

   – Мой тебе подарок. Двухкомнатная, в самом центре. Газетный переулок. В двух шагах от мэрии, в трех шагах от Кремля. Только там ремонт грандиозный нужен. Сама наймешь бригаду, а счета будешь мне присылать.

   – Царский подарок. Не знаю, как тебя и благодарить.

   – Ты меня уже отблагодарила... Теплом своим и заботой... А тебе, чтоб не скучала, в ближайшее время один мой знакомец позвонит. На меня сошлется. Надеюсь, он тебе понравится...

   Алиса криво усмехнулась:

   – Передаете меня друг другу в коридорах на Старой площади? Как эстафетную палочку?

   – Вовсе нет! – горячо запротестовал Егор. – Это не то, что ты подумала. И могу тебя заверить на все сто процентов: спать с моим знакомцем тебе не придется...

   Алиса не думала, что та встреча окажется в их жизни последней. Но... С тех пор она и впрямь с Егором никогда не виделась, хотя номер его телефона сохранила. Равно как и довольно теплые воспоминания о нем.

   А вскоре позвонил знакомый Егора. Он оказался актером. Известным. Во всяком случае, даже Алиса, совсем не театралка и не киноманка, и в лицо его узнала, и по фамилии.

   В первый раз встретились в ресторане «Капитан». Актер оказался в черных очках на пол-лица. Он пугливо посматривал по сторонам и замолкал, стоило официанту подойти к их столику ближе чем на пять метров.

   Экая, мекая и бесконечно сбиваясь с темы, актер (его звали Николай Десницкий) поведал Алисе о своей печали. Проблема заключалась в том, что он являлся «как бы вам... э-э... поточнее сказать... не совсем правильным мужчиной... то есть совсем неправильно... по мнению большинства, конечно... ориентированным в сексуальном плане».

   – Ну и что? – удивилась Алиса. – Теперь это не запрещается. Наоборот, по-моему, даже поощряется. Особенно в вашей среде.

   – Ах, да ну что вы!.. – махнул маленькой ручкой артист. – Это у эстрадников, у певцов... А у меня имидж... Я ведь в боевиках играю... Мачо, знаете ли... И тут вдруг публика узнает, что я... Это ж какое для поклонников разочарование!.. Меня смотреть перестанут!

   – Что вы от меня хотите? – нахмурилась Алиса.

   – Хочу просить вас выходить со мной... В свет, так сказать... На разные премьеры, презентации... В рестораны... На фестивали ездить... Я... Я как бы ухаживать за вами буду... И вас тоже попрошу: чтобы вы на людях ко мне были поласковей, как будто мы... ну... будто спим вместе... – Десницкий зарделся, а потом выпалил: – Но это ничего не будет значить! И я вас никогда не стану... как бы это сказать... домогаться.

   – Как вы собираетесь оплачивать мою работу? – Алиса держалась очень сухо и официально. Гомики ведь, как ни ластись к ним, все равно полагают, что абсолютно все женщины – это грубые, хищные стервы.

   – Я предлагаю вам... м-м... пятьдесят долларов за один совместный визит куда-либо.

   – Смешно! Проститутки и то получают больше!

   – Ну да... да... Но вам же не придется... ммээ... ничего такого делать...

   –  Играть порой труднее, чем делать! – выдала Алиса афоризм. – Вам ли, как актеру, этого не знать!

   – Тогда каковы... м-м... ваши условия?..

   – А вы не думали, например, что, когда я буду одна, мне тоже придется на вас работать?

   – В каком... мм... смысле?

   – Все будут обращать на меня внимание – как же, девушка Десницкого! За мной станут охотиться папарацци. Я должна буду всегда следить за собой. Хорошо выглядеть! Чтобы не подвести в первую очередь вас! – Алиса разошлась. – Быть женщиной, как вы знаете, – нелегкий труд. А быть подружкой гения – вообще геройство.

   Актер опять зарделся. Он легко проглотил «гения». Очевидно, он и сам так считал.

   – Что же... мм... вы предлагаете?

   – Вы будете платить мне ежемесячное жалованье. Или, если угодно, содержание. Скажем, в размере двух тысяч американских долларов.

   – Ах, что вы, Алиса! – вскричал артист, заламывая ручки. – Откуда мне взять такие деньги?! Вы знаете, сколько я получаю в театре? Моя ставка – две тысячи рублей!

   – Зато я знаю, сколько вы получаете за съемочный день. И сколько берете за антрепризные спектакли, когда ездите с чесом по глубинке, – блеснула познаниями Алиса.

   – Вы выламываете мне руки! – рыдая, вскричал артист. – У меня не хватит денег даже на еду!

   – И на мальчиков, – ехидно добавила она.

   Десницкий взвился:

   – Не надо упрекать меня в том, о чем понятия не имеете!

   – Ох, простите, ради бога, – от сердца извинилась Алиса. В азарте торговли ее и вправду занесло.

   В конце концов они сошлись на тысяче – с последующей индексацией ее содержания в зависимости от инфляции.

   – Я, конечно, понимаю, – умоляющим тоном сказал напоследок Десницкий, – что вы молодая красивая женщина и вы захотите устроить свою личную жизнь. И я не против... м-м... других мужчин в вашей жизни. Но ради бога! Ради бога! Делайте это не на виду! От всех втайне!.. Чтобы мое имя не стало предметом пересудов!..

   Вскорости Десницкий стал для Алисы лучшим другом. Ни до, ни после у нее ни с кем, ни с женщинами, ни тем паче с мужчинами, не случалось столь близких товарищеских отношений. Не редкостью для них было – вернуться после приема на квартиру к артисту и проговорить ночь напролет. Они обсуждали буквально все: новую пассию артиста и козни пассии старой, театральные интриги, сценарии, условия съемок. Десницкий, обладающий тонким, отменным вкусом, научил Алису одеваться – а ведь раньше подобрать одежду точно под себя и под то мероприятие, куда она собиралась идти, являлось для нее порой неразрешимой задачей. Актер таскал ее на премьеры, исподволь обучая разбираться в театре, кино, живописи. Он оказался глубоким, чутким и умным человеком, и если первые зачатки образования дал Алисе Теплицын с его «школой для эскорт-девушек», то завершил его милый, ранимый и капризный Десницкий. О нем и о тех годах, что они провели вместе, Алиса всегда вспоминала с редкой теплотой.

   Но однажды все изменилось. Это случилось на очередной презентации – кажется, новой модели дорогущей машины, где шампанское лилось рекой, черная икра сохла на столах, а мелькающие расфранченные пары упивались свежими устрицами – и сей разврат создавал полное ощущение пира во время чумы. «Бедное мое Бараблино! – всегда думала на подобных тусовках Алиса. – На деньги, съеденные-выпитые здесь, тебя можно было бы целый год освещать, обогревать, кормить, учить!..»

   Среди публики в тот раз (а Алиса присутствовала на празднике жизни, разумеется, с Десницким) оказался высокий молодой человек в дорогом костюме, с упорными, наглыми и веселыми глазами. Он сразу заприметил Алису, исподволь следил за ней. Тянуть резину не стал – стоило только Десницкому на минуту оставить ее, как наглец тут же протолкался сквозь толпу.

   – Вадим Октавин, бизнесмен, – отрекомендовался он и протянул ей визитку. Девушка глянула краем глаза: президент никому не известной фирмы «Трейдер».

   – Алиса, – представилась она.

   При ближайшем рассмотрении кадр оказался вполне достойным. От него пахло чем-то мужественным, а за его широкими плечами, казалось, можно, словно за скалой, спрятаться от всех житейских бурь. И еще у него были очень красивые руки.

   – Я хотел бы познакомиться с вами поближе, – сказал молодой человек и подступил к ней вплотную, не стыдясь, в упор изучая ее лицо и фигуру – особенно нагло разглядывал грудь.

   – Осторожнее, я здесь не одна, – засмеялась Алиса.

   – Я заметил. Но с вашим спутником вы несчастливы.

   – С чего вы взяли?

   – Вас выдают глаза. Они исподволь ищут чего-то. Или скорее кого-то .

   – Да. Официанта. Я жду, когда новых устриц поднесут. – Алиса упорно старалась перевести разговор в шутейное русло.

   – Нет, вы ждете меня, – не сдавался наглец.

   – У меня от вас мигрень.

   – Дайте мне ваш телефон, и я излечу вас от мигрени. И докажу, что наша встреча далеко не случайна. Возможно, мы с вами те самые две половинки, что когда-то потерялись. С тех пор они, несчастные, бродят в одиночку по миру, ищут друг друга...

   Алиса смерила нахала взглядом – какой-то уж чересчур заученный романтизм – и протянула ему свою визитную карточку – там был адрес ее наконец-то отремонтированной квартиры в Газетном переулке и домашний телефон, а кроме этого, ни должности, ни звания – всего два слова: «АЛИСА МЕКЛЕШОВА». В первый момент, взяв визитку в руку, новый знакомец застыл, уставившись на картонку. Алиса даже спросила:

   – Что-нибудь не так?

   – Нет-нет, все замечательно...

   А тут и Десницкий подошел к парочке.

   – Вот хочу вам представить моего бойфренда – Коля Десницкий.

   – О, я узнал вас! И счастлив познакомиться! Меня зовут Вадим. Простите, меня зовут. – И громко Алисе: – По вашему делу я позвоню вам завтра. – Нахал ввинтился в толпу и скрылся в ней.

   – О, какой мужчина, – прошептал ему вслед Десницкий. – Как бы я мечтал быть с ним! Какая жалость, что он натурал! Ты что, будешь с ним встречаться?

   – Возможно.

   – О, какая счастливая! Я тебя ревную.

   Может быть, потому, что за два года «службы» у Десницкого Алиса истосковалась по настоящему мужчине, у них с Вадимом все случилось феерически быстро. На следующий день он позвонил ей – она согласилась встретиться, «но только в тихом месте, чтоб никого знакомых». Он повел ее в только что открывшийся китайский ресторан. Рассказывал о себе, балагурил, нежно касался руки, смотрел лучистыми глазами. Все было к месту, все всерьез. Алиса чувствовала, как внутри ее теплым озером растекается желание, и когда Вадим после ужина предложил: «Поедем ко мне?» – она кивнула. У нее случилась пара настоящих романов, пока она работала «девушкой Десницкого», но такой огневой и скоропалительный был впервые. Вадим привез Алису в тот самый особняк, где она живет и теперь...

   А еще через два месяца он сделал ей официальное предложение, и Алиса согласилась. О, как Десницкий плакал, расставаясь с ней!.. Как умолял, чтобы они остались друзьями!.. Она его успокаивала: никто и ничто не помешает им дружить. И Алиса до сих пор посещает все премьеры Десницкого, а тот на люди выходит с девушкой, которую подобрала ему, по протекции Теплицына, Алиса...

   А замужество... Вадим... Ах, Вадим!..

   И Алиса вспомнила совсем недавнее, вчерашнее, марбельское...

   Алиса вышла из душа в самом благостном расположении духа. Она давно научилась довольствоваться маленькими радостями жизни. Особенно если по большому счету что-то не получалось. Вот и сейчас: что делать с Валентиной – непонятно. Да и ее ли Алиса встретила в отеле «Лас-Чивас»? А если действительно ее? Что теперь? Расправиться с ней самой? Но как? Или сдать Валентину Интерполу? Но Интерпол потребует доказательств, а они у нее есть? Да и станет ли ей от этого легче? И в чем вообще, если разобраться, смысл ее экспедиции в Марбелью?..

   Алиса отогнала от себя неприятные глобальные вопросы – потому что на них не находилось ответов: «Я подумаю об этом завтра». И она постаралась просто радоваться жизни. Тому, что ее отель стоит на первой линии от воды. Что солнце блещет над Средиземноморьем и заливает пляж. Тому, что на пляже полно ярких зонтиков, а в лазурной волне среди дряхлых пенсионерских тел изредка радуют глаз очаровательные детишки. И что утренний душ приятно освежил тело, а отель пятизвездный, можно расхаживать по номеру в фирменном махровом халате с вензелем и даже прихватить его с собой «на сувенир».

   В дверь осторожно постучали.

   Алиса нахмурилась.

   – Кто там? – крикнула она по-английски.

   В ответ девичий голос что-то неразборчиво пробормотал по-испански, а потом пояснил на ломаном инглиш: «Уборка номеров».

   Да что они там, сдурели?! Всего без четверти одиннадцать – и пусть на двери номера не висит табличка «Просьба не беспокоить», все равно верх неприличия для уборщицы: ломиться в комнату постоялицы со своими ведрами-метлами. Алиса в сердцах распахнула дверь, чтобы высказать поломойке все, что она о ней думает.

   Прямо в лоб девушке смотрел черный зрачок пистолета.

   Алиса невольно попятилась. Она не разглядела лица того, кто в нее целился. В коридоре было полутемно, а она только что смотрела из окна на солнце. К тому же все ее внимание было приковано к пистолету.

   Человек вошел внутрь и захлопнул за собой дверь. Алиса осталась в номере один на один с убийцей. Черный блеск пистолета завораживал, притягивал к себе взгляд, однако девушка наконец смогла разглядеть незваную гостью. Ею оказалась та самая женщина из отеля «Лас-Чивас».

   Да, это она. Русская. Валентина. Убийца.

   Гостья первой нарушила молчание. Она прошипела:

   – Зачем он тебя послал?

   Вопрос был странен.

   – Кто «он»?! – ошеломленно выдохнула Алиса.

   – Степан.

   – Я не знаю никакого Степана!

   Убийца словно бы запнулась, сбилась с ритма, на секунду задумалась: искренне ли выглядит изумление Алисы. Пистолет тем не менее по-прежнему был направлен девушке прямо в лоб.

   – Зачем ты здесь? – задала гостья новый грозный вопрос.

   – Я? Я хотела найти тебя.

   – Зачем?

   Нет хуже – слышать вопрос, на который ты сама не знаешь ответа.

   И вправду, зачем? Зачем Алисе нужна эта Валя? Заглянуть ей в глаза? Пристыдить? Пожаловаться на судьбу?.. А может быть, сейчас, под дулом пистолета, ей совершенно не нужно говорить правду? Лучше прикинуться, что она здесь случайно, ничего знать не знает, ведать не ведает? Но вместо того чтоб сыграть (о, она умела играть все, что угодно!), Алиса вдруг, неожиданно для самой себя, выпалила – и тут же пожалела, что сказала, – потому что теперь, после этих слов, отступление стало невозможным:

   – Ты убила моего отца.

   – Отца? Какого отца?

   Сказавши «а», надо было говорить и «б».

   – Тогда, в декабре девяносто четвертого. В джипе, перевозившем наличку. Мой отец был совершенно ни при чем. Он простой шофер. Вы его убили.

   – Кто это «мы»? – прищурилась Валентина.

   – Ты. Ведь ты Валентина Поленова, так? Значит, ты была там. Вместе со Степаном Арбениным и Петром Кириченко.

   Женщина не стала ничего отрицать. Вздохнула. Спросила:

   – А что тебе от меня надо?

   Алиса на секунду задумалась – все-таки что? – и решила ответить честно:

   – Я сама не знаю.

   – Зачем же ты приехала?

   Валентина усмехнулась и на секунду отвела свое оружие.

   Опять разговор пошел по замкнутому кругу. Что Алиса могла сказать в ответ? Поведать, как она любила отца? Как страдала, когда не стало его, а потом вскоре мамы? Рассказать, что убийцы с большой дороги, сами того не подозревая, уничтожили всю ее жизнь?

   – Я не стреляла в твоего отца, – сказала Валентина, и это была правда.

   «Если отец этой девушки – шофер, – думала Валя, – значит, не он выходил из джипа. Шофер сидел за рулем. Трое убитых так и остались там, внутри машины: Григорий Олегович, Жора и шофер.

   Их в самые первые минуты расстреляли Степан и Петька. А потом Степа притащил в машину убитого мною охранника, щедро плеснул в джип бензина из канистры и бросил внутрь зажигалку. Машина вспыхнула очень быстро...»

   – Я вообще ни в кого не стреляла, – добавила Валентина, и это была ложь, потому что она слишком хорошо помнила, как нажала на спусковой крючок раз, другой. И как дернулось тело охранника, стрелявшего в Петра, и как он упал на черный асфальт. Наверно, Валя делает глупость, не скрывая, что она тоже была той ночью рядом с джипом. Фактически признается в соучастии в убийстве. Кто знает, кто на самом деле послал эту малышку? И что ей нужно?.. Надо как-то нейтрализовать ее... Но что Валя, или Вэл Долински, может с ней поделать? Убить ее прямо здесь, в номере пятизвездного отеля? Кругом наверняка видеокамеры. Портье видел, как она направляется сюда. Это точно будет означать конец всему. Карьере, жизни, счастью.

   Словно бы расслышав мысли Валентины, Алиса быстро предупредила:

   – Мой муж знает, где я. Поэтому... Если со мной что-то случится... Он знает, кого я здесь искала. И почему.

   Валя расхохоталась:

   – Твой муж!.. Ах, ну да, конечно же, твой муж!..

   Алиса недоумевала: что за неадекватная реакция? Отсмеявшись, Валентина спросила:

   – Ты давно замужем?

   – А зачем тебе это?

   – А все-таки?

   – Ну, три года.

   – А как зовут твоего мужа?

   – Вадим.

   – Вадим. Вадим Октавин, да?

   – Ты что, его знаешь?

   – Слегка, – усмехнулась убийца.

   – Откуда?

   Валентина оставила ревнивый вопрос Алисы без ответа. Опустила руку с пистолетом, уселась на гостиничную банкетку. Скомандовала, сопроводив свой жест взмахом оружия:

   – Присядь.

   Алиса подчинилась – уселась на кровать.

   – Я хочу заключить с тобой сделку, – продолжала Валя. – Во-первых, я расскажу тебе все. Все как было. Я не убийца, но я знаю, кто и почему убил. Всех пассажиров джипа – и твоего отца в том числе.

   – Хочешь исповедоваться? – осклабилась Алиса.

   – Да. И попросить прощенья. Я виновата перед тобой. Я очень сожалею.

   – Не нужны мне твои сожаления.

   – А что тебе нужно? Крови? Если ты жаждешь крови – пожалуйста: я дам тебе адрес Степана. И сообщу тебе его новую фамилию.

   – А Петр?

   – Петр погиб. Его убили в перестрелке.

   – А Степан? Жив-здоров?

   – Более чем. – Валентина усмехнулась, и в ее глазах блеснул лукавый огонек. – И очень хорошо себя чувствует.

   – Переводишь на него стрелки?

   – Да. Я сдам тебе Степана. Делай с ним что хочешь. При одном условии: меня ты выбросишь из головы. Забудешь, кто я. И где меня встретила. Поверь мне: это хорошая сделка. Я сдаю тебе главаря. А я, если выражаться блатным языком, выполняла в том деле роль простой наводчицы. Все придумал и организовал Степа. И они с Петей стреляли. Но Петю убили. Поэтому Степан несет за все наибольшую ответственность. И ты его получишь, своего Арбенина.

   – Что ж, я согласна.

   – А мои гарантии? Что ты никак не будешь меня преследовать?

   – Не знаю. Наверно, тебе придется положиться на мое слово.

   Валентина подумала: «Фигушки. Ни на чье слово я полагаться не буду. Надо срочно продавать долю в отеле. И сматываться – куда-нибудь в Южную Африку или Австралию. Туда, где меня не достанут. Пока эта овца станет разбираться со Степой, у меня появится кое-какое время, чтобы закруглиться с делами. А может, во время разборки они поубивают друг друга».

   – Что ж, – проговорила Алиса, – давай рассказывай, как дело было. И где он сейчас – Степан?