Глава 10
Вайделот
Павила был строг и придирчив, как никогда прежде. Со стороны могло даже показаться, что он хочет побыстрее избавиться от Скуманда и делает последние свои наставления нехотя, через силу. В принципе так оно и было: юноша вступил в клан Посвященных, стал вайделотом, и у него теперь появилось свое жилье – хижина, которую построили всем миром неподалеку от жилища Павилы. Поэтому старый вайделот имел полное на то основание и право сбросить с себя нелегкие вериги наставничества и полностью предаться своим личным заботам и уединению, которое он так любил.
Однако дело заключалось в другом: Скуманду предстояло сдать свой самый главный экзамен – стать не просто обычным жрецом, а боевым вайделотом, который ходит вместе с войском в походы. И не только ради духовного окормления воинов, но и для того, чтобы в критический момент присущими только Посвященным средствами (в основном магическими наущениями, а иногда и напитком, тайну приготовления которого знали лишь немногие вайделоты) поднять их боевой дух, сделать неуязвимыми и непобедимыми. Именно в критический момент, когда смерть уже стоит за плечами и воинам нечего терять, потому что последствия таких действий для них могли быть страшными.
Это было очень трудное испытание для Скуманда, хотя он уже многое знал и умел. Но чтобы закрепить необходимые познания, требовалось самому побывать в шкуре человека, введенного в боевой транс. И это было самым сложным и опасным уроком даже для хорошо обученного вайделота, потому что в таком состоянии происходило превращение человека в зверя, а вернуть все на круги своя не всегда получалось без своевременной посторонней помощи. В случае неудачи несчастный сходил с ума, убегал в Пущу, и вел тем жалкое существование – как дикое животное. Этого-то и боялся Павила, хотя верил в душевные силы своего ученика, поэтому был мрачен и несколько раздражен.
Подготовка к испытанию длилась три дня и три ночи. Все это время Скуманд почти не спал, потому что Павила будил его, едва сон делал веки каменными, и они закрывались. Юный вайделот должен был спать как зверь – мало и чутко, чтобы всегда быть настороже и встретить любую опасность во всеоружии. Но и это еще не все. Кроме того, что Павила не давал ему спать, юноше пришлось еще и очищаться – голодать, довольствуясь лишь водой. А еще старый вайделот время от времени больно колотил его палкой, требуя, чтобы Скуманд реагировал на побои так, будто они были не больнее комариного укуса. Юноша терпеливо сносил все надругательства над своей личностью, хотя в душе у него нарастал протест.
А Павила, незаметно наблюдая за ним, лишь мрачно скалился – все идет как должно…
И вот на четвертый день Скуманд наконец покинул клетку, которую старый вайделот соорудил на заднем дворе своего жилища с таким расчетом, чтобы юношу никто не видел.
– Пей! – сказал он, вручая своему ученику чашу с горячим настоем трав, в который при варке были добавлены кусочки мухомора и еще какой-то дряни.
Скуманд взял чашу недрогнувшей рукой и выпил ее до дна, даже не поморщившись, хотя настойка была отвратительной на вкус, а запах ядовитого гриба он распознал сразу же.
– А теперь уходи и возвращайся сюда же! – приказал Павила, и юноша послушно направился к лесу.
Старый вайделот смотрел ему вслед с изменившимся лицом; он так сильно прикипел душой к Скуманду, что мысленно считал его своим сыном. Павила мог бы не устраивать ему такое страшное и опасное испытание, но найденыша ждала незаурядная судьба, если верить гаданиям, а значит, он просто обязан познать все то, что необходимо для достижения высокой цели…
Скуманд забрался в чащу, чувствуя лишь небольшой внутренний подъем – вроде того, что бывает, когда выпьешь пива больше, чем нужно. Он знал – это только начало превращения, но ему не хотелось верить, что еще немного и все свершится, и будет так, как много раз рассказывал ему Павила. И только когда неожиданно его кровь взбурлила, вызвав приступ ярости, он понял – началось!
Первая мысль, которая пришла ему в голову, это то, что его зовут не Скуманд, а Сирви. Сирви-олень! Как в детстве… Юноша сорвался с места и помчался по лесу с необыкновенной скоростью и легкостью. Быстрота его реакции была поразительной; но мысль и ее опережала на доли мгновения. Не было ни страха, ни боли, хотя ветки иногда сильно хлестали по обнаженному телу в боевой раскраске, над которой потрудился сам Павила (на Скуманде из одежды была только набедренная повязка).
Несмываемые полосы и завитушки, проложенные по телу охрой, а также зеленой и коричневой красками, замешанными на медвежьем жире, делали Скуманда на фоне лесных зарослей почти невидимым для вражеских глаз. Кроме того, благодаря жировому слою воину в такой раскраске не были страшны ни осенние холода, ни вода, если придется поджидать врага, прячась в речных или озерных камышах. Но и это еще не все. Рисунок на теле не был случайным набором разноцветных мазков. Он являлся своего рода картиной мироздания в восприятии дайнавов, которая добавляла воинам силы и весьма благосклонно воспринималась богом Еро.
Но вот движения юноши замедлились, и его стремительный бег плавно перетек в осторожные, крадущиеся движения. Так обычно делает хищник перед тем, как наброситься на свою жертву. Скуманду вдруг почудилось, что он вышел из своего тела, и наблюдает его как бы со стороны. Оно было призрачным, обладающим нечеткими контурами, и к своему ужасу юноша вдруг понял, что это волк – огромный серый волчище с клыками, наводившими ужас. Этот страшный зверь был сильно голоден, и он увидел впереди, на небольшой полянке, свою обычную добычу – молодого пятнистого оленя.
Небольшой ветерок дул в сторону Скуманда, и ему удалось бесшумно и совершенно незаметно подкрасться к оленю совсем близко. И все же в последний момент животное почуяло незнакомый враждебный запах и бросилось наутек. Юноша под личиной волка настиг его в несколько прыжков. Он повалил оленя на землю и впился зубами ему в горло. Распробовав восхитительный вкус соленой крови животного, он от удовлетворения тихо зарычал, точно как волк.
Олень уже не подавал признаков жизни, когда Скуманд вдруг почувствовал какую-то опасность. Он мигом отскочил от своей добычи, оскалился и принял оборонительную позу.
Перед ним стояли два огромных седых волка – самец и самка. Никогда прежде юноша не встречался с такими зверями, хотя и знал из рассказов Павилы об их существовании. Большие северные волки всегда сопровождали бога Еро и считались у дайнавов священными, но в Пуще их давным-давно никто не видел; по крайней мере, ни один охотник в этом не признавался. Их узрели только раз – на празднике бога Еро, когда они сопровождали ряженого Скуманда, сидевшего на белом коне. Но и в этом случае жрецам дайнавов, и в особенности Павиле, удалось убедить соплеменников, что это было всего лишь явление, мираж, подтверждавший, что бог Еро милостив к дайнавам, а на самом деле волков не было. Да и сам Скуманд в это не верил, ведь тогда он ничего не заметил, так как был в напряженном состоянии и смотрел только вперед, на толпу соплеменников.
Однако мысль о святости волков, претендующих на его добычу, лишь мелькнула в голове юного вайделота-оборотня; в следующий момент он свирепо оскалился и пригнулся, приготовившись к прыжку. Еда – это жизнь, а ему сильно хотелось есть, значит, северные волки были его соперниками, с которыми он готов был немедленно сразиться.
Но огромные волки почему-то не спешили напасть на Скуманда, хотя ему два раза доводилось видеть, какую свалку устраивают серые разбойники, когда настигают добычу. Обычно первыми начинают трапезувожак и его самка; они съедают все самое вкусное – внутренние органы животного, а затем приступает к кровавому пиру и вся стая. И вот тут-то волки показывают свою хищную независимую натуру. Каждый зверь пытается урвать себе кусок побольше, поэтому начинается жестокая грызня, в которой чаще всего страдают слабые и старые волки.
Неужели эти огромные волчищи мыслят его вожаком? Нет, вряд ли. Тогда почему они не нападают? Эти мысли пробились в совершенно пустой голове Скуманда, где царили звериные инстинкты, как первые зеленые ростки ранней весной. Он начал постепенно обретать человеческий облик. Возможно, заканчивалось действие напитка, который дал ему Павила, но, скорее всего, на него так подействовал вид огромных зверюг, которые смотрели на него не с обычной волчьей свирепостью, а как бы с любопытством, испытующе.
Скуманд, стоявший на четвереньках, медленно сдал назад, приглашая волков разделить с ним добычу. Это получилось совершенно инстинктивно, будто кто-то ему подсказал, какой-то тонкий голосок изнутри. Впрочем, есть сырое мясо юноше уже не захотелось. Для дайнавов-охотников, надолго уходивших в Пущу, а в особенности следопытов, которые выслеживали врага, это не было чем-то необычным, ведь дым расползается на приличное расстояние, и звери обычно бегут от него подальше. Поэтому ради успешной охоты дайнавы буквально сливались с лесными зарослями, стараясь не выдать себя ни лишним движением, ни каким-либо запахом.
Волки неторопливо приблизились к туше пятнистого оленя, милостиво приняв приглашение Скуманда, и сделали то, что он и ожидал: вмиг располосовали своими острыми клыками прочную шкуру животного и съели внутренности – печень, сердце и почки. А затем отошли к краю поляны и уселись, заинтересованно глядя на юношу.
Немного поколебавшись, юный вайделот решительно подошел к оленю и вырезал лучшие куски мяса. Нож и мешочек с кремнем висели у пояса, поэтому на поляне вскоре запылал костер, а над ним, на вертеле, жарился обед Скуманда. Он уже почти освободился от действия дурманящего напитка, но его состояние было пограничным – уже не оборотень, но еще и не человек. Пока жарилось мясо, юный вайделот время от времени посматривал на волков, которые и не собирались уходить; они словно чего-то ждали. Но чего именно? Этого Скуманд понять не мог. Удивительным было главное – он совершенно их не боялся. Его разбирало лишь любопытство.
Покончив с трапезой и потушив костер, Скуманд встал и принюхался. Все его чувства были обострены до предела, и он сразу же почуял запах влаги; ему сильно захотелось пить. Жажда вдруг вцепилась в него железными когтями, и он, не в силах противиться ее напору, бросился бежать, чтобы как можно быстрее добраться до воды. На бегу оглянувшись, юный вайделот увидел позади две белые тени – за ним мчались и северные волки. «Уж не думают ли звери, что я – дичь?» Эта нехорошая мысль лишь мелькнула в голове юноше и сразу же пропала – он мчался, как вихрь, и должен был добежать до воды быстрее, чем его смогут настичь волки.
Это было небольшое лесное озеро. Скуманд влетел в него, подняв тучу брызг, и жадно припал к воде, не выпуская из виду берег. Вскоре там появились волки и уселись с видом праздных зрителей, по-собачьи высунув языки. Утолив жажду, юный вайделот долго купался, смывая пот с разгоряченного телаи восстанавливая душевное равновесие, а затем, полностью освободившись от чар, переплыл озеро и побежал домой. Местность была ему хорошо известна, хотя он и удалился на значительное расстояние от селения, поэтому Скуманд не боялся заблудиться.
Однако общаться с волками поостерегся. Они догнали его и сопровождали до самой околицы; волки не показывались на глаза юному вайделоту, однако он чувствовал, что странные хищники неподалеку. Удивительно, но звери не высказывали по отношению к нему никаких отрицательных эмоций. Скорее, наоборот, – Скуманду показалось, что они приняли его за своего.
Павила не находил себе места в ожидании возвращения Скуманда. Он мог бы не подвергать его такому опасному для здоровья и ума испытанию, но старый вайделот знал, что без этого юноше не постичь всю премудрость жреца бога Еро. Вайделот высокого посвящения должен был на собственном опыте узнать, что такое боевое безумие, как им управлять и как из него выйти. В дальнейшем этим знаниям не будет цены. Так же, как и боевому вайделоту. К сожалению, в племени дайнавов их уже практически не было, – все молодые и крепкие погибли, в основном сражаясь с тевтонцами и дикими племенами, а несколько немощных старцев погоды не делали.
Увидев Скуманда, который от неожиданно нахлынувшей на него усталости уже не бежал, и даже не шел, а плелся, пошатываясь, словно пьяный, старый жрец подскочил к нему, обнял за плечи и, поддерживая, подвел к ложу. Юноша рухнул на постель как подкошенный.
– Эй, не спать! – затормошил его старый вайделот. – Испей… – Он поднес Скуманду чашу с бодрящим напитком и тот выпил ее до дна. – Как ты себя чувствуешь? – заботливо спросил Павила.
– В голове шмели гудят… – ответил юноша. – И тело словно не мое.
– Прочитай молитву, славящую бога Еро! – приказал жрец.
Едва ворочая тяжелым языком, юный вайделот исполнил приказание (молитва была длинной), и Павила облегченно вздохнул: спасибо богам, с памятью, а значит, и с головой у Скуманда все в порядке.
– Хорошо, – молвил жрец. – А теперь отдыхай… – Он заботливо прикрыл юношу одеялом из барсучьих шкур и вышел наружу.
Там его дожидались Войшелк, Рыжий Лис и еще несколько охотников племени. Потеряй Скуманд рассудок, они должны были пойти по следам юного вайделота, убить его и принести тело в селение, чтобы похоронить со всеми подобающими жреца почестями. Конечно же юноша об этом не знал, но это была самая большая услуга и милость, которую только мог оказать ему наставник…
Несмотря на огромную усталость, Скуманд уснуть не мог. Он лежал с закрытыми глазами, и перед его мысленным взором проносился разноцветный калейдоскоп видений – практически вся его пока еще короткая жизнь. Откуда-то из потаенных глубин памяти вдруг появились и северные волки; ему почудилось, что он уже когда-то с ними встречался. Но мысли снова понеслись вскачь, и он оказался на берегу моря, в храме Прауримы, – как раз в тот момент, когда главная жрица Гиватта вручала ему оберег в виде волка с луной в пасти.
Ему вдруг стало жарко. Он только сейчас осознал, что от Гиватты исходила такая всеобъемлющая доброта, которую он не получал даже от своей кормилицы, Расы. А ведь Скуманд считал эту женщину, которая не отделяла его от своих детей, почти своей матерью. Почему Дайниди, как называл главную жрицу храма Павила, отнеслась к нему с такой теплотой и лаской? Ведь он знал от наставника, что вайделотки чураются мужчин и относятся к ним весьма прохладно. Это было загадкой…
А затем Скуманд мысленно перенесся в Самбию, в святилище Ромуве. Именно в нем происходила торжественная церемония его посвящения в вайделоты. Главное (и последнее)святилище всех прибалтийских племен находилось в роще, под открытым небом. Оно не имело стен, а в его центре находился огромный дуб толщиной более шести локтей и с такой густой кроной, что она не пропускала дождевые капли. Но самым удивительным было то, что дуб никогда не терял свою листву – он был вечнозеленым. Дуб окружали резные столбы с изображениями различных мелких божеств, на которые крепились широкие полотнища богато расшитой золотыми и серебряными нитями ткани. За эти занавеси могли заходить только криве-кривейто и старшие жрецы-вайделоты высшего посвящения.
Внутри дуба в отдельных дуплах стояли изваяния трех главных богов – Патоло, Перкуна и Потримпа. Перед державшим в руках стрелы идолом Перкуна, наряженным в желтые одежды, – с виду это был коренастый мужчина среднего возраста с грозным лицом красного цвета, черной вьющейся бородой и огненной короной на голове – в каменной чаше горел Вечный Знич, в котором сжигались жертвы. Для поддержания огня использовали только дубовые дрова, срубленные в Священной роще и сложенные около святого дуба в двенадцать отдельных куч, по одной на каждый месяц.
Символом юного Потримпа в зеленой одежде и венком из колосьев на голове была огромная змея, которая жила здесь же, в корзине, и питалась молоком. А под дуплом с идолом Патоло – он представлял собой пожилого бородача с лицом мертвеца в красном одеянии и с узкой повязкой вокруг головы, концы которой были связаны сзади, – лежали черепа человека, лошади и быка. Знич был перенесен в святилище Ромувы из храма в Арконе после разграбления Рюгена крестоносцами и королем Дании Вальдемаром I Великим, правнуком великого киевского князя Владимира Мономаха и сыном киевской княжны Ингеборги Мстиславны.
Из рассказов Павилы юноша знал, что Ромуву основали братья-близнецы: герои Прутен, который и стал первым криве-кривейто, и Вайдевут. Состарившись, они принесли себя в жертву богам, бросившись в огонь перед священным дубом. По всей Судовии стояли столпы, посвященные братьям, которым поклонялись все племена. Столп Вайдевута назывался Ворскайте, а столп Прутена – Ишвамбрато. Были такие столпы и в Священной роще дайнавов.
За пределами рощи – вокруг нее – было построено целое селение, где кроме криве-кривейто жили вайделоты, жрецы более низкого ранга и разная прислуга. Кроме того, там находилось несколько гостеприимных домов (скорее длинных, просторных сараев с охапками сена вместо постели) для паломников – в Ромуве всегда было людно. Вайделоты поддерживали огонь в священном очаге, принимали и приносили жертвы, учили молодежь законам и рассказывали им о богах. В общинах единоверцев они совершали разного рода ритуалы, организовывали праздники, нередко выступали судьями в тяжбах.
Если огонь по недосмотру гас, это считалось великим бедствием, и жрец-вайделот платил за этот промах своей жизнью – его сжигали живьем. Чтобы снова возродить Вечный Знич, жрецы добывали огонь из священного кремня, который находился в правой руке Перкуна, затем ползли на коленях к жертвеннику и зажигали дрова, используя трут, освященный криве-кривейто.
Главный жрец Ромувы был настолько уважаемым человеком, что его послы, несшие особый знак – кривуле (кривую палку либо жезл), получали любую помощь на землях балтийских племен и принимались с большими почестями. Когда он умирал, из числа наиболее почтенных вайделотов выбирался новый главный жрец. В святилище присылали дары и жертвы пруссы, литовцы, курши, латгалы, эсти, кривичи и другие, более мелкие племена. В Ромуве проходили воинские сборы пруссов и здесь же, в тайных пещерах, хранилась их казна.
Скуманд и Павила добирались до Ромувы на лошадях. Старец чувствовал себя не очень хорошо и боялся, что не выдержит длинный путь по бездорожью, если они пойдут пешком (тем более, что им нужно были нести нелегкий груз из обязательных даров и жертвоприношений). Поскольку прямой дороги не было, вайделоту и его ученику пришлось ехать зигзагами, кружа по бесчисленным лесным тропам, где проложенным зверьем, а где и человеком, поэтому до Ромувы они добирались долго, почти две недели. За это время Павила, который подкреплялся различными настойками целебных трав, ожил и приободрился.
Однажды, когда до Ромувы оставался день пути, они проезжали мимо большого озера, посреди которого находился остров. Лошадки, которые уже едва плелись от усталости, вдруг пошли гораздо резвее, а одна из них пронзительно заржала. Ответом ей было лошадиное ржанье со стороны острова. В ответ на недоумевающий взгляд юноши старый вайделот сказал:
– Это гонтина – храм Свентовита. Там же в крытой конюшне содержится его белый священный конь. С другой стороны от нас – отсюда не видно – есть мост, который соединяет остров с сушей. Но так просто на этот мост не ступишь. Прежде нужно пройти двенадцать врат, которые днем и ночью охраняет бдительная стража. Больше трех человек за один раз на остров не пускают. Раньше гонтина находилась в Арконе, и тоже на острове посреди озера, но король Вальдемар, этот цепной пес тевтонцев, разрушил ее, и пришлось перенести храм Свентовита в нашу Пущу. Боги наказали Вальдемара за святотатство; он пробыл на престоле всего три года, а затем его изгнали.
– Мы зайдем в гонтину? – с надеждой спросил Скуманд.
– Нет! – отрезал Павила. – Наша цель – Ромува.
На этом их разговор закончился, и они продолжили свой путь, как и прежде, – в молчаливых размышлениях. Каждый думал о своем. Мысли старого вайделота вертелись в основном вокруг предстоящей встречи с криве-кривайто. Они давно знали друг друга, но их отношения всегда были натянутыми. Причина тому была проста, как выеденное яйцо: когда выбирали нового главного жреца, половина вайделотов высшего посвящения отдали предпочтение Павиле. Тем не менее резную кривулю, украшенную драгоценными каменьями, – жезл, владелец которого обладал огромной властью над прибалтийскими племенами, – он не получил. Не хватило всего лишь одного голоса. Павила и многие другие вайделоты подозревали какую-то хитрость, но сделанного не воротишь.
Что касается Скуманда, то он, немного поразмыслив, сообразил, почему Павила не захотел посетить храм Свентовита. В гонтине им пришлось бы изрядно облегчить тюки с жертвоприношениями, которые они везли на лошадях, чтобы достойно представить себя в Ромуве – цена посвящения в вайделоты была немалой…
Криве-кривайто был в белых одеждах и в митре, украшенной галунами, золотыми цепочками, бисером и драгоценными каменьями. На верху митры светилось, словно маленькое солнце, золотое яблоко. Его правое плечо украшала богато расшитая золотыми и серебряными нитями перевязь с мистическими надписями и знаками Перкуна. Он был подпоясан широким поясом из тончайшего белого полотна, который обвивался вокруг талии сорок девять раз (это Скуманд знал точно). А еще юноше было известно, что под одеждами, на груди, главный жрец носит крохотное изображение Пеколса – идола бога ада. Если он в гневе кому-нибудь показывал его, человек на белом свете долго не заживался.
Перед криве-кривайто служки несли посох, оканчивавшийся тремя кривулями особой формы, в месте соединения которых были прикреплены три разноцветных матерчатых лоскута овальной формы. При виде верховного жреца Павила и Скуманд пали ниц. В такой позе им пришлось пробыть довольно долго, гораздо дольше, чем следовало бы. Павила лишь покорно вздохнул – это была мелкая, ничтожная месть криве-кривайто.
Что ж, ради Скуманда можно и потерпеть, хотя он уже расслышал недовольный шепоток среди вайделотов высшего посвящения, окружавших главного жреца.
Павила был слишком уважаемым представителем жреческого сообщества, чтобы так с ним поступать. Да и племя дайнавов, которое он окормлял, было многочисленным и его воины составляли немалую часть войск князя Судовии.
До этого Павиле и Скуманду пришлось трое суток поститься, довольствуясь только водой. Зная этот обряд достаточно хорошо, старый вайделот по мере приближения к Ромуве заставил юношу довольствоваться малым, чтобы желудок привык к голодному пайку. Поэтому голодание перед посвящением Скуманд перенес спокойно. Он даже не думал о еде. Его больше волновал процесс предстоящего таинства. Из рассказов Павилы он знал, что бывали случаи, когда соискатели столь почетного сана отправлялись домой ни с чем.
Но до этого не дошло. Похоже, вид широкоплечего, статного Скуманда, говоривший, что из него получится отличный боевой вайделот, подействовал на криве-кривайто умиротворяюще. Он благосклонно кивнул, когда Павила и его ученик поднялись на ноги, и начал церемонию посвящения.
Сначала в жертвенный костер добавили дров и искры Знича взметнулись к звездам (все происходило вечерней порой, когда солнце скрылось за горизонтом). Павила и Скуманд принесли жертвы богам – бросили в огонь хлебные зерна и вылили ковшик меда от пчел из Священной рощи дайнавов.
По окончании жертвоприношения вайделоты высшего посвящения, седые благообразные старцы с длинными бородами, сняли со Скуманда все одежды. Как и криве-кривайто, они надели белые туники, а на головах у них были венки, сплетенные из листьев священного дуба и различных ароматных трав. Потом его усадили в бочку, выдолбленную из цельного дубового ствола, и налили в нее ключевой воды. Все это время криве-кривейто бормотал молитвы, а жрецы рангом пониже размеренно колотили в барабаны, представлявшие собой дубовые чурки, полые внутри и обтянутые сырыми звериными шкурами.
Когда Скуманд вылез из купели, его вытерли насухо, а затем умастили тело какой-то мазью с сильным незнакомым запахом, которая почти мгновенно впиталась в кожу. А затем новоиспеченный вайделот получил одежду, полагающуюся его сану, – исподнюю рубаху из удивительно мягкого тонкого полотна и длинный черный плащ, похожий на сутану христианских священников. Это одеяние было окаймлено белой полотняной тесьмой, застегивалось на груди на три пуговки, имело три пары белых шнуровых петлиц, оканчивающихся кистями, и белый полотняный пояс, застегивающийся на пряжку. По низу одежды были нашиты пучки звериных волос длиной с человеческую ладонь.
После того как Скуманд облачился, к нему подошел сам криве-кривейто, и, благосклонно улыбаясь, надел ему на шею бронзовый торквес – знак высокого жреческого сана. Такие же торквесы имели все вайделоты, присутствовавшие на посвящении, только у главного жреца он был золотым, а у остальных (в том числе и у Павилы) – серебряные.
Раздались ободряющие возгласы, все вайделоты начали обнимать Скуманда, приветствуя нового собрата, а затем послышалось блеяние черного козла, который должен был стать жертвой трем богам Ромуве. Кровь из перерезанного горла животного бурной струей хлынула в глиняную чашу, криве-кривайто с торжественным видом взял ее в руки и вылил содержимое ритуальной чаши в костер. Снова раздались крики вайделотов, восхвалявших своих божеств, а служки тем временем сноровисто сняли с козла шкуру, выпустили из него внутренности и разрезали мясо на куски.
Обычно после боевых походов жертвой служил плененный враг. Хранители Знича сжигали его дотла – вместе с конем и воинским снаряжением. На том же костре обращалась в пепел и треть захваченной добычи. Но в данный момент пришлось отдуваться специально взращенной для таких случаев животине. Стадо козлов выпасали в Священной роще неподалеку от озера с гонтиной Свентовиту, а когда они достигали годичного возраста, их начинали откармливать в тесных загонах различными злаками и кореньями и поить пивом. Мясо животных после таких процедур не было жилистым, становилось жирным и очень вкусным.
В Знич опять подбросили поленьев и вайделоты начали перебрасывать куски мяса с одной стороны костра на другую, чтобы они не обуглились, а лишь хорошо зажарились. Скуманд ждал, что жрецы начнут колотить друг друга палками и каяться в грехах, как это делали дайнавы в таких случаях, но в Ромуве этот ритуальный обычай, похоже, был не в чести.
Процесс жарки был длительный, зато мясо получилось восхитительным. Служки расстелили ковры за пределами святилища, и вайделоты принялись пировать. Кроме козлиного мяса были поданы хлебцы, лесные орехи, сваренные в меду, фрукты, хмельной мёд и отменное пиво. Оно не было густым, как обычно, имело очень приятный вкус и быстро било в голову. Павила движением своих густых бровей сразу же предостерег новоиспеченного вайделота, чтобы тот не сильно налегал на этот коварный напиток. Но все равно Скуманд, хоть и выпил совсем немного, изрядно захмелел, и в какой-то момент его существо устремилось ввысь, к звездному небу.
Свершилось! Он, найденыш без роду-племени, стал вровень с самыми знатными мужами Судовии! Голова была не в состоянии осмыслить чувства, которые бурлили в душе юноши. Он чувствовал, что это еще не все перемены; будущее одновременно и пугало юного вайделота и манило…
Сон пришел к Скуманду незаметно и неожиданно, мигом избавив его от воспоминаний. В нем не было даже намеков на сновидения – одна лишь черная пустота.