— Иззи Беркович! Еще пять минут — и с ужином можешь попрощаться!

— Щас, ма! Уже иду!

И так уже раз пять. Или шесть. Впрочем, Иззи было не до подсчетов. Ма — она хоть и строгая, но добрая, и единственного сына без ужина не оставит.

Иззи Беркович грыз карандаш. История была закончена, злодеи наказаны, невинные оправданы, все прочие — просто счастливы и довольны, что все кончилось хорошо. Все в порядке, можно тащить Билли Гоату, в его сарай, который он гордо именует типографией, радостное «Happy End» Билли в конце сам присобачит, как в прошлый раз.

Но… чего-то не хватало. Иззи добавил еще пару-другую рук и лиц в зале на заднем плане, поправил фэбээровцу улыбку. Критически осмотрел то, что получилось. Улыбка вышла как у этой, как ее… Анаконды, что ли? Но смотрелось неплохо.

В конце концов Иззи махнул рукой, решив, что, если менять последний «кадр» до бесконечности, то и испортить недолго, и пошел ужинать.

В гостиной во всю голосил телевизор.

— Иззи, иди сюда! Ты только посмотри!

Иззи без энтузиазма подошел. Голова была занята своим, но перечить ма — себе дороже.

— Ты смотри, что на свете делается! Волчонок, натуральный волчонок!

На экране суетился любимец публики Джерри Спрингфилд. По крайней мере, любимец города — точно. Здесь все домохозяйки им бредили. Некоторое время Иззи тупо смотрел, как надрывается телезвезда, отпуская хамские и не смешные шуточки в адрес женщины с заросшим густым собачьим мехом трехлетним ребенком на руках. Ребенок спал. Зал смеялся над плоскими остротами. Ма качала головой и всплескивала руками.

— Вот живут же люди, а? Нет, ты только подумай- ребенок-вервольф! Ладно, пошли ужинать. Если бы ты пришел сразу, как я тебя позвала, мы бы успели съесть жаркое до начала шоу. И я бы спокойно пила чай перед телевизором, как все нормальные люди. За что мне такое наказание!

И тут Иззи осенило.

— Ма… слушай, а ты бы хотела туда… ну, к этому Джерри Спрингфилду?

— Спрашиваешь! Да у нас тут весь город спит и видит, как бы у него побывать. Он такой лапочка! И ведь на всю страну покажут! Да только с чем мне к нему идти? У меня единственная достопримечательность — семнадцатилетний сын, которого приходится звать к ужину по десять раз… Иззи!

Иззи уже мчался к себе со всей возможной для его комплекции скоростью.

— Я щас, ма… секунду!

Ввалившись в комнату, он бросился к столу, на котором красовался почти законченный комикс. Ничего, сейчас мы это исправим. Не хватало-то — самого пустяка!

Всего одну картинку надо добавить. Значит так, перед последним «кадром», где зал балдеет от Шер, а Великий Мутант и фэбээровцы танцуют — будет ма на шоу Джерри Спрингфилда. С двухголовым младенцем на руках. И еще пусть будет эта худющая жена доктора Палиндрома, тоже с девчонкой-мутантом. Чтоб никому не обидно было. С диалогом просто. Только на этот раз Джерри Спрингфилд будет вести себя прилично.

А то придется рисовать еще одну картинку — где Иззи Беркович бьет его по морде. Ма будет недовольна. Так, значит, он просто спрашивает: «Скажите, как можно любить эту девочку?», а ма ему в ответ: «Да как же можно ее не любить!» Вот, теперь все в порядке.

И с чувством глубокого удовлетворения Иззи вновь отправился ужинать.

— Иззи, раз ты такой занятой, тебе придется есть в одиночестве, — встретила его ма. — Я обещала зайти к Лиз, показать ей, как шить чепчики. У нее, бедняжки, пока не получается. А ты присмотри за сестрой!

Иззи остановился, как вкопанный.

— Что? — уже прекрасно понимая, что, спросил он.

— За сестрой, говорю, присмотри. Памперс я ей поменяла, накормила, пустышки сунула, она заснула, так что ты просто никуда не уходи, мало ли что. А если что — я у Лиз Палиндром. Я недолго. Пока!

Иззи машинально прошел на кухню, положил что-то из кастрюли на тарелку и стал жевать, не чувствуя вкуса. Опять. Ну что ты будешь делать, а?! Сестренка с двумя головами — это, конечно, здорово, но комикс Билли уже не отнесешь. Потому что кому нужны документальные комиксы?

Иззи еще разок тяжело вздохнул и взял добавки.