Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия
Скалли терпеть не могла ни малейшей недобросовестности — ни со своей стороны, ни со стороны коллег. Например, она терпеть не могла опозданий. Особенно собственных. Особенно тех, что произошли по причинам, от нее независящим. Простояв лишних пять минут в непредугаданном заторе и тем самым заставив кого-то терять время, ожидая ее, она ощущала себя так, будто на нее выплеснули ведро помоев; невольная расхлябанность марала ее с головы до пят и на какое-то время — пока дальнейшая точная, выверенная, безупречная работа не скрадывала это отвратительное чувство — ставила ее, Дэйну Скалли, в никчемные ряды разгильдяев и бездельников.
Именно в таком состоянии она явилась в кабинет к Скиннеру.
А беседа с шефом лишь подлила масла в огонь. Тот не стал долго распространяться о новом задании, сухо бросив после нескольких вводных фраз: «Агент Молдер введет вас в курс дела». Но и этих фраз хватило, чтобы понять: их обоих кидают в глушь и на чушь; явно чтоб заткнуть какую-то неведомую им, формально — рядовым агентам, организационную прореху.
Нельзя сказать, что Скалли так уж нравилось заниматься профилирующими темами проекта «Секретные материалы». Сказать по правде, ей уже поперек горла встали пришельцы, маги и мутанты. Возни много, опасность — выше средней, а карьерный результат — нулевой. Да и просто, по-человечески… Даже поговорить обо всем этом, кроме Молдера, не с кем. Про неудачи никто слушать не будет, да и самой не очень-то сладко рассказывать о провалах и непонятках. Но, что самое неприятное, даже об удачах, как бы редки они ни были, тоже никому не расскажешь — ведь никто же не поверит. Либо еще хуже… «Вы представляете, Хэрри, на той неделе мы изловили говорящего чернобыльского мутанта, бывшего русского доктора наук, приплывшего сюда в гальюне арабского танкера и поселившегося в канализации… И, знаете, вовремя успели — он уже начал размножаться!» Дружище Хэрри только хмыкнет и пожалеет, что пригласил ее поужинать, вот и все. Мало ли мутировавших от родных условий русских докторов наук теперь живет и размножается в американской канализации, подумаешь — невидаль… А уж Молдер, души не чающий в дурно пахнущих монстрах и зеленых человечках, на поверку всегда оказывающихся розовыми слониками, подчас доводил Скалли до бешенства, которое едва удавалось скрывать.
Но постепенно она, сама того не заметив, прониклась ощущением собственной уникальности. Пусть карьеру на летучей посуде не сделаешь, пусть гордиться (с общепринятой точки зрения) нечем, однако то, что они с напарником занимаются делом, которым не занимается больше никто — исподволь сыграло свою роль. Оказывается, снобом можно стать на чем угодно. Наверное, на каждой помойке есть свой сноб, думала Скалли, быстро шагая по пустынному коридору штаб-квартиры ФБР от кабинета Скиннера к кабинету Молдера. И в каждом Чернобыле, наверное… Во всяком случае, то, что им с Молдером на сей раз поручено расследовать обыкновенное исчезновение обыкновенного федерального чиновника, да еще, как намекнул Скиннер, оказавшегося на ножах с местной администрацией (то есть коллизия была как на ладони), ей показалось просто унизительным. Просто унизительным. И раздражение, с которым она влетела к начальнику, после разговора с ним только возросло.
Что чувствует пушка, когда из нее стреляют по воробьям?
Ее тошнит.
Однако Молдер, к удивлению Скалли, выглядел как всегда. Спокойное лицо, безмятежные глаза бродячего проповедника… Когда Скалли вошла, напарник отложил какое-то личное дело — видимо, нового их «пациента»; с цветной фотографии на первой странице глядело энергичное, узкое лицо с хитрыми глазками и плотоядными губами — лицо стопроцентно делового человека. Людей с такими лицами естественно видеть лишь в их собственных офисах; не на пикнике, не на дружеской вечеринке, не в библиотеке — лишь на спортплощадке, упоенных тем, как ловко и исполнительно шевелятся у них руки-ноги, и за начальственным столом, упоенных тем, как ловко и исполнительно шевелятся под ними их подчиненные. Они очень любят свое тело и свои полномочия. Видимо, неплохой человек, заключила Скалли; несколько ограниченный, но неплохой.
— Привет.
— Привет, Скалли.
Похоже, он сразу понял, в каком она состоянии. В чуткости ему не откажешь. Если только он не увлечен погоней за очередной недобитой тарелкой с Арктура.
— Это, конечно, не румынские колдуны и не переселение душ, — Молдер мягко улыбнулся, — но человек все-таки исчез. Как в воду канул. Его никто не видел уж месяцев десять.
Скалли присела на краешек стола. Молдер видел ее насквозь. И она с удовольствием ответила ему в тон, словно они уж с полчаса обсуждали это дело:
— Но неужели ты не видишь, Молдер, что с нами поступили, как с пешками. Кому и чему в жертву приносят наше время и наш опыт — не знаю и даже знать не хочу, но мне это действительно неприятно. Что, в Арканзасе перевелись местные шерифы? Или они тоже все разом исчезли, и нам предстоит поискать заодно и их?
— Нет, шериф округа на месте. Судя по всему, очень ответственный и добросовестный малый… я успел просмотреть его отчет.
— Мне покажешь?
— Вон лежит. Только не вижу в том смысла, там сплошные «не». Не видали, не слыхали, не упоминали, не знали… Я так думаю, нам надо просто-напросто немедленно ехать туда.
— Даже немедленно? — Скалли презрительно скривилась. — На охоту за дикими гусями, которые давно уже улетели летовать на канадских озерах?
Молдер опять улыбнулся. Скалли с приятным удивлением ощутила, как буквально через пару минут общения с напарником вся ее злость, все раздражение куда-то испарились. Нет, все же ей повезло с Молдером. Его бесхитростная мина и полудетские увлечения — по сути, прекрасный транквилизатор.
— Скорее, за домашними курами, — проговорил Молдер.
Скалли недоуменно подняла бровь.
— Курами?
— Джордж Кернс был федеральным инспектором по птицеводству, приписанным к предприятиям города Дадли, штат Арканзас. Ничего не вспоминаешь?
Скалли запнулась. Что-то страшно знакомое…
— Хорошие люди, хорошая еда…
— Точно. Вотчина куриного императора мистера Чейко. Крупнейшая фабрика в стране.
— И он ухитрился поссориться с императором?
Молдер утвердительно покивал, сделав в то же время сострадательную мину и даже чуть причмокнув: мол, теперь поняла?
— Ну хорошо, — Скалли поджала губы. — В конце концов, я же не оспариваю законность дела. Да, подозрительно…Я понимаю, что вы со Скиннером имеете в виду. Я только не понимаю, почему это скинули нам. Они же отрывают нас от нашего главного дела!
Молдер с удовольствием посмотрел на Скалли. Похоже, ему было приятно, что она уже и сама не считает обычные расследования их главным делом. Скалли, смутившись, прикусила язык. «Не хватало еще, чтобы Фокс решил, будто я тоже увлеклась пришельцами», — подумала она.
— Может, они только думают, что отрывают, — проговорил Молдер. — Представь себе: в тот день, когда, как считается, пропал Кернс… во всяком случае, тогда на фабрике и в городке его видели в последний раз… одна женщина, Джеральдина Асприн, проезжала поздно вечером по федеральной трассе И-10 близ Дадли… и она, — Молдер коротко и взволнованно, с вожделением вздохнул, и Скалли приготовилась к худшему, — видела странные огни на поле близ городка. То ли огненные шары, то ли костры невероятных размеров…
«Так и есть, — подумала Скалли. Ей сразу стало жаль обычного, тупого, стандартного расследования исчезновения человека. Какая нелепость: еще минуту назад она сердилась, что ей придется заниматься этим обычным, стандартным… — Нет, милочка, — сказала она себе с сарказмом. — Не придется. Вот уже и странные огни на поле… Тарелки, не иначе. Вот кому понадобился куриный инспектор. Его птицеводческий опыт оказался позарез необходим в другой Галактике».
Она постаралась не измениться в лице.
— Странные огни? — полностью владея собой, с совершенно серьезным лицом переспросила она.
— Да. А рядом, между прочим — горный массив Уошито. Живущие там индейцы до сих пор убеждены, что огненные шары возникают иногда на том поле и забирают души людей, умерших нехорошей смертью.
— Ах, вот оно что, — невозмутимо сказала Скалли. — Но, Молдер, я думаю, это, скорее всего, не более чем легенды.
— Я тоже так решил поначалу, — увлеченно ответил напарник и, порывшись в бумагах на столе, извлек из сухо шуршащего вороха какую-то фотографию и протянул ее Скалли. — Однако легенды не оставляют следов.
Скалли присмотрелась. Фотография была сделана, видимо, с вертолета, идущего или даже зависшего на небольшой высоте. Травянистый луг был обезображен широкой круглой проплешиной, обугленной, спекшейся и почерневшей.
— Кострище? — предположила Скалли.
Молдер пожал плечами.
— Очень уж большой костер должен был быть, — сказал он с сомнением. — Двенадцать футов в поперечнике эта плешь… Кому и зачем в августе понадобилось бы жечь такой Костер? Это же не Вайоминг… Арканзас.
— Пикничок… — без энтузиазма предположила Скалли.
— На пикничках тоже не жгут таких костров. Да нет, не исключено, однако… Знаешь, я, Хоть и не сразу, но вспомнил один фильм… запись… которую видел еще в колледже. Про одну маленькую психиатрическую больницу. После того как я это увидел впервые, меня Долго преследовали кошмары, — Молдер, не Вставая с кресла, потянулся к пультику дистанционного управления. Скалли опять чуть Картинно подняла бровь.
— Я была уверена, что у тебя не бывает Кошмаров. Все, что пугает нормальных людей, для тебя — нечто вроде недостижимой мечты.
— Бывают, Скалли, бывают…
Экран телевизора замерцал, и потом, словно прорвав мутную пелену, из глубины кинескопа выскочил лихорадочно мечущийся по Палате, явно обитой чем-то белым и мягким, Щуплый, небритый человечек. Он грыз ногти. Он сутулился, глядя себе под ноги. И он говорил, говорил, говорил… бессвязно, невнятно, и так же нескончаемо, как кружил взад-вперед.
— Два огненных шара. Два, именно два. Я хорошо помню. А из них высыпались такие огневики… и шасть за мной. Рожи у них то черные, то белые… одновременно и черные, и белые! Они хотели меня съесть, я это сразу понял. Зубастые такие! И, понимаете, им очень удобно есть мясо, они же огненные, и зубы у них огненные, стало быть, мясо они глотают уже сразу жареное… Но я быстро бегаю! Им меня было никак не догнать. Меня догнать. Ха! Нет, в рай так не попадешь. Может, они и не съели бы меня целиком, но уж изрядно бы покусали, отъели бы много, им же хотелось в рай, очень хотелось. Но я убежал! Я очень быстро бегаю!
Молдер остановил изображение. Человечек замер, кривобоко согнувшись и грызя ногти чуть ли не на трех пальцах сразу.
Потом изображение померкло.
— Да, — сказала Скалли. — Это очень существенная информация.
И все же не выдержала — улыбнулась.
И Молдер беззащитно улыбнулся ей в ответ.
— Да я понимаю, — сказал он, откладывая пульт. — Это выглядит совершенно однозначно. Да только вот… Этот вот Трэйтон Джонс… Семнадцатого мая шестьдесят первого года он свернул на обочину федеральной трассы И-10 и слегка прикорнул, он устал, весь день за рулем… И больше он ничего не помнит. Только огневиков. Джонса нашли в тридцати милях от места, где он остановился вздремнуть. Машина исчезла бесследно. И было это… — Молдер сделал паузу. — Было это, Скалли, на том самом поле близ Дадли, штат Арканзас.
Скалли ничего не ответила. Взглянула на фото, на огромную черную проплешину посреди луга — и тяжело вздохнула.
Что чувствует пушка, когда из нее стреляют по миражам? Пусть даже это миражи танков?
Ее тоже тошнит.
