4
– “У пятой чашки кофе всегда противный вкус. У пасмурного утра - морось дождя. У раздраженной женщины - повышенная нервозность и неадекватные реакции”. Где-то так, где-то так…
– Что ты такое читаешь, Малдер?!
– Какую-то муру, Скалли. Человек-“бутерброд” сунул на входе. Какой-то новоявленный таблоид. Рекламная раздача. Машинально взял.
– Малдлер! Быстро пошел, использовал бумагу по назначению, вымыл руки и вернулся!
– Нет, но ведь есть смысл! Похоже, похоже.
– Не похоже!
– Оп! Попалась! На что похоже, Скалли?
– Ни на что! Ни на что не похоже!
– И отлично! Тогда почему ты занервничала?
– Я занервничала?! Я?!
– Ты. Повышенная нервозность и неадекватные реакции.
– Ничего подобного! Просто не выспалась толком.
– А, ну как же, как же!
– Да! Сам перекормил меня вчера какой-то дрянью. Плюс разбудил среди ночи!
– Ты же сказала, что не спишь…
– Мало ли, что я сказала! Из-за тебя промучилась!
– Из-за меня…
– Из-за кого же! Только под утро отключилось! И…
– Скалли? Начистоту, а? Сразу полегчает.
– Думаешь?
– Знаю. Итак? Отключилась - и?…
– И отключилось! Да! Вот так!
– Нет не так.
– Ну, не так, да! Лучше бы и не отключалась!
– Кошмары?
– Кошмары.
– М-да… Видок у тебя… Вообще в зеркало сегодня смотрелась?
Плесь!!!
– Скалли! Скалли, какая муха тебя укусила?!
У пятой чашки кофе не только противный вкус, но и цвет.
Особенно, если этот кофе - безобразным мокрым пятном на светлом пиджаке.
Особенно, если этот кофе запущен в тебя собственным напарником.
Особенно, если, метнув в тебя чашку, напарник вдруг взрывается истеричными слезами.
Сядь-ка, Скалли, сядь. Успокойся, успокойся, успокойся. Ничего-ничего. В конце концов, сей пиджак у Малдера - не последний пиджак. Он сейчас, на минуточку. На минуточку, сказал! Просто сменить пиджак! Тс-с-с, Скалли, успокойся. Нет, не надо замывать. Он просто сменит. А этот оставит как есть. На память. На долгую и нудную память. Как платьице Моники… Шутка, шутка!
Мужлан ты, Малдер! И шуточки у тебя мужланские!
Мужланские, мужланские. Согласен!
Иногда с ней лучше не спорить…
* * *
Однако что-то здесь не то и не так Напарник Скалли вся какая-то дерганая, нервная. Сколько он ее помнит, впервые без макияжа. На голове рыжее гнездо. Костюм мятый… Словно спасалась от кого-то бегством. А, может, действительно спасалась? Что мы знаем о жизни ближнего своего? И чего она завелась?! Последствия вчерашнего “отравления”?
Азы науки расследования: после этого - не обязательно вследствие этого. Впрочем, “отравление” - лишь эпизод во вчерашнем столь насыщенном дне. Малдеру с самого начала не понравилась идея Железного Винни - насчет “голубков”. Одно дело, когда Малдер и Скалли - напарники, служба есть служба - Другое дело - имитация пылкой страсти, пусть и в интересах той же службы. Как говаривают биологи-циники, если поместить огурец в соленую воду, то хочет он того или не хочет, но все равно станет соленым. Вот и Скалли… Соленой ей, конечно, не стать, но где-то малосольной… В контексте чувств…
Нет. О, нет! Малдер отнюдь не переоценивает собственную неотразимость. Однако недооценивать - значит, самоуничижаться. Истина посередине. Даром ли вчера пять часов сплошь про любовь, про любовь, про любовь!
Агент Малдер умеет быть убедительным. И не как агент, а просто как Малдер, мужчина в полном расцвете сил. Мудрено устоять, Скалли…
Вот и не устояла, поверила. Плюс “Дракон” в голову ударил. Она вчера смотрела нежно… Нежно, нежно! Если то была игра, Скалли - Сара Бернар! Взгляд и нечто. “О, Фокс, дорогой!”
Или Малдер сам виноват? Увлекся. Переувлекся. В соответствии с девизом-слоганом на постере в собственном служебном кабинете. Размытая, как всегда бывает при максимальном увеличении, тарелка-НЛО, зависшая в пространстве, и девиз-слоган: “Хочу поверить!” Хочешь? Верь. Не хочешь - не верь.
Поверил. Оба поверили. Каждый по-своему и каждый в свое. В наше. Наше с тобой, милая! Наше с тобой, милый!
А утром - пробуждение. Напарник Скалли - женщина умная, все понимающая. И если что-то и было…
Да не было ничего, не было! Совесть Малдера чиста! Ну, почти чиста. Чего не скажешь о пиджаке. В чистку отдавать? Придется. Про платьице Моники - тут он переброщил. Фу, мсье! Извинитесь перед дамой!
* * *
– Скалли! Извини…
– За что?
– Просто… За все.
– Без проблем. Забыли. Все забыли.
– А вот этого не надо.
– Чего - этого?
– Забывать. При том, что очень хочется… Я про вчерашнее. Про наше фиаско в Чайна-тауне.
– Фиаско, да…
– Скиннер назначил на полдень. С отчетом. О вчерашнем.
– Что ж, отчитаемся, Напарник.
– М-м… Я к чему, Скалли… Я к тому, что фигурантов, получается, упустил я. Ты была внизу, на подстраховке. Может, я один схожу - “на ковер”?
– Напарник! Мы напарники или нет?! Вместе пойдем!
– И что скажем?
– Скажем, как было… Дьявол! Знать бы, как было!
– Скажем что-нибудь.
– Что-нибудь!… Хочешь шутку, Скалли? Жизненную.
– Не до шуток Ну, жизненную давай.
– Сколько нужно агентов ФБР, чтобы заменить электрическую лампочку?
– Ну?
– Двое. Один уверяет начальство, что все в порядке, а второй тем временем ввинчивает лампочку в водопроводный кран.
– Смешно. И кто из нас станет уверять старину Уолтера? А кто “ввинчивать лампочку”?
– По обстановке… Обстановка, черт побери! Прости, Скалли, это по ассоциации. Вчерашний “Зеркальный карп”, проклятые зеркала!… Слушай, напарник, ты вчера, еще раз прости, ванну не приняла?
– Малдер!
– Да я так… Просто мысль пришла.
– Мысль?! Малдер!!!
– Если бы я, после “Зеркального карпа” вернулся домой, а у меня такая ванная…
– Малллдер!!!
– …не сдержался бы, расколотил вдребезги!… Скалли? Скалли?! С тобой все в порядке?
– Да. Да!
– Ты просто вдруг даже позеленела…
– В порядке, в порядке, напарник. Знаешь, а ведь ты, пожалуй, прав.
– Насчет?
– Насчет расколотить вдребезги!
– Уф! Позволь, отмечу в календарике? Знаменательный день! Хоть в чем-то я прав, по мнению напарника!
– Не паясничай.
– Просто стараюсь тебя отвлечь… развлечь…
– Бессмысленно. Абсолютно бессмысленно, Малдер.
– Да уж вижу, Скалли…
– Что ты видишь?! Нет, вот что ты видишь?!! М-да. Прав новоявленный таблоид! “У раздраженной женщины - повышенная нервозность и неадекватные реакции”.
Пиджаков не напасешься…
* * *
Вот как, да? Неадекватные?! И предложите приемлемый адекват, очухавшись голышом на кафельном полу! Во рту - пустыня Сахара, впору песок сплевывать. В голове - каша. А на часах - ой-ой, опаздываешь, Скалли.
Собиралась быстро и не глядя по сторонам. Не думать о белой обезьяне, не думать!… Не думать о ночном кошмаре, не думать!… Эффект прямо противоположный. Везде мерещится старец И-Ван.
…Даже когда вдвоем с напарником вошла к Скиннеру, почудилось - знакомая музыка ветра, перезвон китайских колокольчиков.
Даже склонилась к Малдеру с немым полувопросом: что-нибудь слышишь, напарник?
Напарник Малдер слышит только босса. Лучше бы не слышать! Тон у Скиннера… Впору подавать в отставку…
“Провал! Дилетанство! Вас, как детей! Ма-алчать!”
И это старина Уолтер? Это старина Уолтер. Доподлинно?
Доподлинно. Будто подменили босса! За неудачу, конечно, по головке подчиненных гладить - только портить. Но раньше вы, мистер Скиннер, любую неудачу подчиненных (редкую, заметьте, очень и очень редкую, по пальцам одной руки пересчитать!) воспринимали, гм, творчески. То есть позитивно, если можно так выразиться,- на перспективу. То есть: “Бывает! Никто не застрахован. Работаем дальше. Давайте подумаем, друзья…”
У-упс! Железный Винни осекся. Как услышал всплеск недоумения Скалли. Секундно замешкался. И - сменил пластинку. Теперь - с точностью до наоборот!
– Прошу прощения, Малдер. Прошу прощения, Скалли… Бывает. Никто не застрахован. Работаем дальше. Давайте подумаем, друзья…
Слишком быстро, мистер Скиннер. Слишком вдруг.
Слишком…
Повисла пауза. Скользкая, но прочная. На которой и повеситься недолго.
– А то по пиву, друзья? Чтобы снять напряжение? Чего-чего?! Железный Винни, мистер Скиннер, помощник директора ФБР, в собственном кабинете предлагает подчиненным “по пиву”?! И не просто на словах! На деле! Распахнул дверцу бара-холодильника, замаскированного под служебный сейф. Замялся, словно решая, как прихватить три бутылки одновременно, какой рукой. Левой! Прихватил. Выставил на стол.
– “Будвайзер”, друзья! Это вам не пойло “Дракон” в Чайна-тауне! “Будвайзер”! Очень рекламируют!
Нет. Так не бывает. Да не бывает же! Настолько не в вашем характере, мистер Скиннер, что - просто не бывает!
Скалли чуть не брякнула вслух: “Вы в порядке, босс?!” Благо, не брякнула. Напарник Малдер перехватил на взлете, заговорил-заговорил. Впрочем, говорил чушь. Чушь собачью.
Впрочем, с боссом, вдруг понесшим собачью чушь, надлежит общаться на одном с ним языке. Во избежание…
– Видите ли, Уолтер. Я пил пиво на всей планете - в гостях, барах, ресторанах, практически везде, где предлагали. Часто сорта, наиболее рекламируемые. Но ни разу потребление пива не сделало меня красивым и сексуальным в собственных глазах и в глазах окружающих вопреки обещаниям ТВ-рекламы. И сколько бы раз я ни заказывал “Будвайзер”, это не привлекло внимания ко мне красотки, на что однозначно намекала реклама. Нет, должен признаться, когда принятая норма значительно возрастала, почти до границ общественного приличия, я замечал, что окружающие становились гораздо симпатичней, но не до той степени, как это показывает ТВ-реклама. А значит…
– А значит, дружище?
– Всего лишь значит, что реклама пива - это визуальная гипотеза, логически противоречащая установленным фактам,
– Что вы имеете в виду, агент Малдер?
– Ничего особенного. Только то, что имею.
– В смысле?
– Я могу от рассвета до заката жевать мятные таблетки, носить костюмы от Хуго Босс, нижнее белье от “Фрут оф зе Лум”, но от этого моя популярность в любой конторе, кроме моей собственной… то есть нашей совместной, разумеется… не станет больше, если я заявлюсь без пропуска. Меня просто проводят к выходу как незваного гостя. Но разве к этому всех нас мысленно готовят, отбирая наши денежки в супермаркете?
– Как-то не улавливаю… Вы о чем, Малдер? Я всего-то предложил по пиву.
– Рекламируемому!
– И что?
– Повторяю. Следите за артикуляцией! Визуальная гипотеза, логически противоречащая установленным фактам.
- Вы забываетесь, агент Фоке Малдер!
– А вы? А вы, господин помощник директора ФБР, Уолтер Скиннер?
– Я… Я вас более не задерживаю, Малдер!
– Честь имею, Скиннер!
– А вас, Скалли, я попрошу остаться.
– Да, мистер Скиннер.
– Нет, мистер Скиннер! Мой напарник, агент Скалли, не останется. Мы вместе вошли, вместе выйдем! У нас впереди большая работа. Мы продолжаем расследование. Не до пустой болтовни даже и с номинальным начальством.
– Что вы себе позволяете, Малдер! Я запрещаю!
– Чего именно? Продолжить расследование? Попробуйте!… Скалли? Ты со мной? Или?
– Сэр?… Мистер Скиннер?… Я, право…
– Идите. Идите, агент Скалли. Раз так, то… идите.
– Сэр?
– Идите!
* * *
– Господи, Малдер! А тебя-то какая муха укусила?! Или лучший способ защиты - нападение?
– Никто меня не кусал. И защищаться нужно не мне, не нам.
– А кому?
– Кому? Как тебе показался Железный Винни?
– Будто подменили.
– Вот ты и ответила на свой же вопрос!
– Не понимаю, нет.
– Всему свое время, Скалли, всему свое время. И место.
– А что за белиберду ты нес? Или снова артикуляционное мышление? Нет, про пиво я поняла. В общих чертах. Но про “популярность в любой конторе”…
– Кодовая фраза, Скалли: “если я заявлюсь без пропуска”.
– Все равно не понимаю!
– Почему бы нам вчера было не нагрянуть сразу на второй этаж к Э-Вану, к среднему? Почему бы сразу не сунуть ему в нос “пропуск”, то есть значок ФБР? Почему бы не составить ему компанию в ожидании Сань-Вана, младшего. Почему бы не повязать их всех сразу по появлении?
– Малдер! У нас была иная вводная!
– Я о том и… Не будь у нас такой вводной от старины Уолтера, все получилось бы иначе! И ты была бы избавлена от… Как, кстати, чувствуешь себя, напарник?
– Лучше. Лучше, чем ночью.
– Оно и к лучшему. А то впереди у нас большая работа, напарник.
– Объяснись?
– Позже. Все-таки тебе сначала надо окончательно придти в форму.
– Я не в форме?
– Выглядишь ты, как всегда! А всегда ты выглядишь как никогда. Но все-таки…
– Заметно, да?
– Тому, кто плохо тебя знает,- нет. Мне - да.
Отдохни.
* * *
Она и сама себя знает неплохо. Всяко не хуже Малддера. Ну-ка? Да вроде ничего, в порядке.
И вообще при свете дня все воспринимается иначе. В перерыв навела макияж, глядясь в карманное зеркальце. Никто пальчиком не грозил, никто не подмигивал.
В лифте тоже все прошло гладко. Отражалась только она и так, как положено. Щелкнула пальцами - отражение тоже щелкнуло, поправила прическу - зеркальная Скалли сделала то же самое. В общем, все вернулось на круги своя.
А что же вчера?
О, вчера - всего лишь результат обжорства. На ночь глядя жирная пища в изобилии не рекомендуется. Да и Малдер, если честно, в изобилии противопоказан. Все хорошо в меру.
Отдыхай, сказал напарник? Что ж!
Молочная диета. Пушистые тапочки. Телевизор - мыльный сериал “Даллас”. И - сон, сон, сон. Тишина и уют. Решено!
…Только дома решимость куда-то испарилась. Повинуясь неконтролируемому порыву, ругая себя на чем свет стоит, Скалли начала тихий уютный отдых с того, что занавесила все зеркала в доме. Вот жуть-то! Словно покойник в доме.
Сквозняк топорщил легкую ткань. Казалось, зеркала по мере сил пытаются освободиться от внезапного плена.
Скалли забилась в угол дивана и включила на полную мощь телевизор. Пальцы механически нажимали на кнопки, на экране мелькали лица, до слуха долетали обрывки слов, слова складывались во вполне осмысленные фразы:
ДЕЛАЙ. ВЫБОР. ОДИН. ДВА ТРИ. В ВОСТОРГЕ. ОТ ТЕБЯ. КОГДА ТЫ ПРИДЕШЬ.
Не думай о белой обезьяне. Чье изречение? Китайское? Тьфу! Куда ни плюнь - всюду след Поднебесной. Еда, одежда, обувь… Все яркое, пестрое. Красивая упаковка, затмевающая суть. Суть открыта избранным, но вот вопрос: хочет ли Скалли стать избранной?
Не хочет! Ее вполне устраивает минимальный объем счастья: из дома - на работу, с работы - домой. А философские изыски с удовольствием оставим другим!
Она раздраженно стукнула по поручню дивана, и в тот же момент оказалась на полу. Озадаченно уставилась на свое обезноженное лежбище - все четыре ножки одновременно подломились.
Тьма надвигается. Она почти рядом Первая черта говорит о твоей неуместной стойкости. Она лжива. У ложа разума разрушены ножки, ты испытываешь пренебрежение к миру.
Вздохнула. И направилась в кладовку. За спальным мешком. Вечер не удался. Отвлечься не удалось. Может, удастся поспать?
* * *
Розовые облака Поднебесной.
Аккуратные игрушечные пагоды.
Глянцевые листья лимонника.
Всполохи бумажных фонарей.
Придуманная страна, отражающаяся в выпуклом стекле. Проведи ладонью, изображение станет четче и. больше. Можно даже заглянуть в раскосые глаза людей, чтобы увидеть в них розовые облака Поднебесной.
Нравится, Скалли?
Кто здесь?! О-о. Снова вы! Снова в моем сне, мистер И-Ван!
Почему бы не предположить иное, Скалли: это ты в моем сне. Я пригласил. Но если тебя это смущает, то мы можем перейти в твои грезы…
Так просто?
Просто, когда знаешь путь. Но любое знание требует страдания. Я могу только подсказать, искать путь тебе придется самой.
Загадками говорите, мистер И-Ван.
Жизнь состоит из загадок. Ты, например, сегодня весь день пыталась разгадать одну из них.
Какую?
Что скрывается по ту сторону зеркала. Действительно хочешь знать?
Не знаю. А чего хотите от меня вы, мистер И-Ван?
Тебя, Скалли.
Зачем?
Представь себе гигантскую мозаику. Каждый кусочек - это конкретный человек. Без него общей картины не получится. Нам нужен этот кусочек. Нам нужна именно ты, Скалли.
А зачем вам понадобился Джереми Уллман?
Рябь улыбки… Чуть позже, Скалли, чуть позже. Хочешь, снова погадаем?
Не хочу.
Зря. У меня есть предчувствие, что сегодня тебе выпала бы гексаграмма “Фу” - Возврат. Она следует сразу после разрушения. Когда разрушение кончается, ничто не может стоять к нему в более тесной связи, чем Возврат. В выходе и входе нет торопливости. Когда ты обретешь друзей, то вернешься на свой путь, и через семь дней наступит прозрение.
Твой разум вновь обретет ясность. Но если применишь силу, тебя ждет поражение.
…Облака стали пурпурными. Скалли прикоснулась к пульсирующему стеклу.
– Дэйна! Дэйна! Дэйна!
* * *
С детства Скалли терпеть не могла замкнутого пространства. И в лифтах-то ездила только по служебной необходимости. И вдруг - узкая кабина, несущаяся вниз. Попыталась открыть дверь, да где там! Сказано - замкнутое пространство.
– Дэйна! Дэйна! Дэйна!
Так! Она здесь не одна. Три сестрички Скалли тянут к ней руки прямо из зеркального плена. Ум, интуиция и красота. Так, кажется, говорил старец И-Ван?
– Дэйна! Дэйна! Дэйна!
Выбери меня!
Нет, меня!
Меня!
И в глазах такая мольба, словно от этого выбора зависит жизнь и смерть Дэйны Скалли. Вот только которой из…
А кабина несется вниз, и сквозь вопли клонов-сестричек можно расслышать шорох песка в гигантских часах.
ДЕЛАЙ ВЫБОР!
Да, внешне очень схожи. Но только внешне. Видимость важнее сути?
У Скалли-первой - воля, жестокость. Все ради Цели. Императрица Ци-си, да и только. Она не умоляет, она приказывает. Почудилось ли, что за ней мелькнул старец И-Ван? Наверное.
У Скалли-второй - наитие. Решимости не хватает, но в плане интуитивных решений равных нет.
Скользкая, как змея, подстраивающаяся под любого. Уболтает, уговорит, настоит на своем. А почувствовав заведомый проигрыш, отойдет в сторону. За ней тень - Э-Вана.
И Скалли-третья. Та, самая игривая. С алыми коготками. Секс плюс эмоция. Красота спасет мир, красоте подчиняются ум и интуиция. Временно, но подчиняются. Эта Скалли полностью поработила Сань-Вана.
ВЫБИРАЙ!
Если объединить всех трех, получится настоящая Скалли, подлинная. Если! Но Триаде хочется ум, интуицию и красоту по раздельности.
А лифт несется вниз, песчинок почти не осталось.
ВЫБИРАЙ!
– Себя! Я выбираю себя!!!
Удар и боль.
Приехали.
Остановка в аду.
* * *
Тик-так-тик-так. Пять утра.
Скалли очнулась в собственной постели, в любимой шелковой пижаме. Первым делом прошлепала в гостиную и проверила диванчик: стоит, как и стоял. Гнутые ножки прекрасно держат вес. Вот только деревянные поручни чуть треснули и кое-где лопнула обивка.
Кофе. Душ. Все, как обычно. Даже зеркала встретили утро без экцессов: в них только Скалли. Настоящая.
Подставив воспаленное лицо под холодный душ, приняла решение: отныне не спать. Как бы ни хотелось, не спать. Хватит ходить по ночам в гости. В чужие сны. И в свои собственные она никого не пустит! Мой сон - моя крепость! А Триада…
У Триады возникнут проблемы. Ой, возникнут! Или она плохо знает напарника Малдера.
Она хорошо знает напарника Малдера! Дров, положим, он способен наломать немало. Зато потом способен из тех дров сложить вполне приемлемое строение. Чуть ли не крепость! Ну, хижину, в крайнем случае.
Хижину, в которой можно укрыться и с успехом выдержать любую осаду… Что он там такое говорил ей в ночи по телефону?
Сто восемьдесят бревен, сваленные во дворе, так и останутся бревнами, пока не появится некто, пожелавший построить дом и знающий, как должным образом сложить бревна…
Считать ли наломанные дрова бревнами? Почему нет? Вопрос масштаба. И… это не вопрос! Что-что, а гигантомания, в принципе, не болезнь, но применение, примеривание окружающего мира к собственным возможностям.
Возможно все! Для них, для напарников Малдера и Скалли ничего невозможного нет! Они повяжут Триаду! Повяжут! Ну, и заодно… так, между прочим… побочно… добьются ответа, куда все-таки подевался коллега, агент Уллман… который когда-то умел хорошо целоваться.
Что-о-о?! Что-что?!
Да. Было. Ну, было, было! Напарнику Малдеру совсем не обязательно об этом знать. Но память Скалли хранит восторженную дрожь, которую она, первокурсница Мэрилендского университета, испытала, когда Джереми… О, нет-нет! Больше ничего не было. Один лишь поцелуй. (Да, но какой!) А более - ничего! Это ведь даже не повод для знакомства. Согласен, Малдер? Впрочем, Скалли почему-то догадывается, что ты, напарник, не согласен. Ну и не обязательно тебе, напарник, знать об этом. Давно было. Значит, считай, и не было вовсе. Быльем поросло.
Лучше вернемся к нашим баранам…
