Глава 21

Эдвард Ноллан III сверлил взглядом адмирала Кемпбелла, флагмана обсервационной эскадры, в которую среди прочих кораблей входил скаут-клипер «Железный Арни». Молчание затягивалось, как будто упертые шотландские предки Кемпбелла задались целью переупрямить твердолобых ирландских предков Ноллана.

– Я знаю капитана Макгвайра, – наконец прервал тишину глава Эндимион-сити. – Знаю, что его оценке можно доверять. И если бы набирал экипаж для броска к краю Солнечной системы, непременно бы назначил Макгвайра командиром разведывательного корабля. Однако здесь, Артур, он вмешивается не в свое дело.

– Как не в свое?! – возмутился адмирал. – Семь офицеров убиты туземцами. А твоя безголовая стрекоза отказывается выполнить ясный недвусмысленный приказ.

– Второй лейтенант Кин, – нетерпеливо оборвал его Ноллан, – не менее офицер, чем вы, хотя и младше званием. Я читал ее доклад. По ее словам, которым у меня нет причин не доверять, наши парни изрядно сглупили, расслабились, сочли противника деморализованным и неспособным к активным действиям. За что и поплатились. Но то, как эта «безголовая стрекоза» организовала спасательную операцию, выше всяких похвал.

– Я так понимаю, – насмешливо скривился Кемпбелл, – что там геройствовали местные аборигены.

– Об этом Кэйт тоже упоминает.

Эдвард Ноллан дал голосовую команду, и на мониторе, занимавшем одну из стен кабинета, заставка «Рассвет на островах Тихого океана» сменилась записями бортовых камер вельбота.

– Вот, если желаешь, здесь прекрасно видно, как наша посудина зависает над деревьями, точно над местом удержания пленных, как те поднимаются на борт. А вот это, – Эд поднял руку, и на лбу одной из движущихся на дисплее фигур появился красный огонек, – по утверждению Кэйтлин, это Чингиз, сын Аттилы. Того самого изменника, который пытался установить на Земле свой порядок и который впоследствии был уничтожен Эргезом.

Этот Чингиз и его телохранитель действовали на нашей стороне. Освобождение пленных во многом их заслуга. И главное, второй лейтенант Кин характеризует данного аборигена как человека цивилизованного и образованного, даже по нашим меркам. Как говорится, с ним можно сварить кашу. Так что требование нашего оперативного сотрудника пересмотреть вектор содействия представляется вполне обоснованным. Тем более следует учитывать, что как раз гвардейцы Эргеза, которому мы намеревались помогать, так называемые Несокрушимые, и захватили в плен наших людей.

– Из этого пока ничего не следует, – не сдавался адмирал Кемпбелл. – Мы просто-напросто очутились на Земле в разгар очередного династического спора. В таком положении следовало бы завоевать доверие обеих сторон. За Эргезом стоит немалая сила. Ее нельзя недооценивать. А этот, якобы сын Аттилы, кто за ним? Кто его поддерживает, кроме телохранителя? Что толку, если мы встанем на сторону пусть и законного, но слабейшего претендента? Он на всю жизнь так и останется лишь марионеткой, которую придется кормить и защищать, вместо того чтобы опереться на надежного и полезного союзника.

Если тебя интересует, как я это вижу: мы должны сосредоточиться на Эргезе, подсадить его на высокие технологии, но при этом держать руку на пульсе, добиваться абсолютной подконтрольности, и – да, на всякий случай держать при себе этого самого Чингиза. Если вдруг Эргез станет затевать против нас каверзы, напомним ему, что где-то совсем рядом живет и здравствует сын Аттилы, и при желании никто и ничто не помешает нам привести его к власти.

Эд Ноллан глядел на благородный профиль адмирала. Ему вдруг почудилось, что примерно так же рассуждали при Британском дворе, задумав возвести на трон Шотландии слабого государя, чтобы тот всецело зависел от своего британского хозяина. А в случае неповиновения его всегда можно будет заменить другим. Помнится, в Шотландии это вызвало такую свирепую освободительную войну, что потомки родов, прославившихся в сражениях тех лет, даже здесь, в Эндимион-сити, с гордостью вспоминают о временах Уоллиса, прозванного Храброе Сердце. Кстати, и сам Артур из их числа. Что, конечно, к делу не относится.

– Второй лейтенант Кин послана мной не только для того, чтобы установить добрые отношения с Эргезом, если такое вообще возможно. Ее задача – оценить обстановку на месте.

– Мнение остальных в счет не идет? – резко перебил адмирал.

– Идет, но предпочтительно тех, кто сам побывал на Земле и может делать выводы на основании собственного опыта. В одном ты прав: мы угодили в разгар каких-то династических баталий. Сейчас, по моему глубокому убеждению, следует выждать и осмотреться.

Помнится, Джеймс Кук, имея дело с туземцами, решил принять участие в войне на стороне одного из вождей…

– Да, я помню эту глупую шутку, – буркнул командующий обсервационной эскадрой. – «Чем кончилась для Кука его тихоокеанская экспедиция? Праздничным обедом». Так вот, я не хотел бы повторения этой истории.

– Кэйтлин продолжает выполнять свои обязанности и вольна принимать решения в рамках задания. А ты, друг мой, займись подготовкой скаут-клипера «Молниеносный Брюс». Будем искать необжитые земли, удобные для основной базы.

Думаю, мы оба считаем, что Эргеза и все, что с ним связано, тоже нельзя упускать из виду. Судя по всему, у Аттилы с самого начала были глобальные амбиции, он желал мирового господства и почти получил его. Предположим, его преемник, законный или самозваный, добивается того же, но готов идти еще дальше. Хотим мы того или нет, даже при оптимальном развитии событий мы еще столкнемся с ним лбами. А Кэйт не мешай, пусть работает!

Адмирал Кемпбелл козырнул, без особого энтузиазма подчиняясь решению главы адмиральского совета, и проворчал себе под нос:

– Ох, нахлебаемся мы еще с этой посланницей доброй воли!

В этот день голубь не прилетел. У Эргеза это вызвало досаду, не более того. Ему ли не знать, сколько ловчих соколов сейчас парит в небе, выслеживая почтовых голубей. Отряды двигались к Вратам Барсов, и нарушать связи противника было для обеих сторон так же важно, как надежно оберегать собственную переписку. Никто не мог гарантировать полного успеха ни в одном, ни в другом. Эргез был готов ждать. Если сообщения Тиля и Тимура верны, то пока опасаться нечего, все идет, как задумано.

Ньок-тенгер мечтательно прикрыл глаза: скоро проклятый Лешага вместе с Тилем уничтожит Шерхана, уберет с дороги могущественного врага, при этом можно будет поднять возмущенный крик, что изгнанный из земель правоверных Атиль пренебрег милосердием Пророка, снюхался со злейшими врагами и решил захватить горную страну, убив при этом собственного отца. В том, что Лешага сможет добраться до новоиспеченного султана, Эргез не сомневался. Такие удальцы, если что-то вобьют себе в голову, способны горы сдвинуть, лишь бы добиться своего. А здесь и двигать ничего не надо, разве что, может быть, захватить одну неприступную крепость…

Замечательная история получается! А он, Эргез, в этой истории – избавитель от злобных тварей, погрязших в злокозненном иноверии и призвавших на помощь самого Ноллана!

…Эргез тронул шпорами конские бока. Его, как бывало и в прежние дни, радовала бешеная скачка, рвущееся из груди сердце, ветер, обжигающий щеки, и норовистый скакун, покорный малейшему его движению. Эргез любил чувствовать покорность людей, животных, чью угодно. Это чувство пьянило сильнее вина, но оставляло голову холодной, а руку твердой.

«Да, идея с Нолланом всем хороша, когда б не пришлые демоны. Судя по всему, замысел увенчался полным успехом. Те, кто послал звездную колесницу, готовы на союз со мной. С такой-то силой никакой враг не страшен. Все Дикое Поле подчинится моей власти, и тем завершится высокое деяние, задуманное Пророком: одна Земля, один народ, одна вера».

Ньок-тенгер чуть придержал коня, перешел с галопа на рысь. Армия шла в сторону Крыши Мира, наверное, самая большая армия с Того Дня. Уже давно ушли в прошлое времена, когда он с десятком воинов захватывал селения, а две сотни Несокрушимых складывали к ногам Пророка земли, которых нельзя было объехать и за руку дней.

Теперь под его властью были тысячи воинов. Пальцев одного человека не хватило бы пересчитать, сколько тысяч. Сюда б еще демонов Ноллана… Эта мысль точила его, как точит короед древесный ствол. Он досадовал на «вознесшегося» к престолу Творца Аттилу: отчего тот не придумал называть повелителя демонов любым другим, неважно каким именем? Вряд ли удастся уговорить хозяев звездных колесниц скрыть от правоверных имя того, кто прислал их.

Эргез вздохнул, покачал головой, впервые за последние годы сожалея, что рядом нет Атиля Песнопевца. Тот хоть и отступник, а все же мастак сочинять всякие небылицы. Он бы вмиг придумал что-нибудь связное. Да и не просто связное, а такую историю, чтоб аж до слез пронимала. Скажем, что этот Ноллан вовсе не тот Ноллан. Или что, повинуясь неумолимой воле Пророка, вознесшегося на звездной колеснице, демоны Ноллана обрели просветление и тоже выступили на стороне истины.

«Нет, стоп, так нельзя! Если демоны тоже наши, то кто враги? Враги должны быть обязательно. И не какие-нибудь, вроде шакалов-иноверцев из Дикого Поля, а сильные, злобные, непобедимые. А лучше всего невидимые. С видимыми хлопот не оберешься».

Он еще раз печально вздохнул. Воистину, Создатель надоумил его сделать доброе дело, обагрив клинок кровью Пророка. Негоже тому было окончить свои дни на мягкой постели. В этом было бы что-то недостойное для столь великого человека. Последний из его подданных и то может с честью закончить жизнь с оружием в руках. И сам Аттила предпочел бы умереть от холодной стали. Это удел воина. А уж умереть и вознестись…

Ньок-тенгер легко уверил себя, что таково предназначение Пророка, но вспомнил о паре Несокрушимых, отправленных им на небеса вместе с Аттилой, и, надо сказать, не в самом пристойном виде. Ничего, поморщился Эргез, они лишь кровавая жертва. Ведь не мог величайший из великих уйти без почетного сопровождения.

Но вот с его учением теперь надо что-то делать. И чем быстрее, тем лучше. Если, покорив земли по ту сторону Срединного Хребта, продолжать жечь огнем инакомыслящих, – сколько полезных рук будет потеряно. Так не пойдет. Он задумчиво глянул на всадников, сопровождающих обоз, растянувшийся, насколько видит глаз. Заметив повелителя, они приветствовали его громкими криками, однако до сего мига ньок-тенгер, казалось, не слышал их. «Когда со всем будет покончено, – думал он, безучастно кивая проезжающим, – надо будет сохранить жизнь Атилю».

Достаточно, если он умрет для своего народа. Ну, скажем, пытался бежать, сорвался в пропасть, даже тело показать можно будет. После нескольких дней поисков его родная мать не узнает. А самого Песнопевца запереть в какой-нибудь дальний лесной острог и время от времени позволять ему видеться с женой и сыном. Расправиться с ним никогда не поздно, но зачем попусту растрачивать такой дар? Иные сказители только и могут, что перепевать спетое другими. Атиль не таков, у него в голове всегда что-то свое намешано, как начнет сплетать слова, хочешь не хочешь, заслушаешься. Да и то сказать, хоть и отступник, а все-таки свой, корень от корня. Ну а учение он знает, как никто. Вот пусть и займется письменами, «явленными в облаках», мол «пришел я как-то на гору, обратился к отцу истины, вопросил о том, как жить дальше, и прямо на облаках проступили огненные письмена». «А что, история красивая, а главное, проверить ее невозможно. На горе, кроме меня, никого не было, а облака – они и есть облака, были, да уплыли. Атилю придется расстараться, – он прищурил темные хищные глаза, – а уж что я хочу услышать, я ему растолкую».

Он поманил одного из бойцов:

– Перо, бумагу и голубя. Быстро!

Горы маячили впереди уже не дальними контурами вершин, а надвигающейся громадой, чуждой и неприютной. Лешага позвал Тиля и, сопровождаемый недовольными взглядами драконида, отправился на разведку. Древний Бунк, откуда в давние времена был отправлен найденный Маратом планшет, находился где-то поблизости. Так сказала Лил. Что ж, построить укрепления в толще несокрушимых скал – вполне разумно.

Теперь предстояло узнать, годится ли старая подземная крепость для штурма новой горной твердыни.

О чем это он? Какой штурм такими-то силами?! И, спрашивается, к чему?! Лешаге вовсе не улыбалось ввязываться в бессмысленное кровопролитие. Прежде, когда Тиль принес присланную Эргезом записку, Леха только усмехнулся готовности врага уничтожить несколько десятков своих для каких-то неведомых целей. Он и сам был не прочь отправить к праотцам еще сколько-нибудь людожогов, но Тиль принялся убеждать его, что настоящих воинов Пророка в крепости почти нет. Гарнизон набран из местных жителей, для которых признание постулатов веры было лишь способом продвинуться, а главное, сохранить жизнь.

Шерхан, понимая это, жестоко карал, если находил упрятанные в лесах и пещерах святилища каменных богов или ловил тех, кто поклонялся им. Но такое случалось с каждым годом все реже. Наместник в первую очередь был славным воином, готовым насмерть схватиться с настоящим врагом. Жечь безоружных ему претило. Даже приказывая устроить показательную казнь, он всякий раз с отвращением уезжал с места экзекуции. Соглядатаи, конечно, сообщали об этом Аттиле, но тот прощал, зная нерушимую верность любимца и его полководческие дарования.

– В то время, когда я здесь служил, – рассказывал Тиль, – гарнизон немногим превышал полсотни человек. Но крепость устроена так, что полусотня здесь может сдерживать тысячную армию. В ущелье нет места, где положить шляпу, чтобы в нее нельзя было всадить пулю. А уж человека, тем более всадника, можно так быстро накормить свинцом, что он не успеет заметить, откуда стреляли. Насколько мне известно, сейчас гарнизон увеличен, но вряд ли намного. Последние годы крепости никто не угрожал. Разве что порядок на торжище поддерживать да на постах стоять, больше никаких дел здесь и нет.

– А как попасть в Бунк? – задал главный вопрос Лешага.

– К внешним воротам новой крепости ведет лестница без перил в тысячу двести ступеней до самого дна ущелья. Все ступени слегка наклонены вниз, так что всякий неосторожный шаг может привести к падению. При этом на каждую ступень неотрывно смотрит по десять пулеметов.

– Так много? – поразился Лешага, удивляясь, неужто в прежние времена было создано такое невероятное количество мощного и губительного оружия.

– Много, но я имел в виду, что каждый пулемет контролирует по нескольку ступеней, но нет ни одной, чтобы при необходимости по ней вело огонь меньше десяти. Кроме того, в специальных поворотных колпаках там стоят минометы, позволяющие за несколько минут превратить дно ущелья в кровавую реку. Есть и кое-что более мощное. Но это я лишь видел, пользоваться не доводилось.

– Ты говорил, что Арслан все же сумел взять эту крепость.

– Да, он воспользовался подземельями. Их в здешних горах огромное количество. Должно быть, они – часть того самого Бунка, который видела Лилия, – предположил Тиль.

– Возможно, – кивнул Лешага. – Вся надежда, что ей теперь удастся отыскать вход. Или, может, ты знаешь?

Сын Шерхана грустно покачал головой:

– Увы. Но должен тебе сказать, новая башня, вон она, над скалой, – это далеко не вся крепость. Ее возвели уже после Того Дня. Там ветрено, но все равно куда приятней жить, чем в подземных убежищах. Однако большая часть крепости именно внизу.

Когда Арслан забрался на башню, ему посчастливилось захватить врасплох тогдашнего коменданта крепости. Тот считал укрепления неприступными и даже не удосужился снарядиться к бою. Он сидел и завтракал, когда в окно вломился Арслан со своими Несокрушимыми. Об этом народу не говорят, но было именно так. Комендант сдался и приказал открыть ворота крепости.

Но тогда Врата Барсов были всего лишь неприступным разбойничьим гнездом. Сегодня гарнизон несет службу по строгим правилам, которые установил мой отец. Ясно, что застать коменданта врасплох не удастся, да и смысла нет. В правилах раз и навсегда записано, что любой приказ сдаться исходит от врага. Всякий правоверный обязан убить предателя, как ядовитую змею.

Они спешились вдали от ущелья и, скрытно подобравшись, засели в высоком кустарнике у стен торжища. Редкие часовые ходили над их головами, не слишком утруждая себя докучливым соблюдением правил.

– Дальше идти опасно, – пояснил Тиль. – Дозорные нас увидят. А если у них приказ никого из чужаков не впускать, запросто могут пристрелить. Но если нынче обычный торговый день, можно выдать себя за торговцев.

– Чем будем торговать? – усмехнулся Леха.

– В этих краях никогда не слышали о чешуйчатых, – задумчиво проговорил Тиль. – Если он согласится подыграть, в крепости могут купить его как занятную зверушку на потеху толпе.

– Неожиданное предложение. Хорошо, что он тебя не слышит, – хмыкнул Леха, живо представляя себе, как пытается уговорить Марата дать согласие на то, чтобы продать его на торжище. – В любом случае, если день торговый, здесь должны ходить караванщики. Подождем, поглядим.

Тиль кивнул, повинуясь молчаливому приказу, умолк, а Лешага начал верхним зрением разглядывать глубокое ущелье, извивающееся змеиным следом меж отвесных скал.

На одной из вершин крошечным треугольником виднелась крепость. Стены не слишком высокие, в два, от силы два с половиной человеческих роста. Башня, занимающая весь острый угол, будто нависает над пропастью. Должно быть, именно сюда и карабкался Арслан. Обедал уж там хозяин крепости или нет, не столь важно. Чтобы на такое решиться, нужно быть храбрецом, одним на сотню. Две башенки поменьше прикрывают главные ворота, собственно, главные и единственные. Но эта крепостца – лишь кусок сыра в мышеловке, главное скрыто. Лешага оглянулся назад, ожидая увидеть приближающееся войско. Но нет, те, как прежде, топтались на берегу.

– Что это они вдруг застряли? – пробормотал он. И тут, будто кто-то ждал вопроса, чтобы поспешить с ответом, увидел двоих, подъезжающих верхом к переправе. Один был немолод, но манера держаться в седле выдавала опытного наездника. Другой, совсем еще мальчонка, ехал на муле чуть позади. Лешага видел, как смотрят на приезжих оставленные на берегу обозники. Лица у них вытягиваются, а глаза становятся круглыми, точно их очертили по донышку гильзы.

Прибывшие остановились. Старший неспешно развел в стороны руки и откатил широкие рукава, показывая, что в них нет припрятанного оружия, что он прибыл не для схватки. Затем он что-то закричал, и через короткое время из лесу выехал старец. Тот самый, которого совсем недавно Лешага уже видел, когда тот читал перехваченную записку.

Всадник на огненно-рыжем коне указал мальчишке на старика, что-то сказал и слегка подтолкнул его. Тот дал легкого пинка мулу и, оглядываясь, двинулся куда было указано. Старик не отводил недоуменного взгляда от худощавого паренька…

– Что ж это такое? – пробормотал Лешага и тут почувствовал легкий толчок.

– Смотри, смотри, – шептал Тиль, – всадники. Едут в сторону крепости.