Глава 4

Когда Эрминтруда спустилась к чаю, ни Вики, ни Мэри и словом не обмолвились про визит мистера Бейкера; Вики, правда, так и подмывало порадовать свежей новостью отчима, но охотничий отряд вернулся в Пейлингс так поздно, что возможности побеседовать с Уолли с глазу на глаз ей не представилось.

Званые гости стали собираться без четверти восемь – первыми прибыла чета Боутри, а через несколько минут в гостиную спустился князь.

Эрминтруда, которую Мэри исхитрилась-таки уговорить одеться в черное, выглядела менее ошеломляюще, чем обычно, хотя и разукрасилась, как рождественская елка. Она нередко слышала, что носить кольца на указательном и среднем пальцах считается дурным тоном, однако всякий раз, открывая шкатулку с драгоценностями и видя многообразие сверкающих камней, терялась, не зная, что выбрать, и в результате не могла устоять перед искушением нацепить на свои пухлые пальцы все, что только можно. «В конце концов, – рассудительно объясняла она, – если я не стану их носить, кто узнает, что они у меня есть?»

В этот вечер на всех ее пальцах тесно лепились бриллианты, изумруды и рубины, на запястьях воинственно позвякивали чудовищно дорогие браслеты, причем сразу по нескольку, двойное жемчужное ожерелье клацало по бриллиантовым подвескам, а чуть ниже красовался нагрудник – огромная золотая брошь. Крепкий аромат духов сопровождал ее, как шлейф из амброзии. Однако и вульгарность и экстравагантность Эрминтруды отступали на второй план перед ее искренней улыбкой и добрым взглядом.

Она стояла в благоговейном трепете перед миссис Боутри, готовая уступить Мэри право развлекать разговором эту живую, небольшого роста женщину с умными глазами, перед которой немного тушевалась. Напротив, Том Боутри, крупный, немного неотесанный, не отличающийся особым умом, но необыкновенно радушный и общительный мужчина, был ей куда больше по душе. Он охотно и часто смеялся, досаждая жене тем, как расхваливал внешность и фигуру Эрминтруды. Заядлый охотник, он не простил бы ей и малейшего прегрешения в охотничьей экипировке и, напротив, не замечал ничего особенного в ее вычурном одеянии и обременительных украшениях. Льстил Тому и неподдельный восторг, с которым Эрминтруда воспринимала каждое его слово.

– Дорогая моя, Англии в наше время недостает только одного – преображенных , истинно набожных людей, – говорила Конни Боутри Мэри в тот самый миг, когда в гостиную входил князь Варасашвили. – Ты даже не представляешь, как меняется вся твоя жизнь, когда на тебя нисходит благость Господня.

По счастью, Эрминтруда спасла Мэри от необходимости отвечать, представив вошедшего князя. Ни князья, ни иностранцы Конни нисколько не интересовали, однако в каждом незнакомце она видела душу, которую можно преобразить , поэтому и накинулась на новую жертву, оставив Мэри.

Она как раз объясняла князю, внимавшему ей с напускным интересом, как спасти Европу, когда дворецкий возвестил о прибытии Дирингов.

Леди Диринг дружелюбно и радушно поздоровалась с хозяйкой за руку, мигом рассеяв все страхи Эрминтруды относительно собственной неполноценности, после чего подошла к Уолли, по-прежнему погруженному в себя после происшествия на охоте. Уже зная о случившемся от Хью, леди Диринг тут же поздравила мрачного как туча Уолли со счастливым избавлением и с видимым сочувствием выслушала его сбивчивый рассказ о том, как все обстояло на самом деле.

Сэр Уильям, всем своим видом демонстрировавший, что его выволокли на этот ужин вопреки собственной воле, сразу напугал Эрминтруду необычайной изысканностью манер; Хью же продефилировал к Мэри и с места в карьер осведомился, куда запропастилась мисс Фэншоу.

– Она готовит выход , – с грустным вздохом ответила Мэри. – Мне пришлось кое о чем похлопотать, и я не успела узнать, что за роль она уготовила себе на сегодняшний вечер. Вчера была роковой женщиной, но повторяться скорее всего не собирается.

Мэри угадала. Вики, впорхнувшая в гостиную пять минут спустя, была облачена в воздушное платье невероятного фасона с совершенно невообразимыми вырезами. Спина была открыта полностью, а держалось платье на тонюсенькой ленточке из того же воздушного материала, завязанной бантиком на шее. Волосы, гладко зачесанные назад, были туго перехвачены на затылке, образуя над плечами горделивый плюмаж. Одну из лодыжек в прозрачном чулке украшал выпрошенный у Эрминтруды бриллиантовый браслет, а длинные ресницы были безжалостно выкрашены в ярко-синий цвет.

– Современная одалиска, – вслух предположила Мэри. – Или принцесса эльфов.

Хью глухо застонал.

– Извините за опоздание! – звонко пропела Вики. – Как поживаете, леди Диринг? Всем – здравствуйте! Это что у вас, шерри? Фи, какая гадость! Мне шампанского, пожалуйста!

– О Господи! – закатил глаза Хью.

Сэр Уильям поначалу выглядел ошарашенным, но потом, когда Вики, лукаво улыбнувшись, озорно подмигнула, слегка пришел в себя и даже спросил, чем занимается Вики теперь, по приезде домой.

– Это зависит от обстоятельств, – серьезно ответила девочка.

Дочерей у сэра Уильяма не было, и он, памятуя только о детских годах своих сестер, предположил, что Вики, без сомнения, во всем помогает матери, ухаживает за цветами, штопает носки и так далее.

– Только в соответствующий день, – заявила Вики.

Сэр Уильям все еще обдумывал эти ее загадочные слова, когда вошедший дворецкий возвестил о том, что ужинать подано. Тайный смысл сказанного Вики настолько потряс сэра Уильяма, что, усевшись за стол и обнаружив Эрминтруду по левую руку от себя, а ее дочь – по правую, он не удержался и спросил девочку, что она имела в виду.

– Дело в том, – самодовольно заявила юная особа, – что я редко ощущаю эдуардианские склонности. Честно говоря – вообще никогда.

– Вот как! Неужели девочки помогали матерям только в эпоху короля Эдуарда?

– Ну разумеется! – с изумленным видом ответила Вики.

– Боюсь, что я безнадежно отстал от жизни, – вздохнул сэр Уильям. – А вы, по-моему, относитесь к тем девушкам, которые с ранних пор знают, чего хотят. Верно?

– Трудно сказать, – многозначительно произнесла Вики, посыпая дыню сахарным песком. – Порой мне кажется, что я создана для театра, но потом мысли о гастролях и особенно бесконечных ночных переездах приводят меня в ужас.

– Искусство, театр – все это ерунда! – авторитетно заявила миссис Боутри, прислушивавшаяся к их беседе. – В мире есть только одно – абсолютная истина, или абсолютная любовь!

– Как, Конни, разве абсолютная истина существует? – не удержалась леди Диринг. – Мне почему-то кажется, что это страшно неудобно.

– А вот преображенным людям ничего подобного не кажется! – горделиво отрезала миссис Боутри.

– Я видел как-то пьесу, в которой все друг перед дружкой выкобенивались, кто говорит более чистую правду, – вставил вдруг Уолли. – Вот умора-то! Все животики надорвали со смеху.

– Многие люди, – изрекла миссис Боутри, у которой имелся свой способ возвращать беседу в требуемое ей русло, – считают, что, попав в число избранных , нужно непременно становиться крайне серьезными. Это полная чепуха! Приходите на наши вечера и сами увидите, сколько потехи таит в себе подлинная религия.

У потрясенного Уолли слегка отвисла челюсть. Он судорожно сглотнул и с сомнением покачал головой:

– Вам, конечно, виднее, Конни, но я почему-то ничего смешного в религии не находил.

– Это только потому, что вы не преобразились , – торжествующе заявила миссис Боутри. – Почему бы вам не избавиться от оков условностей и не присоединиться к победному маршу христианской революции?

Сэр Уильям тщетно пытался хоть как-то заглушить звуки этой ужасной беседы, громко обращаясь к Эрминтруде, но последние слова заставили его вздрогнуть.

– Что вы сказали? – переспросил он, выкатив глаза. – Христианской – чего?

– Революции, – не моргнув и глазом ответила миссис Боутри. – Наши преображенные воины скоро промаршируют по ошметкам хаоса и морального отребья.

– Полегче, Конни! – осадил ее супруг, явно испытывавший неловкость.

А вот Хью, сидевший между Конни Боутри и Вики, неосторожно подлил масла в огонь.

– А я разок присутствовал на одной из ваших встреч, – сказал он.

– Вот как? Это замечательно! – восхитилась Конни. – Ну как, вам понравилось?

– Откровенно говоря, – признался Хью, – я был разочарован.

Лицо миссис Боутри вытянулось.

– Быть не может!

– Увы, – кивнул юный Диринг, накладывая на тарелку из предложенного ему блюда. – Все происходило на удивление серо и буднично. Присутствующим явно не хватало вдохновения. Один за другим люди вставали и обращались к собратьям, но – вы только не обижайтесь, Конни – мне показалось, что сказать-то другим им и нечего. Более того, некоторые из них, на мой взгляд, сами нуждаются в помощи.

Конни закипала на глазах. Когда Хью замолчал, она неимоверным усилием воли заставила себя улыбнуться. Получилось неважно.

– Вы заблуждаетесь! – Ее голос дрожал от праведного гнева.

– Более того, – как ни в чем не бывало продолжил Хью, – я до сих пор не возьму в толк, почему они украсили трибуну британским флагом?

– Он символизирует возрождение империи!

– Но, дорогая Конни, какое отношение имеет возрожденная империя к торжественному маршу обновленной религии?

– Чушь и сумасбродство! – поморщился сэр Уильям.

– Мне они показались вполне безобидными, сэр, – заметил Хью. – Как малые дети.

– Если вы пытаетесь мне досадить, то ничего у вас не выйдет, – сказала Конни. – Потрудись вы выучить хотя бы азы уроков абсолютной истины, абсолютной честности и абсолютной любви, вы бы знали, что никакие мелкие подковырки и дурацкие замечания не выведут меня из себя.

– Это, должно быть, ко мне относится, – ухмыльнулся Хью.

Князь, решивший, что Конни Боутри уже достаточно поразвлекала присутствующих, громко заявил, что лично его куда больше занимают вопросы этики, нежели религии, и добавил, что именно терпимость христианства позволила большевикам захватить власть. Желающих оспорить его утверждение не нашлось, и Том Боутри, воспользовавшись удобным случаем, склонился к Мэри и шепнул, чтобы она спросила у князя, не участвовал ли он сам в революции. На что князь, загадочно улыбнувшись, ответил:

– Она отняла у меня все!

Миссис Боутри подавила на корню все сочувственные возгласы, готовые уже сорваться с губ, заявив, что любые мирские пожитки – это просто мусор, тогда как сама она может привести множество примеров, как люди добровольно расставались со всем имуществом и богатством, жертвуя их Святой церкви.

Разумеется, князю такие слова пришлись не по вкусу, и он, нежно, но достаточно жестко улыбаясь, пояснил, что жертвовать добровольно и отдавать под дулом пистолета и угрозой неминуемого расстрела – не совсем одно и то же.

Крыть тут Конни было нечем, а князь на время сделался центром всеобщего внимания. Эрминтруда покровительственным тоном попросила его рассказать о своих злоключениях, и князь, которого долго упрашивать не пришлось, тут же этим воспользовался. Поскольку таланта рассказчика ему было не занимать, вскоре все женщины, включая Конни, прониклись к страдальцу сочувствием и даже мужчинам стало не по себе.

Хью, который в отличие от большинства присутствующих был знаком с некоторыми настоящими русскими аристократами, сразу решил, что князь перед ним фальшивый. Не удержавшись от искушения, он задал ему несколько коварных вопросов, отвечая на которые князю пришлось выворачиваться ужом, не теряя при этом интереса со стороны женской половины аудитории. Даже простодушный Том Боутри, относившийся ко всем иностранцам как к досадному недоразумению, настолько проникся его трагическим рассказом, что несколько раз вскрикивал: «Чтоб меня разорвало!» и «Что за звери эти большевики!»

От одной мысли о неисчислимых потерях князя на глаза Эрминтруды наворачивались крупные слезы. А вот сочувствие Конни Боутри нашло более практическое отражение. При первом же удобном случае она ловко ввернула, что стоит только князю вступить в лоно их братства и преобразитьcя , как все его проблемы тут же решатся сами собой. В доказательство своих слов она рассказала о некоем бизнесмене, который (по словам Конни) потерял почти все средства к существованию, после чего преобразился.

– И вот теперь, – добавила она, – дела его резко пошли в гору, а сам он процветает.

Из всех слушателей эти слова нашли отклик лишь у двоих. Первым высказался Хью:

– Конни, я вас обожаю, вы мне как тетя родная… Но, милая, порой вы порете совершенно откровенную чушь!

– Не знаю, не знаю, – с сомнением протянул Уолли. – А мне вот ее сказки нравятся. Может, попробуете, князь?

– А мне кажется, что это настоящее чудо! – умильно произнесла Эрминтруда.

На мгновение Хью перехватил взгляд Мэри, но тут же его внимание привлек требовательный возглас Вики:

– Пожалуйста, расколите мне орехи.

Хью молча взял у нее пригоршню грецких орехов и щипцы.

– Вы что, не верите в чудо? – грозным голосом спросила Вики.

– Не в такое чудо. А ты веришь?

– По-моему, это совершенно потрясно.

Расщепив орех, Хью очистил его от скорлупы и протянул девушке. Последняя ее реплика показалась ему настолько глупой и вздорной, что отвечать он не стал.

Вики облокотилась на стол и принялась грызть орех.

– Адвокаты вообще ни во что не верят. Вы ведь адвокат, да?

– Барристер.

– Один черт. Все вы – прожженные бестии. И плуты отъявленные.

Хью дернулся словно ужаленный.

– Благодарю покорно! Кто обучил тебя таким прелестным манерам?

Вики сдавленно хихикнула:

– Это абсолютная истина!

Хью улыбнулся и тихонько произнес:

– Полегче на поворотах. Итак, почему ты считаешь, что барристеры – прожженные бестии?

– Но ведь так и есть!

– Ну разумеется, ты столько их повидала на своем веку!

Вики гордо повела обнаженным плечиком, отчего платье чуть не соскользнуло. У сэра Уильяма отвалилась челюсть. Он перехватил неодобрительный взгляд жены и поспешно закашлялся.

– Не говори ерунду, Вики! – сказал Хью. – Не забывай, что я помню тебя сопливой девчонкой с металлической скобой на зубах.

– Какой прелестной я, должно быть, вам уже тогда казалась! – мечтательно проговорила Вики.

– Ничуть. Ты была тощая, взбалмошная, разбалованная и ужасно вредная. Типичный сорванец!

– Одно то, что вы это помните, доказывает, что вы во мне души не чаяли, – жеманно прошептала Вики, кокетливо щурясь. – Тогда как вы казались мне безнадежно взрослым и сверх всякой меры скучным. Я даже вспомнить вас не могла, пока не увидела сегодня вечером. Вы нисколько не изменились.

– Господи, у тебя не язык, а помело! – восхитился Хью. – Извини, но не могу ответить тебе таким же комплиментом.

– За что тут извиняться-то? – с деланным испугом спросила Вики, возводя на него размалеванные глаза. – Разве вам не кажется, что я превратилась в настоящую красавицу? Все считают, что это так.

– Возможно, без всей этой штукатурки на мордочке ты и впрямь была бы недурна, – холодно ответствовал Хью.

– Ну конечно! – мигом подхватила она. – Вы же из тех мужчин, которые восторгаются скромными фиалками на берегу ручья! Что ж, как-нибудь и такую сыграю!

Хью окинул ее вопросительным взглядом.

– Неужто вся твоя жизнь – это сплошное чередование ролей? – полюбопытствовал он.

– Да. А что, разве вы этого не знали?

– Поверить не мог. Неужели тебе и вправду нравится вечно кривляться и ломаться?

– Что за глупости! Нет, конечно! – презрительно фыркнула Вики. – Просто когда всегда играешь одну и ту же роль, то жизнь становится невыносимо скучной. А вот постоянные перевоплощения наскучить не могут.

– Понятно. Забавляешься, значит?

Эрминтруда встала из-за стола. Вики последовала ее примеру, обронив уже более дружелюбно:

– Я по-прежнему считаю, что вы бестия, но, пожалуй, не такая отъявленная.

В гостиной миссис Боутри насела на Мэри, пытаясь растолковать ей принципы своего движения. Леди Диринг воспользовалась удобным случаем и, усевшись рядом с хозяйкой, заговорила с ней о строительстве новой больницы. Вики куда-то упорхнула, но вскоре вернулась с напудренным носиком и густо накрашенным ртом, делавшим ее похожей на молоденького вампира.

Два ломберных столика были уже готовы, а Эрминтруда еще днем достаточно поломала голову, мысленно распределяя гостей на четверки для игры в бридж. Поскольку однажды, на каком-то из благотворительных вечеров, ей довелось играть на пару с Конни Боутри, которая препиралась и скандалила по каждому пустяку, садиться с ней за один столик Эрминтруде больше не улыбалось. Не хотелось ей играть и с сэром Уильямом, внушавшим бедняжке трепетный страх. При этом миссис Картер даже не помышляла, что может оказаться не за одним столом с князем. Нельзя было и разделять супружеские пары.

Однако стоило мужчинам пройти в гостиную, как стало ясно, что все ее с таким трудом выношенные планы рухнули – Хью твердо заявил, что играть не хочет, а Вики, в которой проснулся бес противоречия, тут же подпела ему, сказав, что терпеть не может карты, а бридж – в особенности. Эрминтруде пришлось скрепя сердце пригласить Мэри – безразличного игрока – и Уолли, имевшего обыкновение сыпать во время сдачи дурацкими прибаутками. Однако рассадить игроков Эрминтруда не успела – вошедший в гостиную дворецкий хмуро обратился к Уолли.

Эрминтруда разнервничалась и спросила Пики, что ему нужно. Дворецкий, относившийся к своим господам свысока, ответил с плохо скрытым злорадством:

– Некий Бейкер хочет поговорить с мистером Картером, мадам. Уверяет, что дело не терпит отлагательства.

Эрминтруда побелела, потом пошла красными пятнами. На глазах съежившийся Уолли неуверенно пробормотал, что все это ерунда, и направился к дверям. Эрминтруда так растерялась, что напрочь позабыла о своих планах, и в итоге Диринги уселись играть вместе с Боутри, уговорившись пустить Эрминтруду и князя на замену.

Замешательство, возникшее после прихода дворецкого, было очевидным для всех, а вот быстрый взгляд, которым обменялись Мэри и Вики, заметил только Хью. Однако когда Вики, соскользнув с подлокотника софы, на котором сидела, как на насесте, зашагала к двери, Мэри довольно резко окликнула:

– Ты куда, Вики? Я думала, мы с тобой в бильярд сыграем.

– Хорошо, – кивнула Вики. – Я скоро вернусь.

Она покинула гостиную, а Мэри, не слишком полагаясь на благоразумие девочки, поспешно сказала Хью:

– Отправляйся в бильярдную, я сейчас тоже туда приду. Только догоню Вики и скажу ей пару слов.

Хью, донельзя заинтригованный, послушно удалился в бильярдную и принялся гонять шары по зеленому сукну. Когда вошли Мэри и Вики, он выпрямился и, разглядев их встревоженные лица, спросил:

– Что-нибудь случилось? Я могу как-то помочь или должен прикинуться бессловесным болваном?

– О, сущие пустяки, – неуверенно пробормотала Мэри. – Ничего особенного.

– А вот я считаю, что нельзя допустить, чтобы Эрминтруде испортили праздник! – решительно заявила Вики, затягиваясь сигаретой. – Пусть тебе он и кажется препаршивым, как, откровенно говоря, и мне, но мамочка не потерпит, если какая-то скотина омрачит веселье.

– Вики, замолчи, умоляю тебя! – попыталась утихомирить ее Мэри.

– Слушайте, не делайте из меня идиота! – попросил Хью. – Я ведь вам не совсем посторонний. Какую скотину вы имеете в виду? Этого Бейкера, что ли?

– Вполне возможно, – пропела Вики. – Чего еще можно ожидать от этих пакостных коммунистов? – добавила она, меряя Хью взглядом. Вдруг ее мордашка прояснилась. – А что, вам когда-нибудь приходилось выдворять дебоширов?

Хью кашлянул.

– Вообще-то я не пытался, – сконфуженно ответил он. – А что, нужно его выдворить?

– Возможно, – загадочно сказала Вики. – Только осторожно. Не привлекая лишнего внимания. Хотя, кто знает, может, Уолли и сам сумеет от него избавиться. – Она повернулась к Мэри: – Как считаешь, он может нам помочь? Барристер как-никак.

– Разумеется, нет, – твердо возразила Мэри. – И вообще, хватит об этом!

– Но, дорогая, теперь ведь об этой истории наверняка уже говорит весь Фриттон!

– Вовсе не обязательно! – промолвила Мэри, покраснев до корней волос.

– Из ваших слов с очевидностью вытекает, что ваш родственник навлек на себя неприятности, – заключил Хью, обращаясь к Мэри. – Может, я все-таки сумел бы помочь вам?

– Нет-нет, спасибо, – поспешно замотала головой Мэри. – Это чисто женские дела.

– Ой, а я думала, что ты не хотела ему говорить! – с притворным простодушием воскликнула Вики.

Хью быстро взглянул на негодующее лицо Мэри и спросил:

– Господи, неужели мы имеем в виду одно и то же? Может ли такое случиться? Просто не верится.

– Да, поначалу мы тоже не верили, – кивнула Вики. – Но сегодня днем, после длительного разговора с Перси, я поверила. Мерзкая история!

– Перси и есть Бейкер? – осведомился Хью. – Что это за птица?

– В гараже работает. Брат Глэдис, – пояснила Вики.

– А Глэдис – это пострадавшая особа?

– Ну разумеется. Кассирша в «Ригале». Держу пари, что вы ее помните.

– О Господи! Ну а вы-то здесь при чем? Кто вас впутал в эту историю?

– Никто нас не впутывал, – раздраженно ответила Мэри. – Если бы Вики не взяла на себя смелость разговаривать с этим типом.

Хью взглянул на девочку с недоумением.

– На твоем месте, деточка, я бы держался от таких людей подальше.

– Возможно, но я так не считаю, – вызывающе парировала Вики. – Сегодня я чувствую себя как никогда современной и взрослой, поэтому наверняка оказала всем большую услугу, поставив на место этого Перси.

– Медвежью услугу, – вздохнул Хью. – Нет уж, пусть твой отчим выпутывается сам. Возможно, без твоей помощи у него это получится лучше.

– Господи, ну нельзя же быть таким занудным! – воскликнула Вики. – Что вы, сговорились лекции мне читать? Вы ведь ни черта в этом не смыслите! Уолли любой трехлетний ребенок обведет вокруг пальца! Нет, чем больше я об этом думаю, тем больше против того, чтобы Эрминтруда раскошеливалась.

– Не вмешивайся, прошу тебя, – увещевающим тоном произнес Хью. – Ты только помешаешь.

Глаза Вики сверкнули.

– Заблуждаетесь! – запальчиво выкрикнула она. – Порой меня посещают гениальные идеи. Я придумаю, как выпутаться из этой дребедени, вот увидите! Я не позволю, чтобы Эрминтруде отравили жизнь!

С этими словами она швырнула окурок сигареты в камин и покинула бильярдную. Хью посмотрел на Мэри.

– Невозможная девица! – сказал он, вскинув брови. – Ураган в юбке. Торнадо.

– Я тебя предупреждала, – сухо сказала Мэри. – Мое мнение она и в грош не ставит. Просто не представляю, как быть, ведь она на все способна.

– Малолетняя бесовка! – покачал головой Хью. – Только метлы не хватает. А ты как считаешь, Мэри, этот Бейкер способен учинить скандал?

– Не знаю, но если верить Вики, то это вполне вероятно. Господи, ну и семейка у нас подобралась!

– Бедная Мэри! Как ты, должно быть, страдаешь!

– Мне больше всего тетушку Эрми жаль. Я не хотела тебе говорить, но их отношения с Уолли в последние дни здорово натянулись. Это стало бросаться в глаза сразу после приезда этого гадкого князя. Меня не оставляет предчувствие грядущего несчастья.

– Ты хочешь сказать, что он как-то причастен к супружескому конфликту?

– Не совсем. Давай оставим эту тему! Надеюсь, у Вики хватит ума не встревать в разговор дяди Уолли с Бейкером. В противном случае последствия непредсказуемы.

– Мне кажется, самой Вики хотелось бы замять эту историю по-тихому, – сказал Хью.

– Допустим. Но что нам делать, если Бейкер все-таки затеет скандал?

– Пока не знаю, – сокрушенно признался Хью. – Да, дельце довольно щекотливое.

По счастью, из библиотеки, где уединились Уолли с Бейкером, ни крика, ни шума драки пока не доносилось и покой игроков в бридж ничем не нарушался. Вскоре в гостиную вернулся и сам Уолли. Глядя на его безмятежную физиономию, можно было подумать, что он общался с закадычным дружком, а не с разгневанным пролетарием, пришедшим вступиться за поруганную честь сестры. Не став ломаться, Уолли тут же включился в игру. Он как раз уверял Конни Боутри, свою партнершу, что торгуется по самым что ни на есть каноническим правилам, когда вновь нарисовавшийся на пороге гостиной дворецкий возвестил, что мистер Уайт желает переговорить с ним по телефону.

Этого уже Эрминтруда не стерпела. Прежде чем Уолли успел открыть рот, она сухо велела Пики передать мистеру Уайту, что мистер Картер занят и подойти не сможет.

Партия завершилась к одиннадцати, еще полчаса ушло на подсчет очков и разбор ошибок. Автомобиль Дирингов уже двадцать минут ожидал у парадного входа.

Проводив гостей, Эрминтруда, вконец расстроенная приходом Бейкера и дурацким звонком Уайта, была уже не в силах требовать – как диктовалось обстоятельствами – объяснений от незадачливого супруга и, пожелав князю спокойной ночи, поднялась к себе спать.

Князь тоже не стал долго задерживаться. Он лишь однажды наполнил свой бокал, но, поскольку Уолли, весь вечер предававшийся весьма обильным возлияниям, поддерживать компанию не стал, вскоре извинился и тоже удалился в свои покои.

Если Уолли и надеялся, что легко отделался, то, легкомысленно сбросив со счетов свою падчерицу, он жестоко просчитался. Девица сидела у себя в засаде и, как только Уолли, направляясь в свою спальню, миновал ее комнату, тут же выскочила в коридор.

– Что случилось? – деловито осведомилась она.

Уолли вздрогнул и невольно поежился.

– Что ты имеешь в виду?

– Нечего играть со мной в кошки-мышки! – грозно прошипела Вики, сжимая кулачки. – Признавайтесь! Я, между прочим, знаю и про Перси, и про Глэдис. Мы все уже знаем!

Прижатый к стенке, Уолли удрученно припомнил, что в его время дети знали свое место и не осмеливались поднимать голос на старших.

– Кто тебе разрешил совать свой длинный нос в мои дела? – нерешительным тоном произнес он. – Хорошенькое поведение для школьницы, ничего не скажешь.

– Ошибаетесь! – заявила Вики, уперев руки в бока. – Это Эрминтруда нашла у вас в кармане письмо! Бедняжка так огорчилась, что рассказала мне и Мэри.

– В каком кармане? – с необъяснимым любопытством осведомился Уолли.

– В каком-то вашем пиджаке. А какая разница?

– Просто интересно знать, – чистосердечно признался Уолли. – Я напрочь позабыл, куда засунул этот идиотский конверт. Так и думал, кстати, что рано или поздно кто-то на него наткнется. Да там ничего особенного и нет, – добавил он, спохватившись.

– Для кого как, – философски заметила Вики. – Впрочем, главное не это. Нельзя допустить, чтобы Эрминтруду втянули в ваши дрязги.

– Какие дрязги! – фальшиво возмутился Уолли. – Это самое обычное недоразумение.

– А что говорит Перси? – отмахнулась Вики. – Он готов завершить эту историю миром?

– Разумеется, – поспешно заверил Уолли. – Дело же яйца выеденного не стоит.

– В самом деле? – с сомнением протянула Вики. – И вам удалось убедить в этом Перси?

– Конечно! Пару минут поговорили, и я ему все растолковал.

– Это надо понимать, что вы обещали ему заплатить, так? – деловито спросила Вики. – Или наплели с три короба, но тогда он скоро вернется и разнесет весь наш дом вдребезги.

– По-моему, – обиженно произнес Уолли, – в вашей школе учат только шпионить за старшими. Может, тебе это и кажется интересным, но, на мой взгляд, это просто постыдно. Вот!

Произнеся эту нравоучительную фразу, он величественной, но не совсем твердой поступью зашагал по направлению к собственной спальне.