III. Версия Дугласа Грейса

1

Предположение Фабиана вызвало бурю протеста. Обе девушки и Дуглас Грейс принялись с жаром опровергать его. Аллейну показалось, что ими движут скорее эмоции, чем здравый смысл. В свете огня, ярко вспыхнувшего в камине, Аллейн увидел, как мисс Линн сжала руки.

– Это просто чудовищно, Фабиан, – резко сказала она.

Аллейн заметил, как Дуглас положил руку на диван у нее за спиной.

– Согласен, – поддержал он девушку. – Не только чудовищно, но и глупо. С какой стати тете Флосси бродить до трех утра, вернуться домой, а потом опять уйти, чтобы ее убили?

– Я же не сказал, что это реально, – пояснил Фабиан. – Я лишь не исключаю такую возможность. У нас же нет доказательств, что это была не Флосси.

– Но какая могла быть причина…

– Свидание, – предположил Фабиан, покосившись на мисс Линн.

– Что за гнусности ты говоришь, Фаб, – возмутилась Урсула.

– Ты так считаешь, Урси? Ну, прости. Разве нельзя чуть-чуть подшутить над покойниками? Приношу свои извинения. Вернемся к рассказу.

– У меня все, – промолвила Урсула, и в комнате повисло напряженное молчание.

– Рассказывать больше нечего, – прервал молчание Дуглас. – Когда на следующее утро Урсула пришла в спальню тети Флосси, чтобы убраться, она не заметила ничего необычного. Кровать была заправлена, но это ни о чем не говорило, потому что здесь все убирают свои кровати сами. Поэтому Урсула не удивилась.

– Удивиться не мешало бы, – заметила мисс Линн. – Когда миссис Рубрик уезжала, белье с ее кровати снимали, а свежее стелили накануне ее возвращения. Поэтому она всегда оставляла кровать неубранной.

– Тогда мне не показалось это странным, – ответила Урсула. – Я почистила ковер, вытерла пыль и ушла. В остальном в комнате был полный порядок. Тетя Флоренс была поразительно аккуратна.

– Была еще одна деталь, на которую ты не обратила внимания, Урсула, – сказала Теренс Линн. – Ты, вероятно, помнишь, что брала механическую щетку у меня. Когда ты закончила с уборкой, я забрала ее назад. Контейнер был заполнен, и я понесла щетку к мусорному ведру, а там я обнаружила, что на одну из осей что-то намоталось – как раз между колесом и контейнером. Я размотала это что-то. – Девушка немного помолчала, глядя на свои руки. – Это был клок шерсти, – спокойно продолжила она. – Овечьей шерсти из настрига.

– Ты нам об этом не говорила! – вскинулся Фабиан.

– Я сказала следователю, но он не придал этому значения. По его мнению, во время стрижки овец это вполне естественно. Явно городской житель.

– Но шерсть могла попасть в щетку сто лет назад, – возразила Урсула.

– Ну, нет. Когда ты брала у меня щетку, шерсти в ней не было. Я точно знаю. И если бы миссис Рубрик увидела этот клочок на ковре, то подняла бы. Она ненавидела, когда что-то цеплялось к ковру, и сразу же поднимала любой мусор. У нее был просто пунктик в этом отношении. Могу поклясться, что при ней в комнате не было никакой шерсти.

– А какой величины был этот клок шерсти? – поинтересовался Фабиан.

– Небольшой. Даже не прядь, а какая-то завитушка.

– Этакая малюсенькая крохотулечка, – детским голоском произнесла вдруг повеселевшая Урсула. Такая изменчивость была вполне в ее характере. От нервозной напряженности она легко переходила к легкомысленной насмешливости.

– Я полагаю, что кто-то мог подхватить клочок шерсти в сарае. Она ведь сальная и липнет к одежде, – высказал предположение Аллейн.

– Да, липнет, – легко согласился Фабиан.

– А поскольку она сальная, то могла пристать к чему-нибудь в комнате, – добавил Дуглас.

– Но только не в комнате тети Флоренс, – запротестовала Урсула. – Дуглас, ты ведь знаешь, что там убиралась я. И у тебя хватает наглости утверждать, что я в предыдущую уборку оставила на ковре кусок сальной шерсти. Поросенок!

Лениво повернув голову, Дуглас взглянул на нее. Аллейн заметил, как его рука соскользнула со спинки дивана и легла на плечи Теренс.

Урсула засмеялась и скорчила гримасу.

– Все это вздор, – заявила она. – Все эти ваши разговоры о каком-то клочке шерсти.

– Лично я не вижу в этом ничего смешного, – отрезала мисс Линн. – Меня, да и всех остальных, одна мысль об этом клочке шерсти приводит в ужас.

– Какая ты злая, Тери, – вспыхнула Урсула. – Зачем вообще так говорить? Я переживаю больше, чем любой из вас. И вам всем это известно. Просто я не в состоянии долго быть серьезной. Вы отлично знаете, что ее любила только я. Ты какая-то замороженная, Тери. Терпеть тебя не могу.

– Хватит, Урси, – остановил ее Фабиан. Привстав на колени, он взял ее руки в свои: – Будь умницей. Ты же не маленькая. Я тебе просто удивляюсь.

– Она была чудесная, я так любила ее. Если бы не она…

– Ну хорошо, хорошо.

– Если бы не она, мы бы с тобой никогда не встретились.

– А кто мучил Тантала, держа виноград у его губ? Разве не тетя Флоренс?

– Все равно ты гадкий, – фыркнула Урсула, уступая и упорствуя одновременно, что было характерно для их с Фабианом отношений. – Извини, Тери.

– Может, продолжим? – подал голос Дуглас.

Аллейн слегка пошевелился в кресле, и все тотчас же обратились в слух.

– Капитан Грейс, – начал Аллейн, – когда все искали брошку, вы ведь заходили в дом, чтобы взять фонарик?

– Два фонарика, сэр. Один я дал дяде Артуру.

– Вы видели кого-нибудь в доме?

– Нет. Там оставался только Маркинс. Он говорит, что был в своей комнате. Доказательств этому нет. Фонари лежат в столе, который стоит в холле. Когда я там был, зазвонил телефон. Я поднял трубку, но говорил всего несколько секунд. Кто-то хотел узнать, поедет ли миссис Рубрик в город.

– С террасы видны садовые дорожки. Вы обратили внимание на участников поисков?

– Я видел только девушек. Было уже темно. Я сразу пошел к дяде и дал ему фонарик.

– Вы были с ним, когда он нашел брошку?

– Нет. Я дал ему фонарик и вернулся на свой участок. Через несколько минут услышал, как он зовет. Он нашел брошку и хотел ее показать. Она лежала среди цинний и вся искрилась в свете фонаря. Дядя Артур сказал, что уже искал здесь раньше. Вообще-то ему было трудно нагибаться, да и зрение у него было так себе. Наверное, он ее просто проглядел.

– Вы ходили на нижнюю дорожку, куда выходят все остальные?

– Нет. Там был дядя Артур.

– Когда?

– Чуть раньше. Я видел его как раз перед тем, как Урси разговаривала там с Тери.

– Значит, вы с мистером Рубриком должны были встретиться на нижней дорожке, мисс Линн, – предположил Аллейн.

– Нет, – быстро ответила Теренс.

– Насколько я понял, мисс Харм встретила вас на нижней дорожке и вы сказали ей, что уже искали там.

– Очень недолго. И мистера Рубрика я там не видела.

– Я должен уточнить, – вмешался Дуглас. – Я вспомнил: когда я подходил к дому за фонариками, дядя Артур с лавандовой дорожки перешел на мою, а потом двинулся в конец участка. Когда я принес фонари, он как раз возвращался с нижней дорожки. Именно тогда я услышал, как спорят девушки. Значит, ты была там, Тери.

– Возможно, мы были там в одно время, – согласилась мисс Линн. – Но я там была совсем недолго. Во всяком случае, мы с ним не разговаривали. Было уже темно.

– Но, Тери, когда я вышла на нижнюю дорожку, ты шла от ее дальнего конца, где начинается лавандовая дорожка. Вы должны были с ним встретиться.

– Не помню, Урсула. Если он там и был, мы не общались, поэтому я могла забыть.

– Возможно, я ошибся, – неуверенно проговорил Дуглас. – Но какое это имеет значение? Артур бродил где-то поблизости от девушек. В конце концов, меня гораздо больше беспокоят передвижения нашего общего друга Маркинса.

– Последуем в этом направлении, – бодро подхватил Фабиан. – Теперь мы на вашей территории, сэр.

– Прекрасно, – одобрил Аллейн. – Ну, так что там с Маркинсом, капитан Грейс?

– Придется начать издалека, – ответил Дуглас. – С последних торгов шерстью, которые происходили в начале тридцать девятого года.

2

– Тогда тетя Флосси и втравила беднягу Артура в сомнительное знакомство с японцем. Звали его Курата Кан. Они притащили его сюда на выходные. Я слышал, что он живо всем интересовался, скалился, как обезьяна, и задавал вопросы. Он привез с собой немецкую фотокамеру, какое-то чудо техники, и сказал, что увлекается фотографией. В основном снимает пейзажи, особенно если есть какие-нибудь постройки. Здесь он фотографировал перевал. Страшно любил летать. Дядя Артур говорил мне, что этот япошка тратил кучу денег на частные поездки и всякий раз брал с собой фотоаппарат. Он также покупал фотографии, особенно снятые с воздуха в ночное время. Знал имена всех фотографов, работавших в газетах. Мы узнали об этом позже, хотя он и не делал из этого секрета. В нем был какой-то дьявольский шарм, и говорить он умел красиво, как в кино. Тетя Флосси была просто сметена. «Мой дорогой мистер Кан». Он покорил ее тем, что дал максимальную цену за шерсть. Япошки всегда покупают второсортный товар, и получить максимальную цену за мериносовую шерсть почти невозможно. Все это было похоже на аферу. Когда она уехала в Англию, они стали переписываться. Флосси всегда говорила, что в случае войны японцы будут на нашей стороне. «Мой мистер Кан рассказывает мне столько интересного!» Господи, в любой тоталитарной стране такого джентльмена моментально выставили бы вон – там знают, как держать крыс подальше от дома, – усмехнулся Дуглас.

– Но не выгоняют летучих мышей с колоколен, – вставил Фабиан. – Дуглас, умоляю, не сворачивай на немецкий фольклор.

– Этот Кан прожил в Австралии полгода, – продолжил Дуглас. – Запомните это обстоятельство. В сороковом Флосси вернулась домой вместе с Урсулой и Фабианом. Уезжая в Англию, она обычно оставляла дом на повариху и двух горничных, но горничные уволились и возникли проблемы. Миссис Дак пришлось одной ухаживать за мистером Рубриком, и она стала протестовать. Урси делала, что могла, но она не привыкла заниматься хозяйством.

– Мне кажется, Урси отлично управлялась со шваброй, – заметил Фабиан.

– Не спорю, но наводить порядок в таком доме – работенка не из легких, и тетя Флосси отлично это понимала.

– Я не имела ничего против, – сказала Урсула.

– Как бы там ни было, вернувшись из Греции, я обнаружил, что всем здесь заправляет Маркинс. И откуда, думаете, он взялся? Из Сиднея, с письмом от мистера Кураты Кана! Как вам это нравится?

– По его рекомендации?

– Да. Однако у нашего драгоценного Кана он не служил. Он сказал, что был денщиком у английского офицера артиллерии, который подобрал его в Америке. Он водил дружбу со слугами Кана и, когда его хозяин уехал из Австралии, попросился к японцу на службу. Но тот уже собирался обратно в Японию, зато вспомнил, как миссис Рубрик жаловалась ему, что в Новой Зеландии катастрофически не хватает слуг. Отсюда и рекомендательное письмо. Вся эта история кажется мне чертовски подозрительной. Маркинс – умелый, хорошо обученный слуга. Он мог найти работу где угодно. Кроме того, что он родился в Великобритании и имеет американский паспорт, мы не знаем о нем решительно ничего. Он сообщил нам имена своих американских хозяев, но их адрес остался в тайне.

– Должен сказать, что полиция нашла его американских работодателей и они подтвердили его слова, – сообщил Аллейн.

Это произвело впечатление.

– Скромный неоцененный детектив! – воскликнул Фабиан. – Я был несправедлив к младшему инспектору Джексону. Беру свои слова обратно. Но только некоторые, – добавил он. – Я по-прежнему считаю, что по большому счету наш мистер Джексон не вполне дееспособен.

– Какая разница, – отозвался Дуглас. – Подтверждение американских работодателей ничего не доказывает. Мое предположение зиждется на твердой почве. Я думаю, вы со мной согласитесь, когда выслушаете до конца.

– Но не забывай, Дуглас, что мистер Аллейн знакомился с делом, – тихо проговорил Фабиан.

– Мне это известно, но один Бог знает, что они там понаписали. Не хочу быть слишком строгим к ушедшей тете Флосси, но у меня о ней собственное мнение, – громко произнес Дуглас.

Фабиан сморщился и что-то пробормотал, но Дуглас его не слушал и снова заговорил:

– Быть честным – это мой долг. Я не буду скрывать, что тетя Флосси любила быть в курсе дела. Скажу больше: она была чрезмерно любопытна и ей очень нравилось создавать у людей впечатление, что она знает решительно обо всем.

– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – подала голос Урсула. – И совершенно с этим не согласна.

– Моя дорогая девочка, не говори ерунды. Послушайте, сэр. Когда я вернулся из Греции и меня выставили из армии, я приехал сюда и обнаружил, что Фабиан занимается определенными разработками. Не думаю, что я должен уточнять, чем именно, – многозначительно произнес он, подняв брови.

– Ты просто неподражаем, Дуглас, – усмехнулся Фабиан. – Конечно, не должен. Мистеру Аллейну и так все известно.

– Помолчите, Лосс, – оборвал его Аллейн. Фабиан открыл рот от удивления. – Вы все время жалите, как комар, – мягко добавил сыщик.

– Прошу прощения, – сказал Фабиан. – Есть у меня такой недостаток.

– Я могу продолжать? – раздраженно спросил Дуглас.

– Будьте так добры.

– Фабиан рассказал мне о своем проекте. Из соображений безопасности он назвал его взбивалкой для яиц. Когда я посмотрел его записи и чертежи, то, как артиллерист и инженер-электрик по образованию, весьма заинтересовался его идеей. – И со значением добавил: – В подробности вдаваться не буду.

«Он просто великолепен», – подумал Аллейн и с важным видом одобрительно кивнул.

– Конечно, надо было что-то сказать тете Флосси. Нам ведь нужна была мастерская и кое-какие инструменты. Она выделила нам средства для работы. На этой стороне плато нет электричества. Мы построили ветряк и раздобыли небольшую динамо-машину. Она собиралась провести электричество в дом, но пока оно есть только в нашей мастерской. За все платила она. Мы с головой ушли в работу. Позже, когда мы были готовы показать кое-что кое-кому в нужном месте, тетя Флосси нам страшно пригодилась. Она связалась с нужным человеком в штабе армии и организовала поездку в столицу, чтобы мы могли с ним встретиться. Он ото-слал рапорт в Англию, и дело пошло. Мы получили очень обнадеживающий ответ из… Впрочем, это лишнее.

– Разумеется, – заметил Аллейн.

Фабиан вдруг предложил ему сигару, от которой он отказался.

– Как я уже сказал, тетя Флосси была во многих отношениях нам полезна, но она встревала во все и временами была весьма неосмотрительна.

– Послушали бы вы ее, – вмешался Фабиан. – «Ну, что там поделывают мои изобретатели? А потом, словно ведьма из «Макбета», с хитрым видом прикладывала пальчик ко рту и говорила: «Но мы должны быть осторожны, правда?»

Аллейн взглянул на портрет. На него смотрела худая жилистая женщина, непроницаемая и загадочная, как это принято на академических портретах. Его вдруг посетила странная мысль. Хорошо бы ей сейчас поднять свой нарисованный палец к губам, еле смыкающимся над торчащими вперед зубами! Почему бы ей не подавать ему тайные знаки: «Теперь говорите… Задайте этот вопрос… А сейчас молчите, они подходят к самому главному…»

– Да, так она себя и вела, – согласился Дуглас. – В результате все в доме знали, что мы занимаемся чем-то страшно секретным. Фабиан обычно говорил: «Ну и что с того? Мы же держим все под замком, а если бы не держали, все равно никто ничего не понял бы». Но мне не нравились ее разговоры. Правда, потом она стала вести себя по-другому.

– Это после того, как в парламенте был поднят вопрос об утечке информации к врагу, – сказала Урсула. – Она приняла это близко к сердцу. Дуглас, ты же знаешь, что так и было. Она ужасно расстроилась, когда торпедировали военный корабль у Северного острова.

– Лично я считаю, что ее бдительность была еще хуже ее любопытства, – опять вмешался Фабиан. – Можно было подумать, что мы изобретаем тайные лучи смерти из дешевых романов. Она обклеила все стены предостерегающими плакатами. Продолжай, Дуглас.

– Это случилось за три недели до убийства, – подхватил тот. – И я сильно удивлюсь, если вы не усмотрите схожести в наших с Урси воспоминаниях. Мы с Фабианом допоздна работали над усовершенствованием главной части нашей установки. Назовем ее устрой-ством, обеспечивающим безопасность.

– Почему бы и нет, – вставил Фабиан. – Так и есть.

– Я совершенно не понимаю твоего поведения, Фабиан, – возмутился Дуглас. – Уверен, что мистер Аллейн того же мнения. Эти твои вечные шпильки…

– Ты прав, старина. Только мне кажется, что все твои многозначительные намеки похожи на разноцветные фантики и не имеют никакого смысла. Ты не хуже меня знаешь, что идея воздушной магнитной мины приходила в голову не одному поколению школьников. Единственно, что может заинтересовать этих грязных кровожадных собак, так это чертежи или модель.

– Вот именно! – вскричал Дуглас, но тут же взял себя в руки. – Чертежи и модель.

– А Маркинс здесь не при чем. Он в тот вечер был с семейством Джонсов.

– Это он так говорит, – возразил Дуглас. – Итак, сэр, в тот вечер, за три недели до убийства тети Флосси, я думал над внесением изменения в наше устройство…

Его рассказ поразительно совпал с воспоминаниями Урсулы.

В тот вечер Дуглас и Фабиан около девяти заперли свою мастерскую, но задержались у дверей. Они все еще обсуждали предложенное Дугласом изменение, и Фабиан высказал мысль, что усовершенствование возможно даже в большей степени, и решил вернуться к этой теме сегодня же, но после некоторого отдыха.

Обычно ключи от мастерской и сейфа Дуглас брал с собой, но на этот раз он предложил оставить ключи в ящике своей прикроватной тумбочки, откуда Фабиан сможет достать их, не беспокоя спящего. В это время они увидели Маркинса, который тихо шел по коридору со стороны задней лестницы. Он спросил, не знают ли они, где миссис Рубрик, поскольку ей звонят по междугороднему. Он наверняка слышал их разговор о ключах и, по мнению Дугласа, не замедлил этим воспользоваться.

Дуглас лег спать, но был так перевозбужден, что не мог заснуть. Измучившись от бессонницы, он решил встать и заняться расчетами. Протянув руку к тумбочке, стоявшей у кровати, он вдруг услышал за дверью шаги. Кто-то крался по коридору – очень медленно и осторожно. Дуглас застыл. Шаги замерли у его двери. В этот момент он непроизвольно пошевелил рукой и опрокинул подсвечник. Тот со стуком упал на пол. Шаги возобновились. Вскочив с постели, Дуглас распахнул дверь.

В коридоре стояла непроглядная тьма. Но в самом его конце, где был короткий коридорчик влево, мелькнул и пропал слабый свет, словно кто-то шедший с фонариком свернул за угол. Там была только комната Маркинса – задняя лестница находилась справа.

На этом этапе своего повествования Дуглас откинулся на спинку дивана и самодовольно посмотрел на остальных. Зачем, спрашивается, Маркинс оказался в коридоре без четверти три ночи, если не для выполнения весьма подозрительной миссии? И почему остановился у комнаты Дугласа? Имеется только одно объяснение, которое в свете последовавших событий довольно трудно опровергнуть. Маркинс намеревался войти в комнату Дугласа, чтобы выкрасть ключи от мастерской.

– Тогда давайте перейдем к последующим событиям, – сказал Фабиан.

«Они действительно наводят на мысли», – подумал Аллейн.

После этого небольшого происшествия Дуглас забрал ключи в постель и до утра не сомкнул глаз, предаваясь тревожным раздумьям. Разбудив Фабиана, он сообщил ему о своих подозрениях. Но тот был настроен весьма скептически. «Чисто гастрономический эпизод, могу на что хочешь поспорить». Однако он согласился, что с ключами надо быть поосторожнее, и к тому же навесил на окно со стороны комнаты массивные ставни, которые запирались на висячий замок.

– Но Дугласа это не успокоило, – пожаловался Фабиан. – Он глумился над моими ставнями и не верил, что перед сном я вешаю ключ на шею на шнурке от ботинок. А я, ей-богу, так и делал.

– Такие вещи нельзя пускать на самотек, – заявил Дуглас. – Меня это чертовски беспокоило, и я начал следить за господином Маркинсом. Пару раз я ловил на себе его удивленный взгляд. Ночное событие произошло с четверга на пятницу, а в субботу Флосси дала ему выходной, и он отправился за перевал на почтовой машине. Он водит дружбу с владельцем тамошнего паба. Я решил побывать в комнате Маркинса. Согласитесь, сэр, у меня были основания для этого. Его комната была заперта, но в кладовке висят старые ключи. Я немного поработал напильником, и один из них подошел к замку.

Дуглас с улыбкой замолчал. Его рука опять лежала на спинке дивана позади мисс Линн. Она, не переставая работать спицами, внимательно посмотрела на него.

– Как же ты мог, Дуглас! – ахнула Урсула. – Просто не понимаю.

– Мое дорогое дитя! У меня были все основания полагать, что я имею дело с весьма гадкой лично-стью – вражеским шпионом. Неужели не понятно?

– Просто не верится, что Маркинс – шпион. Мне он всегда был симпатичен.

Дуглас недоуменно поднял брови и продолжил, обращаясь исключительно к Аллейну:

– Сначала я подумал, что мне там ничего не светит. Все ящики и чемоданы в этой чертовой комнате были заперты. Но в шкафу я кое-что обнаружил.

Слегка откашлявшись, Дуглас извлек из нагрудного кармана бумажник. Вытащив оттуда конверт, он протянул его Аллейну.

– Посмотрите, сэр. Оригинал я отдал полицейским, а это – точная копия.

– Да? – поднял бровь Аллейн. – Кусочек обертки от фотопленки, которую используют в «лейке» или аналогичных фотокамерах.

– Совершенно верно, сэр. Я не мог ошибиться. У одного из моих сослуживцев в армии была такая пленка, и я запомнил, как она выглядела. Довольно странно, что человек со столь скромным положением, как у Маркинса, мог позволить себе «лейку». Они ведь здесь стоят от двадцати до ста фунтов, да и в продаже бывают не всегда. Конечно, я сказал себе, что это еще ни о чем не говорит. Но в шкафу висел костюм, в кармане которого я обнаружил квитанцию из фотомагазина. Маркинс потратил там пять фунтов и среди всего прочего приобрел двенадцать катушек пленки для «лейки». Вероятно, купил в запас. Когда я потряс один из его запертых чемоданов, там что-то загремело и зазвенело. Держу пари, что там целая фотолаборатория. В общем, я не зря наведался в его комнату. Он, вероятно, собирался фотографировать в нашей мастерской все подряд, а потом отсылать своим хозяевам.

– Понимаю, – сказал Аллейн. – И как же вы по-ступили?

– Рассказал все Фабиану. Сразу.

Аллейн посмотрел на Фабиана.

– О да. Он мне все рассказал, но мы полностью разошлись во взглядах, – сообщил тот. – Мы даже здорово поругались. Правда, Дуг?

3

– Ну, я не стал бы преувеличивать, – отозвался Дуглас. – Просто мы придерживаемся на этот счет разных мнений.

– Вот именно. Видите ли, мистер Аллейн, я рассуждал так, – начал объяснять Фабиан. – Предположим, Маркинс действительно грязный шпион. Начни мы его расспрашивать о ночной вылазке, он мог бы ответить следующее: у него было расстройство желудка, и он боялся не добежать до общего туалета и потому воспользовался нашим; это был вовсе не он. Что касается его фотографических увлечений, если они существуют, то «лейку» ему мог подарить благодарный наниматель или он мог скопить на нее по центику и купить в Америке подержанную. Ведь далеко не каждый фотолюбитель богат. То, что он запирал фотопринадлежности в чемоданчике, может говорить о его врожденной аккуратности или недоверии к нам. Учитывая вторжение Дугласа, его недоверчивость имела кое-какие основания.

– Значит, вы предпочли никак не реагировать?

– Нет. Я считал, что нужно хранить наши секреты под замком и держать ухо востро. Если же по здравому рассуждению мы все же сочтем поведение Маркинса подозрительным, то обратимся к тем, кто отвечает за поимку шпионов в нашей стране.

– Вы согласились с этим планом, капитан Грейс?

Дуглас энергично запротестовал. У него, заметил он с коротким смешком, сложилось крайне неблагоприятное мнение об официальной контрразведке, и он предпочитает заниматься этим делом сам.

– Так уж у нас тут принято, сэр, – заявил он, обращаясь к Аллейну. – Предпочитаем сами во все влезать и доводить дело до конца.

Он добавил, что предложение Фабиана он отмел как нереальное и решил продолжать действовать. Конечно, сначала требовалось рассеять все сомнения, а уж потом обратиться в штаб армии, чтобы сдать этого типа.

Расставшись с Фабианом, Дуглас столкнулся с миссис Рубрик, которая, как нарочно, принялась усиленно расхваливать своего слугу. «И что бы я делала без моего Маркинса? Слава Богу, сегодня вечером он возвращается. Я всякий раз стучу по дереву, когда он говорит, что ему здесь нравится. Было бы ужасно его потерять». Это было слишком. Дуглас прошел за своей тетушкой в кабинет.

– Я с ней никогда не церемонился, – заявил Дуглас, поглаживая усы. – Мы отлично понимали друг друга. Я над ней подтрунивал, и ей это нравилось. В общем-то она была свой парень, только надо было дер-жать ее в рамках. Я сразу взял быка за рога, без всяких там обиняков. Сказал ей, что надо уволить Маркинса, и объяснил почему.

– Вот уж никак от тебя не ожидала, – чуть слышно проговорила мисс Линн.

Тетя Флосси, по словам Дугласа, ужасно расстроилась. Она оказалась меж двух огней. С одной стороны, ей страшно не хотелось расставаться со своей «драгоценностью», как она часто называла Маркинса. С другой стороны, как быть со своим пресловутым рвением в борьбе со шпионажем, подкрепленным рядом публичных выступлений. Дуглас процитировал ей одну из ее пышных фраз: «Я утверждаю торжественно и с полной ответственностью, что когда на кон поставлена сама жизнь, наш общий долг состоит в том, чтобы не только сохранять бдительность, но и выявлять всех тех, будь то незнакомец или лучший друг, кто своим поведением ставит под угрозу безопасность нашего государства. Не сомневайтесь: среди нас находятся враги! И своей неосмотрительностью мы невольно предоставляем им убежище». Напоминание об этом риторическом пассаже было подобно неприятной отрыжке, и какое-то время миссис Рубрик растерянно взирала на племянника. Однако собралась с силами и перешла в наступление.

– Ты слишком много работаешь, Дуглас, – сказала она. – У тебя нервное перенапряжение, дорогой.

Но племянник быстро поставил ее на место. Он с негодованием напомнил о ее отношениях с мистером Куратой Каном, отчего его тетушка поморщилась, как от боли, о туманном прошлом Маркинса, о важности их работы и невозможности риска. Если Маркинс, за которым проследит лично он, Дуглас, останется под подозрением, то властям об этом лучше сообщить самой Флосси.

Бедная тетушка заломила руки и запричитала:

– Ты только подумай, сколько он всего делает. И он так добр к Артуру, просто замечательно к нему относится. Всегда такой исполнительный. Единственный слуга в таком большом доме! И прекрасно справляется. Кто нам еще поможет? Никто.

– Девушки помогут.

– Они не в состоянии его заменить! Я никогда не ошибаюсь в людях. Никогда. И не пытайся меня убедить.

Но, как отметила Урсула, миссис Рубрик была честна, и все сказанное Дугласом в конце концов возымело действие. Она забегала по комнате, покусывая карандаш, что всегда было признаком смятения чувств.

Дуглас терпеливо ждал.

– Ты прав, – сказала наконец Флосси. – Я этого не допущу. – Наклонив голову, она посмотрела на Дугласа поверх пенсне: – Ты правильно сделал, что рассказал мне, дорогой. Придется взять все в свои руки.

Это уже настораживало.

– Что ты собираешься делать? – спросил Дуглас.

– Думать и действовать, – торжественно провоз-гласила миссис Рубрик.

– Как именно?

– Это тебя не касается, – отрезала она, энергично потрепав Дугласа по щеке. – Предоставь все старушке Флузи.

Она предпочитала называть себя этим омерзительным собачьим именем.

– Но, тетя, мы имеем право знать. В конце концов…

– А вы и так все узнаете. Когда время придет.

Миссис Рубрик с трудом опустилась в кресло у письменного стола. Несмотря на крошечный рост и худобу, двигалась она тяжело и шумно.

– Можешь идти, – сказала она, но Дуглас продолжал слоняться по комнате.

Миссис Рубрик начала писать, скрипя пером, и через минуту бросила ему:

– Я сама с ним разберусь.

Дуглас пришел в ужас:

– О нет, тетя Флосс. Честное слово, не надо этого делать. Вы все испортите. Послушайте, тетя…

Но тетя резко заявила, что теперь, когда он ей все выложил, она сама решит, как поступить со своим слугой, и опять деловито заскрипела ручкой. Когда от бессилия он повысил голос, она тоже вышла из себя и велела ему замолчать. Дуглас, никак не решаясь уйти, уныло уставился в окно и увидел принаряженного Маркинса, который, вытирая пот со лба, шел от ворот к дому.

– Тетя Флосси, послушайте меня!

– Я, кажется, ясно тебе сказала…

Раскаиваясь в содеянном, Дуглас покинул поле боя.

Рассказав обо всем этом, Дуглас поднялся, встал перед камином, широко расставив ноги, и признался:

– Должен сказать, что после этого наши прежние отношения уже не вернулись. Она обиделась и стала обращаться со мной как с ребенком.

– Мы заметили, что твоя популярность несколько поубавилась, – вставил Фабиан. – Бедная Флосси! Ты попытался сыграть на ее чувстве долга. Непростительное безрассудство. Стоит ли удивляться, что она к тебе охладела.

– Зачем так бессовестно все извращать, – с достоинством произнес Дуглас.

– С некоторой долей преувеличения это можно расценить как мотив к убийству, – поддел его Фабиан.

– Что за чушь ты городишь! – завопил Дуглас.

– Заткнись, Фаб, – вмешалась Урсула. – Ты просто невыносим.

– Извини, дорогая.

– Я и сейчас считаю, что у меня не было другого выхода, – продолжал кипеть негодованием Дуглас. – В конце концов, это был ее слуга, и хозяйкой здесь была она.

– Что не помешало тебе вскрыть замок на его двери, – заметил Фабиан.

– Я не вскрывал замок, Фабиан. Все было совершенно иначе.

– А миссис Рубрик с ним разобралась? – поинтересовался Аллейн.

– Предполагаю, что да. Но мне она ничего не говорила, а я не спрашивал, чтобы опять не получить нагоняй.

Дуглас зажег сигарету и глубоко затянулся.

«Он явно чего-то недоговаривает», – решил Аллейн.

– Вообще-то я совершенно уверен, что она с ним разобралась. Потому он ее и убил, – быстро проговорил Дуглас.

4

– Значит, ты представляешь это так, – усмехнулся Фабиан. – Флосси говорит Маркинсу: «Я узнала от моего племянника, что вы вражеский агент. Вот вам недельное жалованье в качестве выходного пособия, и знайте, что на вокзале вас арестуют и расстреляют!» – «Как бы не так», – говорит про себя Маркинс. Он замышляет убийство, подходит к сараю, слышит, как Флосси упражняется в ораторском искусстве, прокрадывается внутрь и – дело сделано. Во всем этом нет ни грамма смысла.

– Еще бы. Ты ведь представил все в идиотском виде, – жарко возразил Дуглас.

– Более того, – добавил Фабиан, – не в характере Флосси лезть напролом и предъявлять обвинения Маркинсу. Так могла поступить только круглая дура, а тетя Флосси была совсем не глупа.

– Но она совершенно ясно заявила о своих намерениях.

– «Разобраться с Маркинсом»? Она ведь так выразилась? Это значит, разобраться с делом Маркинса. Она хотела от тебя избавиться и немного подумать. И, че-стно говоря, я ее не осуждаю.

– Но как иначе она могла разобраться с Маркинсом? Только поговорив с ним, – возразила мисс Линн.

Она редко вмешивалась в разговор, и ее голос, резкий и отчетливый, прозвучал как некий вызов.

– В ней было что-то от Полония, в нашей Флосси. Мне кажется, она решила действовать обходным путем. Возможно, решила посоветоваться с дядей Артуром, – предположил Фабиан.

– Нет! – отрубил Дуглас.

– Как ты можешь об этом знать? – удивилась Урсула.

В воздухе повисло молчание.

– Это было не в ее характере, – наконец ответил Дуглас.

– Опять ее характер, – сказал Фабиан Аллейну. – Везде и всюду ее характер.

– Когда в нашей стране возникла угроза пятой колонны, тетя Флосси постоянно возвращалась к этой теме в парламенте, – пояснил Дуглас. – Маркинс знал об этом не хуже нас. При малейшем намеке с ее стороны он насторожился бы.

– Вам не кажется, что если бы она решила подо-ждать с обвинениями, он все равно заметил бы изменившееся к нему отношение? – спросила Урси.

– Конечно, заметил бы, – согласился Дуглас. – Она не умела скрывать своих чувств.

– Еще как умела, – возразил Фабиан. – Флосси была хитра как сто чертей.

– Согласна, – подтвердила мисс Линн.

– А кто-нибудь из вас заметил, что она изменила отношение к Маркинсу? – спросил Аллейн.

– Честно говоря, да, – медленно проговорил Фабиан. – Но мы решили, что все это из-за скандала с Клиффом Джонсом. В последнюю неделю Флосси безбожно придиралась ко всем работникам и поварихе.

– Она была расстроена, – сообщила Урсула. – Ужасно переживала из-за этого Клиффа. Она со мной всегда делилась. Если бы она повздорила с Маркинсом, я узнала бы первая. Она называла меня своим предохранительным клапаном.

– Миссис Артур Рубрик в сопровождении мисс Урсулы Харм, ее доверенного ассистента и предохранительного клапана, – съязвил Фабиан.

– Возможно, она откладывала свой разговор с ним вплоть до последнего вечера, – вступил в разговор Дуглас. – Того вечера, когда она исчезла. Она могла написать куда-нибудь наверх и ждать ответа. Господи, ведь это могло быть как раз то письмо, которое она начала писать тогда в кабинете!

– Я был бы в курсе, если бы она действительно написала, – заметил Аллейн.

– Да, – согласился Фабиан. – Несомненно. Вы как раз один из тех, кто наверху.

Повисло неловкое молчание.

«Черт бы побрал этого парня. Как некстати он это сказал. Теперь они опять замкнутся», – подумал Аллейн.

– Таковы мои обвинения против Маркинса, – важно проговорил Дуглас. – Я не претендую на полную доскональность, но могу поклясться, что они небеспочвенны. Вы же не можете отрицать, что после ее исчезновения поведение Маркинса стало весьма подо-зрительным?

– Я могу отрицать, – отозвался Фабиан. – Что и делаю, причем категорически. Он просто переживал, как и все мы.

– Он явно нервничал, – настаивал Дуглас.

– Мы все дергались как сумасшедшие. Почему он должен был вести себя иначе? Вот если бы он был спокоен и невозмутим, это действительно выглядело бы подозрительно. Где твоя логика, Дуглас?

– Я просто не мог выносить его присутствие, – отчеканил Дуглас. – И до сих пор не могу. Это просто чудовищно, что он все еще здесь.

– А почему он все еще здесь? – спросил Аллейн.

– Хороший вопрос, – усмехнулся Дуглас. – Вы не поверите, сэр, но он здесь, потому что полиция попросила дядю Артура не увольнять его. Вот как это было…

Дальнейший рассказ Дугласа скрупулезно воспроизвел атмосферу нарастающего напряжения, беспокойства и страха. Через пять дней после того, как миссис Рубрик пошла по лавандовой дорожке и исчезла из вида, раздался звонок, послуживший своего рода увертюрой к последующим событиям. Звонили с почты, куда пришла телеграмма на имя миссис Рубрик. Мисс Линн записала ее текст. «Надеюсь, ваше отсутствие на заседании в четверг не связано с болезнью». Телеграмма, подписанная одним из парламентариев, вызвала всеобщую растерянность и смятение. Флоренс не приехала в столицу! Тогда где она? Последовали расспросы, сначала осторожные, но с каждым часом все более настойчивые и откровенные, междугородние звонки и звонки адвокатам, с которыми у нее могли быть назначены встречи, а также в больницы и полицейские участки. От частных поисков перешли ко всеобщим: по радио передали SOS, были созданы поисковые партии, готовые прочесать округу. Кульминацией был сердечный приступ у Артура Рубрика, который к тому же отказался от квалифицированной сиделки, предпочтя ей заботы Теренс и Маркинса. Вся эта суматоха нарастала неким зловещим крещендо, завершившимся кошмарным финалом на складе шерсти.

В какой-то момент Аллейн ощутил, что в настроении собравшихся в кабинете произошел перелом. Сначала тему развивал один Дуглас. Но потом, сначала неохотно, а затем все более свободно, к нему стали присоединяться другие голоса, словно тема, которую они так долго избегали, теперь перестала быть для них запретной.

После ужасной находки последовали бесконечные дознания, постоянное присутствие полиции, организация пышных публичных похорон. Все эти события излагались с мельчайшими подробностями, пока ход повествования не был нарушен Фабианом, причем самым неожиданным образом. Когда Дуглас с восхищением описывал похоронную процессию – «там было три духовых оркестра», – Фабиан вдруг расхохотался, повергнув всю компанию в шок. Отсмеявшись, он, запинаясь, произнес:

– Это было ужасно… отвратительно… Прошу прощения, но когда видел, что с ней произошло, а потом вспомнишь эти три оркестра… Какой-то фарс!

– Фабиан! – тихо произнесла Урсула, обняв его. – Не надо, дорогой.

Дуглас пристально посмотрел на Фабиана и сконфуженно, но наставительно сказал:

– Не стоит это так воспринимать. Ей просто отдали должное. Она ведь была известной личностью. Как можно было возражать? Лично я…

– Продолжай, Дуглас, – перебила его мисс Линн.

– Подожди, – сказал Фабиан. – Я должен кое-что прояснить.

– Нет! – воскликнула Урсула. – Пожалуйста, не надо.

– Мы же решили рассказать мистеру Аллейну все. Поэтому я и не играю в игру под названием «nil nisi bene» [25] . Этот вопрос возникает на каждом шагу. Давайте все проясним, а потом уже пойдем дальше.

– Нет! – настаивала Урси.

– Но я должен, Урси. Прошу тебя, не перебивай. Это крайне важно. В конце концов, надо же как-то объяснить мое дурацкое поведение.

– Мистер Аллейн, вы должны понять, – взмолилась Урсула, продолжая обнимать Фабиана за плечи. – Это все война. Он сильно болел после Дюнкерка. Не обращайте внимания.

– Ради Бога, замолчи, дорогая, и дай мне все рассказать, – с яростью проговорил Фабиан.

– Но это безумие. Я не позволю, Фабиан. Я тебе не позволю.

– Ты не можешь мне запретить.

– О чем это вы, черт подери? – с раздражением спросил Дуглас.

– Обо мне, – ответил Фабиан. – О том, убивал я вашу тетю Флоренс или нет. А теперь придержите языки и слушайте.