«Живительные вольты»

На следующее утро старший инспектор Аллейн и инспектор Фокс продолжили свою ночную беседу.

– При свете дня версия с Ленинским залом кажется еще ущербнее, – начал Аллейн.

– Что ж, сэр, не стал бы утверждать, что в ней нет недостатков, – кивнул Фокс, – но мы не можем ее игнорировать.

– Конечно.

– Если она пустышка, то уж очень странные совпадения. Эта дама, сестра покойного…

– Да, Фокс. Кстати, я жду их семейного адвоката мистера Крысбона из юридического агентства «Крысбон и Найтли». Он, как я понимаю, дядя леди О’Каллаган. И какая необычайно своевременная инициатива: сам позвонил и напросился к нам. О мисс О’Каллаган упоминал так осторожно, что у меня невольно возникла мысль, что она – ключевая фигура в завещании. Что вы на это скажете?

– Скажу, что дама, сестра покойного, пичкала брата лекарствами. Добавим к этому Сейджа – фармацевта, который ее снабжал этими препаратами. Он же член угрожавшей сэру Дереку передовой фаланги товарищей. Анестезиолога, который готовил больного к наркозу и оказался на том же собрании, что наш фармацевт и медсестра, сделавшая министру укол. Мисс О’Каллаган знает фармацевта; фармацевт, как утверждает мистер Батгейт, не горел желанием признавать на митинге медсестру. Доктор Робертс, как выглядело со стороны, не узнал ни Бэнкс, ни Сейджа. Хотя врач мог и притвориться. Предположим, все они в сговоре. Сейджу вовсе ни к чему афишировать свое знакомство с медсестрой Бэнкс. А Робертсу лучше поостеречься и сделать вид, будто не узнает ни медсестру, ни фармацевта. Допустим, Сейдж снабдил мисс О’Каллаган лекарством, содержащим порцию гиосцина, медсестра Бэнкс сделала укол и добавила еще, а Робертс довершил дело и ввел остальное.

– И всех их проинструктировал товарищ Какаров.

– Да.

– А зачем? Зачем привлекать трех человек, когда для такого дела достаточно одного? И в любом случае ни один из них не мог предполагать, что у министра во время заседания палаты общин случится приступ и его придется срочно везти в частную клинику Джона Филиппса.

– Это так. Но Сейдж мог от мисс О’Каллаган знать, что сэр Дерек собирался обратиться к Джону Филипп-су сразу после того, как внесет законопроект. Похоже, они понимали, что у него аппендицит. Не исключено, что советовали лечь в больницу и сделать операцию. Мисс О’Каллаган рассказала об этом Сейджу, тот сообщил другим. И вместе с медсестрой Бэнкс и доктором Робертсом они стали готовить план дейст-вий.

– И вот чудеса: все вышло так, как они задумали. Мне это не нравится, Фокс. К тому же, старина, каким образом доктор Робертс сумел сделать укол, если у него не было шприца? Почему не воспользовался блестящей возможностью и не осуществил свое законное право произвести инъекцию? Вы можете ответить, что он своим утверждением стремится доказать невиновность. А сам сделал укол тайком, и все шито-крыто. Но опять-таки каким образом? Нельзя пронести наполненный шприц со смертельной дозой яда в кармане брюк. Да и брюки его, как и все остальное, находились под этакой белой рубашонкой. И он не оставался наедине с больным.

– Правильно, и, должен признаться, вы бьете меня под дых. Но существует возможность, что он сговорился с Бэнкс и она вместо камфары вколола гиосцин.

– А затем стала всем подряд объявлять, как обрадовалась смерти министра? Вы считаете это изощренностью или глупостью?

Фокс мрачно вздохнул.

– Я не сказал, что поддерживаю данную версию, шеф, но она вероятна.

– О да! Есть еще одна тема по поводу гиосцина: его держат в бутыли, но Томс сказал, что это устаревший способ – теперь принято хранить гиосцин в ампулах. Насколько я понимаю, Филиппс не возражает, поскольку сам пользуется своими таблетками. Джейн Харден сообщила, что бутыль была полна, а затем из нее убавилось количество, достаточное на одну инъекцию. Я проверял. Когда видел бутыль – мне ее приносил Томс, – она была почти полная.

– Приносил Томс? – медленно, в своей привычной манере, повторил за начальником Фокс.

– Да. Я взял образец и отдал на анализ. Если кто-нибудь долил в бутыль воды, крепость раствора должна уменьшиться.

– Но с тем же успехом можно долить туда раствор.

– Не вижу способа. Где его взять? Раствор готовят на месте. – Аллейн встал и прошелся по кабинету. – Вы мне еще не сказали, что вам подсказывает интуиция?

– Нечего говорить. Поскольку нет никаких соображений и интуиции. Никогда не хватало воображения. Помнится, в школе мне не давались, как их называли, сочинения. Хотя не стану утверждать, что такая штука, как интуиция, не существует. У вас-то, как мне известно, с этим все в порядке.

– Спасибо, Фокс. На меня сошло знамение, если так можно выразиться. «Пальцы чешутся. К чему бы? К посещенью душегуба» [14] . Возникло предчувствие, что коммунистический зал не самый главный фактор в нашем расследовании. Это второстепенная тема в кровавой кантате. Но, черт побери, нам и ее нельзя упускать из виду.

– Понятно. – Фокс поднялся. – Какие на сего-дня задания, сэр?

– Свяжитесь с Бойзом, или кто там присматривает за товарищами, и выясните, нельзя ли проследить связи с ними Робертса. Если что-нибудь обнаружится, будем искать следы заговора. После дела Красинского-Токарева Сумилову пришлось слинять, но остался товарищ Робинсон. Ему, судя по всему, удалось выдвинуться на передний план. Свяжитесь с ним. Сколько мы ему переплатили за здорово живешь. Пора отрабатывать. Позвоните, скажите, чтобы поразнюхивал там. Пусть известит товарищей, что мы задаем вопросы, и поглядим, как они отреагируют. Кстати, о разнюхивании. Я еще раз посмотрел отчет медиков. Там черт ногу сломает, и очень много предстоит доработать. А пока мало что вдохновляет. – Аллейн подтолкнул Фоксу пачку листов. – Вот. Филиппс получил образование в Винчестере и Кембридже. Проходил медицинскую практику. Похвальные отзывы. Блестящая военная служба. Все это здесь написано. Инспектор Эллисон корпел над этим много дней. Больница Святого Фомы прекрасно отзывалась о своем самом одаренном практиканте. Ни одной отрицательной оценки. А вот что докладывает сержант уголовного розыска Бэйли о Робертсе. Образование домашнее. Был болезненным ребенком. Медицинская практика в Эдинбурге и за границей, в Вене. Получив квалификацию, ездил в Канаду, Австралию и Новую Зеландию, после войны вернулся в Англию. Во время войны работал в Бельгии на Красный Крест. Имеет книги по проблемам наследственности. Подарил мне одну, и она показалась мне весьма интересной. Полагаю, надо заняться его деятельностью за границей. Позвоню сегодня вечером в Торонто. Необходимо проверить версию насчет передозировки. Рутинные разговоры! Сколько можно? Господи, сколько же можно? Томс обучался в Сент-Бардольфе, графство Эссекс, и в больнице Гая в Лондоне. Я звонил приятелю, который работал в больнице Гая в то же время, что и он. Прекрасный ассистент хирурга, но выше не поднялся. Ничем не выдающаяся, но безупречная карьера, отмеченная легкими скандалами из-за связей с женщинами. Проказник! Мой приятель высказывался о Томсе отнюдь не лицеприятно. Называл его распутным паразитом. Вот и все, что мы имеем.

Зазвонил телефон. Аллейн поднял трубку.

– Это Крысбон. Фокс, спуститесь и обойдитесь с ним как можно вежливее. Ведите наверх ласково, обращайтесь обходительно. Если он похож на остальных членов семьи, его необходимо задобрить. Воздействуйте своим выдающимся обаянием.

– Ладно, – кивнул Фокс. – Toojoor la politesse [15] . Одолеваю третью пластинку, шеф, но их странное произношение мне никак не дается. Однако французский, как говорится, по-прежнему мое хобби.

Он вздохнул, ушел и вернулся с мистером Джеймсом Крысбоном из юридического агентства «Крысбон и Найтли», дядей леди О’Каллаган и адвокатом ее покойного мужа и всей их семьи. Мистер Крысбон был одним из тех пожилых адвокатов, чья внешность объясняет, почему писатели часто называют законников сухарями: высохший, в вышедшем из моды костюме, довольно поношенном, но чистом, и рубашке со стоячим, довольно высоким воротником и темным узким галстуком. Волосы с залысинами, глаза подслеповатые, руки слегка дрожат. Он говорил торопливо, но при этом запинался и имел смешную привычку высовывать из тонкогубого рта острый кончик языка и быстро-быстро им болтать. Вероятно, он таким образом боролся с заиканием или это была какая-то особенная профессиональная черта. Кисти его рук походили на птичьи лапы с набухшими багровыми венами. Такого человека невозможно было представить в домашнем окружении.

Как только дверь за ним закрылась, он проворно шагнул вперед и быстро произнес:

– Старший инспектор Аллейн?

– Доброе утро, сэр, – ответил тот, пододвинув гостю стул.

– Доброе утро, доброе утро, – протараторил мистер Крысбон. – Спасибо, спасибо… не надо. Благодарю. – Не отпуская шляпы, он сел на стул.

– Любезно с вашей стороны посетить нас. Я был бы рад избавить вас от хлопот и сам бы приехал к вам в контору. Полагаю, вы захотели повидаться со мной по делам О’Каллагана?

– По его делам, по этой причине, в этой связи я должен был нанести вам визит, – скороговоркой пробормотал Крысбон. Запнулся, метнул на Аллейна взгляд и выбил пальцами по тулье шляпы барабанную дробь.

– Отлично, – кивнул старший инспектор.

– Инспектор Аллейн, я являлся адвокатом покойного сэра Дерека О’Каллагана. А также адвокатом его сестры мисс Кэтрин Рут О’Каллаган и, разумеется, его жены.

Аллейн не перебивал.

– От моих клиентов мне стало известно, что некоторые из сделанных леди О’Каллаган заявлений сыграли свою решающую роль и подтолкнули следовать в определенном направлении в деле, каким вы сейчас занимаетесь.

– Это так.

– Инспектор Аллейн, строго говоря, мой визит не совсем деловой. Леди О’Каллаган – моя племянница, и у меня к данному расследованию не только профессиональный, но и личный интерес.

«А по нему не скажешь, что у него может быть какой-нибудь иной интерес, кроме профессионального», – подумал Аллейн. А вслух произнес:

– Конечно, сэр.

– Моя племянница, прежде чем предпринять этот шаг, не проконсультировалась со мной. И, должен признать, если бы она со мной посоветовалась, возникли бы сомнения относительно того, чтобы рекомендовать ей подобные действия. Но она оказалась права. Я, разумеется, присутствовал на дознании. И с тех пор имел беседы с обеими дамами. Последняя состоялась вчера днем и носила… тревожный характер.

– Вот как, сэр?

– Да. Это деликатный вопрос, и я колебался, прежде чем назначить встречу с вами. Мне стало известно, что после дознания мисс О’Каллаган была у вас и предложила прекратить расследование.

– Мисс О’Каллаган, – вставил старший инспектор, – была чрезвычайно расстроена по поводу предстоящего вскрытия.

– Да. Именно так. И по ее просьбе я лично пришел к вам.

«Ого!» – подумал Аллейн.

– Мисс О’Каллаган беспокоится, – продолжил Крысбон, – что в расстроенных чувствах наговорила глупостей. Я с трудом добился от нее, в чем состояла суть вашего разговора, но выяснил, что она упомянула своего молодого протеже – некоего многообещающего фармацевта Гарольда Сейджа.

– Она рассказывала о нем.

– Так. – Адвокат неожиданно крепко потер нос и поводил по губам языком. – Она, кажется, считает, что, упоминая о нем, употребляла несколько двусмысленные выражения. Короче говоря, инспектор, дама опасается, что представила молодого человека в дурном свете. Я заверил ее, что полиция не пойдет по ложному следу из-за чьих-то случайных слов, произнесенных в состоянии стресса. Но она настояла, чтобы я встретился с вами. И хотя я не склонен этого делать, мне трудно было отказать ей.

– Вы оказались в трудной ситуации, мистер Крыс-бон.

– Признаю, в непростой, инспектор Аллейн. И считаю своим долгом предупредить вас, что хотя мисс О’Каллаган ни в коем случае не non compos mentis [16] , но подвержена тому, что можно назвать периодами истерического энтузиазма и такой же истерической подавленности. Она человек исключительно наивного интеллекта. И не впервые бьет тревогу по поводу события, которое, как оказывается впоследствии, не имеет никакого значения. Чрезмерно дает волю воображению. Полагаю, мы вправе объяснить данную особенность характера неудачной наследственностью.

– Вполне разделяю ваше мнение, – заверил Аллейн. – Наслышан об их семейной особенности. Кажется, ее отец…

– Точно так, точно так! – Адвокат вперил в него проницательный взгляд. – Вижу, вы согласны со мной. В этом деле меня единственно тревожила возможность, что, побуждаемая сумасбродными и, как я опасаюсь, нелепыми мотивами, она снова вознамерится к вам прийти. И в силу этого я решил…

– Решили меня предупредить, сэр? Весьма благодарен. В любом случае я нанес бы вам визит, чтобы задать несколько вопросов относительно дел покойного.

Мистер Крысбон напрягся, взглянул на инспектора, снял очки, протер стекла и чрезвычайно сухо произнес:

– Милости прошу.

– Хотя мы можем покончить со всем сейчас. Мы не знакомы с условиями завещания сэра Дерека О’Каллагана. Вы же понимаете, сэр, мы должны быть в курсе.

– Разумеется.

– Так не угодно ли просветить меня теперь? Несколько, так сказать, общих вопросов.

Известно, что люди со временем скорее вживаются в свой тип, чем отдаляются от него. Вот и мистер Крысбон довершил портрет типичного семейного адвоката, сложив поверх живота кончики пальцев обеих рук. Секунд шесть он пристально смотрел на Аллейна, а затем сказал:

– Существует четыре завещательных отказа по тысяче фунтов каждый и два по пятьсот фунтов. Остальное отходит жене и сестре в пропорции: две трети леди О’Каллаган и она треть мисс Кэтрин Рут.

– Но каков размер состояния? Опять же в самых общих чертах.

– Восемьдесят пять тысяч фунтов.

– Большое спасибо, мистер Крысбон. Вероятно, в дальнейшем придется взглянуть на завещание, но теперь это все, что мне требуется. В пользу кого сделаны завещательные отказы?

– Фонда консервативной партии, лондонской больницы, крестника Генри Дерика Сэмонда и дорсетского Фонда благотворительности – по тысяче фунтов. Пятьсот – секретарю мистеру Рональду Джеймсону. И еще пятьсот слугам, в равных долях по сто фунтов.

Аллейн достал блокнот и все записал. Мистер Крысбон поднялся.

– Не смею больше задерживать, инспектор Аллейн. Чрезвычайно огорчительное событие. Верю, что полиция…

– Я тоже в это верю, – кивнул тот, встал и открыл перед посетителем дверь.

– Спасибо, спасибо, – пробормотал адвокат, пронесся через комнату, задержался и бросил на полицейского взгляд. – Племянник рассказывал, что вы с ним вместе учились в школе. – С Генри Крысбоном, братом леди О’Каллаган.

– Полагаю, да, – вежливо отозвался Аллейн.

– Так-так. Интересная здесь работа? Вам нравится?

– Неплохо.

– Ну ладно, желаю успеха. – Крысбон вдруг стал на удивление похож на любого смертного. – Не позволяйте бедняге мисс Рут вводить вас в заблуждение.

– Постараюсь. Большое спасибо, сэр.

– Не стоит, не стоит. Это вам большое спасибо. Доброго дня.

Инспектор закрыл за ним дверь и некоторое время, словно загипнотизированный, не мог двинуться с места. Затем, размышляя, склонил голову набок и нахмурился. Пришел к какому-то решению, заглянул в телефонный справочник и отправился навестить мистера Гарольда Сейджа.

Сейдж владел аптекой в районе Найтсбридж. Аллейн прогулялся до площади и там сел в автобус. Сейдж оказался за прилавком – продавал пожилой даме порошки, предназначавшиеся явно для страдающего расстройством желудка мопса, который сидел у ног хозяйки и в характерной для этой породы манере постанывал.

– Вот эти – нашего производства, мадам, – объяснял фармацевт. – Увидите, они сразу же помогут малышу.

– Надеюсь, – вздохнула пожилая дама. – Вы действительно считаете, что беспокоиться не о чем?

Мопс исторг жалобный стон, и Сейдж, успокаивающе мурлыкая, заботливо проводил покупательницу до двери.

– Слушаю вас, сэр? – обратился он к Аллейну.

– Вы мистер Гарольд Сейдж?

– Да, – кивнул слегка удивленный фармацевт.

– Я из Скотленд-Ярда. Инспектор Аллейн.

Было заметно, как у Сейджа расширились глаза, но он промолчал. Молодой человек был бледен от природы.

– У меня к вам всего пара вопросов, мистер Сейдж, – продолжил Аллейн. – Не могли бы мы отойти куда-нибудь, где нам никто не помешает? Я не задержу вас дольше чем на одну минуту.

– Мистер Брейт! – крикнул Сейдж.

Из-за витрины с лекарствами выскочил лощеный юноша.

– Побудьте, пожалуйста, за прилавком. – Сейдж повернулся к инспектору. – Пройдемте сюда. – Он провел его по темной лестнице в пропахшее медикаментами складское помещение. Сняв какие-то пакеты с единственных двух стульев, аккуратно сложил в стопку, отнес в самый темный угол комнаты и произнес: – Присаживайтесь.

– Благодарю. Я зашел прояснить два аспекта, интересующие наш департамент. Полагаю, вы сумеете нам помочь.

– С чем они связаны?

– О, речь идет о кое-каких деталях, – туманно ответил инспектор. – Боюсь, ничего выдающегося. Не хочу вас надолго задерживать. Мы интересуемся одним лекарством, имеющимся в настоящее время в продаже. Полагаю, вы торгуете многими средствами, изготовленными по собственным рецептам? Вот как, например, порошок для мопса. – Аллейн добродушно улыбнулся.

– Ну… да, – пробормотал фармацевт.

– Хорошо. Это мы установили. Теперь коснемся определенного состава, который вы готовили для мисс Рут О’Каллаган.

– Простите, что?

– Определенного состава, который вы готовили для мисс Рут О’Каллаган.

– Я знаю эту даму. Она наш постоянный клиент.

– Это средство из тех, которые вы готовите по собственному рецепту?

– Она время от времени пользуется несколькими моими изобретениями.

– Вспомните, что за лекарство она получила от вас три недели назад.

– Так сразу не скажу.

– Средство, содержащее гиосцин, – подсказал Аллейн.

В наступившей тишине он услышал, как звякнул колокольчик на двери аптеки и раздались шаги над головой. Пронесся гул подходящего к станции «Бромтнон-роуд» поезда метро, и под ногами мелко задрожал пол. Аллейн наблюдал за Гарольдом Сейджем. Если ни одно из его средств не содержит гиосцина, фармацевт так и скажет, станет протестовать, придет в замешательство. Если гиосцин включен в безопасных дозах, может забеспокоиться. А вот если доза смертельная?

– Да, было, – признался Сейдж.

– Как называется средство?

– «Живительные вольты».

– Вам известно, брала она его для себя или для кого-нибудь другого?

– Право, не знаю. Наверное, для себя.

– Она не говорила, что собирается предложить лекарство брату?

– Не припоминаю. Кажется, упоминала и брата.

– Могу я посмотреть, в какой упаковке продается это средство?

Сейдж повернулся к полкам и достал продолговатый пакетик. Аллейн взглянул на яркую этикетку, изображающую обнаженного джентльмена под воздействием разряда электрического тока.

– Это не такое, мистер Сейдж, – произнес он. – Я интересуюсь препаратом, расфасованным в круглые коробочки размером побольше, – лекарством, которое вы продали мисс О’Каллаган. Оно ведь тоже содержит гиосцин? Что это за средство?

– Это было лекарство, изготовленное просто по рецепту. Я сделал его специально для мисс О’Каллаган.

– Хотите сказать, что изготовили по рецепту, прописанному врачом?

– Да.

– Кто выписал рецепт?

– Забыл. А рецепт вернул вместе с порошком.

– Вы не ведете записей?

– Нет.

– Но ведь должна же у вас быть рецептурная книга?

– Да… есть… но недосмотр… запись должна быть, однако…

– Сколько гиосцина было в том рецепте?

– Позвольте спросить, – вдруг проговорил Сейдж, – с чего вы решили, что там вообще был гиосцин?

– Вы сами это признали. Так сколько?

– Думаю, одна двухсотая – совсем небольшая доза.

– А в «Живительных вольтах»?

– Еще меньше. Одна двухсотпятидесятая.

– Вам известно, что сэра Дерека О’Каллагана убили?

– Да.

– И именно гиосцином.

– Ужасно!

– Так вот, мы хотим быть уверены в тех фактах, которые у нас есть.

– Пе-редозировка слу-чилась не по на-шей вине. – Сейдж начал заикаться.

– Похоже на то. Но поймите, если сэр Дерек принимал гиосцин перед операцией даже в микроскопических дозах, нам необходимо об этом знать. Если мисс Рут дала ему «Живительные вольты» и это другое лекарство, то можно объяснить, откуда взялась часть обнаруженного в его организме на вскрытии гиосцина. Гиосцин также вводили во время операции.

– Вы объявили, что сэра Дерека убили. – Сейдж немного успокоился.

– Коронер объявил, – поправил Аллейн. – Тем не менее мы обязаны принимать во внимание возможность несчастного случая. Если бы вы могли назвать фамилию врача, прописавшего порошок, это бы нам очень помогло.

– Не помню. Каждую неделю мне приходится готовить составы по сотням рецептов.

– И как часто вы забываете регистрировать заказ?

Сейдж молчал. Аллейн достал карандаш и конверт и написал на конверте три фамилии.

– Один из этих?

– Нет, – покачал головой фармацевт.

– Можете поклясться?

– Да, да.

– Послушайте, мистер Сейдж, вы уверены, что мисс Рут получила лекарство, изготовленное не по вашему рецепту?

– «Живительные вольты» – мое изобретение. Я вам это сказал.

– А другое?

– Нет. Это я вам тоже сказал.

– Отлично. Вы солидарны с товарищем Какаровым, что смерть сэра Дерека – благо?

Сейдж открыл и закрыл рот. Заложил руки за спину и привалился к шкафу.

– С чего вы взяли?

– Вы же были вчера вечером на митинге.

– Я не поддерживаю всего, что говорится на митингах. Всегда это подчеркивал и вчера вечером тоже заявил.

– Пожалуй, это все. – Аллейн положил пакетик с «Живительными вольтами» в карман. – Сколько с меня?

– Три шиллинга девять пенсов.

Старший инспектор достал из кармана две монеты по полкроны и подал фармацевту, который молча покинул склад и поднялся в аптеку. Аллейн последовал за ним. Сейдж открыл ящик кассы и извлек мелочь для сдачи. Лощеный юноша направился с ободряющей улыбкой к новому клиенту.

– Большое спасибо, сэр, – произнес фармацевт, подавая полицейскому шиллинг и три пенса.

– До свидания, – ответил тот.

– До свидания, сэр.

Из ближайшей телефонной будки Аллейн позвонил в Скотленд-Ярд.

– Что-нибудь для меня есть?

– Одну минуту, сэр. Да, пришел сэр Джон Филиппс. Хочет вас видеть.

– Он в моем кабинете?

– Да.

– Попросите его к телефону.

Прошло несколько секунд.

– Алло!

– Это сэр Джон Филиппс?

– Да. Инспектор Аллейн, я хотел с вами встретиться. Намерен чистосердечно во всем признаться.

– Буду через десять минут.