Три медсестры

Излияния сестры Мэриголд стали почти эпическим повествованием. Как только открывшиеся шлюзы дали выход ярости, признания полились полноводным потоком. Аллейн понял, что в глазах старшей сестры Бэнкс была убийцей. Прикрепленная к О’Каллагану сиделка сообщила ей, какое торжество испытала Бэнкс, узнав о смерти министра. А другая, которую прислали в операционную на подмену, потеряла голову и всем разболтала. Поначалу, руководимая, без сомнений, стремлением притушить назревающий в больнице скандал, Мэриголд решила говорить как можно меньше об этой несносной Бэнкс, но намек Аллейна, что под подозрение может попасть сэр Джон, его помощники и даже она сама, развязал ей язык. Она заявила, что Бэнкс была агентом врагов сэра Дерека. Аллейн давал ей возможность выговориться, не вмешиваясь в этот словесный поток. Оказалось, что у Мэриголд отличная память, и, осторожно задавая вопросы, он получил представление о череде событий во время и непосредственно перед операцией.

В операционной оставались Филиппс, она, Томс и, вероятно, одна из медсестер. Мистер Томс, по ее словам, вышел в предоперационную через несколько мгновений после того, как сэр Джон приготовил шприц для инъекции. Когда Мэриголд повторила все по два-три раза, Аллейн заметил, что с его стороны невежливо так надолго ее отвлекать от работы, и по-просил устроить встречу с прикрепленной к сэру Дереку сестрой-сиделкой и той, что прислали им на подмену, но предупредил, чтобы не разглашала результаты вскрытия.

Первой появилась подменная сестра. Она казалась встревоженной и не хотела отвечать на вопросы, но, успокоившись, повторила свой рассказ о том, как неприлично возликовала Бэнкс, узнав о смерти пациента. Вспомнила, что Бэнкс вечно надоедала коллегам, капая на мозги советскими байками. Но тут же нервно добавила, что Бэнкс была хорошей медсестрой и никогда не забывала о своих обязанностях по отношению к больному. Она перечислила выложенные на боковой столик перед операцией предметы: полная бутыль раствора гиосцина, ампула с антитоксином гангрены, шприцы, колба с дистиллированной водой. Сестра не сомневалась, что бутыль с раствором гиосцина была полна. Ей показалось, что затем из нее было использовано небольшое количество. Но сразу после операции она не смотрела на бутыль. Подтвердила то, что уже ранее сообщила старшая сестра: присланная на подмену все убрала и тщательно вычистила поверхность всех лотков. Старшая сестра – человек очень придирчивый. «Нет смысла в этом расследовании искать отпечатки пальцев», – со вздохом подумал Аллейн и, поблагодарив женщину, отпустил.

Следующей в комнату вошла личная сестра-сиделка О’Каллагана по фамилии Грэм. Тихо приблизилась, улыбнулась Аллейну, заложила руки за спину и ждала, что последует дальше. У нее были широко расставленные голубые глаза, полные, насмешливые губы, слегка выдающиеся вперед зубы и изящная фигура. От нее веяло спокойствием и деловитостью, что порадовало старшего инспектора.

– Присядьте, пожалуйста, – произнес он.

Медсестра, опустившись на стул, удобно устроилась и выжидательно замерла.

– Вы медсестра сэра Дерека? – начал Аллейн.

– Да.

– Сколько времени прошло до операции, с того момента как он поступил в больницу?

– Около часа. Его привезли вскоре после того, как я в пять часов заступила на дежурство. Операция началась без пятнадцати шесть.

– Сестра Грэм, не могли бы вы рассказать, что произошло в этот час, но так, словно в деталях описываете на бумаге.

Женщина несколько секунд серьезно смотрела на него.

– Постараюсь, – наконец проговорила она.

Аллейн достал блокнот. Медсестра беспокойно покосилась на него и начала:

– Вскоре после того как я заступила на дежурство, пришло сообщение, что сэра Дерека везут к нам, а меня назначили его сиделкой. Я встретила каталку, переложила сэра Дерека на кровать и подготовила к операции.

– Вы делали ему какие-нибудь уколы?

– Нет. От обычных в таких случаях морфия и атропина отказались. Вместо этого сэр Джон сделал инъекцию гиосцина.

– Понятно. Что дальше?

– Когда все это было выполнено, приехали леди О’Каллаган и сестра сэра Дерека. Мы завершили подготовку к операции, и их впустили в палату. В это время сэр Дерек находился в полусознательном состоянии.

– Продолжайте, сестра.

– Сначала я находилась вместе со всеми в палате. Леди О’Каллаган держалась прекрасно – спокойно, не нервировала больного. А вот мисс О’Каллаган выглядела расстроенной. Они сели около кровати. Я вышла переговорить с сэром Джоном, а когда вернулась, женщины беседовали между собой. Сэр Дерек лежал с закрытыми глазами, но на мгновение поднял веки и застонал. Видимо, в тот момент он находился в сознании, и мне показалось, будто ему плохо. Леди О’Каллаган вышла и с минуту о чем-то говорила с сэром Джоном. Затем мы все вернулись, и сэр Джон осмотрел больного. Пациенту как будто стало лучше, но я считаю, это оттого что он окончательно потерял сознание и находился в забытьи. Сэр Джон диагностировал прободной аппендицит и предложил вызвать мистера Сомерсета Блэка, чтобы тот немедленно приступил к операции. Леди О’Каллаган попросила, чтобы он оперировал сам, и он в конце концов согласился. Я вывела леди О’Каллаган и мисс О’Каллаган из палаты.

Медсестра Грэм помолчала и очень серьезно по-смотрела на инспектора.

– Не происходило ли чего-нибудь до того, как они вышли в коридор? – спросил Аллейн.

– Вы имеете в виду?… Да, произошло… только, инспектор Аллейн, не придавайте этому большого значения. Я уверена: больной нисколько не сознавал, что говорит.

– И все-таки, что он сказал?

– Открыл глаза и произнес: «Нет… Не позволяйте», – а затем снова впал в бессознательное состояние.

– У вас есть какие-нибудь соображения, что он хотел сказать?

– Все, что угодно.

– Куда он при этом смотрел?

– На сэра Джона, который ближе всех находился к кровати.

– Как бы вы описали его взгляд? Просящий? Умоляющий? Какой?

– Нет… Напуганный. Но это ничего не означает. Он скорее выглядел как всякий пациент, которому вкололи наркотик – например, морфий. Характерный хмурый взгляд – я часто замечала такой у больных, когда на них начинал действовать наркотик.

– Но тем не менее вы мне сказали, что ничего подобного ему не кололи.

– Я не колола, – уточнила сестра Грэм.

– У вас странная интонация: вы сделали акцент на «я». О чем вы подумали?

Женщина смущенно поерзала и покраснела.

– Я об этом никому не говорила. Мне показалось рискованным распространяться о том, что не является непреложным фактом.

– Совершенно с вами согласен. Но, полагаю, мне вы должны сказать. Как-никак сэр Дерек О’Каллаган был убит. – Аллейн пристально посмотрел на медсестру. Она казалась пораженной и испуганной. Метнула на него быстрый взгляд, словно надеялась, что ослышалась. Старший инспектор выдержал небольшую паузу и продолжил: – Он получил смертельную дозу гиосцина. По крайней мере четверо могут попасть под подозрение. И тот инцидент, от которого вы стараетесь отмахнуться, может пролить свет на события и избавить от обвинений невиновного. Я слишком опытен в такого рода делах, чтобы делать поспешные выводы. Неужели вы считаете, что принесете кому-нибудь пользу, если станете держать меня в неведении?

– Наверное, нет.

– Позвольте, я вам помогу. Вы думаете, что некий человек дал что-то О’Каллагану – какой-то наркотик. Так?

– По его виду это можно было предположить. Однако прошло слишком мало времени, чтобы наркотик подействовал.

– Что произошло, когда вы вернулись к пациенту? Что вы обнаружили?

– Вы очень проницательны, – заметила медсестра. – Я вернулась и начала прибираться в палате. Больной как будто спал. Я приподняла его веко – оказалось, он без сознания. Зрачок не сократился. Я понимала, что морфия ему дать не могли. Затем заметила под стулом обрывок бумаги и подобрала – на нем был кусочек сломанного сургуча. Ничего этого под кроватью не было, когда сэр Дерек поступил в клинику.

– Вы его сохранили?

– Да. Поинтересовалась, не давали ли что-нибудь сэру Дереку, и положила бумажку в ящик его туалетного столика. Она должна находиться до сих пор там.

– Взгляну, если сумею, позднее. Кто сидел на этом стуле?

– Мисс О’Каллаган. – Отвечая, медсестра явно испытывала неловкость.

– Как долго мисс О’Каллаган оставалась наедине с больным? Три минуты? Пять?

– Думаю, минут пять.

– Вы не заметили чего-нибудь еще? Как, по-вашему, больной пил?

– Стаканом на прикроватном столике кто-то пользовался.

– Вы образцовый свидетель. Полагаю, стакан вымыли, как все остальное? Да, клиника – неподходящее место для охотников вроде меня. Не терзайтесь слишком по этому поводу. Вероятно, что все это никак не относится к делу. Но в любом случае было бы преступно скрывать подобные факты. Сознание, что поступил правильно, приносит утешение растревоженной душе.

– Не сказала бы этого о себе.

– Чепуха. А теперь будьте любезны, принесите мне тот кусочек бумаги и приведите сестру Бэнкс. Только не упоминайте, что произошло убийство. Кстати, что вы думаете о ее реакции на благую весть? Ведь она, как я понимаю, посчитала ее благой?

– Она идиотка, – неожиданно ответила Грэм, – но не убийца.

– Что конкретно она сказала?

– Что-то из Библии. Мол, нужно возблагодарить Всевышнего за то, что он поверг врагов наших.

– Удачный исход, – усмехнулся Аллейн. – Вот старая… Простите, сестра. Пошлите ко мне сестру Бэнкс. Но если услышите вопли, бегите меня спасать. У меня нет желания погибать у ног этой мраморной богини. Кстати, кто она? Анестезия?

– Понятия не имею. – Сестра Грэм вдруг широко улыбнулась.

Она вышла и вернулась с клочком бумаги, подобной тем, в которые аптекари заворачивают лекарства. По краям остались следы красного сургуча, а загибы свидетельствовали о том, что в бумагу заворачивали круглую коробочку. Аллейн вложил бумажку в свой блокнот.

– Сестра Бэнкс ждет, – сообщила Грэм.

– Спускайте с цепи! До свидания.

– До свидания, инспектор.

Бэнкс с вызывающим видом вошла и, отказавшись от стула, застыла на пороге. Аллейн из вежливости тоже не сел.

– Сестра Грэм, наверное, вам сказала, чем я здесь занимаюсь, – начал он.

– Да, что-то насчет Скотленд-Ярда, – усмехнулась Бэнкс. – Ничего не поняла из того, что она мне нагородила.

– Я расследую обстоятельства смерти сэра Дерека О’Каллагана.

– На дознании я все рассказала.

Аллейн решил, что уловки в данном случае ни к чему.

– Вы не упомянули, что произошло убийство.

Ему показалось, что медсестра испугалась. Затем она глухо произнесла:

– Да неужели?

– Именно. Что вы об этом думаете?

– Почему вы считаете, что это было убийство?

– Вскрытие показало наличие в его органах не менее четверти грана гиосцина.

– Четверти грана! – повторила Бэнкс.

Старший инспектор вспомнил Филиппса. Ни хирург, ни медсестра не воскликнули, как можно было бы ожидать: «Как, гиосцин?» – а удивились количе-ству препарата.

– Вы знали, что такая доза способна убить человека?

– О да. Мистер Томс сказал… – Она осеклась.

– Что же сказал мистер Томс?

– Я слышала, как перед операцией он говорил, что четверть грана – смертельная для человека доза.

– Почему возникла данная тема?

– Не помню.

– Вы готовили инъекцию камфары и антитоксина гангрены?

– Да. Но не подмешивала гиосцин ни в тот, ни в другой раствор.

– Не сомневаюсь, что найдутся средства это доказать, – учтиво согласился старший инспектор. – Разумеется, я буду это выяснять.

– Вам и карты в руки! – ощетинилась Бэнкс.

– Гиосцин готовил и колол сэр Джон?

– И что из того? Сэр Джон в операционной не отравил бы и злейшего врага.

– Я рад, что вы так считаете, – мягко заметил Аллейн. – Слышал, что вы восприняли это печальное событие как ниспосланное провидением.

– Я агностик. Я сказала «если».

– «Если»?

– Восприняла бы именно так, если бы не была агностиком.

– О, – улыбнулся старший инспектор. – Замысловато, но я вас понял. Кто из членов вашей команды оставался в операционной один?

– Не помню.

– Вы сами оставались?

– Нет. Были Филиппс и Томс.

– Когда?

– Перед тем как стали мыться. Мы находились в предоперационной. Первым туда вышел Филиппс. За ним следом этот маленький придурок.

– Имеете в виду мистера Томса?

– Разве не ясно?

– Вы намерены сегодня вечером слушать Николаса Какарова?

Это был выстрел вслепую. Какаров собирался вечером выступить на большом митинге приверженцев Советов, и Скотленд-Ярд считал, что ненавязчивое присутствие полиции там не помешает. Сестра Бэнкс вздернула подбородок и обожгла инспектора взглядом.

– Почту за честь присутствовать там! – громко провозгласила она.

– Ай да приверженность! – в тон ей воскликнул Аллейн.

Видимо, воодушевленная воспоминаниями о прошлых митингах, сестра Бэнкс внезапно ощутила сильное желание высказаться.

– Можете улыбаться, – напустилась она на полицейского, – но это не надолго. Знаю я ваш тип: сыщик-джентльмен – последнее изобретение капиталистической системы. Вы добились всего благодаря связям, в то время как другие, куда лучше вас, совершают важную работу из сострадания к угнетенным. Когда наступит долгожданный рассвет, вы и вам подобные исчезнут. Считаете, что я убила Дерека О’Каллагана? Нет, я его не убивала. Но вот что я вам скажу: я была бы горда – слышите, я бы гордилась, – если бы это совершила я.

Сестра Бэнкс произнесла все это на одном дыхании, словно на какой-то нелепой декламации. Аллейн сразу представил, в какое смущение она приводит своих знакомых во время их обывательских чаепитий. Недаром же другие медсестры держались от нее подальше.

– Знаете что, – посоветовал старший инспектор, – я бы на вашем месте, пока еще рассвет не наступил, немного приутих. Или вы действительно стремитесь заполучить мученический венец, или ведете себя очень глупо. У вас была такая же возможность, как у других, впрыснуть министру гиосцин. А вы выкрикиваете прямо в мою капиталистическую физиономию, что у вас имелся мотив убить его. Я вам не угрожаю. Нет. В данный момент вам лучше ничего не говорить. Но когда с вас падут ризы господина Какарова, хорошо бы, чтобы вы сделали заявление. А до тех пор – простите меня за такое предложение – молчите. И еще: будьте любезны, передайте сестре Харден, что я готов с ней встретиться.

Аллейн открыл перед ней дверь. Медсестра секунду постояла, глядя куда-то поверх его головы, затем переступила порог и посмотрела на Аллейна в упор.

– Имейте в виду: ни Филиппс, ни Харден этого не делали. Филиппс – честный, добросовестный хирург, а Харден – честная, добросовестная медсестра. Оба они связаны профессиональной честью.

Сделав это категорическое заявление, Бэнкс удалилась, а Аллейн, склонив голову набок, открыл блокнот и невероятно четким, красивым почерком написал: «Томс – разговоры о гиосцине». Секунду поколебался и сделал приписку: «Ф. и Х. связаны профессиональной честью – так утверждает Б.». Поставив точку, он закрыл свой маленький блокнот, поднял голову и удивился: Джейн Харден вошла так тихо, что он не услышал, и теперь, сцепив пальцы, стояла перед ним и не сводила с него глаз. Еще на дознании Аллейн заметил, что она необыкновенно привлекательна. Теперь же, на фоне белого чепца, исключительная бледность ее лица не так бросалась в глаза. Джейн Харден была красива той особенной красотой, которая характерна для людей с тонкими чертами лица. Контуры лба и щек, чуть впалые виски и дуги бровей напоминали кисть Холбейна. Сами глаза были темно-серыми, нос прямым, небольшой рот со слегка опущенными книзу уголками казался одновременно чувственным и упрямым.

– Прошу прощения, – произнес Аллейн. – Я не слышал, как вы вошли. Пожалуйста, садитесь.

Он пододвинул один из уродливых стульев и повернул его к окну. Стало смеркаться, и потолок и углы комнаты погрузились в сумрак. Джейн Харден опустилась на сиденье и сжала подлокотники длинными пальцами, не покрасневшими даже от ухода за больными.

– Полагаю, вы понимаете, зачем я здесь?

– Из-за… уже есть результаты вскрытия? – Она говорила ровным голосом, но немного задыхаясь.

– Да, его убили. Передозировка гиосцина.

Джейн замерла.

– Начато расследование, – добавил Аллейн.

– Гиосцин, – прошептала она. – Гиосцин. Какая доза?

– По крайней мере четверть грана. Хотя сэр Джон, как он мне сказал, ввел одну сотую. Следовательно, кто-то добавил немногим больше пятой части грана. Точнее – шестьсот двадцать пятую часть. А вероятно, и больше. Не знаю, насколько можно верить результатам вскрытия – учтена ли каждая частица препарата.

– Я тоже не знаю, – сказала Джейн.

– У меня к вам несколько вопросов.

– Слушаю.

– Понимаю, что для вас все это чрезвычайно печально. Вы ведь лично знали сэра Дерека?

– Да.

– Мне ужасно неприятно вам докучать. Так что давайте покончим со всем как можно быстрее. Что касается инъекции антитоксина газовой гангрены… Когда операция подходила к концу, кто-то – сэр Джон или мистер Томс – попросил ее сделать. Вы направились к боковому столику, где нашли соответствующий шприц. Он был уже готов – приготовлен для использования. Так?

– Да.

– На дознании выяснилось, что вы немного замешкались. Почему?

– Там лежало два шприца. Я неважно себя почувствовала и не сразу сообразила, какой требуется. Бэнкс подсказала: «Большой», – и я подала его.

– Уж не потому ли вы замешкались, что у вас возникла мысль, что с этим большим шприцем не все в порядке?

Его предположение сильно напугало медсестру. Джейн нервно пошевелила руками и воскликнула:

– Нет-нет! Почему вы так решили?

– Шприц для инъекции готовила сестра Бэнкс?

– Да.

Аллейн с минуту помолчал, затем поднялся и подошел к окну. Оттуда, где сидела Джейн, его профиль казался черным, словно силуэт с размытыми краями. Инспектор посмотрел на темнеющие крыши домов. Тот, кто видел, как он повел плечами, мог решить, что полицейский испытывает к чему-то отвращение. Он сунул руки в карманы брюк и круто повернулся. Черты лица оставались в тени, но сам он возвышался громадой на фоне желтоватого света из окна.

– Насколько хорошо вы знали сэра Дерека? – внезапно спросил Аллейн, и его голос прозвучал невыразительно в этом тесно заставленном помещении.

– Довольно близко, – ответила Джейн после паузы.

– Интимно?

– Не понимаю, о чем вы.

– Вы часто встречались – я имею в виду как друзья?

Джейн посмотрела в темное лицо полицейского; ее же, освещаемое желтоватым светом из окна, выглядело хрупким и загадочным.

– Иногда.

– А в последнее время?

– Нет. Не понимаю, какое отношение имеет мое знакомство с сэром Дереком к его смерти.

– Почему вы упали в обморок?

– Я… я плохо себя почувствовала. Переутомилась.

– А не потому ли, что вашим пациентом оказался знакомый? Не потому ли, что сэр Дерек серьезно заболел?

– Это меня, естественно, расстроило.

– Вы когда-нибудь ему писали?

Джейн, казалось, вжалась в спинку кресла, словно Аллейн ее ударил.

– Вы можете не отвечать на мои вопросы, если считаете, что этого не следует делать, – заметил старший инспектор. – Но я, конечно, обращусь за информацией к другим.

– Я не совершила ничего такого, что могло бы ему повредить, – громко объявила медсестра.

– Так писали или нет? В этом заключался мой вопрос.

Джейн долго молчала и наконец пробормотала:

– Да.

– Как часто?

– Не помню.

– А недавно писали?

– Совсем недавно.

– Письма с угрозами?

Она оглядывалась по сторонам, словно опасаясь сгущавшихся сумерек.

– Нет.

Инспектор заметил, что в ее глазах мелькнул ужас. Он привык к такому взгляду, но поскольку был человеком по-своему чувствительным, так и не сумел смириться с тем, что наводил на людей страх.

– Думаю, будет лучше, – медленно проговорил он, – если вы мне расскажете все от начала до конца. Нет необходимости объяснять, что вы одна из тех, на кого мы обязаны обратить особое внимание. Ваше присутствие в операционной вводит вас в круг этих лиц. И я, естественно, жду объяснений.

– Я считала, вы поймете, какое я испытала горе, – прошептала Джейн. – Я любила его. – Ее щеки превратились из бледных в болезненно-пунцовые.

– Это я понимаю, – бросил Аллейн, – и прошу простить за то, что трагические обстоятельства заставляют меня вторгаться в такие чувствительные материи. Постарайтесь увидеть во мне нечто вроде автомата – вещь неприятную, но безликую. Сумеете?

– Что ж, попробую.

– Спасибо. Было ли в ваших отношениях с сэром Дереком нечто иное, кроме дружбы?

Джейн сделала едва заметное движение рукой.

– Нет. – Она помолчала и добавила: – Ничего такого.

– Может, вы хотели сказать: «Теперь ничего такого»? А раньше все-таки что-то было? Вы признались, что писали сэру Дереку. Не завершили ли эти письма период вашей дружбы?

– Наверное.

«Было два письма. Интересно, что случилось с первым?» – подумал Аллейн.

– Как я понимаю, – произнес он вслух, – вы знали сэра Дерека в течение некоторого времени. Старинная семейная дружба. Недавно дружба переросла в более тесную связь. Когда это случилось?

– В июне. Три месяца назад.

– И она продолжалась… Как долго она продолжалась?

Руки медсестры потянулись к лицу. Словно устыдившись своего жалобного жеста, она отдернула их и, повысив голос, четко произнесла:

– Три дня.

– Ясно, – кивнул старший инспектор. – Тогда вы видели его в последний раз?

– Да. До операции.

– Вы ссорились?

– Нет.

– Ни разу?

– Ни разу. – Джейн склонила голову и заговорила быстро-быстро: – Все было по общему согласию. Люди поднимают столько шума по поводу секса, хотя это всего лишь обычный физиологический опыт, как утоление голода или жажды. Надо разумно удовлетворять свои потребности наиболее рациональным и естественным путем. Что мы и сделали. Больше встречаться не было надобности. Мы провели опыт, и с этим покончено.

– Бедная девочка! – вырвалось у Аллейна.

– Что вы хотите сказать?

– Вы выпалили это словно зазубрили по учебнику. «Первые шаги в сексе», «О дивный новый мир!», как сказали бы Миранда и господин Хаксли. А по рецепту-то не получилось.

– Очень даже получилось.

– В таком случае зачем вы написали те письма?

Рот Джейн невольно приоткрылся. Она показалась смехотворно жалкой, потеряв на мгновение всю свою привлекательность.

– Вы их видели? Вы их…

– Да.

Джейн как-то странно всхлипнула и потянулась руками к воротнику формы медсестры, словно он ее душил.

– Поймите, – продолжил Аллейн, – самое лучшее – рассказать мне правду.

Она горько расплакалась.

– Простите, ничего не могу поделать. Все так ужасно – не в состоянии совладать с собой.

Аллейн снова повернулся к свету.

– Все в порядке, – сказал он. – Не обращайте на меня внимания. Не забывайте: я всего лишь автомат.

Она быстро взяла себя в руки, еще пару раз всхлипнула, а затем послышался шелест материи, будто Джейн сделала порывистое движение.

– Мне уже лучше, – пробормотала она.

Когда старший инспектор обернулся, Джейн Харден сидела и смотрела на него, словно их разговор не прерывался.

– Осталось совсем немного, – учтиво и по-деловому произнес он. – Никто вас ни в чем не обвиняет. Меня интересует, как проходила операция. Итак, вы не видели сэра Дерека с июня до того момента, когда его привезли в операционную. Помимо двух писем, вы никак иначе с ним не общались. Хорошо. Следовательно, единственный эпизод – когда вы взяли шприц с сывороткой против гангрены. Замешкались. Вам стало дурно. Вы уверены, что взяли тот шприц, который требовался?

– Да. Он был больше других.

– Прекрасно. Теперь, если получится, попробую обобщить. Как я понимаю, на столе находились сосуд, бутылочка или колбочка, с сывороткой…

– Она была в ампуле! – перебила Джейн инспектора.

– Хорошо, в ампуле. Потом какая-то емкость, пробирка или что-то еще, с гиосцином. Не могли вы, чувствуя себя плохо, взять вместо сыворотки гиосцин?

– Как вы не понимаете? – Джейн стала терять терпение. – Инъекция была приготовлена заранее.

– Так меня и проинформировали, но я хотел получить подтверждение. Вот, например, вы убеждены, что не вылили содержимое шприца и не наполнили его другим составом?

– Абсолютно убеждена.

– Вы помните, как брали шприц? Не могло случиться так, что, совсем расклеившись, вы взяли его как бы на ощупь?

На сей раз Аллейн попал в цель, и на лице Джейн Харден опять появился испуг.

– Да, я плохо себя чувствовала, но знаю, точно знаю, что не совершала ошибки.

– Ладно. За вами кто-нибудь наблюдал? – В этот момент он сам за ней пристально наблюдал. На улице стемнело, но тусклый свет из окна все еще освещал ее лицо.

– Наверное. Должны были. Я не заметила.

– Мне говорили, что мистер Томс жаловался на задержку. Может, он обернулся и посмотрел, что вы делаете?

– Он всегда смотрит. Прошу прощения, это не имеет отношения к тому, что вы расследуете.

– Что вы хотите сказать?

– Только то, что у мистера Томса вообще неприятная привычка глазеть на других.

– Вы, случайно, не заметили, сколько раствора гиосцина было до операции в пузырьке?

Джейн немного подумала.

– Кажется, он был полный.

– С тех пор этим составом пользовались?

– Один раз.

Аллейн резко отвернулся от окна, нащупал выключатель и зажег свет. Джейн поднялась. Ее руки дрожали, на лице остались следы слез.

– На этом все. Взбодритесь, сестра Харден.

– Постараюсь.

Инспектор открыл перед ней дверь. Джейн задержалась на пороге и посмотрела на него, будто хотела что-то сказать, но затем, не произнеся ни слова, вышла из комнаты.

Проводив ее, Аллейн некоторое время, не двигаясь, смотрел на противоположную стену, а поймав взглядом свое отражение в богато украшенном зеркале, состроил себе кривую мину.

– Черт бы все побрал!