Глава третья
— Дело, по-моему, небезнадежное, — заявил сержант Хемингуэй, возвращая своему начальнику пачку листов с машинописным текстом.
— Пожалуй, — согласился Ханнасайд. — Но любопытные моменты есть.
— Да, суперинтендант, — кивнул инспектор Тру. — Я так себе и сказал. К примеру, следы. Их оставила не старая леди: она такую обувь не носит.
— Значит, горничная со своим кавалером прощалась, — предположил опытный Хемингуэй.
— Вряд ли, — возразил Ханнасайд. — Горничная не повела бы кавалера под окно хозяина.
— Тамошняя повариха — женщина очень порядочная, она замужем за дворецким Симмонсом, — сказал инспектор, — а горничная — ее племянница. Миссис Симмонс клянется, что ни горничная, ни судомойка тем вечером из дома не отлучались.
— По-моему, следы тут не главное, — упрямился Хемингуэй. — Нужно разыскать того типа — как бишь его? — ну, которого Гласс видел. Только и всего.
— Вы злитесь, старина? — изогнул бровь Ханнасайд.
— Не люблю простые дела. Что в них интересного? И проломленные черепа не люблю. Мне бы что-нибудь тонкое и витиеватое…
— Повторяю, здесь есть любопытные моменты. — Ханнасайд слабо улыбнулся. — Похоже, убитого все любили. Ни у кого не было ни тени мотива.
— Ну, мы еще не начали расследование, — проговорил Хемингуэй. — Уверен, стоит копнуть чуть глубже, как появится целое море фигурантов с уймой мотивов.
— Вы же только что сказали, что нужно лишь найти типа, которого видел констебль Гласс.
— Да, шеф, я так сказал и, думаю, не ошибся. Но помяните мое слово, путаницы здесь будет предостаточно. Я на таких делах собаку съел.
А по-моему, — медленно начал инспектор, — главное — найти орудие убийства.
— Да, орудие — один из тех любопытных моментов, — отозвался Ханнасайд. — Гласс, похоже, уверен, что незнакомец, которого он видел, уходил с пустыми руками. Кстати, что за человек этот Гласс? Надежный?
— Очень надежный, сэр, совестливый и глубоко верующий. У них в церкви борются с дьяволом и получают право судить от имени Господа. Сам я англиканин, однако на свете кого только нет! Сэр, я хотел отдать его в ваше распоряжение. Гласс — один из лучших моих людей: не слишком быстрый, зато уравновешенный и ответственный. Да и труп обнаружил именно он, так что вполне логично прикрепить его к следственной группе.
— Хорошо, — рассеянно кивнул Ханнасайд, пробегая глазами отпечатанный листок.
— Хочу предупредить вас, сэр, — начал инспектор, кашлянув. — У Гласса весьма неприятная привычка цитировать Библию к месту и не к месту. Он любитель мелодраматизма, если вы понимаете, о чем я.
— Уверен, сержант Хемингуэй найдет с ним общий язык, — проговорил Ханнасайд, явно заинтересовавшись.
— Эх, не зря мне это дело не понравилось, — буркнул Хемингуэй.
Через полчаса Хемингуэй осмотрел сад усадьбы Грейстоунс, изучил следы под кустом цветущей смородины, недовольно взглянул на неповоротливого здоровяка Гласса и повторил свое высказывание.
— «Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя», — пожурил его Гласс.
— Дружище, станете дерзить — мы не поладим, — с откровенной неприязнью отозвался Хемингуэй.
— Слова не мои, сержант, они из Священного Писания, — пояснил Гласс.
— Всему на свете есть свое место и свое время, — парировал Хемингуэй. — Сейчас не время для Священного Писания и явно не место. Так, слушать меня! В котором часу вчера вечером из Грейстоунс выскользнул тот тип? Сразу после десяти?
— Да, сержант.
— Уже темнело?
— Верно, сержант.
— Стемнело настолько, что как следует рассмотреть его не удалось?
— Лицо рассмотреть не удалось, а вот запомнить, как он сложен и как одет, я сумел.
— А разобрать, было что у него в руках или нет, вы не сумели?
— Он шел с пустыми руками, — уверенно ответил Гласс. — Я не стану лжесвидетельствовать против ближнего своего.
— Довольно! — воскликнул Хемингуэй. — Вы давно служите в этом районе?
— Три года, сержант.
— Что вам известно о Флетчерах?
— «Выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце».
— Да, ценное наблюдение. А о племяннике что скажете?
— О нем мне ничего не ведомо — ни хорошего, ни дурного.
— А о покойном Эрнесте?
— «Стремящийся к злу стремится к смерти своей», — проговорил Гласс, заметно помрачнев.
— К какому еще злу? — насторожился Хемингуэй.
Гласс пронзил его строгим взглядом:
— Его душа погрязла в суете, лицемерии, блуде…
— Довольно! — воскликнул сержант. — Все мы не без греха. Насколько я понимаю, покойного Эрнеста многие любили.
— Да, правда. Он слыл человеком обходительным и добрым. «Но лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?»
— Я не спорю, но откуда вам известно про блуд? Следы под окном подсказали?
— Нет, не следы, а Джозеф Симмонс. Человек глупый, но идет дорогой добра. И знает тайны хозяина своего.
— Неужели? Сейчас проверим! — сказал сержант и быстро проследовал к дому.
Через стеклянную дверь Хемингуэй вошел в кабинет и обнаружил там своего шефа в компании адвоката Эрнеста Флетчера. В кресле развалился Невилл Флетчер с сигаретой в зубах.
— Суперинтендант, позвольте мне удалиться, — проговорил адвокат. — Если возникнут дополнительные вопросы, вот моя визитка.
— Спасибо, — поблагодарил его Ханнасайд.
Адвокат положил завещание Эрнеста Флетчера в портфель и настороженно взглянул на Невилла поверх пенсне:
— Невилл, вам очень посчастливилось. Надеюсь, вы окажетесь достойным благ, которыми наделил вас бедный дядя Эрнест.
Губы Невилла тронула улыбка.
— Я тоже надеюсь! Очень постараюсь, чтобы пошлое богатство не сгубило мою душу.
— Богатство — это большая ответственность, — строго сказал адвокат.
— Я в курсе. Увы. Придется носить шляпу и следить за новостями.
— Надеюсь, этим вы не ограничитесь, — отозвался адвокат. — А сейчас, если позволите, я хотел бы побеседовать с вашей тетушкой. Не проводите меня к ней?
Невилл поднялся и распахнул дверь перед адвокатом. Они вместе вышли из кабинета.
— Это что за тип? — спросил шефа Хемингуэй, стоявший у стеклянной двери.
— Наследник, — ответил Ханнасайд. — Мистер Невилл Флетчер.
— Вряд ли он наш фигурант. Даже стоять ровно не в состоянии.
— Сержант, внешность обманчива. — Глаза Ханнасайда лукаво блеснули. — Этот вялый молодой человек — рекордсмен по прыжкам в высоту и, по словам адвоката, член сборной команды Оксфорда.
— Правда? В жизни бы не подумал. И он наследник? Пожалуйста, мотив для убийства номер один.
— Надо обратить на него внимание, если с тем неизвестным посетителем ничего не выйдет, — произнес Ханнасайд. — Смотрите, какие сокровища нам попались!
Сержант подошел к столу и, глянув через плечо шефа, разглядел три листочка, подписанные Хелен Норт.
— Долговые расписки, — пробормотал он. — Леди сорила деньгами будь здоров!.. От этих бумажек мерзко пахнет шантажом. Думаю, наш друг Ихавод с разговорами об изобличении зла недалек от истины.
— Мое имя не Ихавод, а Малахия, — чопорно поправил из сада Гласс.
— Какая досада! — отозвался Хемингуэй. — Шеф, а те следы, какова их цена?
— По заключению экспертов, крайне маловероятно, что смертельный удар Эрнесту Флетчеру нанесла женщина. Тем не менее я тоже считаю, что эти расписки стоит изучить.
— Молодой Невилл об этой Хелен Норт не слышал?
— Я не спрашивал. Пока не хочу поднимать лишний шум: вдруг расписки к делу не относятся? — Ханнасайд перехватил взгляд Гласса. — А вам это имя что-нибудь говорит?
— Супруги Норт проживают менее чем в пяти минутах ходьбы отсюда, — медленно ответил Гласс.
С губ Хемингуэя сорвался беззвучный свист.
— Вы их знаете? — спросил Ханнасайд.
— Нет, сэр.
— А адрес?
— Их дом стоит на улице, параллельной Мейпл-гроув, и называется Честнатс.
Хемингуэй тем временем рассматривал фотографии, лежащие на столе.
— Да, Гласс, похоже, вы не промахнулись. Нужно отдать должное покойному Эрнесту: знал толк в женщинах. Настоящий гарем! — Он с восхищением взглянул на большой портрет очаровательной блондинки, одетой во что-то вроде веера из страусовых перьев. — Танцовщица Лили Логан. Ай да фигура!
Гласс содрогнулся и отвел глаза.
— «Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его?» «Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и безрассудная».
— У каждого свое мнение, — пробормотал Хемингуэй и, отложив портрет Лили Логан, оценивающе посмотрел на другую улыбающуюся красотку. — Вот что значит жить в свое удовольствие! О-па! — Его взгляд остановился на портрете кудрявой брюнетки. — Эту леди я где-то видел.
— Неудивительно, если вспомнить, что подруги покойного в основном из кордебалета, — сухо отметил Ханнасайд.
— «С любовью от Энжелы», — прочел вслух сержант и задумчиво потер подбородок. — В памяти что-то крутится… Шеф, а вам это лицо не знакомо?
Ханнасайд глянул на фотографию.
— Немного знакомо, — признал суперинтендант. — Актриса, наверное. В ближайшее время проверим.
Хемингуэй держал фотографию в вытянутой руке.
— А вы, Гласс, не в курсе?
— Не желаю смотреть на блудницу, — огрызнулся Гласс. — «Последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый».
— Слушайте, да что с вами такое? — не выдержал сержант. — Какая-то актриса дала от ворот поворот?
— Я не вожусь с актрисами.
— Тогда прекратите их поносить! — Хемингуэй положил портрет на стол. — Шеф, у вас еще есть вопросы?
— Пока нет.
Распахнулась дверь, и в кабинет вошла мисс Флетчер. Бледная, в глубоком трауре, она смогла улыбнуться Ханнасайду.
— Ах, суперинтендант… Вы ведь суперинтендант, да?
Ханнасайд поднялся и незаметно накрыл фотографии бюваром.
— Совершенно верно, мадам.
Мисс Флетчер взглянула на заваленный бумагами стол.
— Боже мой, сколько у вас работы! Чаю не желаете?
Ханнасайд отказался, чем явно разочаровал хозяйку, и спросил, не хочет ли она с ним поговорить.
— Да, пожалуй, только, может, в другое время? Вы сейчас заняты, я не должна вас отвлекать.
— Мисс Флетчер, я в вашем полном распоряжении. Присядьте, пожалуйста. Гласс, подождите в коридоре.
— У вас такое доброе лицо! — заворковала мисс Флетчер. — Ничего подобного я не ожидала. Подкрепиться точно не желаете? Чашку кофе с сандвичем?
— Спасибо, мисс Флетчер, не нужно. О чем вы хотите поговорить?
— Боюсь, я напрасно трачу ваше время. Следовало спросить дорогого мистера Лоуренса, пока он был здесь. Мы с ним знакомы так давно, что считаем скорее другом, чем адвокатом. Надеюсь, он тоже так считает, хотя совмещать обе роли не обязан. Да, зря я его не спросила: вопрос как раз по его части…
— В чем дело, мисс Флетчер? — осведомился Ханнасайд, прервав бессвязный монолог.
— В репортерах, — призналась она. — Понимаю, беднягам нужно зарабатывать на жизнь, и если вдуматься, работа у них не из легких, да и обижать людей не хочется…
— Они вам докучают? — перебил Ханнасайд. — Просто передайте через дворецкого, что заявлений делать не намерены.
— По-моему, это не слишком любезно, — неуверенно проговорила мисс Флетчер. — Один из бедняг явно страдает от истощения. С другой стороны, очень не хочется видеть свою фотографию в газетах.
— Конечно, мисс Флетчер. Чем меньше вы им скажете, тем лучше.
Полностью с вами согласна, но что делать с племянником? Невилл — большой балагур, а кто знает, во что поверят люди. Не могли бы вы с ним поговорить? Думаю, к вашим словам он прислушается больше, чем к моим.
— Что он затеял? — спросил Ханнасайд.
— Представился репортеру нашим лакеем. Мол, его фамилия Криппен, но он желает остаться инкогнито.
Ханнасайд ухмыльнулся:
— Ну, мисс Флетчер, из-за этого слишком переживать не стоит.
— Да, пожалуй, только другим репортерам Невилл представился югославским шпионом, прибывшим в Лондон с секретным заданием. Сейчас он на лужайке у парадного крыльца — потчует газетчиков нелепицей о международном заговоре, у истоков которого якобы стоял мой брат. Невилл — прекрасный актер, да еще по-сербски говорит, недаром по Балканам путешествовал. А ведь репортеров обманывать нехорошо, как вы считаете?
— Да, с прессой шутки плохи, — согласился Ханнасайд. — Прошу вас, Хемингуэй, скажите мистеру Флетчеру, что я хочу с ним побеседовать.
— Как мне вас благодарить!.. — воскликнула мисс Флетчер. — Нельзя забывать, что бедняжка Невилл вырос без материнской ласки. По-моему, этим многое объясняется. Он милый мальчик, и я очень его люблю, но почему-то бессердечный, как многие молодые люди в наши дни. Ничто его не трогает, даже трагедия вроде этой. — У мисс Флетчер задрожали губы, она нащупала платочек и промокнула глаза. — Извините, мы с покойным братом были очень близки. До сих пор не верится, что с ним могло такое случиться.
— Понимаю, мэм, для вас это страшный удар, — с сочувствием проговорил Ханнасайд.
— Да, мой брат был само обаяние. Его все любили.
— Мисс Флетчер, я сделал точно такой же вывод. Тем не менее выходит, как минимум один враг у вашего брата был. Вам никто в голову не приходит?
— Нет! Впрочем, все его… знакомые мне неизвестны. — Она с тревогой взглянула на Ханнасайда. — Мне хотелось и об этом с вами поговорить… Боюсь, вас удивит, что я затрагиваю такую тему…
— Мисс Флетчер, можете быть со мной предельно откровенны, — подбодрил ее Ханнасайд.
— Мой брат, — чуть слышно начала она, глядя ему через плечо, — заводил отношения… с женщинами.
Ханнасайд кивнул.
— Я брата не расспрашивала, и сам он ничего не рассказывал, но я, конечно же, знала о его романах. В дни моей юности дамы такое не обсуждали. Сейчас другие времена, молодые люди говорят на любые темы, и, по-моему, напрасно. Кое о чем лучше умалчивать, как вы считаете? Однако мне пришло в голову — я всю ночь об этом думала, — что моего брата могли убить… из ревности.
— Не исключено, — отозвался Ханнасайд.
— Если так, все обязательно вскроется. Но если вы поймете, что причина в другом, или вообще не выясните, кто убийца… может, личную жизнь моего брата не стоит предавать огласке?
— Разумеется, — кивнул Ханнасайд. — Я прекрасно понимаю вашу позицию и ваши чувства, мисс Флетчер. Обещаю уважать их, насколько возможно.
— Вы так добры! — вздохнула мисс Флетчер. — Я опасаюсь, что газетчики напечатают какую-нибудь гадость о моем бедном брате, ну, что письма раздобудут… Наверное, вы понимаете, о чем я.
— Об этом не тревожьтесь, — успокоил ее Ханнасайд. — Письма такого свойства мы не обнаружили.
— Очень вам благодарна! — выпалила мисс Флетчер. — У меня камень с души свалился.
Тут в кабинет вошел ее племянник в сопровождении сержанта Хемингуэя. Мисс Флетчер встала и робко улыбнулась суперинтенданту. Невилл о чем-то рассказывал, как всегда быстро и негромко, а по внимательному лицу Хемингуэя было ясно, что рассказ интересный. Увидев тетю, Невилл запнулся на середине предложения и посоветовал ей откровенничать с полицией только в присутствии адвоката. Мисс Флетчер объяснила Ханнасайду, что Невилл шутит, и направилась к двери.
— Полиции нужно подчиняться, но вы, суперинтендант, прервали меня в самый неподходящий момент! — посетовал Невилл, закрыв за ней дверь.
— Очень жаль. — Глаза Ханнасайда лукаво блеснули. — Сложности на международной арене?
— Ага, я только выпустил на сцену черногорского патриота с ножом…
— Послушайте моего совета, не дурачьте прессу. Вряд ли, конечно, но вдруг вашу байку про заговор напечатают?
— Очень на это надеюсь! — воскликнул Невилл. — Байка отличная, и сочинял я ее с большим тщанием. У вас ко мне дело? Я рассказывал сержанту про свои приключения в Скопье. Приличной историю не назовешь, но, к счастью, ваш сержант отнюдь не праведник. Да мы с ним почти родственные души!
Усмешка мигом исчезла с лица Хемингуэя. Он густо покраснел и смущенно откашлялся.
— По-моему, сейчас не время для похабных анекдотов, как вы считаете? — спросил Ханнасайд.
— Не согласен! — радостно воскликнул Невилл. — Грязные истории хороши в любой момент, была бы подходящая компания.
— Скажите, мистер Флетчер, вы хорошо знали своего дядю?
— Думаю, мне проще сказать «нет». Чувствую, еще немного, и наш разговор зайдет в тупик.
— Почему? — без обиняков спросил Ханнасайд.
— Чужая душа — потемки. Матери твердят, что знают своих детей как облупленных. Они ошибаются. Грубо ошибаются. Назойливость неприятна. Она сбивает с толку и тревожит.
Смысл рубленых, как телеграфное сообщение, фраз Ханнасайд уловил не без труда.
— Все же я хотел бы получить ответ. Вы знали своего дядю, насколько один человек может знать другого?
— Нет. Усвоению нового всегда предшествует интерес.
— А вас дядя не интересовал?
— Ни он, ни кто другой. Разве только вынужденно, да и то большой вопрос. Вы любите людей?
— А вы нет?
Невилл развел руками и чуть заметно ссутулился.
— Разве что некоторых и самую малость.
— Вы аскет? — сухо спросил Ханнасайд.
— Скорее, гедонист. Близкие отношения приятны лишь поначалу, а потом они в тягость.
— Мысли у вас оригинальные, — хмуро отметил Ханнасайд, — только расследованию не помогут.
Глаза Невилла лукаво вспыхнули.
— Так держитесь от меня подальше. Сами видите, помогать я не желаю. Длительное общение со мной пагубно для ваших нервов.
— Вы правы, — процедил суперинтендант. — Не смею вас дольше задерживать.
— Можно мне вернуться к дражайшим репортерам?
— Да, если находите это приятным или… разумным.
— Не хуже кормления золотых рыбок, — отозвался Невилл и скользнул за стеклянную дверь.
Сержант проводил его взглядом и шумно выдохнул.
— Ну и тип! Никогда таких не видел.
Ханнасайд заворчал, и Хемингуэй испытующе на него посмотрел:
— Вы к нему не прониклись, да, шеф?
— Нет, и не поверил ему.
— Признаюсь, я не до конца понял, о чем он толкует.
— По-моему, он знает больше, чем показывает, и не хочет, чтобы его допрашивали. Так или иначе, Невилл подождет. — Ханнасайд глянул на свои часы и поднялся. — Займитесь бумагами и фотографиями, а я навещу миссис Норт. Эйбрахама Бадда тоже оставляю вам. Вернетесь в город, узнайте в управлении, нет ли чего любопытного среди отпечатков пальцев.
До Честнатс суперинтендант добрался без приключений, вручил свою визитку и вскоре попал в уютную гостиную в глубине дома. Там он застал не только Хелен Норт, но и мисс Дру, которая сидела у окна за пишущей машинкой.
— Доброе утро! — взволнованно сказала Хелен, шагнув навстречу гостю. — Я миссис Норт. Вы хотели меня видеть?
— Да, — ответил Ханнасайд и, кинув взгляд в сторону окна, добавил: — Думаю, нам стоит поговорить наедине.
— Нет! Пусть моя сестра останется. Не присядете? Я… никогда прежде не принимала детективов.
— Миссис Норт, я расследую убийство Эрнеста Флетчера, который, насколько мне известно, был вашим знакомым.
— Да-да, продолжайте, пожалуйста!
— Так вам известно, что мистер Флетчер убит? — спросил Ханнасайд.
— Это известно и нам, и мяснику, и молочнику, и всем слугам, и почтальону, и мальчишке-газетчику, вмешалась Салли, не дав сестре и рта открыть.
Суперинтендант оценивающе на нее посмотрел и коротко кивнул.
— Худые вести не лежат на месте, особенно в пригородах, — с натянутой улыбкой проговорила Хелен.
— Да, наверное, — согласился Ханнасайд. — Миссис Норт, когда вы в последний раз видели мистера Флетчера?
— С какой целью вы задаете этот вопрос? — осведомилась Салли.
— Я расследую убийство, мисс…
— Меня зовут Салли Дру. Неужели вы считаете, что моей сестре известны подробности убийства?
— Я готов поверить, что подробности ей неизвестны, — ответил Ханнасайд с неожиданным для Салли добродушием. — Но у меня есть и повод, и право задать миссис Норт определенные вопросы.
— Разумеется, разумеется! — закивала Хелен. — Вспомнить бы еще, когда я в последний раз видела Эрни Флетчера. По-моему… мы встречались в Лондоне. Да, на вечеринке неделю назад.
— И с тех пор ни разу? Вы уверены?
Ханнасайд внимательно следил за Хелен: ее щеки то краснели, то бледнели, а настороженный взгляд говорил о сомнениях.
— Да, уверена. Конечно, уверена!
— А вчера вечером или ночью вы, случайно, его не видели?
— Вчера вечером? — переспросила Хелен. — Нет. С чего вы взяли?
— У меня есть основания предполагать, что вчера вечером мистера Флетчера навестила некая дама.
— Боже милостивый, почему же непременно я?
— Миссис Норт, поймите меня правильно, — спокойно начал Ханнасайд. — Я не утверждаю, что та дама — вы. Более того, мне неловко беспокоить вас такими вопросами. Но факт присутствия дамы в усадьбе Грейстоунс расследовать необходимо. Кем бы ни была та особа, она может пролить свет на убийство.
— Каким образом? — быстро спросила Хелен.
— По чистой случайности она могла видеть убийцу.
— Ой! — вздрогнула Хелен. — Но откуда нелепое предположение, что это я…
— Миссис Норт, сомнения разрешить проще простого, — сухо заявил Ханнасайд, не дав ей закончить. Какой у вас размер обуви?
Лицо Хелен перекосилось от страха. Она взглянула на сестру, которая тотчас пришла на помощь:
— Пять с половиной, как и у меня, да?
— Да, правильно! Думаю, этот размер почти у всех женщин нашего роста.
— Спасибо! — сказал Ханнасайд. — Не одолжите мне туфли, которые вы носили вчера вечером?
— Одолжить туфли? Право, суперинтендант, это невозможно.
— Почему, миссис Норт?
— Ну, видите ли… Глупость какая! Я не замешана в убийстве Эрни Флетчера!
— Значит, вы с легким сердцем на полчаса одолжите мне свои туфли, — подытожил Ханнасайд.
— Конечно, одолжит! — заверила его Салли. — И я свои дам. Я тоже знала Эрнеста Флетчера, поэтому так же, как сестра, могла быть вчера в Грейстоунс.
— Верно, да не совсем, — отозвался Ханнасайд.
Хелен опустилась на диван.
— Это невыносимо! — прохрипела она. — Почему вы терзаете меня? Только потому, что я знала Эрни Флетчера…
— Снова верно, да не совсем. Миссис Норт, это ваши?
Хелен посмотрела на листочки, которые суперинтендант достал из записной книжки. Она густо покраснела, зато немного расслабилась.
— Да, мои. И что с того?
— Полагаю, вы согласитесь, что они требуют объяснения. Вы одалживали деньги у мистера Флетчера?
— Нет. Все не так, как вы думаете. Эрни перекупил долги, чтобы вызволить меня… из беды, и я… понемногу их выплачивала. — Хелен украдкой подняла глаза и, теребя носовой платок, добавила: — Не хочу, чтобы об этом знал мой муж. Он… то есть я… Это просто кошмар!
— Хорошо понимаю ваше нежелание обсуждать свою личную жизнь. Наверное, вам будет проще решиться на откровенность, если скажу, что, помимо вероятной связи с делом, эти расписки меня не интересуют и раздувать ненужный… скандал я совершенно не намерен.
— Скандал раздувать не из-за чего, — отозвалась Хелен. — Мистер Флетчер был мне просто другом, а наши отношения — дружескими. Не знаю, что вы себе представляете…
— Не хотите, чтобы представлял, — будьте со мной откровенны. Я сказал, что понимаю вашу позицию, миссис Норт, но, согласитесь, присутствие ваших расписок в сейфе Эрнеста Флетчера требует досконального расследования. Если убедите меня в том, что не приходили в Грейстоунс вчера вечером, я не стану беспокоить расспросами, которые вам, естественно, неприятны. Но если оставите свое заявление голословным и не позволите сравнить туфлю со следами, обнаруженными в саду, буду вынужден продолжить расследование. Боюсь, тогда неугодной вам огласки не избежать.
Салли встала из-за стола и подошла к гостю.
— Суперинтендант, это очень похоже на угрозу.
— Пожалуй, вы правы, — невозмутимо отозвался тот. — Хотя это не угроза. Я лишь пытаюсь доказать вашей сестре, что лучший вариант для нее — полная откровенность. Если понадобится расспрашивать ее слуг о том, где она была накануне вечером…
— Ясно. — Салли недовольно скривилась, достала сигарету из стоящей на столе сигаретницы, вставила в мундштук и, задумчиво взглянув на Ханнасайда, вытащила из кармана зажигалку. Появился язычок пламени, Салли закурила и, снова взглянув на Ханнасайда, сказала: — Он прав, Хелен, и твоей личной жизнью впрямь не интересуется.
В глазах Хелен мелькнула паника.
— Да, вчера я навещала Эрни Флетчера, — призналась она после небольшой паузы. — Как я уже объяснила, он был… он был мне добрым другом, несмотря на разницу в возрасте. Я считала его дядюшкой.
— Понятно, — кивнул Ханнасайд. — Вы пошли к нему с определенной целью?
— Не совсем. Моя сестра была занята, я скучала и, подумав, что еще не поздно, решила навестить Эрни.
Хелен почувствовала, что краснеет, но Ханнасайд лишь спросил:
— В котором часу вы пришли в Грейстоунс?
— Примерно без двадцати пяти десять: из дома я вышла в половине десятого.
— Мисс Норт, а теперь расскажите, что случилось дальше.
— Рассказывать почти нечего. Шла я по Арден-ро-уд, во-первых, потому что так быстрее, чем по нашему переулку и Вейл-авеню, а во-вторых — наверное, вы удивитесь, только ничего удивительного нет, — не хотелось встречаться с мисс Флетчер. Вот я и решила, если войду через садовую калитку, то вполне могу застать Эрни… мистера Флетчера в кабинете. — Хелен сделала паузу и с отчаянием воскликнула: — Ужасно! Звучит как рассказ о пошлом любовном свидании, но это не так, совсем не так!
— Не надо унижаться, — посоветовала ей сестра. — Разумеется, это не так, иначе для визита к Эрни ты сочинила бы убедительный предлог.
— Прекрати! Думаешь, я не понимаю, какое впечатление производят мои слова? Впечатление ложное, ведь мало кто знает, в каких отношениях я была с Эрни.
— Ты экзальтированная идиотка; не сомневаюсь, что у суперинтенданта сложилось именно такое впечатление, — бодро сказала Салли. — Почему ты вошла через калитку, к делу совершенно не относится, так что рассказывай дальше.
— Так, о чем же я… Ах да! Мистер Флетчер был в своем кабинете… Ой, совсем из головы вылетело! Когда я свернула на Мейпл-гроув, из сада Флетчеров выходил мужчина. Не знаю, важно ли вам это.
— Описать его можете?
— Невысокий толстяк, больше ничего не помню. Солнце уже село, и лицо его разглядеть не удалось. Мужчина направился в сторону Вейл-авеню, а я, как уже говорила, застала мистера Флетчера в его кабинете.
— Он был один?
— О да!
— А потом?
— Потом… потом ничего. Мы с ним… поговорили, я сказала, что мне пора домой, и ушла.
— Помните, в котором часу это было?
— Без четверти десять.
— Без четверти десять? — переспросил суперинтендант, оторвавшись от блокнота.
— На каминной полке стоят часы, и я обратила внимание на время.
— Получается, вы провели с мистером Флетчером не более десяти минут?
— Получается, так. Да, минут десять.
— Весьма короткий визит, вам не кажется, миссис Норт?
— Почему вас… Не понимаю, о чем вы.
— Я удивлен. Вы, по собственному утверждению, отправились к мистеру Флетчеру развеять скуку, а провели с ним десять минут. Случилось нечто, заставившее вас поспешно уйти?
— Ничего подобного. Просто мистер Флетчер был занят, и я решила ему не докучать.
Ханнасайд сделал запись в блокноте.
— Ясно. Итак, из кабинета вы вышли в 21:45. Домой отправились той же дорогой?
— Да, только не сразу. Скрипнула калитка. Мне совершенно не хотелось столкнуться с кем-нибудь в саду Флетчеров, в такой-то час! Вот я и спряталась за кустом.
— Выходит, мистер Флетчер не проводил вас до калитки?
— Нет, — пролепетала Хелен, — зачем ему?
— Да, в самом деле! — воскликнул Ханнасайд. — Итак, миссис Норт, вы спрятались за кустом. Вошедшего в сад не видели?
— Уже стемнело, а из-за куста много не разглядишь. Могу лишь сказать, что это был мужчина, довольно невзрачный, лицо его помешала рассмотреть шляпа.
— Что за шляпа, миссис Норт?
— По-моему, хомбург.
— Светлая или темная?
— Кажется, светлая, — неуверенно ответила Хелен.
— А трость вы не заметили?
— Трости точно не было.
— Мужчина вошел в дом?
— Да, в кабинет мистера Флетчера.
— Что случилось дальше?
— Понятия не имею. Я ушла при первой же возможности и больше ничего сказать не могу.
Ханнасайд захлопнул блокнот и испытующе взглянул на Хелен.
— Миссис Норт, вы утверждаете, что ваш визит к мистеру Флетчеру не связан с этими расписками?
— Не понимаю, я же…
— По-моему, вы рассказали не всю правду.
— Не знаю, что вы думаете и что подозреваете, но…
— Я подозреваю, что мистер Флетчер угрожал использовать эти расписки против вас.
— Абсурд! Мистер Флетчер был моим другом.
— Тогда почему он хранил ваши долговые расписки в сейфе? Если вы правы и он приобрел их из благородных побуждений, разве не естественно было уничтожить их или вернуть вам?
— Намекаете, что мистер Флетчер меня шантажировал? Какая чушь! Боже милостивый, зачем ему меня шантажировать?
— Возможно, он пытался таким образом получить то, что вы, миссис Норт, давать не желали.
— Вы не имеете права! — зардевшись, воскликнула Хелен. — И вообще, о каком шантаже вы говорите?
— Думаю, мистер Флетчер угрожал показать эти расписки вашему мужу.
— Он… он бы так не поступил! — слабо возразила Хелен.
— Миссис Норт, где ваш муж?
— В Берлине: уехал на прошлой неделе и вернется не раньше среды.
Уже на последних словах Хелен изменилась в лице. Щелкнул замок входной двери, и Ханнасайд проворно оглянулся. На пороге, держась за дверную ручку, стоял мужчина с холодными серыми глазами.
