Глава 16
Парбьюри-Гарденс
Вторник, 29 августа
На второй день пребывания брата и жениха в Мидчестере Анна поняла, что больше не может находиться не у дел. Вообще-то она привыкла ждать возвращения мужчин дома, но на этот раз ожидание слишком затянулось, и ее напряжение усилилось. Не говоря уже о том, что ей по-прежнему не давал покоя тот самый незначительный на первый взгляд факт, который тем не менее глубоко засел у нее в подсознании и тревожил воображение. Он напоминал крохотную твердую частицу, попавшую в хорошо смазанные шестеренки и мешавшую их нормальному вращению. Какое-то время она могла игнорировать этот факт, сосредоточившись на чем-то другом и отключив таким образом зараженную сомнениями часть сознания, но потом начала замечать, что пресловутая частица стала разрастаться и посылать импульсы в другие отделы мозга, разрушая возведенную ею у себя в голове защитную стену.
После завтрака Анна отправилась на прогулку в Хит и гуляла там, пока не устала. Совершенно неожиданно она позавидовала людям, прогуливавшимся с собаками, которые носились по парку, громко лаяли, задирали других собак, вступали с ними в потасовку, приносили мячики или палки по приказу хозяина и прибегали на его свист или зов. Впервые в жизни ей захотелось завести какого-нибудь скотч-терьера шести месяцев от роду и привитого от чумки. В собаках, как сказал Мартин, есть нечто такое, чего не найдешь в других живых существах.
После ленча нервное напряжение нисколько не уменьшилось, и неуемное желание куда-нибудь пойти и что-нибудь сделать, а не торчать в четырех стенах в ожидании мужчин не исчезло. Так что Анна снова вышла из дома, а поскольку утренняя прогулка ее утомила, она села в автобус. «Меня устроит любой», – сказала она себе. И, хотя этот автобус останавливался именно в том месте, не нашла никаких причин менять его на другой. «Какая, в сущности, разница?» Надо сказать, она лукавила, поскольку пропустила первые два, чтобы сесть именно в этот.
Пока она обдумывала все это, автобус спустился с холма и повез ее к центру города, где было особенно жарко и душно. За билет Анна заплатила всего шесть пенсов, поскольку не собиралась уезжать от дома слишком далеко. Ведь она просто хочет сменить обстановку, не так ли? Можно выпить чаю в каком-нибудь кафе или, к примеру, заглянуть к Рут Даунинг, хотя последняя, скорее всего, все еще в отъезде. И когда автобус остановился на углу Парбьюри-Гарденс, Анна искренне удивилась тому, как она здесь оказалась.
Оглядевшись, она пересекла улицу. Почему бы и нет, в конце концов? В том, что она делала, не было, на ее взгляд, ничего неправильного. Просто Анна кое-что проверит. Так ведь бывает, когда проводишь расследование, не правда ли? Мартин ее поймет. Анна, кстати, собиралась рассказать ему о своей поездке, когда вернется домой. Возможно, ее рассказ даже его позабавит. Впрочем, что бы она себе ни говорила, когда она приблизилась к большому и некрасивому многоквартирному дому, колени у нее слегка подрагивали.
Интересно, снова задалась вопросом Анна, можно ли назвать абсурдным тот факт, что она идет в этот дом, не имея понятия о цели своего посещения? К тому же она не представляет, что именно хочет узнать. Так и не ответив себе на этот вопрос, она тем не менее испытала немалое облегчение, когда, войдя в холл, обнаружила в висевшем на стене списке жильцов под номером 15 имя миссис Элизабет Пибоди. Все было в точности так, как рассказывал Мартин. Уже с легким сердцем и нарастающим ощущением, что, возможно, ведет себя глупо, Анна направилась к лестнице и поднялась к апартаментам под номером 34. На двери, разумеется, висела табличка, на которой значилось: «Мистер Т. П. М. Джонс», – что еще больше ободрило девушку. Она вышла из подъезда, чувствуя, что вряд ли нужно уточнять тот факт, что миссис Пибоди слепа, а мистер Т. П. М. Джонс носит бороду.
Однако, выйдя из дома, Анна не направилась к автобусной остановке, а завернула за угол, перешла улицу и вошла в парк Парбьюри-Гарденс, где, оглядевшись, обнаружила тенистый уголок с лавочкой, на которой сидела нянька с детской коляской и что-то вязала. Анна остановилась поблизости и еще раз с куда большим вниманием оглядела женщину. «Похоже, ребенок из этого дома», – подумала она. Странно, что бедное дитя в этот жаркий месяц не увезли к морю… Но, возможно, родители просто не могли себе этого позволить? Хотя, с другой стороны, коляска вроде довольно дорогая… Вероятно, приобретена в рассрочку. «В любом случае, будь это мое дитя, уж я бы нашла способ отправить его на побережье. И ни в коем случае не оставила бы его с косоглазой нянькой, которая больше занята вязаньем, чем своим подопечным. Впрочем, может быть, это временная нянька, а постоянная в отпуске…»
Анна одернула себя и пошла дальше. Нет, так дело не пойдет. Не станет она затевать разговор с этой женщиной. Почему? «Потому что ты пришла сюда расследовать, а не размышлять о чужих детях. Думай, девочка, думай… Что-то ничего интересного не приходит в голову. Будешь ходить кругами возле этого дома в надежде, что тебя осенит какая-нибудь гениальная мысль!»
«Парбьюри-Гарденс, пятнадцать», – повторяла про себя Анна, неторопливо шагая по тротуару. Именно под этим адресом Джонсы зарегистрировались в отеле. И эти Джонсы вовсе не Джонсы, а какая-то влюбленная парочка. Так по крайней мере говорил Мартин. Несколько раз причем говорил. А если влюбленная парочка, не состоящая в браке, хочет провести в отеле ночь любви, то она вряд ли оставит в регистрационной книге свои реальные имена и адреса. Так сказал Мартин. А он знает. «Полагаю, если бы мне пришло в голову провести с Мартином ночь любви в каком-нибудь отеле, скажем, в „Бентби“, мы бы записались там… В самом деле, какие имена и адреса мы бы оставили в регистрационной книге?»
Мысли у нее в голове понеслись в бешеном хороводе, но в следующее мгновение Анна усилием воли вернула их в прежнее русло. «Ты такая же взбалмошная, как спущенные с поводка собаки, носившиеся по зеленым лужайкам парка Хит, – мрачно сообщил ей внутренний голос. – Оставь на время эмоции, старайся думать рационально». Анна кивнула, словно в такт собственным мыслям, и закончила свой первый круг по парку.
«Но если бы тебе действительно пришлось назвать вымышленный адрес, то написанное тобой в регистрационной книге наверняка имело бы какие-то связи с твоей собственной персоной. Так сказал Мартин. Нет, не он. Это я сказала. Мартин же сделал вид, что не понимает почему, хотя и разбирается в такого рода делах. Но возражать он не стал! Итак, если ты изобретаешь некий несуществующий адрес, к этому процессу обязательно подключается твое бессознательное или подсознательное – черт, никак не запомню разницы. В любом случае это связано с твоими личными ассоциациями, которые и руководят в данный момент твоим сознанием. Иными словами, в такой ситуации ты скорее назовешь адрес, близкий к реальному, чем совершенно тебе незнакомый, а стало быть, для этого существуют какие-то причины.
Вот на чем я остановилась, когда разговаривала на эту тему с Мартином три дня назад. И вот теперь по той же причине нахожусь в Парбьюри-Гарденс. Как будем рассуждать дальше? Ведь Парбьюри-Гарденс, пятнадцать, несомненно, имеет какое-то значение. Это своего рода код, к которому у нас нет ключа. А ключ находился в голове у Джонсов – или одного из них, когда они выводили эти слова в регистрационной книге отеля „Пендлбери-Олд-Холл“. Теперь секунду подожди и попытайся представить себе этих людей, стоящих в холле гостиницы перед раскрытой толстенной книгой, когда на них с легкой иронией, как это заведено у подобной категории служащих, взирает гостиничный клерк… Черт! Как же трудно представить этих Джонсов, особенно если ты их никогда не видела. Итак, вопрос: почему именно Парбьюри-Гарденс, пятнадцать?»
Ну разумеется! Анна неожиданно остановилась напротив сидевшей через дорогу в парке няньки с коляской. В отчете Элдерсона сказано, что, согласно показаниям свидетелей, девушка все время хихикала, когда Джонсы регистрировались. Вот вам свидетельство того, что адрес вымышленный! Ха-ха! Давайте все вместе хорошенько посмеемся над этой шуткой, хотя пока не знаем, в чем ее суть. № 15 – смешно, Парбьюри – еще смешнее, Гарденс – просто взрыв смеха!
Мысли Анны снова вернулись к гостинице «Черный лебедь» в Бентби. Но на этот раз сравнение не пробудило у нее в душе никаких мыслей и ассоциаций. Анна попыталась представить себя в маленьком, пропахшем пивом и табаком холле, где они с Мартином выводят свои имена в регистрационной книге. Но хотя подобное насилие над воображением едва не вызвало у нее тошноту, она тем не менее храбро продолжала задавать себе вопросы. Итак, какой вымышленный адрес она написала бы, если бы относилась к тому типу женщин, которые ночуют со своими спутниками в мерзких провинциальных гостиницах? Тут возможны два варианта. Если ты любишь дешевые шутки дурного тона – согласно гипотезе, – то твое гадкое воображение непременно подскажет адрес знакомого респектабельного человека. Поскольку просочившаяся информация о ночевке в такой дыре, да еще и в сомнительной компании, непременно заставит его покраснеть, даже если он ничего подобного и не делал. Или, если у тебя есть склонность к браваде, напишешь адрес, очень похожий на твой собственный, чтобы пощекотать себе нервы и почувствовать в крови адреналин. Похоже, с точки зрения психологии оба предположения вполне имеют право на жизнь.
«Все-таки какое-то продвижение есть, – подумала Анна, начиная третий круг. – Посмотрим, что из этого вытекает. Положим, эти двое лично знали миссис Пибоди и решили подшутить над ней, указав ее адрес в регистрационной книге. Ну если так, то я проиграла. Просто у меня не хватит душевных сил, чтобы копаться в личной жизни миссис Пибоди, чтобы выяснить, кто из ее знакомых мог так над ней подшутить. Шутка номер два, когда адрес очень похож на собственный одного из Джонсов. Пятнадцать – Парбьюри – Гарденс. Итого, три элемента. Чтобы шутка получилась на высшем уровне, нужно, чтобы два элемента были реальными, и только один – вымышленным. Что же мы имеем в результате? 15, Парбьюри-плейс, или террас, или стрит, или что-то в этом роде. Или: 15 что-то или какой-нибудь другой – Гарденс… И наконец, такой-то номер по Парбьюри-Гарденс».
Анна скептически оценила дальнейшие перспективы. Из трех придуманных ею вариантов следовало выбрать только один. Но какой? Повинуясь импульсу, она сразу выбрала второй. Поскольку этих самых «Гарденс» в Лондоне столько, что и не перечислишь, так что найти нужный не представлялось возможным. Зато название парка казалось весьма существенной деталью. Измените его – и адрес изменится до неузнаваемости, а стало быть, шутка не удастся. Впрочем, могло статься, что ни о каких рискованных шутках Джонсы и не помышляли и их реальный адрес, скажем, 15, Дейлесфорд-Гарденс, а все остальное – просто ее глупые домыслы! Тем не менее два варианта все-таки оставались. Исходя скорее из лени, чем другого более рационального мотива, Анна выбрала вариант 15, Парбьюри что-то. В Лондоне просто не могло быть слишком много улиц, название которых начиналось с Парбьюри. Но если изменение заключается только в номере, тогда ей придется проверить в общей сложности 110 апартаментов в многоквартирном доме на Парбьюри-Гарденс. Следуя по пути наименьшего сопротивления, Анна, вместо того чтобы сделать очередной круг вокруг этого дома, свернула в узкую боковую улицу, где еще раньше она заприметила почтовое отделение.
Стоявшая за стойкой женщина испытала, казалось, глубокое потрясение, когда Анна попросила у нее справочник. Похоже, в почтовых отделениях ничего подобного не водилось. По крайней мере выражение лица дамы свидетельствовало о том, что спрашивать об этой книге как минимум неделикатно. Но как бы то ни было, она сочла своим долгом сообщить, что издания такого рода можно просмотреть в ближайшей общественной библиотеке. На вопрос Анны, как туда попасть, дама выпалила: «В конце улицы направо, потом налево!» Все это она произнесла очень быстро, из чего можно было заключить, что запретный плод в виде упомянутого справочника здесь просили постоянно.
Через пять минут Анна уже сидела за столом общественной библиотеки и листала лежавшую перед ней на столе книгу. Девушке не понадобилось много времени, чтобы понять, что еще одна ее теория пошла прахом. Как выяснилось, в Лондоне, включая пригороды, кроме Парбьюри-Гарденс, никакой другой улицы, чье название начиналось бы со слова «Парбьюри», не было. Имелась, правда, похожая по названию улица – Парберри-стрит, однако располагалась она на так называемом Собачьем острове, а Анна почему-то не сомневалась, что Джонсы могли проживать где угодно, но только не там.
Как бы то ни было, это только упрощает дело, подумала девушка, чувствуя, как растет раздражение. Ответ прост: номер такой-то по Парбьюри-Гарденс. В какой-то квартире в этом доме проживал мистер М. Джонс – или скорее так называемая миссис Джонс. Анна почему-то была уверена, что мужчина назвал не свой адрес, а адрес женщины. Откуда такая уверенность? Женская интуиция и все такое. Итак, осталось лишь узнать, в каком из 110 домов эта леди обитает. Ура!
Анна стала медленно и методично изучать включенный в справочник список жильцов нужного дома. Ни одна из фамилий не указывала на то, что та или иная обитательница может оказаться той самой миссис Джонс, но Анна на это и не рассчитывала и продолжала упорно двигаться по списку сверху вниз. Она добралась почти до конца, точнее, до № 87, когда молодой полный библиотекарь в очках подошел к ней и печальным голосом сообщил:
– Библиотека закрывается, мадам.
Анна вернула книгу и поторопилась выйти на улицу, освещенную лучами заходящего солнца. Она не поверила своим глазам, когда взглянула на часы в витрине аптеки, ибо их стрелки показывали начало седьмого. Она пробыла в библиотеке гораздо дольше, чем намеревалась. Кроме того, она так и не выпила чаю и, вдохнув свежего воздуха, почувствовала, что ужасно устала и проголодалась. Тем не менее ноги словно по собственной воле повлекли ее к зданию на Парбьюри-Гарденс, где она возобновила хождения вокруг упомянутого дома с целеустремленностью и энтузиазмом заключенного, выведенного на прогулку по тюремному блоку.
«Пятнадцать, – думала она. – Итак, мы добрались и до этого числа. Но почему из всех номеров они выбрали именно пятнадцатый? Потому что реальный номер – пятый? Или двадцать пятый? Или любая комбинация с цифрой пять – от пяти до ста пяти? Жаль, что в доме нет квартиры № 115. Тогда было бы проще. А может, надо умножить пятнадцать на два? Тридцать». Девушка мрачно покачала головой. Неизвестно почему, но цифра тридцать Анне не понравилась. Да и вообще… Эти чертовы цифры можно сколько угодно комбинировать. Складывать, вычитать, умножать, делить, переставлять… Переставлять! Анна застыла, уставившись на то место, где раньше стояла детская коляска, которой, впрочем, сейчас там уже не было. Неожиданно девушкой овладело совершенно необъяснимое чувство уверенности. В эту секунду ей показалось, что она наконец разгадала тайну адреса Джонсов, внесенного в регистрационную книгу гостиницы «Пендлбери».
Невидимые медные трубы играли триумфальный марш, когда Анна подходила к нужному подъезду. Над ним висела табличка с указателем номеров квартир, среди которых значился и № 51. Духовые инструменты немного приглушили звучание, когда выяснилось, что квартира № 51 находится на самом верху, а лифта нет. Когда же Анна двинулась вверх по узкой лестнице и преодолела пару пролетов, фанфары окончательно умолкли. Особу, которая проживала в квартире № 51, звали мисс Фрэнси Фотергилл. Это Анна заметила внизу, еще до начала восхождения. Те же имя и фамилия красовались на потертой визитной карточке, приклеенной к двери квартиры. Дверь оказалась такой же облезлой, как и визитная карточка, и была окрашена бледно-зеленой краской, оббитой в тех местах, где ее пытались открывать ногами. Под визитной карточкой располагалась кнопка звонка, звук которого оказался на удивление громким и пронзительным, способным разбудить и мертвого. Анна трижды давила на кнопку, но ей так никто и не открыл.
Спускаться по узкой лестнице оказалось не менее утомительно, чем подниматься по ней. Это как в Альпах, где Анна впервые обратила внимание на подобный феномен, спускаясь по змеившейся среди деревьев каменистой тропе, которая от горной хижины вела вниз, к долине. Наконец девушка добралась до первого этажа и вышла на улицу, щурясь от яркого солнца. В следующий момент она ощутила сильный запах цветочных духов, увидела будто сквозь туманную пелену яркое пятно красной помады и услышала резкий, высокий голос:
– О! Извините! Вы ведь мисс Дикинсон, не так ли?
Анна гордилась своей отличной памятью на лица, но сейчас она не сразу узнала женщину, с которой едва не столкнулась. Знакомая линия носа и немного странная угловатая улыбка напомнили ей, где она видела эту особу. Это была мисс Фотергилл собственной персоной – продавщица из большого магазина, не раз консультировавшая ее при покупке обуви. И ничего удивительного в том, что Анна не сразу ее узнала, поскольку эта разодетая особа в серебристом платье и с боевой раскраской на лице мало походила на тихую спокойную молодую женщину, порхаюшую в обувном отделе универмага «Питер Харкерс».
– Точно, мисс Дикинсон! Никак не ожидала увидеть вас здесь. То есть совершенно… – воскликнула мисс Фотергилл.
– Да, – едва слышно произнесла Анна. – Я искала свою знакомую, но она, к сожалению, куда-то ушла.
– Так всегда бывает, не правда ли? Едешь кого-то навестить черт знает куда, а приезжаешь – и нате вам, нету дома. Закон подлости, я так это называю. Но, быть может, зайдете ко мне и выпьете чашечку чая?
– Благодарю вас, нет.
– Не отказывайтесь, прошу вас, мисс Дикинсон. Вы кажетесь очень усталой, и чашечка чая уж точно вам не повредит. Кроме того, ваше посещение не доставит мне никакого беспокойства. Я всегда пью чай, когда возвращаюсь домой. Поэтому чайник уже стоит на плите, и остается только зажечь конфорку. Право же, мисс Дикинсон, соглашайтесь. Попьете чаю и передохнете после трудного дня, вам это будет полезно.
Признаться, Анна находилась не в том состоянии, чтобы отвергать столь любезное предложение. Поэтому она позволила мисс Фотергилл довести ее по узкой лестнице (с многочисленными извинениями за ободранность перил и излишнюю высоту пролетов) до уже знакомой двери с номером 51 и прошла наконец внутрь.
– Боюсь, у меня немного не убрано, – со смешком заметила мисс Фотергилл, когда Анна с облегчением плюхнулась на древний диван, занимавший бóльшую часть не слишком чистой маленькой комнаты. – Если вы меня извините, я пойду готовить чай. А вам, если устали, рекомендую вытянуть ноги. Можете также снять на время туфли, – добавила девушка, бросив профессиональный взгляд на обувь Анны.
С этими словами мисс Фотергилл скрылась в крохотной кухоньке, а вскоре вернулась с подносом.
– Прошу извинить за сервиз, – сказала она и снова хихикнула. – Никак не могу сохранить комплекты. Постоянно бьются, знаете ли. А времени, чтобы основательно заняться хозяйством, нет. Так что заскочишь на минутку в «Уолмарт», купишь чашку или блюдце и продолжаешь жить дальше в том же духе. Вы пьете чай с сахаром, мисс Дикинсон?
Анна с благодарностью выпила чашку чаю. Хотя в «Питер Харкерс» продавались куда более дорогие сорта чая и налитый ей напиток оставлял желать лучшего, он по крайней мере был крепким и горячим и немного взбодрил ее. От предложенного мисс Фотергилл единственного кусочка кекса Анна категорически отказалась.
– Возьмите, мисс Дикинсон, – настаивала хозяйка. – Лично я с чаем никогда ничего не ем. Кроме того, говорят, что последний кусочек приносит удачу, не правда ли? Моя приятельница, перед тем как выйти замуж, сказала мне, что своей удачей обязана именно этой примете. Представляете? Но вам, похоже, одиночество не грозит, верно? Извините, если что не так сказала, мисс Дикинсон…
– Все нормально, – заверила ее Анна. – Полагаю, о моем бракосочетании будет объявлено довольно скоро.
– Как это прекрасно! Я уверена, что вы будете счастливы. Должны быть. Вы ведь моя клиентка, а мы, продавщицы, проявляем повышенный интерес к личной жизни своих клиентов, особенно постоянных. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? Просто мы уже не раз и не два видели вас в сопровождении мистера Джонсона. Мне кажется, это совершенно очаровательный джентльмен…
– Спасибо, – сказала Анна. – Но мне, извините, уже пора идти. С вашей стороны было очень мило угостить меня чаем.
– Не стоит благодарности, мисс Дикинсон. Надеюсь увидеть вас в нашем магазине в самое ближайшее время. Нам привезли новую осеннюю коллекцию. Уверяю, она вам понравится… Доброго пути, мисс Дикинсон…
– До свидания.
* * *
Послав на этот раз экономию ко всем чертям, Анна отправилась домой на такси. Несмотря на предложенный мисс Фотергилл чай, Анна чувствовала себя усталой и вымотанной как никогда. Но это было скорее умственное, чем физическое, переутомление. Анна откинулась на спинку сиденья и попыталась ни о чем не думать, отключив мозг хотя бы на короткое время, но скоро поняла, что это так же невозможно, как отключить счетчик таксометра. Но в отличие от счетчика, на табло которого цифры постоянно менялись в сторону увеличения, ее сознание упорно отказывалось выдавать новые идеи или мысли. «У меня нет никаких доказательств», – говорила она себе. Перестановка цифр показалась удачной идеей, но встреча с этой девушкой, похоже, чистой воды совпадение. Похоже – но не совпадение, и Анна чувствовала это всеми фибрами души.
«А она мне понравилась, – подумала Анна. – Не знаю почему, но понравилась. Хотя она и вульгарна и довольно безвкусно одета, но сердце у нее определенно доброе. Короче говоря, она „мне приглянулась“ – так на языке этой женщины можно выразить мою мысль. Черт бы вас побрал, мисс Фотергилл! Ну почему я не могу вас ненавидеть, как, по идее, мне бы следовало? И куда мне, спрашивается, после всего этого ходить за обувью?»
И все то время, пока она себе это говорила, у нее в подсознании сохранялась еще одна мысль, которой она предпочитала вовсе не касаться.