9. СЫЩИК
Оглядываясь на прошлое,— хотя худшие для Нетерплаша Канторума времена были еще впереди,— я могу отметить, что именно со дня появления «монаха» в «Зеленом уголке» стала возрождаться прежняя атмосфера жизнерадостности. Повеселела Коринна. с ее лица исчезло выражение апатии. Смелый поступок Дженни, которая, не раздумывая, бросилась на защиту мальчишек, видимо, придал ей уверенность в себе, помог освободиться от подсознательных сомнений и страхов; Берти перестал занимать непропорционально большое место в нашей жизни. Дженни даже порывалась позвонить ему и спросить, почему он не явился на свидание. Я не отговаривал ее, потому что его ответ мог пролить свет на весь этот эпизод с «монахом»; но когда она наконец позвонила, Элвин ответил ей, что Берти в школе верховой езды, а телефона там нет.
— Откуда же он звонил тебе вчера?— спросил я Дженни.
— Из «Пайдала», наверно.
Ах, вот как. В таком случае Элвин вполне мог подслушать их разговор, и, если у него было заранее припасено все необходимое, чтобы появиться в роли привидения, ему ничего не стоило устроить очередной розыгрыш. И тут меня осенила еще более поразительная догадка. Я спросил у Дженни, назвал ли Берти хоть раз ее имя по телефону. Нет, не называл.
Значит, рассуждал я, Элвин мог подумать, что Берти разговаривает с Верой Пейстон: он, конечно, прекрасно осведомлен об их отношениях. А ведь Вера отвергла его домогательства. «Я не могла удержаться от хохота»,— сказала она; может быть, Элвин затаил на нее зло и решил отомстить при удобном случае; письмо, полученное Роналдом Пейстоном, дышало ядовитой ненавистью. Но можно ли себе представить, что такой немолодой человек, как Элвин, устроил всю эту комедию с ходулями и переодеванием только для того, чтобы испугать женщину и сорвать свидание брата? Будь он психически болен — а у нас нет никаких оснований это утверждать,— он наверняка придумал бы что-нибудь более жестокое.
Около одиннадцати утра мне позвонил секретарь Роналда Пейстона. Он передал мне приветствия патрона и просьбу заглянуть к ним в Замок. Было уже ясно, что в это утро мне едва ли удастся поработать над Вергилием, и я отправился в Замок. Роналд очень редко бывал дома среди недели. Конечно, он мог выехать рано утром и к этому времени уже вернуться, но естественнее было предположить, что он ночевал в Замке. Уж не он ли переодевался в монашескую рясу? Вполне возможно, но лишь в том случае, если бы Вера (по телефону) призналась ему в своей эскападе и рассказала, что шайка младшего Гейтса бросала в нее камни, и Роналд решил отомстить им таким необычным способом. Я сразу же отмел эту версию. То, что я вообще мог ее выдвинуть, свидетельствовало о сильном притуплении моей способности критически анализировать события.
Меня провели в библиотеку, и я, к своему удивлению, увидел рядом с хозяином Элвина Карта. Роналд любезно приветствовал меня и предложил бокал шампанского.
— У нас сегодня маленький праздник.— Он со значением поглядел на Элвина.— Я верю и надеюсь, что отношения между нами отныне будут самыми добрососедскими.— Мы удобно устроились в креслах, но все равно казалось, будто Роналд занимает председательское место в конце длинного сверкающего стола.— Элвин и я согласились, что в интересах деревни следует прекратить наш… э-э… антагонизм…
— Рад это слышать, но…
— Штыки в землю. Вражда окончена.— Элвин подмигнул мне своими голубыми глазками.
— Элвин и я уладили все наши разногласия.
— Я признал свою вину и попросил прощения.
— Это было очень благородно,— заявил Роналд. Его округлое смугловатое лицо излучало мягкое доброжелательство.— Должен признаться, что и я не без греха.
— В чем же состояла ваша вина, мистер Карт?— осведомился я, раздраженный приглаженными, неестественно дружелюбными фразами, которыми они обменивались.
— Я устроил довольно дурацкий розыгрыш, вы сами были свидетелем, дружище. Но теперь я другой человек. Роналд вел себя великодушно и не потребовал публичного извинения.
— Мне, видимо, следует сказать, что я отхожу от дел,— подробности в завтрашней прессе, Джон. После Цветочной выставки мы с Верой уезжаем в кругосветное путешествие. По возвращении обоснуемся здесь. При таких обстоятельствах особенно важно, чтобы мы с Элвином уладили наши… э-э… маленькие разногласия.
Элвин слушал с подрагивающими губами, упорно избегая моего взгляда, вид у него был необычно подавленный.
— Необходимо также положить конец всем этим… неприятностям. Это просто нетерпимо. Я слышал, вчера вечером вы, Джон, оказались очевидцем очередного… э-э… происшествия.
Я хотел было рассказать о случившемся, но Роналд поднял руку: на его среднем пальце сверкнул большой перстень-печатка.
— Погодите, я хочу, чтобы ваш рассказ выслушал еще один человек.— Он сказал несколько слов по внутреннему телефону, стоявшему у него на столе.— Местная полиция оказалась совершенно беспомощной, и я вызвал своего человека. Он работает сыщиком на одной из моих фабрик. Здесь он… э-э… под прикрытием, и я буду признателен вам, джентльмены, если вы умолчите о своем с ним знакомстве.
— Уж не Максвелл ли это?— спросил я.
Роналд Пейстон нахмурился.
— Как вы, черт побери, узнали?…
— Догадался. Мы с ним познакомились в таверне.
— Тут нужен настоящий профессионал,— заметил Элвин.— Только такой сможет добиться успеха. Наши деревенские не любят, когда чужаки суются в их дела…
— Я полностью ему доверяю,— чопорно произнес Роналд.— А, Максвелл… Мистер Элвин Карт… Мистер Уотерсон… Вы с ним уже знакомы.
— Доброе утро, джентльмены. Что я вижу? Шампанское? Неужели сама «Вдова»? Уж не празднуете ли вы день рождения, мистер Пейстон?
— Приступим к делу,— решительно перебил Роналд, даже не предлагая незадачливому мистеру Максвеллу бокал.— Рассказывайте, Джон.
Я дал подробный отчет о вчерашнем эпизоде, умолчав только о том, почему мы с Дженни оказались возле леса. Пока я говорил, мистер Максвелл, одетый все в ту же неизменную клетчатую куртку, внимательно разглядывал меня своими поросячьими глазками.
Когда я закончил, Роналд повернулся к нему и резко спросил:
— Что скажете, Чарли?
— Ну, это семечки, сэр. Надо только узнать у пострадавшего, кто надоумил их пойти в лес вчера вечером.
— К сожалению,— сказал я,— у него сильный ушиб головы, и мы не знаем, когда он сможет отвечать на вопросы.
— Надо звякнуть в больницу, чтобы они там были начеку,— сказал Чарли Максвелл.— Как бы этот шутник не забрался в палату и не придушил мальчонку.
— Не нагоняй страха, Чарли.
— А зачем его спрашивать? Это я предложил, чтобы ребята еще раз попробовали поймать цыганенка.
Мы все изумленно уставились на Элвина.
— Не поймите меня превратно.— В чертах лучистой как обычно физиономии Элвина угадывалось беспокойство.— Конечно, я не то жуткое привидение, гроза леса, что водится возле часовни. Во всяком случае, мне уже не по годам расхаживать на ходулях. Вчера вечером этот парень стрелял из рогатки в куропатку в моем саду, и я сказал ему: пусть уж лучше поохотится на цыганенка. Я люблю куропаток и не верю в цыганенка. Иначе я не рискнул бы посулить полкроны.
— Кто-нибудь слышал вас?
— Возможно. Я говорил с Джимми громким голосом, почти кричал.
— Вы никого не видели поблизости?
— Как будто бы нет.
— А ваш брат был дома?— не унимался Максвелл.
— Может быть. Не знаю. Спросите у него сами. Но если вы всерьез полагаете, будто мой брат…
— Вы только что сказали, сэр, что не верите в цыганенка. Вы вообще не верите в его существование?
— Я не верю в то, что это он поджег стога.
— Вы знали, что накануне ночью мистер Уотерсон мог поймать цыганенка, но упустил его?
— О Боже! Они, должно быть, потоптали весь мой виноградник.— Элвин повернулся ко мне. В его глазах заметались насмешливые огоньки — или мне это только показалось?— Вы поймали его, но отпустили, Джон?
— Его поймал младший Гейтс со своими дружками. Они…— Я хотел было сказать, что они швыряли камнями в цыганенка, но вовремя спохватился: ранка на лбу Веры навряд ли уже зажила.— Они отдали его мне, но он удрал.
— Это был мальчик?— спросил Элвин с тайной насмешкой в глазах.
— Подросток. Лет пятнадцати,— поспешил я добавить.— Я спрашивал, где он живет, но он ничего не ответил. Сказал только, что не делал ничего плохого. И тут же выскользнул из моих рук.
— По-моему, мы уклоняемся в сторону,— вмешался Роналд.— Насколько я знаю, полиция ищет в лесу ходули и рясу. Это могло бы вывести их на след. Каким путем предлагаете идти вы, Чарли?
— Путем наименьшего сопротивления, мистер Пейстон. Сидеть в таверне и слушать разговоры местных жителей. Надо выяснить, не вернулся ли кто-нибудь в деревню поздно вечером. Правда, наш шутник наверняка дождался полной темноты, прежде чем выйти из леса.
— Я плачу вам не за то, чтобы вы целыми днями отсиживались в питейных заведениях,— грубо сказал Роналд.
— Разумеется, сэр.— Максвелл отреагировал так, как будто Роналд скомандовал «смирно!».— Но не могу же я обходить все дома, спрашивая, где кто был между девятью и одиннадцатью вчера вечером.
— Почему бы и нет, черт возьми? Нужно действовать.
— Но у меня нет официальных полномочий, мистер Пейстон.
— Вы мой служащий, этого достаточно.
— Вы велели мне помалкивать об этом, когда посылали сюда.
— Я велел вам поступать по обстоятельствам. Неплохо и проявить немного инициативы, Максвелл. Как бывший полицейский, вы могли бы энергичнее вести расследование.
Я думал, что предприимчивый мистер Максвелл будет обескуражен таким обращением,— ничего подобного.
— Превосходно, сэр,— сказал он.— Я начну прямо сейчас. Мы знаем, где были вчера вечером вы, мистер Уотерсон. А где были вы, мистер Карт?
Элвин был явно застигнут врасплох. Он сделал обиженную гримаску.
— Дома.
— Кто может это подтвердить?
— Мне не нравится этот допрос. Но ответить я могу только: никто. Моя экономка рано ложится спать, к тому же она глухая.
— А ваш брат?
— Он ушел вскоре после ужина. Без четверти девять, если не ошибаюсь.
— А когда он вернулся?
— Не знаю. Спросите у него.
— Хорошо, сэр. Стало быть, вы не видели его до сегодняшнего утра?
— Я не говорил этого. Около одиннадцати мы с ним пропустили по рюмочке на сон грядущий. А вернулся он, может быть, и много раньше, не знаю.
— Надеюсь, вы не пытаетесь втереть мне очки, сэр?
— Выбирайте выражения, Максвелл,— строго произнес Роналд.
Возможно, Чарли и был бездарным актером, но он оказался не из тех, кто всегда поддакивает своим хозяевам.
— А как насчет вас, мистер Пейстон?
— Насчет меня?
— Где вы были вчера вечером? Чтобы выполнить задание, я должен знать, где находился каждый.— Максвелл говорил шутливым, но достаточно твердым тоном. Роналд потемнел от гнева, его пальцы отбивали дробь по подоконнику. Однако он тут же овладел собой и повернулся ко мне.
— Видите ли, Джон, Чарли не делает никакого различия между нами. Я всегда придерживался демократических принципов в управлении моими фирмами. Даже младшие служащие могут высказывать свое мнение, и мы обсуждаем дела на равных.
— Все равны, но вы самый равный среди равных?— ядовито заметил Элвин.
Роналд Пейстон рассказал, что вернулся домой около половины седьмого, поужинал с женой и удалился в библиотеку, чтобы просмотреть кое-какие бумаги; спать он лег незадолго до полуночи. Секретаря, после краткого с ним разговора, он отпустил, распорядившись, чтобы никто его не беспокоил.
— Боюсь, что у меня нет алиби, Чарли.
— Так же, как на тот вечер, когда в окно таверны швырнули гранату. Подозрительно, мистер Пейстон,— ухмыльнулся Максвелл.— Все происходит как раз в то время, когда вы в своей резиденции.
— Откровенно говоря, это меня беспокоит. Может быть, кто-то пытается впутать меня в эту историю.
— Только не забывайте,— сухо вставил я,— что никто не мог знать, будете ли вы один в своем кабинете именно в эти часы.
— Не совсем точно, Джон,— сказал Элвин.— Это должен был знать его секретарь. И Вера, я полагаю.— Он показал на стеклянные двери и добавил:— Из этой комнаты можно выйти прямо в сад.
— Я бы просил вас не упоминать о моей жене,— перебил Роналд, его глаза так и жгли Элвина.— Что до моего секретаря, то я вполне могу за него поручиться — он служит у меня почти десять лет.
— Я просто пошутил, дружище. Ну, кому в голову может прийти подозревать Веру.
Она идет во всей красе
Сквозь ночь родной своей страны…
Я пристально вгляделся в Элвина. Странно, что именно он так исказил цитату. Значит, он знал о ночных эскападах Веры, но я не мог понять, почему он снова и снова намекает на это.
— А где был Фред Киндерсли?— спросил Роналд.— Вам удалось что-нибудь выяснить?
— Фред говорит, что в ту ночь, когда сгорели стога, они с миссис устали как собаки и проспали эту заварушку.
— Во всей деревне только они, похоже, и спали, Чарли. Я ни на что не намекаю, но он до сих пор не может мне простить… этой истории с таверной.
— Вертоград Навуфея,— тихо, чтобы не слышали остальные, шепнул мне Элвин.
— Фред — славный малый,— запальчиво воскликнул я.— Если вы и правда думаете, что он мог подпалить ваши стога из-за пустяковой размолвки…
— С тех пор прошло уже несколько лет,— поддержал меня Элвин.
— Я ни на что не намекаю,— раздраженно повторил Роналд.— Но в сложившихся обстоятельствах необходимо перебрать все варианты.
— За исключением тупиковых,— парировал я.
Подняв взгляд, я увидел, как мимо стеклянной двери проплыла Вера. Ее виски были прикрыты сари: вот так, оказывается, она скрывала свою ранку. Ее профиль казался особенно прекрасным на фоне тисовой изгороди, в озарении солнечных лучей. В этой красоте было что-то печальное, даже трагичное; Вера проплыла мимо так бесшумно, так бесцельно, что ее можно было принять за привидение. В ладонях она несла, как жертвоприношение, маленькую черепашку.
Пользы от нашего совещания почти не оказалось. Я только узнал, что Чарли Максвелл проверял карточные колоды. Много колод в самом Замке, но все новые — как типично, что Пейстон пользуется каждый раз новыми, а его секретарь заявил, что ни одна из уже использованных и переданных в местную больницу колод не совпадает по рисунку и узору с картами, к которым были приклеены анонимные записки. В «Пайдале» оказалось множество старых колод, но все с джокерами.
Сам факт поджога стогов считался доказанным, но на пустом бидоне из-под керосина были обнаружены лишь отпечатки пальцев Элвина, который держал его на глазах у всех уже после пожара. Предполагалось, что если на нем и были отпечатки чьих-то пальцев — например, продавца,— то злоумышленник их стер. Полиция опрашивала всех москательщиков в округе. Не удалось и установить, кому принадлежала граната. Наш местный сержант обошел все дома, но гранаты, которые деревенские жители хранили как память о войне, были налицо.
В полдень мы разошлись. Роналд Пейстон велел Максвеллу уйти тем же путем, каким он пришел: через стеклянную дверь и сад,— чтобы никто в деревне не узнал о его связи с Замком.
Эта типичная сценка из комедии «плаща и шпаги» позабавила меня, но она так же хорошо вписывалась в вереницу детски непосредственных, гротескно-фантастических проделок, совершенных в Нетерплаше, как и необъяснимое примирение — если только это примирение — между старым и новым владельцами Замка.
Об этом я и сказал Элвину, когда мы шли с ним по направлению к «Пайдалу».
— Да,— согласился он.— Пирог смирения — не самое любимое мое блюдо. Но есть блюда куда более неприятные на вкус.
— Например?
— У меня не было другого выхода.— Он вдруг резко остановился посреди луга и посмотрел на меня жалобными глазами побитой собаки.— Видите ли, Джон, мне немного стыдно за свой розыгрыш.
— Вы имеете в виду историю с председательством? Или с кукушкой?
— Кукушка — пустяк. Сомневаюсь даже, чтобы Роналд понял, в чем тут смысл. Но ведь нам жить вместе, в одной деревне, так что…— Он не договорил и стал вытирать платком пот. Солнце в тот день сильно пекло.— Особенно теперь, когда он хочет обосноваться здесь на постоянное жительство.
— Вы сказали, что у вас не было другого выхода,— напомнил я, когда мы пошли дальше.
— Да, конечно. Меня тревожат все эти дурацкие проделки — я не хочу, чтобы их приписали мне. Тем более что в какой-то степени я чувствую себя ответственным.
— Ответственным?
— Да. Боюсь, что какой-то злобный безумец воспользовался моим розыгрышем и развязал целую кампанию. Вот я и решил покаяться.
— Я так и предполагал. Как-то не представляю себе, чтобы вы метали гранаты в окна или разгуливали в монашеской рясе. Но вот как объяснить надпись «Lhude sing cucu», накорябанную на стене моего кабинета еще до этого розыгрыша?
— Вероятно, упражнялись какие-нибудь школьнички.
— Знающие средневековое написание?
Элвин открыл ржавые кованые железные ворота «Пайдала».
— Надо бы пройтись по ним красочкой,— сказал он.
Он провел меня в кабинет и отправился за вином. В комнате царил неописуемый беспорядок, можно было подумать, что там живет школьник: валяющиеся на полу брюки, кое-как расставленные книги, открытый деревянный ящик с коллекцией птичьих яиц, на стенах — криво повешенные литографии, сценки из охотничьей жизни, в углу — лук и колчан, теннисные ракетки и клюшки для игры в гольф — все под толстым слоем пыли. Крышка бюро поднята, на столешнице — кипы бумаг: бесцеремонно впившись в них взглядом, я увидел, что все это неоплаченные счета. На плетеном стуле примостилась старая, вонючая со-баченция: при моем появлении она приоткрыла свои тусклые глазки.
— И кто же, по-вашему, этот безумец?— спросил я, когда Элвин вернулся с бутылкой «Шамбери».
— Бог его знает. Я-то думал, все жители Нетерплаша — само здравомыслие. Учтите, что за прошедшие столетия здесь заключено немало родственных браков. В том числе и в нашем роду. Моя мать, например, двоюродная сестра отца. Правда, моя мачеха внесла струю свежей крови в нашу семью. Но я не уверен, что это пошло только на пользу. Существо она была необузданное. Смахивала на цыганку. Я бы не удивился, если бы в ней оказалась примесь негритянской крови. Хорошо бы Берти нашел себе жену и остепенился. In felix lolium et steriles nascuntur avenae.
— Я вижу, вы еще помните «Буколики»?— Я был поражен его эрудицией: цитата к слову «остепенился» была подобрана на редкость удачно.
— Как-то в летние каникулы — о, это было сто лет назад — меня натаскивал один малый по имени Барнард. Ему все же удалось вколотить в меня кое-что из Вергилия. До сих пор помню.
— Том Барнард? Да я хорошо его знаю. Он и сейчас работает в моем колледже.
— Какая жалость, что он не преподавал в моем!— с неожиданным пафосом выпалил Элвин.— Мой итонский учитель был пустым местом. Может, Барнард и наставил бы меня на путь истинный, приезжай он сюда почаще. Может, ему удалось бы вразумить моего тупоголового родителя.
Его глаза притуманились, щеки покраснели, пухлое лицо странно перекосилось, как будто его стискивала невидимая ручища.
— Да,— продолжал он чуть слышно.— Том Барнард был тогда совсем еще молодой парень, но он мог спасти мою душу.
— Ну кто мог бы спасти твою душу?— войдя в кабинет, сказал Берти.— Разве что какой чудотворец.— Он спихнул старую собаченцию со стула и уселся, все еще словно не замечая моего присутствия. Я был задет таким наплевательским отношением ко мне и возмущен грубостью его обращения с братом; к тому же в Замке я перебрал шампанского, а от шампанского у меня всегда портится настроение. Все это может служить объяснением моего последующего, не очень для меня характерного, поведения.
— Человек по имени Том Барнард,— ответил Элвин тихо и мечтательно.— Ты не можешь его помнить.
— Ужасно пахнет псиной,— сказал Берти.— Вся комната провоняла. Почему ты не усыпишь Каспара?— Он ткнул в собаченцию мыском сапога.
Не обращая внимания на эти слова, Элвин сказал:
— Пейстон вызвал сюда своего сыщика. Зовут его Максвелл. Сегодня вечером он зайдет поговорить с тобой, Берти.
— Вот идиот! На местную полицию он уже не надеется?
— Он отходит от дел и хочет обосноваться здесь, стать деревенским джентльменом.
— Пейстон? Вот кошмар! Придется уезжать.
— Может, это и неплохой выход. Для тебя,— шелковисто-ласковым голосом проговорил Элвин.
— Хочешь спровадить меня куда-нибудь подальше? Чтобы я жил на жалкие подачки? Ну, нет, старина, тебе так легко от меня не отделаться. Что за мерзкое пойло вы лакаете?— Он налил себе бокал и откинулся на спинку стула.— Этот тип, как его?— Максвелл — чего он хочет?
— Он хочет, например, знать, где ты шлялся вчера вечером.
— Вчера вечером? Почему?
— Потому что вчера младшего Гейтса и его компанию напугало привидение в облике монаха.
— Что ты городишь?
Элвин рассказал.
В первый раз за все время Берти поглядел мне в глаза.
— Почему вы его не сцапали, этого «монаха»? Надо было только обежать вокруг леса и подождать, пока он спрячет свои костыли и выйдет. Тут бы вы его и за шкирку. Или вы боитесь призраков?
— К чему такой вызывающий тон, Берти?— сказал Элвин.— Джон остался присматривать за раненым ребенком.
— Вы хорошо знаете лес?— спросил я.
— Да, я там бывал. Эта тропка, если зайти поглубже, почти совсем заросла.— Берти повернулся к брату.— Послушай, старина, в молодости ты у нас творил чудеса на ходулях.
— Помнится, мы даже бегали с тобой наперегонки.
— Так кто же из нас, любопытно, это жуткое привидение, гроза леса?
— Твои детские воспоминания, без сомнения, весьма трогательны. Но Максвелл спросит тебя, где ты был вечером,— в этом вся загвоздка.
— Да плевать мне на этого Максвелла.
Задребезжал телефон. Берти вышел в коридор и стал разговаривать со своей, как я понял, ученицей, она просила его поменять час завтрашнего урока. Когда он вернулся, Элвин повторил свой вопрос.
— Отстанете вы оба? Не ваше собачье дело, где я был. Неужели я не могу просто пойти погулять? Какого дьявола вы набросились на меня, точно два проклятых фараона.
— Так ты не был в лесу?— спросил Элвин. В его голосе прозвучала то ли забота, то ли тревога.
— Нет, не был.
— Странно,— спокойно заметил я.— Ведь вы назначили там свидание моей жене, в девять часов.
