Вернувшись в гостиницу, Филд неплохо провел вечер с хозяином, который был рад его обществу. Они долго беседовали, не обошли вниманием и Фернден с его обитателями.

– Там скоро предстоит важное событие, – заметил хозяин.

– В самом деле? – Филд улыбнулся. – Какое?

– Молодой Хубарт женится на сестре мистера Эджертона. Милая пара, должен заметить. – Он одобрительно кивнул. – Девушка просто прелесть. Две недели назад я встретил ее в лесу недалеко от Ферндена. Так она, представьте, разговаривала с птицами. А они собрались вокруг нее, как на картине, какую новый пастор повесил в церкви. С каким-то святым.

Филд понял, что речь идет о святом Франциске Ассизском, который обращался к птицам, призывая их славить Бога, а дикие звери в его присутствии становились кроткими. Но его мысли занимал Чарльз. Бедняга попал в скверную ситуацию. Конечно, улики против него были косвенные, но людей отправляли на виселицу и не с такими. Смущает, что его рассказ полностью совпадает с тем, что сообщил дворецкий Парсонс. Странно, они могли бы договориться, чтобы Парсонс подтвердил, что Чарльз пришел в одиннадцать. Он, видимо, понял, что все равно не отвертеться.

На следующее утро инспектор вернулся в Лондон и сразу отправился в ресторан «У Мартина».

– Вы могли бы опознать молодых мужчину и женщину, которые ужинали у вас в среду двадцать шестого? – обратился он к метрдотелю.

Тот задумался.

– Если они вели себя тихо, сэр, то не было причины их запоминать. Они здесь часто бывали?

– Вряд ли. – Инспектор показал фотографии.

Метрдотель покачал головой. Их не помнил никто из официантов. И поначалу швейцар тоже.

– Дама была в синем платье и жакете с серым меховым воротником, – уточнил Филд, – и они, вероятно, ссорились.

Швейцар просиял.

– Теперь я их вспомнил! – воскликнул он. – Молодой человек, высокий, темноволосый, да? А она тоже высокая. Ругалась. Да?

– Что еще вы запомнили? – спросил Филд.

– Она на него сердилась за то, что привел ее в наш ресторан. Ожидала что-нибудь пошикарнее. Хм, если посетительница недовольна, то почему бы им не пойти в «Корнер-хаус»?

Стоявший рядом метрдотель добавил:

– Сейчас клиенты не то, что прежде, сэр. Разборчивые, скупые и жадные. Я таких каждый день наблюдаю. В бутылке даже капли вина не оставляют, хлеб доедают, бывает такое. А когда идут в театр, опять же требуют все сполна. Если спектакль кончается раньше одиннадцати, считают себя обманутыми. Удовольствия должно было быть на три шиллинга шесть пенсов, а они получили только на два и девять.

Филд понимающе кивнул и посмотрел на швейцара:

– После ужина они взяли такси?

– Нет, пошли пешком и все время разговаривали. Дама кричала. Я слышал ее голос, пока они не свернули за угол.

– Вы разобрали, что она говорила?

– О каких-то своих делах. Хотели пойти в театр, но потом вспомнили, что уже поздно, было начало десятого. Затем она стала требовать, чтобы мужчина проводил ее домой, а он не хотел. И я его понимаю. Я таких видел прежде. Это же паучиха. Стоит вам попасть в ее паутину, и все, не выберетесь.

– А он что говорил?

– В основном не соглашался. Она все: да, да, да! А он в ответ: нет, нет, нет. – Швейцар вздохнул. – Но я не знаю, может, он в конце концов уступил. Уж очень она была настырная.

– Что еще вам удалось услышать?

– Говорила о каком-то праве. Мол, у нее есть право. Не знаю, о чем шла речь, только у таких всегда на все есть право. А вскоре они свернули за угол.

Филд поблагодарил швейцара и спросил, где ближайшая стоянка такси.

– Поблизости нет, – отозвался тот. – Большинство наших клиентов позволить себе такси не могут. Да и встать тут машине негде. Улицы узкие, а констебли безжалостно штрафуют тех, кто нарушил правила парковки. А кто их читал, эти правила? – Он развел руками и искренне удивился, обнаружив в ладони монету.

Ближайшая стоянка такси оказалась примерно в семи минутах ходьбы. Небольшая, всего на десять автомобилей. Из них семь были на месте. Еще два взяли пассажиров, пока Филд опрашивал водителей. Впрочем, никто из них не возил в тот вечер Чарльза и его жену.

Инспектор вернулся в управление, составил запрос, и его разослали на все стоянки такси и в гаражи. Там было сказано, что полиция разыскивает водителя, который вечером двадцать шестого вез молодых мужчину и женщину от Сохо до Ричмонд-парка. Надежды, что кто-нибудь отзовется, было мало, но, к радости Филда, на следующий день в час дня в Скотланд-Ярд явился краснолицый пожилой человек.

– Извините, – произнес он, – только что освободился. С утра было много работы. И я сразу пошел сюда, даже не пообедал. Вас интересуют эти люди? Да, я возил одну пару в Ричмонд-парк, но потом они поехали обратно.

– Пожалуйста, расскажите, где вы их посадили, как они выглядели и вообще все, что слышали. Курите? – Инспектор предложил сигарету.

Таксист, его фамилия была Нельсон, взял, пробормотав благодарность.

Его рассказ был короткий и внятный. В начале десятого такси остановил молодой человек, который сопровождал девушку в синем жакете и такого же цвета шляпке. Молодой человек попросил за фунт стерлингов свозить к Ричмонд-парку и обратно. Кажется, они ссорились, и мужчина решил посадить девушку в машину, где она привлекала меньше внимания.

– О чем они говорили?

– Сэр, я не прислушивался. Кто работает в такси столько лет, как я, понимает, что ничего интересного от подобных пассажиров не услышишь. А я на этой работе шестнадцать лет. Самое забавное, что со мной за все годы бывало, так это когда один парень, вдрызг пьяный, предложил мне побоксировать с ним за пять фунтов. Я, конечно, отказался. Разве можно бить беспомощного – он еле стоял на ногах – даже за пятерку? – Затем таксист взглянул на инспектора и сосредоточился. – Они постоянно ссорились, это я запомнил. Она его упрекала. Мол, он вначале уехал неизвестно куда на сколько-то лет, бросил ее одну, а сегодня вот привел в дрянной ресторан, полный уличных девок, скрывает свою жену от всех. Так джентльмены не поступают.

– И как она вам показалась? – спросил Филд.

– Да она сама шлюха, – усмехнулся Нельсон. – Такого сорта женщин я навидался. Не знаю, чего она от него добивалась. Возможно, они были женаты, но это дела не меняет. Вечер тогда был хороший. Тепло, ясно, в небе полная луна, как раз для влюбленных, в такси уютный полумрак, а они весь путь обратно ругались. Противно было слушать. Затем, когда парень сказал мне ехать на Менсис-стрит, я подумал: значит, вот в чем дело. Теперь понятно, чем она зарабатывает на жизнь. И никакие они не супруги. А он, значит, продолжил: «Отвезете даму туда, а потом меня на Джермин-стрит». Но когда мы доехали до Менсис-стрит, он совершил ошибку. Вылез из машины и подал руку, чтобы помочь ей выйти. Вы думаете, она его после этого отпустила? Ни в коем случае. Встала вот так, между ним и машиной, и не сдвинулась с места. И снова принялась за свое: «Ты думаешь, что меня всегда можно будет водить за нос? Нет, Чарльз». Она его так назвала, я хорошо запомнил. А он в ответ: «Послушай, я устал. Давай на сегодня закончим». Она стала смеяться, а потом вдруг говорит: «Мой бедный Чарльз, какое было бы для тебя облегчение, если бы завтра в газетах ты прочитал, что меня утром нашли повешенной на потолочной балке».

– Эту последнюю фразу вы можете подтвердить под присягой? – резко спросил Филд.

– Разумеется. Все, что я вам рассказываю, сэр, правда.

– Это очень важно для расследования.

Нельсон вздрогнул.

– Расследования чего? Неужели… – Он замолчал, пристально вглядываясь в инспектора.

– Да, в жизни много странного, – усмехнулся Филд. – На следующее утро ее действительно нашли повешенной на потолочной балке.

Нельсон вытер испарину на лбу.

– Ну и ну! И это было в газетах? Как же я пропустил? После скачек всегда читаю криминальную хронику, а тут такое… Но позвольте спросить, это что, постарался молодой человек? Никогда бы на него не подумал.

– Уезжая, вы оглянулись, чтобы посмотреть, разошлись они или нет? – уточнил Филд.

– Когда я отъезжал, они продолжали разговаривать. По мне, так ее не вешать надо было, а четвертовать. Но на затылке у меня глаз нет, к сожалению. Боже, сколько неприятностей можно было бы избежать на дорогах!

– Не сомневаюсь. И в котором часу это было?

– В половине одиннадцатого.

– По пути вы что-нибудь заметили?

– Такси стояло. В тупике. А так весь квартал уже спал.

– Лицо водителя, случайно, не заметили?

– Нет. Было темно. Понял только, что это такси.

– Обратили внимание на цвет? Может, заметили номер?

– Обычное такси. Во всяком случае, не оранжевое.

Наконец Нельсон был отпущен и вознагражден. Инспектор Филд долго сидел, размышляя. Надо бы выяснить, что это за такси. Проверять водителей на ближайшей стоянке не имело смысла, такси могло приехать из любого района Лондона. И он тут же составил еще запрос. Нужны были фамилии таксистов, которые в тот вечер возили пассажиров на Менсис-стрит. К сожалению, прошла неделя, и многие забыли, куда кого возили.

Инспектор отправился на Менсис-стрит и осмотрел тупик, где Нельсон видел такси. Стоящий рядом дом отбрасывал тень, так что, проезжая мимо, лица водителя увидеть было невозможно. Филд постучал в дверь. Открыла женщина, с испуганным видом посмотрела на инспектора и позвала хозяйку. Жильцы здесь были не такие, как в доме № 39. В основном студенты и машинистки. Жили тихо, каждый сам по себе. Большинство сейчас находились на работе. Хозяйка, мисс Эймз, прежде была портнихой, но бросила это занятие, когда начало слабеть зрение.

Филд не ожидал узнать что-либо особенное, но если бы удалось найти того таксиста, вероятно, он бы вспомнил Фанни и Чарльза. В дальнем конце улицы дорогу ремонтировали, так что автомобили и пешеходы должны были следовать мимо тупика. В том числе и Чарльз, когда он, по его словам, расстался наконец с Фанни. Если бы таксист мог засвидетельствовать, что видел его проходящим мимо в половине одиннадцатого, то в таком случае с Чарльза можно было бы снять подозрение.

Инспектор попросил мисс Эймз вспомнить, не вызывала ли она по телефону такси в среду поздно вечером, или, может, к кому-нибудь из жильцов кто-то приезжал на такси. Мисс Эймз просмотрела свои записи. Дело в том, что гости ее жильцов обычно там ужинали и платили за еду, но вечером двадцать шестого ужинать никто не оставался.

Но не исключено, что гость приехал после ужина.

Филд вернулся вечером, в половине седьмого, когда жильцы начали возвращаться с работы, и до одиннадцати часов опросил всех. Никто в тот вечер такси не вызывал и гостей не принимал.

Инспектор ушел ни с чем. Конечно, факт этот был незначительный и, возможно, для расследования ничего бы нового не дал. Но для инспектора Филда мелочей не существовало. Никогда не знаешь, где лежит ключ к раскрытию преступления. Весьма вероятно, что на этом такси приехал человек, не желавший быть увиденным, и водителя попросили ждать за углом.

Филд снова потревожил Нельсона. Поинтересовался насчет огней такси. Тот сказал, что такси стояло темное.

– Вы совершенно уверены, что это было такси, а не частный автомобиль? – спросил Филд.

Нельсон заколебался.

– Понимаете, было совсем темно, и я не мог как следует разглядеть. Сейчас на дорогах ездит много разных автомобилей.

В общем, Филду пришлось оставить надежду отыскать водителя той машины. И он, вооружившись ордером на обыск, тщательно осмотрел жилище Чарльза.

Обыск инспектор начал, не особенно ожидая найти что-либо, изобличающее Чарльза Хубарта как убийцу. Тщательно осмотрев каждый укромный уголок, он занялся письменным столом в гостиной. Там стояла коробка для хранения почтовых марок, а также серебряная шкатулка для сигарет, массивный серебряный письменный прибор, подаренный сэру Джеральду Хубарту однополчанами, с которыми он воевал четыре года, справочник движения пассажирских поездов Великобритании в кожаном переплете, блокнот телеграфных бланков и телефон. В шкатулке оказался тот самый сорт сигарет, что и в пепельнице в комнате Фанни. Но Чарльз сказал, что давал ей сигарету, когда они стояли у дома на Менсис-стрит. Может, она взяла две, и этим объясняется второй окурок?

Он обратил внимание, что две сигареты в шкатулке сломаны. Странно. Сигареты там лежали ровными рядами и сами по себе сломаться не могли.

Филд начал выкладывать их на стол, ряд за рядом. Под последним лежало порванное ожерелье из розовых бусин, которое он тщетно искал в комнате Фанни.

Инспектор попытался представить, как все происходило. Задушив несчастную женщину, убийца обнаружил порванное ожерелье. Сунул его в карман, при этом пара бусинок соскочила. Оставлять ожерелье в комнате ему показалось нецелесообразным, это могло навести полицию на мысль о насильственной смерти Фанни. Ключ от комнаты он постарался по дороге выбросить, а вот ожерелье забыл. И когда раздевался дома, обнаружил его в кармане. Выходить снова на улицу и выбрасывать было глупо. Легче спрятать ожерелье в комнате. Но не в кармане. Вдруг Парсонс рано утром решит почистить пиджак и увидит ожерелье? Надежнее спрятать его в сигаретной шкатулке. Не в сигарной, куда лазит Парсонс, а именно в сигаретной. А завтра по дороге в Фернден он выбросит его из окна поезда. В тот вечер Чарльз сильно устал, был возбужден и нечаянно сломал две сигареты.

Утром в спешке, торопясь покинуть Лондон, прежде чем обнаружат убитую Фанни, он совершенно забыл об ожерелье. Вспомнив позднее, Чарльз не стал сильно расстраиваться. Он ведь не знал, что Филд нашел в постели убитой женщины одну розовую бусинку, и это спрятанное ожерелье его полностью изобличает.

Когда на следующее утро инспектор Филд явился в Фернден с ордером на арест Чарльза, тот сидел в гостиной в обществе Эджертона и Люси. Подозреваемый не знал, что в распоряжении инспектора имеется против него серьезная улика, но все равно не удивился. Внимательно наблюдая за ним, Эджертон был поражен достоинством и мужеством, с какими Чарльз встретил судьбу. Несколько лет назад при сходных обстоятельствах он видел лицо другого человека. На него было страшно смотреть.

Люси встала и произнесла удивительные слова:

– Держись, Чарльз! Все будет хорошо. Мы постараемся доказать, что ты этого не совершал.

Чарльзу было очень стыдно перед этой замечательной девушкой, его несостоявшейся мечтой, и он пробормотал, не поднимая головы:

– Ничего не получится, дорогая. Моя жизнь кончена.

В ответ Люси улыбнулась своей обезоруживающей улыбкой:

– Не забывай, дорогой, что это и моя жизнь тоже. А я не хочу, чтобы она так быстро закончилась.

После того как инспектор Филд увел Чарльза, Скотт Эджертон долго смотрел сквозь балконную дверь на три террасы, выходящие в большой фруктовый сад, за которым поблескивала гладь озера, где плавали величественные лебеди. Его благородное лицо ничего не выражало, но сестра знала, что под этой бесстрастной маской напряженно работает мысль.

Наконец она не выдержала:

– Ну и что?

Он повернулся.

– Ты сказала Чарльзу, что все будет хорошо. Откуда такая уверенность? Ему предстоят тяжкие испытания, он может не выдержать.

– Чем раньше ты найдешь преступника, тем скорее он освободится, – спокойно произнесла Люси. – И если я могу чем-нибудь помочь, скажи.

– Хорошо, – сухо улыбнулся Эджертон.

Люси взяла его под руку.

– Я верю Чарльзу. Как только ты докопаешься до правды, выйду за него замуж. И, что бы ни случилось, кто бы что ни говорил, я буду продолжать ему верить. В тебя верю не меньше. Потому и знаю, что все будет хорошо. Я даже не беспокоюсь.