Мисс Парадайн припасла и другие подарки, на сей раз без оберток, и самым ненавязчивым образом вручила их четырем мужчинам, к приходу которых приготовилась заранее. Присутствие пятого осталось, в общем, незамеченным. Никто не обращал внимания на Элиота Рэя. Остальные получили маленькие записные книжки, удобные и полезные, с прикрепленным карандашиком, – в коричневом кожаном переплете для Фрэнка, в ярко–красном для Дики, в синем для Марка и фиолетовом для Альберта Пирсона. Ни словом, ни взглядом никто не намекнул, что среди них присутствует гость, которого не ждали.

Элиот же ощутил приступ горького изумления, которое быстро сменилось гневом. Сегодня он быстро закипал. Последний повод был мелким, но под внешней незначительностью таилось нечто серьезное, холодная противоборствующая сила, точь–в-точь как под плавающей на воде сухой травой таится приливная волна. Он всегда ее распознавал, но никогда не чувствовал так остро, как теперь. На темном небе негодования мрачная ирония судьбы сверкнула ослепительной молнией. Он получит кофе – или его вообще не видят?

Уловив его настроение, Лидия подошла к нему с чашкой. Их взгляды встретились. Глаза Лидии сверкнули. Элиот сказал:

— Не хочу отнимать ваш кофе.

— Я возьму другую.

Стоя в углу комнаты и негромко разговаривая, они словно остались наедине. Лидия все еще протягивала руку, предлагая кофе, Элиот касался пальцами блюдца, но пока не согласился взять чашку; Лидия смотрела на него ярко–зелеными глазами, а он, полный гнева, на нее.

— Не глупите, – произнесла Лидия.

— Я уже сделал глупость, когда остался, – заметил Элиот.

— И зачем?

— Он настоял. Меня вызвали по делу.

Словечко «он» не оставляло места для сомнений. «Он» – разумеется, Джеймс Парадайн.

Длинные темные ресницы Лидии дрогнули.

— И только?

— А что еще?

Она рассмеялась:

— Я не расставляю точки над i за других. Ну же, берите кофе. И не делайте глупостей.

Она оставила ему чашку и ушла.

Элиот обогнул компанию у подноса и оказался рядом с Филидой. Стоя за спиной жены, он услышал, как мисс Парадайн произнесла с неизбывной бодростью:

— Нужно вести себя как можно более естественно, делать все как обычно и не давать прислуге повода для пересудов. Я так считаю. Вы со мной согласны? Возможно, это непросто, но я полагаю, что надо держаться, как будто ничего не случилось. Не знаю, ума не приложу, что пришло в голову Джеймсу, но, если мы разволнуемся, он… неужели вы сами не понимаете? Если кто-нибудь будет вести себя странно, он решит, что был прав. Поэтому мы должны держаться как всегда. Мы все. Пусть вечер пройдет точь–в-точь как в прошлом году.

Элиот Рэй, стоявший за спиной Филиды, произнес:

— В таком случае нам следует сесть и поговорить. Кажется, именно этим мы занимались в канун прошлого Нового года, не так ли?

Филида обернулась, испуганная не близостью Элиота, которую внезапно ощутила, а незнакомыми нотками в голосе. В нем звучало что-то новое, далекое от любви и ненависти. Слова звучали легко и непринужденно, но в то же время язвили, ранили. И поэтому Филида улыбнулась. Минули времена, когда она дала бы Элиоту понять, что он причиняет ей боль. Она улыбнулась и отошла вместе с ним к кушетке, на которой раньше сидела с Лидией. Они почти не отделились от компании, но как будто оказались в своем собственном мирке.

Элиот ощутил неуместный восторг, но торжествовал он не из-за победы над Филидой, а из-за поражения Грейс Парадайн. Он увел жену у Грейс из-под носа, и она ничего не смогла поделать. Очень приятное обстоятельство, весьма полезное для мисс Парадайн. Все должно быть точь–в-точь как в минувшем году? Как скажете. В канун прошлого Нового года они с Филидой только что вернулись из свадебного путешествия. А через неделю расстались. За одну неделю воздушный замок их счастья рухнул. Но Новый год они встретили рука в руке, надеясь, что он принесет радость. И потому Элиот помнил, что должен выплатить долг.

Незнакомым тоном, столь уязвлявшим Филиду, Элиот спросил:

— Ну и о чем мы поговорим?

Но Филида успела подготовиться. Когда тебя загоняют в угол, позволительно пускать в ход любое оружие. То ли сознательно, то ли повинуясь инстинкту, она прибегла к самому простому, наименее ожидаемому, древнейшему способу – улыбнулась и сказала:

— О тебе. Расскажи, чем ты занимаешься. Я давным–давно ничего не слышала.

Она пыталась обезоружить Элиота, но он не собирался сдаваться. Негодование по–прежнему владело им.

— Я как-то сомневался, что ты хочешь знать.

— И зря, – просто продолжила она. – Мне очень интересно. У тебя получилось то, над чем ты работал? Ты ведь так волновался.

— У Джеймса Парадайна больше прав говорить об этом.

Филида покачала головой:

— Нет. Он никогда ничего не рассказывает, сам знаешь. И потом… Так все получилось, да?

— Нет. Пришлось отправить на свалку.

— Как жаль.

— Да нет. Мы придумали кое-что получше. Намного лучше. Вот почему я сегодня здесь.

Они постепенно расслабились. Филида смотрела на мужа серьезно, задумчиво и внимательно, подобный взгляд всегда затрагивал в Элиоте какую-то струнку, высвобождая раскаяние и доверие. Филида напоминала ребенка, который очень старается, но не уверен, достаточно ли прикладывает сил. Он вспомнил ее слова: «Мне нравится твоя работа, когда ты о ней говоришь. Но я не такая умная – я многого не понимаю. Ты ведь не сердишься?» Он тогда ответил: «Умным может стать кто угодно. А я хочу, чтобы ты была очаровательной».

Куда все это ушло? Они смотрели друг на друга, и их разделял пустой, потерянный год. Все минуло. Тропа внезапно оборвалась у их ног, и они оказались разделены.

Но Филида продолжала болтать, как будто не замечала пропасти:

— Где ты живешь?

Нет, если бы пропасти не было, она бы не стала задавать такие вопросы. «Где ты жить будешь, там и я буду жить…»

Он ответил без запинки:

— У Кэдоганов. Это очень любезно с их стороны и, конечно, удобно. Вот только Ида жалуется, что мы с Джоном постоянно говорим о делах.

Элиот с горечью подумал: «Значит, она даже не знала, где я живу… и ничуть не волновалась. Что мы делаем, зачем ведем бессмысленный разговор? Как будто болтаем над свежей могилой. Это не Филида, а призрак, который старается вернуться в прошлое. Но это невозможно, и что толку пытаться?»

Филида спросила неуверенным, срывающимся голосом:

— Почему ты… так выглядишь? Что случилось?

— Я вдруг подумал, что ты – привидение.

Она не сводила с него глаз. Элиот увидел, как они расширились. Отчасти он невероятно обрадовался тому, что обидел ее. Однажды он видел человека, который выглядел точно так же, получив внезапный удар. Филида спросила быстро и негромко:

— Я… похожа на привидение?

— Нет.

Она была сплошь краски и жизнь – глаза сияли синим, щеки напоминали гвоздику, а на губах, приливая, играл яркий цвет. Филида спросила:

— Почему ты так говоришь? Как-то странно…

— Разве я не прав?

Она склонила голову, не в знак согласия, а так, будто больше не могла смотреть на мужа. Щеки ослепительно вспыхнули.

— А ты на кого похож? – спросила она.

— Наверное…

— Тоже на призрак?

Элиот коротко рассмеялся:

— Призраки не преследуют друг друга… или нет?

— Не знаю. – Она вновь подняла глаза. – Элиот…

— Что?

— Давай лучше поговорим о… о чем-нибудь нейтральном.

В броне возникла трещина.

— Не знаю, Фил. Боюсь, уже поздно, – пожал плечами он.

— Пожалуйста, Элиот, – зашептала Филида. – Весь этот вечер – сплошная жуть. Ирен плакала, нам и так плохо, и не надо делать хуже. Ну пожалуйста, Элиот.

— Ладно, Фил… но не надо предубеждений.

— Разумеется. Что он имел в виду, Элиот? В чем дело? Ты знаешь?

— Мистер Парадайн высказался достаточно ясно.

Она подалась к нему:

— Ты думаешь, это правда? Думаешь, кто-то действительно… Господи, просто не верится.

— Да. Я думаю, что это правда.

Филида побледнела, в ее глазах вспыхнуло изумление – и испуг.

— Но что же случилось?

Прежде чем Элиот успел ответить, прозвучал голос Грейс Парадайн:

— Фил, дорогая. Фил!

Им ничего не оставалось, кроме как вернуться к остальным.

Мисс Парадайн слабо улыбалась, поведение ее выдавало тревогу.

— Фил, наши гости считают, пора заканчивать вечеринку. Так говорит Фрэнк. Он хочет увезти Ирен домой. Я-то думаю, что надо продолжать, но Ирен очень расстроена, и Фрэнк полагает… Даже не знаю, как будет лучше.

Фрэнк Амброз, стоявший рядом, хмурился.

— Что толку, тетя Грейс? До определенного момента можно притворяться, но всему есть предел, и я уже дошел до точки. Я еду домой и забираю Ирен. Бренда и Лидия пусть решают сами, что им делать.

— Ты ведь не хочешь, чтобы мы пошли пешком? – резко спросила Бренда.

В кои-то веки Лидия согласилась. Ей тоже не терпелось поскорее вернуться домой. Тетя Грейс сумеет внушить прислуге, что все в порядке. Никто лучше ее с этим не справится. «Миссис Амброз тревожится о дочке, сегодня вечером она не в настроении развлекаться… а поскольку мистеру Парадайну нездоровится…» Лидия буквально слышала голос мисс Парадайн и почтительно–сочувствующие слова Лейна.

Последовало прощание, и семейство Амброзов удалилось.

Хозяйка разыграла свою роль перед Лейном, немало позабавив Лидию: мисс Парадайн слово в слово сказала именно то, что она и предполагала. «Миссис Амброз тревожится о дочке…» – и так далее.

Через десять минут Марк и Дики пожелали оставшимся спокойной ночи. Вечеринка завершилась.