Миссис Смоллетт зашла в квартиру под номером один примерно в то же время, когда сержант Эббот позвонил в седьмую. Предлог у нее был – миссис Смоллетт зашла спросить, заказывала ли мисс Крейн именно бледно–желтое мыло с запахом примулы, «потому что если да, я могу заскочить в лавку по пути домой, купить и принести завтра прямо с утра». Но на самом деле ее так и распирало от чувства собственной значимости – старший инспектор вызывал ее уже во второй раз, и ей хотелось поделиться этой новостью.

Престарелая леди как раз улеглась отдохнуть, и мисс Крейн была вся внимание.

— Ну и само собой, они просили никому ничего не говорить. Полиция всегда об этом просит, остается лишь гадать, они что, считают нас мумиями из музея, что ли?… Ведь люди есть люди, и у всех у них есть языки, и они вправе использовать их по назначению. Никому ничего не говорить, так велел инспектор, и я, конечно, не буду, – слова не скажу ни единой душе, я ведь не какая-нибудь там болтушка!

— О нет, что вы, – согласилась с ней мисс Крейн. – И разумеется, я ни в коем случае не собираюсь выпытывать, что там и как.

Миссис Смоллетт кивнула:

— Знаю. Так вот, строго между нами. Они подозревают мисс Гарсайд, и я скажу вам почему. Помните кольцо у нее на руке? Ну, с большим таким бриллиантом?

Мисс Крейн растерялась.

— Нет, не припоминаю…

Они находились на кухне, миссис Смоллетт стояла, прислонившись к буфету, на плите уже засвистел чайник, а мисс Крейн расставляла чашки.

— Вот видите, вы не помните, – многозначительно заметила миссис Смоллетт. – Странная дама, эта мисс Гарсайд. Она всегда надевала перчатки, перед тем как выйти из дома, и не снимала до возвращения. Так вот, это кольцо было украшено всего одним бриллиантом, зато большим, и она носила его, не снимая. Ну и первое, что я заметила, когда однажды мисс Роланд вошла с таким же кольцом, так это, что они похожи, кольца, я имею в виду. И сказала ей, убирая комнату: «Занятное дело, – говорю я, – что у вас с мисс Гарсайд одинаковые кольца, прямо как две горошины в стручке». И вот примерно неделю спустя она сказала мне, что видела кольцо мисс Гарсайд и что я оказалась права. Как раз в это время у мисс Гарсайд вывозили мебель, и она стояла на площадке, а мисс Роланд проходила мимо и увидела кольцо у нее на пальце. Так вот, инспектор приглашает меня, я вхожу, а он протягивает мне кольцо и спрашивает: «Когда-нибудь видели раньше это кольцо, миссис Смоллетт?» Ну и я отвечаю: «Видела, чуть ли не каждый день». А он тогда спрашивает: «Чье это кольцо?» А я отвечаю, что это кольцо мисс Гарсайд. Тогда он спрашивает, откуда мне это известно, и я говорю ему: «Как же неизвестно, ведь я видела его под самым своим носом, почитай, каждый день на протяжении пяти лет». Ну и он тогда спрашивает, известно ли мне, что у мисс Роланд было в точности такое же кольцо, и я говорю – да, конечно. А он: «Вы бы могли различить эти кольца?» И я отвечаю ему: «Конечно. Ведь я много раз держала кольцо мисс Роланд в руках, и там внутри инициалы, две буковки, «М» и «Б». И еще она мне говорила, что это фамильное кольцо». Ну и тогда он сказал, что я могу идти, но только никому ничего не рассказывать.

Мисс Крейн внимала ей, раскрыв рот и молитвенно сложив ладошки.

— О! – воскликнула она. – О, миссис Смоллетт, что, по–вашему, это означает? Я насчет колец. Все это выглядит так странно…

Миссис Смоллетт покачала головой:

— Только не спрашивайте меня, что это означает, мисс Крейн. Меньше знаешь, крепче спишь. Нет, я не хочу сказать, что кого-то там подозреваю и все прочее, но если бы в квартире убитого человека нашли мое кольцо вместо того, которое должно было там находиться, ну… тогда бы я чувствовала себя неспокойно, это еще мягко выражаясь. И вот что еще я вам скажу, мисс Крейн, только смотрите, чтоб никому! Когда в то утро мисс Гарсайд вошла в дом с корзиной, полной продуктов, миссис Лемминг как раз выходила из своей квартиры. Ну, вы знаете, они с миссис Гарсайд в хороших отношениях, а потому остановились поболтать, и я случайно слышала, о чем они говорили. Миссис Лемминг спрашивает мисс Гарсайд: «Чем это вы занимались вчера вечером? Я целых три раза пыталась дозвониться вам по телефону, – говорит она, – и было это где-то между половиной девятого и девятью, а вы не подходили». А мисс Гарсайд прямо вся так и засмущалась и говорит, что спускалась в подвал к Беллу, хотела, чтобы тот посмотрел, что у нее с краном. Ну и тут миссис Лемминг засмеялась – противно так – и говорит: «Ну, если это было в половине девятого, то, чтобы найти Белла, вам пришлось бы идти не в подвал, а гораздо дальше, потому как в доме его в это время не найдешь, и возвращается он в половине десятого. Так что вы выбрали для визита к нему не самое подходящее время, моя дорогая. К тому же прогулка эта заняла у вас чуть ли не полчаса». И тут мисс Гарсайд нервно так спрашивает: «Полчаса? Это вы о чем? Какие еще полчаса?» А миссис Лемминг ей и отвечает: «Я звонила вам без двадцати пяти девять, потом без двадцати девять, потом где-то без четверти или без десяти, но мне так никто и не ответил». И тогда мисс Гарсайд говорит, что, должно быть, с телефоном что-то не в порядке, и потом ей пришлось ждать лифт, чтобы подняться. Просто смешно, не правда ли? С тем же успехом она могла сбегать на почту, вот только все в доме знают, она и шагу не ступит из дома после наступления темноты и уж тем более – затемнения. Но что толку тогда выдумывать всякие небылицы, верно, мисс Крейн?

— Да уж, действительно, – согласилась с ней мисс Крейн.

— Я бы никому об этом не стала рассказывать, кроме вас, если бы не эта маленькая девчонка, что ходит в услужении у миссис Андервуд. Она вообще-то очень славная и добрая, помогла тут мне перемыть посуду после ленча, и мы с ней разговорились. И она сказала то же самое, о чем твердим и мы с вами, – с полицией надо держаться и разговаривать поаккуратнее. Но ведь человек не может запретить себе думать, верно? А мысли всякие приходят.

Мисс Крейн, похоже, расстроилась.

— Внешность порой бывает так обманчива…

— Будем надеяться на лучшее, – сказала миссис Смоллетт и удалилась.

Сегодня у Пейкер был выходной, и мисс Крейн принялась готовить чай для престарелой хозяйки дома.