Глава 7 ЛОВУШКА

5

Херси Эмблингтон, миссис Комплайн, Клорис Уинн и Обри Мандрэг сидели в библиотеке. Они знали, что доктор Харт и мадам Лисс в будуаре, отделенном от них курительной. Они знали, что Джонатан и Уильям отправились проводить Николаса в его безрассудное путешествие. Херси очень хотелось поговорить наедине с Сандрой, Мандрэгу очень хотелось поговорить наедине с Клорис Уинн, но никто из них не мог решиться и проявить инициативу. Все находились в состоянии тягостной бездеятельности и не очень убедительно рассуждали о приказе, полученном Николасом из штаба. Миссис Комплайн была сильно расстроена, и Херси убеждала ее, что, если дорога опасна, Джонатан приведет Николаса назад.

— Джонатану не надо было разрешать ему идти, Херси. Это гадко с его стороны. Я и на Уильяма сержусь за то, что он разрешил Николасу уйти. Он должен был запретить ему.

— Уильям сделал все возможное, чтобы отговорить Николаса, — сухо произнес Мандрэг.

— Он должен был прийти ко мне и рассказать все, мистер Мандрэг. Он обязан был воспользоваться своим правом. Он старший.

— Я не согласна с вами, — быстро произнесла Клорис.

— Я и не предполагала, что вы согласитесь, — ответила миссис Комплайн. Мандрэг не ожидал, что ее изуродованное лицо способно отражать переживания. И тем большую тревогу он почувствовал, перехватив взгляд, который она бросила на Клорис.

— Я говорю это совершенно беспристрастно, — произнесла Клорис, и два красных пятна выступили на ее щеках. — Уильям и я разорвали помолвку.

Наступило молчание. Мандрэг понял, что миссис Комплайн забыла о его присутствии. Она не сводила глаз с Клорис, и подобие улыбки, болезненной и язвительной, промелькнуло на ее перекошенных губах.

— Боюсь, что вы опоздали, — произнесла она.

— Я не понимаю вас.

— Мой сын Николас…

— Николас здесь совершенно ни при чем.

— Херси, — сказала миссис Комплайн, — я ужасно беспокоюсь о Николасе. Без сомнения, Джонатан приведет его назад. Они давно ушли?

— Николас здесь совершенно ни при чем, — громко и отчетливо повторила Клорис.

Миссис Комплайн поднялась.

— Херси, я просто не могу здесь сидеть. Я пойду посмотрю, не возвращаются ли они.

— Не надо, Сандра. Снег пошел еще сильнее. Нечего беспокоиться. Они ведь все вместе.

— Я только постою на дороге. Я сегодня не выходила из дома. Мне душно.

— Хорошо, — сдалась Херси, — я выйду с вами. Сейчас принесу пальто. Подождите меня.

— Я буду в холле. Спасибо, Херси.

Когда они вышли, Мандрэг сказал Клорис:

— Ради Бога, пойдемте в соседнюю комнату, послушаем радио. По сравнению с этим приемом военная тема мне кажется приятной и безобидной.

Они направились в курительную. Миссис Комплайн прошла через холл в гостиную, где остановилась у окна, высматривая Николаса. Херси Эмблингтон поднялась наверх. Она захватила свой плащ и прошла в комнату миссис Комплайн. Открыла шкаф и протянула руку, чтобы снять тяжелое пальто из твида. Но, коснувшись его, она застыла. Пальто было насквозь мокрое. В голове у нее снова прозвучали слова Сандры Комплайн: «Я не выходила из дома весь день».

6

Позже, оглядываясь назад и восстанавливая последовательность событий того уик-энда, Мандрэг понял, что они совершенно безошибочно указывали на трагическую развязку. Он признавался себе, что в ряду необычайных событий стояло и его отношение к Клорис Уинн. Девушки такого типа никогда не привлекали Мандрэга. А если бы в той обстановке угроз, тайн и нарастающего чувства страха ему захотелось легкого развлечения, он, безусловно, выбрал бы мадам Лисс. Мадам была из тех женщин, на которых Обри Мандрэг обращал внимание почти автоматически. Брюнетка, изысканна, элегантна — это было во вкусе Обри Мандрэга. Но только не Клорис. Обри Мандрэгу было до смерти скучно со свеженькими блондинками. Но — ив этом была главная причина его удивительного поведения — Стэнли Глупинг их просто обожал. При взгляде на блестящие волосы цвета меда и пустые голубые глаза в Мандрэге оживал прежний Глупинг. Такое случалось и прежде, но никогда не ощущал он это так отчетливо. Видимо, было в Клорис нечто особенное, что оживляло ненавистного Глупинга, но вместе с тем, надо признаться, нравилось и Мандрэгу.

Он прошел за ней в курительную. Они включили радио, чтобы послушать новости с фронта, которые в те, теперь уже забытые дни состояли в основном из заверений французов, что новостей нет. Они прослушали сводку, потом Мандрэг выключил радио, нагнулся и поцеловал Клорис.

— Ого! — проговорила она. — Вы времени не теряете.

— Вы любите Николаса Комплайна?

— Я могла бы ответить: «Какое вам до этого дело?»

— Абстрактное любопытство.

— Но оно сопровождается конкретными действиями.

— Когда я вас увидел, мне показалось, что вы такая простушка. Клорис опустилась на колени на коврик перед камином и помешала кочергой поленья.

— В вашем понимании я такая и есть, — сказала она. — Я достаточно сообразительна, но никаких особых талантов во мне нет. Просто я могу пустить пыль в глаза, но если бы вы узнали меня поближе, ваш интерес ко мне бы совсем пропал.

Она ему улыбнулась. Мандрэг почувствовал, как у него пересохло во рту, и, в полной панике, услышал собственный голос, изменившийся от волнения и выговаривающий фразу:

— Мое настоящее имя, — говорил Мандрэг, — Стэнли Глупинг.

— О Господи, правда? — сказала Клорис. Он был уверен, что, придя в себя, она чуть не рассмеялась.

— Стэнли Глупинг, — повторил он, произнося эти презренные слова так, будто каждое из них было непристойностью.

— Это, должно быть, довольно неприятно. Но ведь вы поменяли имя.

— Я никогда никому об этом не говорил. А то, что сказал вам, можете считать своего рода комплиментом.

— Спасибо. Но все равно, многие, должно быть, знают.

— Нет. Со всеми своими друзьями я познакомился уже после перемены. Вчера за обедом я ужасно испугался.

Клорис быстро взглянула на него.

— А знаете, я помню. Я заметила. Вы просто на какое-то мгновение потеряли голову. Это было, когда Николас сказал что-то о…

— Что я перестал быть глупеньким.

— Господи! — сказала Клорис.

— Ну, давайте, смейтесь. Это безумно смешно, правда?

— Да, это довольно смешно, — согласилась Клорис. — Но вы в этом ничего забавного не находите. Я не совсем понимаю почему. Бывают имена и посмешнее.

— Я объясню почему. Я не могу отделаться от этого имени, потому что оно возникло из ниоткуда. Если бы мы вели свой род от Глупингов из графства Глупцов или были в родстве с Глупингами, торгующими мебельной политурой, это бы я еще пережил. Но из ниоткуда… и я просто жалкий сноб. Даже сейчас я прихожу в ужас от того, что проговорился. А ведь мой настоящий и непростительный порок в том, что я стыжусь.

— Вы просто человек начала века, типичный декадент, даже расплываетесь как-то. Вы боитесь быть снобом? Хорошо. Но ведь все в какой-то мере снобы.

— В этом все и дело. Неужели вы не понимаете, что я боюсь-то быть снобом в определенной мере. Быть интеллектуальным снобом я совсем не против. Но принадлежать к тем снобам, что с завистью взирают снизу вверх, развить в себе комплекс социальной неполноценности — вот что унизительно.

— Конечно, это как-то глупо. Но, принимая ваш снобизм, я все-таки не понимаю, что же вас беспокоит? Хотите считаться своим в фешенебельных кругах? Но сейчас как раз безродность в моде. Вот профессиональные спортсмены… Каждый хотел бы познакомиться с ними.

— Все это так с вашей точки зрения, сверху вниз. Я хочу быть наверху, а не внизу, — пробормотал Мандрэг.

— В интеллектуальном плане вы наверху. — Клорис повернулась и прямо посмотрела на него. Ее светлые волосы казались темнее от отблесков пламени. — Послушайте, — сказала она, — ведь мистер Ройял знает об этом, да?

— Нет, а что?

— Просто я подумала, вчера вечером… Я хочу сказать, что после того, как Николас бросил этот камешек, мне показалось, что здесь дело нечисто, и я заметила, что он и леди Херси, и мистер Ройял переглянулись.

— Вот черт, он и их втянул в это. Мне тоже тогда показалось. Если, дьявол его побери, он это сделал, я ему отплачу!

— Силы небесные! Зачем я только сказала? Я думала, мы с вами останемся здесь относительно нормальными. Все остальные помешались. Отделайтесь вы от своего фрейдистского комплекса. Кому какое дело, Глупинг вы или нет? Кроме того, должна признаться, на мой взгляд, Обри Мандрэг — это тоже, что называется, через край. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Мандрэг не сразу последовал ее совету. В наступившем молчании они слышали, как Херси Эмблингтон, спускаясь в холл, позвала миссис Комплайн:

— Сандра, где вы? Сандра! — Та откликнулась, и через минуту хлопнула входная дверь.

Мандрэг, прихрамывая, ходил по комнате, кляня в душе Джонатана Ройяла, Клорис Уинн и себя самого. С чего это он распинался перед девчонкой, которая даже не притворилась сочувствующей, которая даже не ощутила в его нелепом рассказе привкуса иронии, у которой возник лишь мимолетный интерес и равнодушное любопытство? Внезапно он понял, что потребность рассказать все именно ей и возникла оттого, что она придавала этой истории так мало значения. Сочувствие только бы усилило мрачность переживания. А равнодушие к его навязчивым страхам заставило впервые задуматься, уж не являются ли они просто ненужным преувеличением чувств.

— Вы, разумеется, совершенно правы, — произнес он. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Только не воображайте, пожалуйста, что я стану вас избегать из-за вашего имени, и я никому об этом не скажу.

— Даже Николасу Комплайну?

— Тем более ему. Сейчас, мне кажется, я хотела бы больше никогда не встречаться с Николасом Комплайном. Не думайте, что только вам тошно от самого себя. Что делать мне с этими Комплайнами? Обручиться с Уильямом от разочарования в Николасе!

— И до сих пор быть без ума от его кривляний.

— Да, согласна. Еще час назад я знала, что Николас — человек ненадежный, ужасный бездельник, волокита, повеса и все такое. К тому же не слишком умен. И все-таки, как вы сказали, я была без ума от него. Почему? Не знаю. У вас что, такого никогда не бывало? Так почему же, когда это случается с другими, вы всплескиваете руками и изумляетесь?

Мандрэгу пришло в голову, что совсем недавно он себя осуждал за то, что осуждает сейчас в Клорис. Ему стало стыдно.

— Что же все-таки привлекательного в таких мужчинах, как Николас? — продолжала Клорис. — Не знаю. Есть в нем что-то. Может быть, внешность. А ведь меня часто коробили и раздражали его ужимки. Эти дурацкие жесты, надоедливый смех. Все шутки его нестерпимы, они вертятся вокруг одного и того же. К тому же он капризен и сразу раздражается, если тема разговора становится выше его понимания. И тем не менее почему-то подыгрываешь ему, отвечая на эти пошлые ухаживания. Почему?

— Но ведь вы сказали, что час тому назад все изменилось?

— Да, я встретила его в холле, когда он уходил. Он просто себя не помнил от страха. И сразу все кончилось. Может быть, такие донжуаны теряют свое обаяние вместе с самообладанием? Во всяком случае, я излечилась.

— Прекрасно.

— Вы знаете, я совершенно уверена, что доктор Харт действительно принял вас за Николаса и столкнул в бассейн. Думаю, Николас прав: мы находимся в одном доме с возможным убийцей. Об этом просто кричать надо, надо такой тарарам устроить! А мы закрываем на все глаза и обсуждаем собственные комплексы. Боюсь, что во время воздушных налетов мы будем вести себя точно также.

— Николас уже устроил тарарам.

— Если бы он плюнул на все и остался, мне вряд ли удалось бы прийти в себя. Но он позорно удрал, и герой исчез. Интересно, а эта дама, Лисс, не разочаровалась в нем?

— Бедный Николас, — сказал Мандрэг. — Но я рад, что он ушел.

— Что это?

Клорис вскочила на ноги. Они с Мандрэгом застыли в изумлении, глядя друг на друга. В холле послышались голоса: упреки миссис Комплайн, оправдания Джонатана, вопросы Херси Эмблингтон. Мандрэг, хромая, подошел к двери и открыл ее.

В холле стояли пять человек: Джонатан, миссис Комплайн, Херси, Уильям и в стороне, залепленный снегом, бледный и сжавшийся Николас. Мандрэг повернулся и посмотрел на Клорис.

— Что же теперь? — спросил он.

Глава 7
ЛОВУШКА

1

Возвращение Николаса изменило настроение в доме. Теперь уже никто не притворялся, что все здесь в порядке. Сам Джонатан сначала нерешительно попытался представить весь эпизод просто неловкой заминкой в ходе вечера. Но потом, нервно потирая руки, внимательно осмотрел встревоженные лица гостей и не стал им мешать разбредаться по дому. Николас, пробормотав, что ему надо принять ванну и переодеться, поднялся с матерью наверх. Доктор Харт и мадам Лисс, вышедшие на голоса из будуара в холл, вернулись обратно. Мандрэг и Клорис возвратились в курительную. Остальные отправились к себе переодеваться.

Буря с наступлением вечера не унялась. Застигнутый темнотой, летчик береговой авиации, сбившись с курса, боролся над плоскогорьем Ненастий со стремительной снежной круговертью. Какое-то мгновение он летел сквозь дым, поднимающийся из труб дома Джонатана. Глянув вниз, он различил смутные очертания крыш и представил тепло и веселье в доме, где хозяева и гости собрались провести уик-энд. «Время для коктейлей», — подумал он, пересекая границу плоскогорья.

Внизу, в Хайфолде, Джонатан распорядился перенести аперитив в гостиную. Сидевший там у камина Мандрэг чувствовал странную вялость — результат, как он полагал, пресловутого купанья. Его мысли то прояснялись, то затуманивались, и он даже обрадовался поданному Джонатаном бокалу.

— В конце концов, — проговорил Джонатан, усевшись в ожидании остальных, — все равно всем придется встретиться за обедом. Так почему бы не собраться сначала здесь? Что мне с ними делать, Обри?

— Если вы не допустите, чтобы они вцепились друг другу в глотки, вы совершите невозможное. Джонатан, я все же настаиваю, скажите, кто, по-вашему, пытался меня утопить, и за кого они меня все-таки приняли?

— Да, это любопытно. Должен признаться, сейчас и я уверен, что это было нападение.

— Спасибо. Если бы вы почувствовали…

— Знаю, знаю. Согласен, что вы не могли ошибиться. Согласен также, что кто бы это ни сделал, он принял вас за другого. Теперь давайте спокойно исследуем все возможности. На вас был плащ, поэтому вас могли принять за Николаса, Харта и меня самого. Допустим, вас приняли за Николаса. Тогда нападать мог, во-первых, Харт, который в бешенстве от его ухаживаний за мадам Лисс и который угрожал ему; во-вторых, Уильям, которого злит его заигрывание с мисс Клорис, или, не исключено, сама Клорис, чьи чувства к Николасу…

— Не говорите глупости!

— Что? Ну, хорошо. Я не настаиваю. Если вас приняли за Харта, тогда мотивы для нападения были у одного Николаса.

— Но Николас знал, что Харт в доме. Он видел его в окне спальни.

— Он мог подумать, что Харт поспешил к бассейну более короткой дорогой.

— Но я могу поклясться, что Николас узнал меня, когда выглядывал из окна павильона. Кроме того, он знал, что я надел этот плащ.

— Согласен, что это маловероятно. Я просто исследую мотивы. У кого еще была причина, чтобы принять вас за Харта?

— У мадам Лисс.

— Здесь трудно что-либо сказать. Какие у них отношения? Могла ли мадам встать с постели и пробраться так, чтобы ее никто не заметил? Уж во всяком случае ей не было известно, пойдет ли кто к бассейну, а если пойдет, то поодиночке или вместе.

— Она могла это увидеть из окна.

— В этом случае она наверняка поняла бы, что это вы, а не Харт. Нет, я думаю, мадам Лисс вне подозрений. Остается Сандра Комплайн.

— Боже Всемилостивейший! При чем тут миссис Комплайн?

Джонатан посмотрел и виновато хихикнул.

— Здесь есть одна деталь, которую, я уверен, вы не знаете. Моя экономка, достойнейшая Паутинг, в тесной дружбе с горничной Сандры. Когда доктор Харт появился в наших краях, горничной, которая была во время того несчастного случая в Вене, показалось, что она его узнала. Ничего не сказав своей хозяйке, она поделилась этой новостью с Паутинг. Я, в свою очередь, решил немного разведать. Хирурга из Вены звали Франц Хартц. Я выяснил, что Харт, принимая гражданство, поменял имя. Искушение было велико, Обри. Я решил их свести.

— Вы поступили отвратительно.

— Вы так думаете? Может, вы и правы. Мне очень стыдно за себя, — произнес Джонатан, трогая очки.

— Мне хотелось выяснить еще одну вещь. Как вам удалось узнать, что мое имя Стэнли Глупинг? — Мандрэг наблюдал за хозяином и заметил, что тот слегка вздрогнул.

— Мой дорогой друг… — пробормотал Джонатан.

— Это просто любопытство. Мне интересно узнать.

Джонатан медленно залился краской от подбородка до лысины.

— Я, право, уже забыл. Это было так давно… в первые дни нашего восхитительного сотрудничества. От кого-то из вашего театра. Я просто забыл.

— Понятно, — сказал Мандрэг. — А леди Херси тоже участвовала в этой шутке?

— Нет, нет, уверяю вас. Слово чести.

— А Николас Комплайн? Он ведь знает. Вы ему сказали?

— Я правда… Обри… я…

— Вы велели ему произнести эту фразу за обедом.

— Но я совсем не хотел вас обидеть, Обри. Я и не думал, что ваша тайна…

— Позавчера вечером вы спросили меня, что я о вас думаю, что вы за человек. Тогда я не знал. Но, черт побери, я не знаю этого и сейчас.

Свет блеснул на стеклах очков Джонатана.

— В каком-то смысле, — произнес он, — вы можете считать меня неумелым практиком.

— В какой области?

— Это модное занятие, мой дорогой Обри. Психология.

* * *

Мадам Лисс оделась в тот вечер рано и отправила горничную, которую миссис Паутинг прислала ей в помощь. Она сидела у камина, внимательно прислушиваясь. Уловив осторожный звук, как будто кто-то постукивал по двери ногтями, она быстро повернула голову, но не встала. Открылась дверь, и вошел Николас Комплайн.

— Николас! Вы уверены…

— Совершенно. Он принимает ванну. Я послушал у двери. — Он быстро наклонился и поцеловал ее. — Мне надо было с вами увидеться, — сказал он.

— Что произошло? Он вне себя.

— Можете мне это не говорить. Я думаю, вы понимаете, что он пытался убить меня сегодня утром. Они мне не верят. Элиза, я не в состоянии это больше терпеть. Почему бы нам…

— Вы это прекрасно знаете. Я не могу рисковать. Скандал мена погубит. Он будет устраивать сцены и Бог знает что еще. Вам надо было уйти.

— Я сделал все, что в моих силах, черт побери! Вы хотели, чтобы я на тот свет отправился? Повторяю, пройти было невозможно.

— Тише! Вы с ума сошли. Так шумите. Что с вами? Вы выпили лишнее?

— Я вернулся замерзшим до полусмерти, — сказал он. — Как вы думаете, он попытается еще раз? Хорошенькое дельце, сидеть и ждать.

Она внимательно посмотрела на него.

— Никак не могу поверить, что он способен зайти так далеко, но другого объяснения у меня нет. Будьте осторожнее, Николас. Поухаживайте опять за этой девочкой Уинн. Ведь своим поведением вы специально злите Фрэнсиса. Я вас предупреждала. Почему вы не отказались от приглашения? Было безумием приехать сюда.

— Я хотел видеть вас. Элиза, вы что забыли, ведь я вас люблю.

— Я не забыла, но надо же быть осмотрительнее.

— Осмотрительнее! В последний раз спрашиваю, вы можете со всем порвать? Мы встретимся в Лондоне. Потом напишем…

— Я уже сказала вам, Николас. Это невозможно. Что мне делать с работой? А кончится война, мой друг? Что тогда? На что мы будем жить?

— Я бы что-нибудь нашел… — Он замолчал и пристально посмотрел на нее. — Как вы расчетливы, Элиза.

— Всю свою жизнь я боролась. Я знала такую нищету, какую вы и представить себе не можете. И я не намерена терпеть что-либо подобное, нет. Чем вы недовольны? Я люблю вас. И по-моему, вы имеете доказательства этого.

Николас наклонился к ней. Позади на стене их колышущиеся тени соединились. Первым из объятий вырвался Николас. В тишине комнаты резко прозвучал его шепот.

— Что это?

— В чем дело?

— Тс-с-с.

Он быстро подбежал к стоящей у кровати ширме. Все это точь-в точь походило на сцену из комедии эпохи Реставрации, настолько трагикомическое бегство Николаса напоминало нелепое поведение испуганного любовника. Мадам Лисс взглянула на него и в ответ на немой жест подошла к двери, прислушалась, не сводя с Николаса глаз. Потом сделала ему знак спрятаться, и он стыдливо проскользнул за ширму. Он услышал оттуда, как дверь открылась, потом закрылась снова, и ее голос произнес:

— Там никого.

— Клянусь, я слышал, что за дверью кто-то был.

— Там никого нет. Вам лучше уйти.

Он все еще стоял у ширмы, глядя полууниженно, полусердито. Храбрецом в это мгновение он совсем не выглядел, но мадам Лисс, обняв его за шею, притянула к себе. В этом жесте было столько требовательности и исступленности.

— Будьте осторожны, — прошептала она, — а теперь ступайте.

— Вы-то, во всяком случае, верите, что он что-то замышляет? Ведь вы знаете, что за всем этим стоит он.

— Да.

— Мне кажется, что он прячется за каждой дверью в этом проклятом доме. Мерзкое чувство.

— Надо идти.

Он посмотрел ей прямо в лицо и мгновение спустя проскользнул в дверь. Поколебавшись, мадам Лисс тоже подошла к двери. Чуть-чуть приоткрыв ее, она следила в щель за Николасом. Внезапно она распахнула дверь и вскрикнула. Тут же раздался грохот падения чего-то очень тяжелого. Такого тяжелого, что она почувствовала, как задрожал пол, и услышала, как звякнуло маленькое стеклянное деревце на камине. В следующую секунду до нее донесся ужасный мужской крик. Это кричал Николас.

2

Мандрэг и Джонатан услышали тяжелый удар. Люстра в гостиной тоненько зазвенела, и сразу вслед за этим откуда-то издалека донесся пронзительный крик. Что-то испуганно вскрикнув, Джонатан выбежал из комнаты. Мандрэг, выворачивая свой тяжелый ботинок и мучительно волоча ногу, последовал за ним. С трудом поднимаясь по лестнице, он почувствовал, как екнуло сердце, и вспомнил свое ночное путешествие по дому. Он подошел к коридору, где располагались комнаты гостей, и в глубине его увидел собравшихся Уильяма, Клорис, мадам Лисс, доктора Харта и Херси. Одни в халатах, другие в вечерних туалетах, они стояли у двери в комнату Николаса. Из комнаты доносился взволнованный и настойчивый голос миссис Комплайн, прерываемый короткими возгласами Джонатана и резкими восклицаниями самого Николаса. Проходя по коридору, Мандрэг смутно ощутил, что в его облике что-то изменилось. Не останавливаясь, чтобы проверить свои подозрения, он подошел к группе у двери. Уильям с лицом в красных пятнах схватил его за руку.

— Бог ты мой, — сказал он. — Оказывается, это правда. Кто-то хочет разделаться с Ником. И, Бог ты мой, на этот раз им это чуть-чуть не удалось.

— Не надо, Билл, — воскликнула Клорис, а Херси добавила резко:

— Заткнись, Уильям!

— Но, послушайте, разве это не странно, Мандрэг? Вы знаете, он не хотел возвращаться назад. Он сказал…

— Что, собственно, произошло?

— Смотрите.

Уильям отступил в сторону, и Мандрэг заглянул в комнату. Николас сидел в кресле, прижимая к груди левую руку. Он был смертельно бледен и все время поворачивался то к Джонатану, то к матери, стоящей на коленях возле него. Между ними и дверью, хитро косясь в потолок, валялась грузная бронзовая фигура. Когда Мандрэг увидел ее, он сразу понял, чего не хватало в коридоре. Это был Будда, следивший за ним из ниши, когда он прошлой ночью крался по лестнице.

— …все случилось так неожиданно, — говорил Николас дрожащим голосом. — Я подошел и толкнул дверь — она была не прикрыта, — и мне показалось, что кто-то ее держит с той стороны. Я толкнул ее сильнее, и она открылась так стремительно, что я невольно отпрянул назад. Наверное, это меня и спасло, потому что в то же самое мгновение я почувствовал страшный удар по руке, и Элиза закричала.

Мадам Лисс произнесла из глубины коридора:

— Я увидела, как что-то стало падать с двери, и закричала.

— Ловушка, — сказал Уильям. — Ловушка, Мандрэг. Установили наверху, на двери. Мы это часто проделывали мальчишками, ставили ведра с водой. Вы знаете, его действительно могло убить. Конечно, эта жуткая тяжесть не давала открыть дверь, а когда стала падать, дверь внезапно распахнулась. Поэтому он и отскочил.

— У него сломана рука, — проговорила миссис Комплайн. — Дорогой, у тебя сломана рука.

— Не думаю. Удар был скользящий. Хотя, конечно, она чертовски болит. Но ведь, Бог мой, это могла быть и моя голова. Что теперь скажете, Джонатан? Разве не был я прав, когда пытался отсюда вырваться? — Он поднял ушибленную руку и произнес, указывая на сгрудившихся у двери: — Один из них говорит себе: «На третий раз удастся». Вы понимаете это, Джонатан?

Джонатан пробормотал что-то вроде «Боже избави». Миссис Комплайн начала опять:

— Дай мне взглянуть на руку, дорогой Ники. Милый, покажи мне.

— Я не могу ею двинуть. Послушай, мама, мне же больно.

— Может быть, вы позволите мне… — Доктор Харт прошел в дверь и приблизился к Николасу.

— Нет, благодарю, Харт, — сказал Николас. — Вы сделали достаточно. Не подходите.

Доктор Харт резко остановился. Потом, как бы постепенно осознавая, что среди гостей воцарилось молчание, повернулся и, стоя, перевел взгляд с одного лица на другое. Заговорил он так тихо, что только более заметный, чем обычно, иностранный акцент выдавал волнение.

— Это уже слишком, — произнес он. — Разве недостаточно, что меня здесь все время оскорбляли? Что мистер Комплайн начал оскорблять меня сразу же, после моего приезда в этот дом? Неужели всего этого было мало и потребовалось еще одно чудовищное обвинение? Я прекрасно знаю, что вы говорили за моей спиной. Вы шептались, что это я напал на мистера Мандрэга, приняв его за Комплайна. Что я, побуждаемый скрытой враждой и тайной злобой, замыслил искалечить и убить Комплайна. Говорю вам, что не я виновник всего этого кошмара. И если, как полагает Комплайн, с ним случится что-нибудь еще, не я буду в этом виноват. Я не отрицаю, что я его ненавижу, но я заявляю ему сейчас: где-то среди нас у него есть куда более опасный враг. Пусть он это имеет в виду… — Он взглянул на руку отпрянувшего от него Николаса. — Не думаю, чтобы это был перелом. Если ободрана кожа, нужна перевязка. Миссис Комплайн, я думаю, может сделать это сама. — И он вышел из комнаты.

Миссис Комплайн закатала рукав халата Николаса. Рука распухла и посинела. Сбоку была ссадина. Николас повертел рукой, морщась от боли.

— Ну, — сказал Уильям, — кажется, он прав, Ник, рука не сломана.

— Чертовски больно, Билл. — Мандрэг изумился, заметив, что эти удивительные братья обменялись почти дружескими взглядами.

Уильям подошел и склонился, осматривая руку.

— Достаточно аптечки первой помощи, — решил он, и Джонатан умчался, бормоча, что у миссис Паутинг есть все необходимое. — Это, вне всякого сомнения, Харт. — Уильям повернулся и пристально посмотрел на мадам Лисс, все еще стоящую в коридоре вместе с Клорис и Мандрэгом. — Да, — повторил он задумчиво. — Это Харт. Знаете, он, наверное, сумасшедший.

— Уильям, — обратилась к нему мать, — о чем ты говоришь? Вы оба что-то от меня скрываете? Что вам известно об этом человеке?

— Это не важно, мама. — В голосе Николаса послышалось раздражение.

— Нет, важно. Я все равно узнаю. Что вам стало о нем известно?

— Сандра! — воскликнула Херси Эмблингтон. — Не надо. Это совсем не то. Перестаньте!

— Ники, дорогой! Ты знаешь. Ты догадался! — Глаза миссис Комплайн показались Мандрэгу горящими углями на мертвом лице. Проследив за взглядом Николаса, она посмотрела на мадам Лисс. — А, вы тоже все знаете. И это вы рассказали моему сыну. Значит, это правда.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, мама, — задиристо произнес Николас.

— Я тоже не понимаю, — сказала мадам Лисс. Мандрэг не думал, что ее голос мог быть таким резким. — Это просто смешно. Я ничего не говорила.

— Херси, — повернулась миссис Комплайн, — вы видите, что получилось. — Она обняла Николаса за шею и погладила его по плечу с какой-то мучительной одержимостью. — Ники все узнал и пригрозил разоблачением. А он решил убить Николаса.

— Послушайте, — сказал Уильям. — Что все это значит?

— Это полная и злополучная неразбериха, — резко проговорила Херси. — И разумеется, это не для чужих ушей. Мистер Мандрэг, вы извините нас?

Мандрэг, пробормотав: «Да, конечно», — повернулся и закрыл дверь, оставшись в коридоре с Клорис Уинн и мадам Лисс.

— Совершенно очевидно, что эта женщина сумасшедшая, — сказала мадам Лисс. — О какой тайне она говорит? Что я должна была сказать Николасу Комплайну?

Мандрэг, чувствуя, как в нем поднимается сильная и совершенно необъяснимая неприязнь к мадам Лисс, громко произнес:

— Миссис Комплайн думает, что вы рассказали ее сыну, что доктор Харт был тем хирургом, который когда-то оперировал ее лицо.

Он слышал, как Клорис, затаив дыхание, прошептала:

— Нет, нет, это невозможно, это чудовищно.

Как сквозь пелену, он слышал собственный голос, объясняющий, что во всем виноват Джонатан. Он сознавал, что в нем возникает некое родство с миссис Комплайн, которая тоже вынуждена мириться с физическим изъяном. Он хотел объяснить Клорис, что ничего нет мучительнее уродства. Сквозь эту неразбериху мыслей и чувств он ощущал пристальный взгляд мадам Лисс, слышал позади за закрытой дверью невнятный голос миссис Комплайн, которая, наверное, уже рассказывала сыновьям историю доктора Франца Хартца из Вены. По правде говоря, Мандрэг был на грани нервного срыва. Утренние переживания, признание Клорис, чувство нависшей над Николасом опасности, которая, как в нелепом сне, казалась то полукомичной, то полузловещей, — все эти события взвинтили его нервы и истощили воображение. И когда в конце коридора показался спешащий с аптечкой Джонатан, Мандрэг подумал: «Вот хитрец. Хладнокровный, как рыба».

Мадам Лисс принялась возражать. Она утверждала, что не знала о прошлом доктора Харта, что миссис Комплайн ненормальная, жаловалась, что не выдержит больше пребывания в Хайфолде. Мандрэг почувствовал только удивление оттого, что эта спокойная женщина так внезапно разволновалась. Тут за локоть его взяла Клорис и сказала:

— Пойдемте вниз.

Он почувствовал себя увереннее от ее прикосновения. Но не успели они тронуться с места, как дверь распахнулась и вышел, спотыкаясь, Уильям, за которым по пятам следовал Джонатан.

— Подожди минуту, Билл, — кричал Джонатан. — Подожди же минуту.

— Свинья проклятая, — рычал Уильям. — О Господи, свинья проклятая.

Не видя ничего вокруг, он прошел мимо них и побежал вниз. Джонатан остался стоять на пороге. За ним в комнате Мандрэг увидел Херси Эмблингтон, которая обнимала рыдающую миссис Комплайн. Николас, очень бледный, стоял, глядя на них.

— Ужасно неприятно, — проговорил Джонатан. Он осторожно закрыл за собой дверь. — Бедная Сандра убедила Уильяма, что против нее здесь заговор. Что Харт разболтал о том несчастном случае мадам Лисс… О, вы здесь, мадам. Простите, я не заметил. Обри, это очень, очень печально. Уильям просто в бешенстве и никого не слушает. Николас уверяет, что он ничего об этом не знал, но теперь уже все бесполезно. Мы попали в дьявольски неприятную историю. Снег идет еще сильнее, и посоветуйте, ради Бога, что мне теперь делать.

Вдруг громкий грозный гул наполнил дом. Это Кейпер, не найдя никого, кому можно было бы объявить, что обед подан, решил ударить в огромный гонг.

Джонатан нервно хихикнул.

— Что ж, — произнес он, — пойдемте обедать.

3

Позже, когда Мандрэг вспоминал этот обед, его охватывало странное чувство. В нем переплетались и обостренное восприятие яви, и нереальность сна. Некоторые эпизоды живо отпечатались в его сознании, некоторые исчезли из памяти на следующий день. Временами его наблюдательность была болезненно острой, и он замечал все: интонацию реплик, выбор слов, особенности позы. Но иногда вдруг его охватывало чувство тревоги, мучительного ожидания беды, он замыкался в себе, становился слеп и глух к окружающему.

За обеденным столом присутствовали лишь шестеро. Мадам Лисс, миссис Комплайн и доктор Харт, извинившись, не пришли. Доктор Харт был в будуаре, где уединился после своей защитительной речи. Там, очевидно, по совету Джонатана, он должен был проводить дневные часы своего пребывания в Хайфолде.

Общество за столом, таким образом, состояло из менее враждебно настроенных друг к другу людей. Даже разорванная помолвка Уильяма и Клорис казалась мелочью на фоне растущей мрачности других гостей. Николас, заметил Мандрэг, был в очень подавленном состоянии. Его перевязанная рука, видимо, сильно болела, и он так неловко пытался разрезать лежащий на тарелке кусок, что в конце концов согласился на помощь Херси. Вниз он спустился вместе с ней, и что-то в их поведении говорило, что эта встреча не была случайной. «И правда, — думал Мандрэг, — лучше не оставлять Николаса одного. Если кто-нибудь все время будет рядом с ним, ничего не случится». Теперь Мандрэг был уверен, что это Харт покушался на Николаса. Он видел, что все остальные думают так же и открыто говорят об этом. Больше всего ему запомнился момент, когда молчавший прежде Уильям вцепился руками в край стола и, нагнувшись, спросил:

— Что сказано в законе о покушениях на убийство? — Джонатан нервно оглянулся на слуг, и Мандрэг заметил, как Херси Эмблингтон толкнула Уильяма. — О черт, — пробормотал тот и снова замолчал.

Как только слуги вышли, Уильям тут же вернулся к своему вопросу. Он говорил совершенно нечленораздельно, перескакивал с одного обвинения на другое, постоянно вспоминая об искалеченном лице матери.

— Человек, сделавший это, способен на все, — утверждал он.

«Эдипов комплекс с жаждой мщения», — подумал Мандрэг, но он был еще слишком ошеломлен и потрясен, чтобы ясно понять свое отношение к Уильяму. Поэтому его слова доходили до Мандрэга сквозь пелену безграничной усталости. Николас без конца повторял брату, что никогда и не слышал имени хирурга, делавшего матери операцию. Но тот уже не слушал его:

— Должно быть, Харт думал, что ты знаешь. Должно быть, он думал, что мама тебе рассказала.

— Чепуха, Билл, — отвечал Николас. — Ты идешь по ложному следу. Это из-за Элизы Лисс. Он просто взбесился от ревности.

— Я старше тебя! — заорал как-то невпопад Уильям. — Я помню, какой она была. Она была красавицей. Я помню день ее возвращения. Мы поехали на станцию встречать ее. На ней была вуаль, плотная вуаль. И она ее не подняла, когда целовала меня, но я почувствовал и сквозь вуаль, какое у нее застывшее лицо.

— Не надо, Билл, — попросила Херси.

— Вы слышали, что она сказала. Мама это сама сказала, там, в своей комнате: «Ники все узнал. Он боялся, что Ники его разоблачит». Господь свидетель, это я его разоблачу. Он думал, что замел следы, залез в нору, черт побери, я его оттуда вытащу и тогда…

— Уильям, — резко прозвучал голос Джонатана, и Мандрэг повернулся к нему, чтобы послушать. — Уильям, будь так любезен взять себя в руки. Если ты хочешь устроить пытку своей матери, вытащив на всеобщее обсуждение трагедию, которой уже двадцать лет, это дело твое. Я даже не буду пытаться тебя отговаривать. Но здесь мой дом, и я много старше тебя. Так что я требую, чтобы ты меня выслушал.

Он остановился, но Уильям не проронил ни слова. Тогда Джонатан откашлялся и тронул очки. «Силы небесные, — подумал Мандрэг обреченно, — он опять собирается произнести речь».

— До сегодняшнего вечера, — начал Джонатан, — я отказывался верить, что среди моих гостей находится лицо, пытающееся убить одного из собравшихся. Я доказывал, что несчастный случай в бассейне — результат, скорее, озорства, чем злонамеренное нападение. Я даже думал, что, возможно, бедного Обри приняли за меня. — Здесь Джонатан поморгал за стеклами очков, и тень самодовольной улыбки промелькнула у него на губах. Потом он стер ее своей пухлой рукой и очень мрачно продолжал: — Второе покушение на Николаса убедило меня. Если бы идол, которого я, кстати, никогда не любил, упал Николасу на голову, — а не остается никаких сомнений, что именно это и было задумано, — он бы его убил. Да, Ник, дорогой, без сомнения, убил бы.

— Спасибо, Джонатан, — произнес Николас с усмешкой. — Думаю, что я это ясно понимаю.

— Что ж, ладно, знаете, — продолжал Джонатан, — все это довольно плохо. Это все нелепо. Это все, как в дрянном романе.

— Джо, — внезапно вмешалась Херси Эмблингтон, — может, ты не станешь заставлять нас выслушивать твои жалобы на эстетическую убогость своего собственного представления. Мы согласны, что это мерзкий спектакль, но в нем есть по крайней мере все, чтобы превратиться в трагедию. К чему ты клонишь? Ты думаешь, что доктор Харт жаждет крови Ника?

— Я вынужден прийти к этому выводу, — натянуто ответил Джонатан. — Кого еще нам подозревать? Не самих же себя. Я надеюсь, Ник, что не выдам секрета, если скажу, что Харт угрожал тебе, и угрожал неоднократно.

— Мы все об этом слышали, — буркнула Херси.

— А, ну да, я так и думал. Должен сказать, что я страстный поклонник детективных романов. Я даже листал весьма серьезные работы по криминалистике. Ни в коей мере не буду прикидываться специалистом, но скажу, однако, что я рискнул провести маленькое расследование. Николас сообщил мне, что за десять минут до того, как он чуть не стал жертвой этой гнусной ловушки, он вышел из комнаты и прошел к… э-э-э… мадам Лисс.

— О Боже, — пробормотала Херси, а Клорис, как показалось Мандрэгу, презрительно фыркнула.

— Это был, конечно, опрометчивый и глупый поступок, — сказал Джонатан, — однако во всем этом есть один плюс: мадам Лисс можно считать свободной от всяких подозрений. Ведь когда Ник выходил из своей комнаты, он открыл и закрыл дверь без какого-то ущерба для себя, а потом разговаривал с мадам Лисс вплоть до своего возвращения в комнату, которое кончилось так неприятно. Ник слышал, пока шел по коридору в комнату мадам, как часы на лестнице пробили половину восьмого. Буквально за минуту до происшествия я посмотрел на часы в гостиной. На них было без двадцати восемь. Часы сверены и показывают одинаковое время. Так как ловушка не могла быть установлена, пока Ник не вышел из комнаты, на ее установку остается десять минут, которые и нужно проанализировать. Ну вот, во время самого происшествия Обри и я сидели в гостиной. Когда я пришел, Обри уже был здесь, ну и, кроме того, я слышал, как он спускался вниз незадолго до этого. Таким образом, я могу подтвердить алиби Обри, а он, надеюсь, мое. Можете ли вы подтвердить алиби друг друга?

— Я могу подтвердить алиби Сандры, — сказала Херси, — а она, я думаю, мое. Я была у нее в комнате, когда Ник закричал. И я уверена, что была там больше десяти минут. Я хорошо помню, что, когда проходила мимо комнаты Ника, дверь была полуоткрыта, и горел свет. Я увидела его за дверью и что-то крикнула.

— Да, я помню, — сказал Николас. — Я вышел из комнаты сразу же после этого.

— То есть тогда Будды на двери еще не было, — сказал Джонатан. — Ловушка была устроена после того, как Ник покинул комнату. Доказательством служит, во-первых, то, что Ник благополучно прошел через дверь, во-вторых, свет в комнате. Он помешал бы всему. При свете входящий обязательно бы заметил темную тень над дверью. Осторожно расспросив слуг, я выяснил, что никто из них наверх не поднимался. Кто-то был с Кейпером в столовой, остальные слушали радио в комнате для слуг. Хотя я всего лишь любитель, кажется, я неплохо поработал? Пойдем дальше. Мы установили алиби Сандры, Херси, мадам Лисс, Обри и, я надеюсь, мое. Что вы думаете, Обри?

— Ну, я думаю, вы спустились не более чем за десять минут до этого грохота, — сказал Мандрэг.

— Да, теперь вы, мисс Клорис, — произнес Джонатан с легким поклоном в ее сторону, — что у вас?

— Когда это произошло, я была у себя. Я только что приняла ванну и одевалась. Вряд ли я смогу доказать, что не покидала комнату. Но действительно, после того, как я поднялась наверх, выходила я только в ванную. Когда я услышала страшный шум и крик Николаса, то накинула халат и выбежала в коридор.

Мандрэга вдруг охватило чувство смятения.

— А сколько весит эта штука, — спросил он, — этот Будда?

— Он тяжелый, — ответил Джонатан. — Чистая медь. Я думаю, фунтов двадцать.

— Неужели вы думаете, мисс Уинн могла поднять вес в двадцать фунтов над головой и установить все это на двери?

— Никого не интересует, могла она или не могла, — нетерпеливо сказал Николас. — Она этого не делала.

— Совершенно верно, — с облегчением произнес Мандрэг.

— Что ж, — подтвердила Клорис, — это истинная правда.

— Никто не интересуется моим алиби, — проговорил Уильям. — Вообще-то я думаю, это ни к чему, потому что мы все знаем, что сделал это Харт.

— Но дело в том, что… — начал Джонатан.

— Я был в курительной, — свирепо продолжал Уильям, — слушал радио. Потом вдруг понял, что опаздываю, и пошел наверх. Я уже почти поднялся, когда услышал вопль Ника. Я слышал, как вы, Джонатан, спустились в гостиную за несколько минут до этого. Вы говорили с Кейпером в холле о том, какие напитки подать к обеду, я слышал вас. Но это, конечно, ничего не доказывает. Хотя подождите минуту. Я могу вам рассказать, что передавали в «Новостях». Был разведывательный полет над…

— Какое, к черту, это имеет значение? — сказал Николас. — Что толку играть здесь в сыщиков? Простите за грубость, но пока вы тут заговариваете зубы, ручаясь друг за друга, наш красавчик-лекарь, наверное, обмозговывает еще одну смертельную ловушку, рассчитывая, что в третий раз повезет.

— Не будет же он пытаться устроить еще что-нибудь такое теперь, когда прекрасно знает, что мы его подозреваем! — воскликнула Херси. — Не сумасшедший же он.

— Он именно сумасшедший, — откликнулся Николас.

— Послушайте, — спросил Уильям, — с этим Буддой что-нибудь сделали? Я имею в виду, что, может быть, он весь в отпечатках его пальцев. Если мы собираемся передать его в руки полиции…

— Но собираемся ли мы передавать его в руки полиции? — В голосе Херси звучала тревога.

— Я — да, — сказал Уильям. — Если Ник не собирается, это сделаю я.

— Не думаю, что ты имеешь право. Это тебя не касается.

— Почему бы и нет?! — воскликнул Уильям.

Джонатан поспешно вмешался, спросив Уильяма, не хочет ли он, чтобы рассказ о трагедии его матери появился на первых страницах газет. Разговор становился каким-то нереальным. Уильям все время срывался на крик, а Николас дулся. Клорис повернула к Мандрэгу лицо, такое несчастное и встревоженное, что он сразу же взял ее за руку. Прикосновение ее пальцев, беспокойно подрагивающих в его ладони, было куда реальнее всего, что происходило вокруг. Джонатан объяснил, что запер Будду у себя в комнате. Он опять напомнил, как сработала ловушка. Когда Николас вернулся в комнату, дверь была слегка приоткрыта. Свет не горел, так как перед уходом он погасил его. Он толкнул дверь левой рукой. Дверь сначала не поддавалась, но потом вдруг открылась. В то же мгновение Николаса ударило по руке, а мадам Лисс закричала. Сам он вскрикнул и, споткнувшись, вошел в комнату.

Николас раздраженно подтвердил, что так все и было, и добавил, что видел, как доктор Харт пошел в соседнюю со своей комнатой ванную. Он слышал, как Харт открыл краны.

— Разумеется, когда он увидел, что я ушел, то бесшумно выбрался оттуда. Я думаю, он следил за мной через щель. Его комната всего в нескольких футах от моей на другой стороне коридора.

Мандрэг, нервно сжимая руку Клорис, необычайно ясно представил себе крыло дома, где были комнаты для гостей. Передняя угловая комната миссис Комплайн, потом комната мадам Лисс, шкаф и комната самого Мандрэга, все по одной стороне, потом ванная, затем комната Уильяма, наконец, Харт в угловой задней комнате, и еще одна ванная за углом. За ней Херси Эмблингтон в бывшей детской. По другую сторону коридора, напротив комнаты Уильяма, была комната Николаса, выходящая окнами во внутренний двор, вокруг которого и был построен старинный, времен короля Якова, дом. Затем еще одна ванная и свободная комната. Николас располагался наискосок от Харта. Харт мог легко следить за ним, и Мандрэг представил, как доктор включает в ванной воду, потом решает вернуться за чем-нибудь в свою комнату, открывает дверь и видит Николаса, осторожно пробирающегося по коридору к мадам Лисс. Он воображал Харта традиционным обманутым любовником с заметным животиком, перетянутым поясом халата. Вот Харт, прижав губку к груди, не отрывает глаз от щели. Может, он даже видел, как Николас осторожно постучал или поцарапал ногтями в дверь мадам Лисс. Или, может, вообще проскользнул без всяких церемоний?

«А что потом? — размышлял Мандрэг. — Быстрый рывок по коридору к нише? Затем, согнувшись под тяжестью, шаркающей походкой обратно в комнату Николаса? А может, доктор Харт нес Будду под складками своего халата? Включал ли он свет в комнате Николаса? Взбирался ли на стул? Было ли его лицо перекошено от ярости? Нет, невозможно». Сколько Мандрэг не пытался представить себе Харта с Буддой, сцена совершенно невольно превращалась в клоунаду. Он очнулся от своих фантазий, почувствовав, что Клорис отводит руку, и услышал, как Уильям громко произнес:

— Вы знаете, все это похоже на детективный роман, за исключением одной вещи.

— Что ты имеешь в виду, Уильям? — раздраженно спросил Джонатан.

— В детективе, — объяснил Уильям, — всегда есть труп. И он не может дать показания. А здесь, — он показал пальцем на брата, — можно сказать, труп среди нас. В этом все отличие.

— Пройдемте в библиотеку, — произнес Джонатан.

Глава 8
В ТРЕТИЙ РАЗ ПОВЕЗЛО

1

Херси Эмблингтон и Клорис вскоре ушли из библиотеки. Они поднялись наверх, чтобы зайти к миссис Комплайн и мадам Лисс. А предложил это Джонатан.

— Я с огромным удовольствием зайду к Сандре, — заявила Херси. — Тем более что я сама собиралась это сделать. Но должна сказать, Джо, не думаю, чтобы Пиратка была тронута моим вниманием. Под каким предлогом она не появилась здесь?

— Сильнейшая головная боль, — ответил Джонатан. — Мигрень.

— Ну уж мое появление ей облегчения не принесет. Черт бы ее побрал! У нее-то какая причина для мигрени?

— Понятно, — произнес Николас, — что она расстроена.

— Чем? Она что, боится, как бы ее приятель не попытался снова на тебя напасть? Или она потрясена и напугана тем, что мы подозреваем его? Что из двух?

Николас не возразил, хотя по нему и было видно, насколько он взбешен.

— Может, я могу помочь? — спросила Клорис. — Я могла бы навестить ее.

— Умница! — ответила Херси. — Пошли. — И они вдвоем отправились наверх.

Войдя в комнату, Херси увидела, что миссис Комплайн сидит у камина. На ней все еще было платье, в которое она переоделась к обеду.

— Мне надо было появиться внизу, Херси. Нельзя так прятаться. Это просто страх и упрямство. Но я не могла себя заставить. Теперь всем все известно. Как только представлю, что все будут отводить глаза!… Двадцать лет я приучала себя к этой мысли и думала, что смогу вынести все. Но теперь, когда это произошло, мне так же мучительно больно, как и в тот день, когда я первый раз позволила Николасу взглянуть на мое лицо. Если бы вы видели его тогда, Херси! Он был еще совсем крошкой, но он… Херси, я испугалась, что он никогда больше не подойдет ко мне. Он смотрел на меня так, будто я была чужой. Боже, сколько времени понадобилось, чтобы вернуть его.

— А Уильям? — отрывисто спросила Херси.

— Уильям? Ну, он был старше и не так впечатлителен. В первую минуту он был, казалось, поражен, а потом начал говорить, будто ничего не произошло. Я никогда не понимала Уильяма. Ники был совсем малышом, конечно. Он спрашивал меня, что сделали с моим хорошеньким лицом. Уильям же никогда этим не интересовался. А потом Ники забыл, что я когда-то была совершенно другой.

— А вот Уильям, оказывается, не забыл.

— Ну, он был старше.

— Я думаю, он более чуток.

— Вы никогда не понимали Ники. Мне совершенно ясно, что, когда он познакомился с этой мадам Лисс, она бросилась ему на шею. У Ники с женщинами всегда так. Я сколько раз это видела.

— Но он не слишком этому сопротивляется, Сандра.

— Я знаю, он несносен, — произнесла с обожанием миссис Комплайн. — Он мне всегда рассказывал о своих женщинах. Мы так иногда потешались вместе. Без сомнения, что-то было между мадам Лисс и этим человеком. Ну, а когда она встретила Николаса, понятно, потеряла голову. Я все обдумала. Этот человек, должно быть, узнал меня. Еще бы — свою собственную работу! За двадцать лет лицо мало изменилось. Я полагаю, что он испугался и поделился с ней. А она, надеясь сильнее привязать к себе Ники, все ему рассказала.

— Но, Сандра, Николас же это отрицает.

— Разумеется, он будет отрицать, дорогая, — быстро произнесла миссис Комплайн. — Я это и пыталась объяснить. Вы его не понимаете. Он просто хотел пощадить меня. Ради меня он угрожал этому человеку. Из-за того, что Харт сделал со мной. Но чтобы пощадить меня, он позволил всем думать, что это из-за нелепого романа с этой женщиной.

— Для меня это что-то слишком заумное, — резко ответила Херси. Лицо миссис Комплайн слегка покраснело.

— Почему же? Подумайте, с какой стати Нику беспокоиться об этой мадам Лисс? Она уже и так без ума от него. А вот у доктора Харта была причина для волнений.

— Какая?

— Он боялся, что Ник о нем всем расскажет. Херси, Уильям обещал мне не оставлять Ника одного. Все же, прошу вас, позовите их обоих сюда. Я просто дрожу за Ника.

— Но если Харт, как вы думаете, боится разоблачения, то какой смысл ему нападать на Ника? Ему уж надо расправиться и со всеми нами. Мы ведь тоже все знаем.

Но Херси натолкнулась на непреклонную решимость и поняла, что Сандра Комплайн не примет никаких объяснений, кроме тех, что представляют Ника в героическом свете. Ник — это верх учтивости, всеобщий любимец, сын, ставящий мать превыше любой из женщин, — одним словом, нечто среднее между голливудским кумиром и благородным рыцарем. Херси не стала спорить, но попыталась убедить миссис Комплайн, что, как бы Харт ни угрожал Николасу, теперь он не будет пытаться с ним разделаться, так как понимает, что находится под подозрением. Она вышла, пообещав прислать к ней сыновей, и направилась в библиотеку.

Для Клорис пребывание у мадам Лисс оказалось весьма тягостным. Как только Клорис вошла, на лице мадам отразилась скука, которую она и не пыталась скрыть. Нетрудно было представить, что здесь ждали кого-то другого. При виде Клорис она как бы чуть-чуть сникла. «Будто была вся затянута, — подумала мисс Уинн, — и вдруг где-то внутри ослабили шнуровку». Мадам Лисс лежала на кровати и выглядела на редкость живописно. Масса желтовато-коричневых кружев выигрышно оттеняла бледность и гладкость ее кожи. «Все-таки она очаровательна, — подумала Клорис. — Но я уверена, что у нее дурной характер». Вслух она произнесла:

— Я заглянула только узнать, не могу ли вам быть чем-то полезной?

— Как любезно с вашей стороны, — проговорила мадам Лисс измученным голосом. — Благодарю вас. Ничего не надо.

— У вас есть аспирин или что-нибудь еще из этого?

— К сожалению, я не могу принимать аспирин.

— Так я ничего не могу сделать для вас?

Мадам прижала кончики холеных пальцев к подкрашенным векам.

— Вы очень добры, — проговорила она. — Спасибо. Это пройдет. Со временем пройдет. Это от нервов, вы понимаете.

— Это ужасно, — сказала Клорис, помолчав, потом добавила: — Думаю, у вас нервное потрясение. Мы все сейчас довольно взвинчены.

— Где… э-э… Чем все заняты? — поинтересовалась мадам Лисс, и голос ее стал чуть бодрее.

— Леди Херси беседует с миссис Комплайн, которая, кажется, тоже плохо себя чувствует. Мистер Ройял и Обри Мандрэг в библиотеке, а Уильям и Николас в курительной, у них что-то вроде семейного совета. Доктор Харт, кажется, в будуаре.

Клорис немного поколебалась, спрашивая себя, не удастся ли установить какое-то взаимопонимание с этой женщиной, в присутствии которой она чувствовала себя такой неловкой и неуверенной в себе. Ей казалось, что если кто-то из гостей и может разобраться в этой абсурдной ситуации, то это должна быть мадам Лисс. И ведь действительно, она является неким связующим звеном между Николасом и доктором Хартом. «Вне всякого сомнения, — думала Клорис, — она должна знать, действительно ли Харт преследует Николаса, а если да, то почему. Неужели она лежит тут, утешая себя мыслью, что успешно играет роль роковой женщины? А мне кажется, что на самом деле ей страшно. — И, глубоко вздохнув, Клорис решила: — Спрошу ее». С замиранием сердца она услышала собственный голос:

— Простите, мадам Лисс, что я задаю вам этот вопрос, но, честное слово, мы в таком отчаянном положении. Смотрим друг на друга и ничего не понимаем, что говорим. Даже если узнаешь самое плохое, и то станет легче. Поэтому я подумала, что все-таки спрошу вас.

— Что вы меня спросите, мисс Уинн?

— Когда произносишь вслух, это звучит так фальшиво.

— Но вряд ли я пойму, если вы так и не произнесете этого вслух.

— Ну, что ж. Правда, что доктор Харт пытается убить Николаса? Мадам Лисс не ответила сразу, и какое-то время в комнате стояла тишина. Ладони у Клорис покрылись испариной. Она чувствовала, как в груди у нее что-то обрывается. В голове пронеслось: «А это страшно. У меня, кажется, сдают нервы, — а потом вдруг неожиданно: — Хорошо бы здесь был Обри».

Когда мадам Лисс заговорила, голос ее прозвучал ясно и холодно:

— Я не имею об этом ни малейшего представления.

— Но…

— Вы слышите меня, ни малейшего. — И движением, ожесточенность которого напугала Клорис, она сжала кружева на груди. — Как вы смеете так на меня смотреть! Оставьте меня. Уходите отсюда. Я ничего не знаю, говорю вам. Ничего. Ничего. Ничего.

2

Джонатан всплеснул пухлыми руками и тихонько застонал от отчаяния.

— Легко сидеть здесь и говорить, что надо что-то сделать. Но что я могу? У нас нет доказательств. Пусть лучше Николас идет спать и запрет дверь.

— А я не очень беспокоюсь о Николасе, — сказал Мандрэг. — Этот на рожон не полезет. Я вообще не слишком высокого мнения о нем — трус он несчастный! Я думаю об Уильяме. Джонатан, Уильям опасен. Уильям жаждет крови. Маловероятно, чтобы Харт прикончил Николаса, но, Бог свидетель, я уверен, что, если вы ничего не предпримете, Уильям прикончит Харта.

— Но почему, почему, почему?

— Джонатан, вы гордились своей проницательностью, не так ли? Неужели вы не понимаете, что произошло с Уильямом? Неужели вы не видели его лица тогда, в комнате Николаса? Когда мать рассказывала им, что Харт виноват в ее беде. В чем дело? Ведь вы же сами сообщили мне, что в детстве перемена в ней сильно потрясла Уильяма. Вы всегда понимали глубину его привязанности к матери. Вы ведь видели, с какой готовностью он поверил ее нелепым объяснениям причин вражды Харта к Николасу. Вы ведь видели, как быстро он забыл все свои раздоры с братом и решительно заступился за него. Неужели вы не поняли, что с точки зрения психологии это очень цельный человек? Уверяю вас, то потаенное, что сознательно или бессознательно подавлялось всю жизнь, вырвалось наружу. Уильям опасен.

— Это все фрейдистские штучки, — смущенно проговорил Джонатан.

— Возможно. Но я полагаю, что вы рискуете, отмахиваясь от них.

— Что же мне делать? — повторил свой вопрос Джонатан. — Запереть Комплайнов? Запереть Харта? Обри, дорогой, предлагайте!

— Я считаю, что первым делом надо взяться за Харта. Заявите ему прямо, что мы его считаем виновником всех происшествий. Посмотрите, что скажет он в свою защиту. Потом займитесь Уильямом. Только что вам удалось прервать поток его угроз. Но сейчас он в соседней комнате с Николасом. И тот, будьте уверены, уже настраивает его по-своему.

— Вы вдруг стали необыкновенно решительным, Обри. За обедом нам показалось, что вы почти в трансе.

— Я увидел в глазах Уильяма нечто, что меня встряхнуло.

— А может, это от прикосновения ручки мисс Уинн? — хихикнул Джонатан.

— Может. Ну так что? Собираетесь вы взяться за Харта или нет?

— Какое отвратительное слово вы говорите: «Взяться». Ну что ж, придется, но вы должны пойти со мной.

— Как пожелаете, — ответил Мандрэг. В эту минуту дверь открылась и вошла Клорис.

— Что-нибудь случилось? — спросил Мандрэг.

— Ничего особенного. Просто я разговаривала с мадам Лисс. Потом я почувствовала, что не в состоянии больше сдерживаться, и спросила ее напрямик, знает ли она, что замышляет доктор Харт. Она вдруг ужасно разозлилась и напустилась на меня. Знаете, у меня просто душа не на месте. Кажется, что в доме все как-то затаилось. Снаружи нас почти засыпало снегом. А внутри… Мне очень жаль, — обратилась она к Джонатану. — Вы уж извините, но мне кажется, что становится нечем дышать. Может, от предчувствия какой-то угрозы и ожидания неизвестного? Как будто что-то крадется по коридорам, устраивает глупые и опасные ловушки; что-то безумное и угрожающее. Представьте, мне все время хочется, чтобы начался воздушный налет. Ерунда какая-то, правда?

— Слушайте, — проговорил Мандрэг, — сядьте здесь, у камина. Что за чепуху вы болтаете о своей душе? Мы отвели вам роль мужественной молодой матроны. Так займитесь своим делом, мэм.

— Ничего, уже все в порядке, — сказала Клорис. — Простите, все в порядке. Куда вы вдвоем собрались?

Мандрэг объяснил. Джонатан в это время хлопотал вокруг Клорис, радуясь, как показалось Мандрэгу, что нашлась причина для отсрочки разговора с доктором Хартом. Он подбросил в камин дров, поспешил в столовую и вернулся с графином портвейна, заставил Клорис взять бокал, налил себе и после некоторого раздумья Мандрэгу. Вошла Херси и рассказала о своей беседе с миссис Комплайн. Потом, и это ужаснуло Обри, сообщила:

— Я выглянула на улицу, снег идет все сильнее.

Джонатан с готовностью расположился для беседы, но Мандрэг твердо заявил: надо идти, они вполне могут оставить Херси и Клорис вдвоем. Он подождал Джонатана. Тот поспешно допил свой портвейн, вздохнул и медленно стал подниматься. Оживленные голоса братьев Комплайнов, смех Николаса в курительной свидетельствовали, что разговор стал более беззаботным и мирным. «Может, в конце концов, — подумал Мандрэг, — он и приведет Уильяма в чувство? Может, их не беспокоить?» И повел упирающегося Джонатана через холл в зеленый будуар.

Когда они увидели доктора Харта, Мандрэг живо представил, что весь Хайфолд наполнен скорчившимися у огня одинокими фигурами. Дверь открылась бесшумно, и несколько мгновений Харт их не замечал. Он сидел на краю кресла, наклонившись вперед и опустив руки между колен. Поникшая голова была в тени, но огонь ярко освещал руки, белизна которых и крепкие мускулистые пальцы ясно выдавали его профессию. «Эти руки производят впечатление, — подумал Мандрэг. — Это руки профессионала».

Джонатан закрыл дверь. Руки ожили, сомкнулись, будто захлопнулась ловушка, и доктор Харт вскочил на ноги.

— А… э-э мы… э-э, Харт. — Начало Джонатана не было обнадеживающим. — Мы… э-э-э, мы здесь подумали, что, может, нам следует немного посовещаться. — Харт не ответил, лишь повернул голову и пристально посмотрел на Мандрэга. — Я попросил Обри пойти вместе со мной, — быстро проговорил Джонатан, — поскольку, видите ли, он все-таки одна из жертв и, кроме того, для всех нас совершенно посторонний.

«Для Клорис тоже совершенно посторонний?» — подумал Мандрэг.

— …и мы не можем подозревать его в соучастии.

— В соучастии? — произнес Харт, все еще глядя на Мандрэга. — Да, я думаю, вы правы.

— Так вот, — продолжал Джонатан уже более уверенно, даже с некоторым оживлением. — Давайте сядем, хорошо? И поговорим об этом деле разумно.

— Я уже сказал все, что хотел. Я не нападал ни на мистера Мандрэга, ни на Николаса Комплайна. Я признаю, что испытываю неприязнь к Комплайну. Он меня оскорбил, а этого я не люблю. Если бы было возможно, я не стал бы оставаться с ним в одном доме. К сожалению, это невозможно. Но, во всяком случае, я вправе отказаться от встреч с ним. Я так и поступил. Я воспользовался вашим предложением находиться здесь, в моей комнате до тех пор, пока не смогу уехать.

— Дорогой Харт, так не годится. — Джонатан пододвинул к камину два кресла и, указав Мандрэгу на одно, сам уселся в другое. Харт остался стоять, сцепив руки за спиной. — Вы знаете, так не годится, — повторил Джонатан. — Этот последний случай с Буддой, установленным на двери, эта абсурдная и злонамеренная ловушка могла быть задумана и исполнена только с одной целью: смертельно ранить Николаса Комплайна. Я провел довольно тщательное расследование и выяснил, что, даже не принимая во внимание мотивы, ни у кого из моих гостей, за исключением вас, не было возможности устроить эту западню для Николаса Комплайна. Я заявляю вам, доктор Харт, об этом прямо, поскольку уверен, что, если у вас есть какое-нибудь доказательство вашей невиновности, вы сами захотите его нам предъявить. — Джонатан постучал ладонями по подлокотникам кресла.

Мандрэг подумал: «А у него не так уж и плохо это вышло». Он смотрел на Джонатана, потому что был не в состоянии смотреть на доктора Харта. Как-то совершенно не к месту он вспомнил рассказ одного знакомого адвоката: если возвращающиеся после совещания присяжные не смотрят на подсудимого, то можно не сомневаться, их приговор «Виновен».

— Я не знаю, когда, по-вашему, была установлена эта ловушка, — произнес доктор Харт.

— Вы можете нам сказать, что вы делали минут за пятнадцать — двадцать до того, как Николас Комплайн закричал?

Доктор Харт откинул голову, сдвинул брови и уставился в потолок.

«Он похож на Муссолини», — подумал Мандрэг, украдкой бросая на него взгляд.

— Я был в этой комнате, когда вернулся Комплайн с братом и с вами. Я подошел к двери и увидел вас в холле. Затем я вернулся и продолжал беседовать с мадам Лисс. Она ушла отсюда незадолго до меня. Я оставался, пока не настало время переодеваться к обеду. Я поднялся наверх в четверть восьмого и сразу же прошел к себе, а минут через десять направился в ванную рядом с моей комнатой. Приняв ванну, я вернулся в спальню. Я уже почти оделся, когда услышал Комплайна, который визжал, как женщина. Потом в коридоре раздались голоса, я надел смокинг и вышел из комнаты. Вы все уже собрались у двери в комнату Комплайна.

— Да, — сказал Джонатан, — правильно. А видели ли вы кого-нибудь из гостей или из слуг в промежуток времени между тем, как покинули эту комнату и увидели раненого Николаса Комплайна?

— Нет.

— Доктор Харт, признаете ли вы, что и до вашего приезда сюда вы писали некие письма — боюсь, что должен назвать их угрожающими, — Николасу Комплайну?

— Я не вынесу больше этого мучительного допроса, — задыхаясь, сказал доктор Харт. — Я ведь дал слово, что ни на кого не нападал.

— Если вы не будете отвечать мне, может случиться так, что вам будет задавать вопросы лицо, облеченное этим правом. Знаете ли вы, где был Николас Комплайн, когда кто-то устанавливал эту западню?

Верхняя губа Харта задергалась, будто под кожей трепетала маленькая жилка. Дважды он пытался заговорить. Потом выдавил из себя какой-то стон. Мандрэг почувствовал себя крайне неловко, а Джонатан лишь нахохлился. И Мандрэгу показалось, что он опять начинает входить во вкус игры.

— Ну так что же, Харт? — недовольно проговорил он.

— Я не знаю, где он был. Я ничего не видел.

— Он говорил нам, что беседовал с мадам Лисс в ее комнате. Что вы на это скажете?

Харт опять издал какой-то нечленораздельный звук. Облизав губы, он громко произнес:

— Я не знаю, где он был.

Джонатан сунул пальцы в жилетный карман. Вытащив их, он резким движением протянул квадратный листок бумаги. Мандрэг заметил, что это был листок, который он нашел прошлой ночью в кресле Николаса: «Убирайся к черту. Иначе берегись». Прежде чем вновь мысленно прочитать эти, показавшиеся тогда нелепыми, слова, он подумал: «Как будто это случилось неделю назад».

— Что скажете, доктор Харт? — продолжал тем временем Джонатан. — Вы раньше видели эту бумагу?

— Никогда! — визгливо крикнул Харт. — Никогда!

— Вы уверены? Возьмите, посмотрите.

— Я не дотронусь до нее. Это ловушка. В чем вы хотите меня обвинить?

Все еще держа в руке игральную карточку, Джонатан подошел к письменному столу, стоявшему у окна в глубине комнаты. Мандрэг и Харт следили, как он искал что-то в ящике и наконец вытащил листок бумаги. Он повернулся к Харту. В одной руке у него была карточка, в другой — листок почтовой бумаги.

— Это ваше письмо, в котором вы принимаете приглашение на уик-энд, — сказал Джонатан. — После того как ко мне попала карточка, — он улыбнулся Мандрэгу, — я вспомнил о письме. Я сравнил их и пришел к интересному выводу. У вас очень характерный почерк, мой дорогой доктор. В написании букв много неанглийского. Немцы обычно пишут букву «К» с длинной палочкой. Здесь у нас как раз есть буква «К» в слове «уик-энд». Теперь посмотрим на эту карточку. И здесь есть буква «К». У нее палочка тоже длинная. Дальше. Вы сидели справа от Николаса и дали ему свою карточку для подсчета очков. Вместо одной он получил от вас сразу две. Верхнюю — с буквами игры, где, любопытно отметить, было слово «угроза», и вторую с предостережением, которое могло бы показаться ребячеством, если бы не происшедшие события. Вы утверждаете, что никогда ее не видели. Знаете, в это просто невозможно поверить.

— Я не писал ее. Должно быть, листки слиплись, и я взял два. На нижнем писал кто-то еще.

— Возмутительно! — резко произнес Джонатан. — Он сунул оба листка в карман и отошел. Когда он заговорил опять, к нему вернулась его обычная педантичность. — Послушайте, доктор Харт. В это невозможно поверить. Я сам раздавал карточки. Никак нельзя было предвидеть, к кому попадет тот или иной блокнот. Вы же не будете утверждать, что кто-то из гостей, словно фокусник, взял у вас листочки, написал эти слова на нижней карточке, да еще незаметно вернул их вам.

— Я ничего и не утверждаю. Я ничего об этом не знаю. Я ничего не писал. Может, сам Комплайн написал это, чтобы скомпрометировать меня. Он способен на все, на все. Боже мой! — вскричал доктор Харт. — Я больше не могу! Пожалуйста, оставьте меня. Я настаиваю, оставьте меня одного. — Он сжал руки и поднес их к глазам. — Я очень несчастлив. У меня большое горе. Вам не понять меня, потому что мы разной крови. Поверьте, все ваши обвинения для меня — ничто. Меня разрывает самое страшное из всех чувств, и я не могу с этим бороться. Я дошел до предела. Умоляю, оставьте меня.

— Хорошо, — сказал Джонатан и, к удивлению Мандрэга, направился к двери. — Но я предупреждаю вас, что, если что-нибудь случится с Николасом Комплайном, вы и только вы окажетесь под самым серьезным подозрением. Я твердо уверен, что вы пытались убить Николаса. И если с вашей стороны будет еще хоть одна угроза, хоть один подозрительный шаг, я возьму на себя ответственность и посажу вас под замок. — Он сделал быстрое ловкое движение, и в следующее мгновение Мандрэг увидел в его руке маленький пистолет. — Несколько минут назад я взял это оружие из стола. Я вооружен, доктор Харт, и я позабочусь, чтобы Николас был тоже вооружен. Желаю вам спокойной ночи.

3

Мандрэг не последовал за Джонатаном. Что-то произошло в нем и вызвало непреодолимое чувство жалости к доктору Харту. Он по-прежнему думал, что все нападения на Николаса — дело его рук. Более того, он был убежден в этом сильнее, чем прежде. Но что-то в поведении Харта, в выражении его лица, в его одиночестве, в бессильных попытках защитить себя тронуло Мандрэга и пробудило его сострадание. Теперь Харт казался ему человеком, которого всепоглощающий порыв ревности вырвал из привычного жизненного круга. Ему пришла в голову избитая фраза «Влюблен до сумасшествия», и он подумал, что Харт как раз и есть жертва безумной страсти. Мандрэгу ужасно захотелось вмешаться и предотвратить возможные несчастья. И не столько из-за Николаса, сколько из-за самого Харта. «Это же будет чудовищно, — думал он, — если Харт все-таки убьет Комплайна. А достигнув своей цели, придет в себя и ясно осознает полную бессмысленность совершенного». Он чувствовал, что надо сказать какие-то слова этому солидному человеку, в котором было столько трагического. Сказать слова, которые дошли бы до его сердца и пробудили его, подобно звуку, достигающему извне нашего сознания и рассеивающему ночные кошмары. Когда Джонатан закрыл за собой дверь, Харт бросился в кресло у камина и закрыл лицо руками. Немного поколебавшись, Мандрэг подошел к нему и слегка дотронулся до его плеча. Тот вздрогнул, поднял глаза и произнес:

— Я думал, вы ушли.

— Я сейчас уйду. Я остался, потому что мне хочется, чтобы вы очнулись.

— Чтобы я очнулся? Как часто повторял я себе самому бесполезную фразу: «Хорошо бы, это был лишь сон». Если бы только я знал наверняка. Не было бы так плохо.

Мандрэг подумал: «Кажется, он будет говорить со мной». Он сел в кресло напротив Харта и закурил.

— Знать наверняка что? — спросил он.

— Что все это — ложь. Что он в самом деле ее любовник. Что она изменила мне. Но когда она все отрицает, я ей и верю, и не верю. А я так хочу верить. Но потом я вижу в ее глазах скуку, усталость или презрение. И тогда я вспоминаю взгляды, которыми обмениваются они. Знаю, что каждый раз, когда я выясняю с ней отношения, я только делаю себе еще больнее. Но тут же устраиваю новые сцены, требую новых признаний. Я во власти дьявола. Я так устал. Но я не могу от этого избавиться.

— Зачем вы приехали сюда?

— Выяснить окончательно правду: или одно, или другое. Узнать самое худшее. Она предупредила меня, что он будет здесь, и беспечно добавила: «Понаблюдай и увидишь сам. Между нами ничего нет». И вот я увидел его. Этот вид собственника! Этакого самодовольного владельца, насмехающегося надо мной! Вы знаете, как поступают в моей стране, когда оскорбляют, как этот человек оскорбил меня? Мы бы с ним встретились, и дело было бы решено раз и навсегда. Я бы убил Николаса Комплайна.

— В Англии, — проговорил Мандрэг, — нам даже трудно себе представить, что дуэль может считаться удачным средством для решения разногласий. Оставшийся в живых считался бы убийцей.

— Но он никогда не принял бы вызов, — сказал Харт. — Он отъявленный трус и хлыщ.

Мандрэг подумал: «Хорошо сказано». А вслух произнес:

— Но у него есть основания для беспокойства, не правда ли?

— И все-таки, несмотря на свой страх, — продолжал Харт, стукнув себя по лбу стиснутыми руками, — несмотря на свой страх, он идет к ней в комнату. Дожидается, когда я буду в ванной, и идет к ней. Он был у нее сегодня утром. Я заставил ее в этом признаться. И вот снова, сразу же после ухода отсюда, зная о моих мучениях, она принимает его у себя.

— Но, видите ли, в нашей стране не очень соблюдаются подобные условности. Я хочу сказать, что мы спокойно можем войти в комнату другого. Например, и Клорис Уинн, и леди Херси приходили ко мне. В этом не видят ничего плохого. Современная англичанка…

— В подобного рода делах она не англичанка и я, мистер Мандрэг, не англичанин. Мы получили гражданство, но не изменили свои представления о том, что прилично. С какой стати она должна пускать его к себе в комнату, с какой-такой невинной целью? Нет, бесполезно изводить себя. Она мне изменяет.

— Послушайте, это не мое дело, но если вы так уверены, почему бы вам не порвать с ней? Зачем идти по пути, который несомненно приведет к катастрофе? Пусть они живут, как хотят. Ведь нельзя вернуть прошлого. Зачем губить свою карьеру, — Мандрэг запнулся, произнося эти обычные фразы, — и подвергать опасности собственную жизнь из-за какого-то Николаса Комплайна? Вы ведь никогда теперь не сможете быть с ней счастливы. Даже, если она выйдет за вас замуж…

— Выйдет замуж?! За меня! — закричал Харт. — Да мы женаты уже пять лет!

4

Мандрэг остался с Хартом и выслушал историю его жизни. В ней странным образом переплетались повествования о деловом чутье мадам Лисс, о собственной рабской зависимости доктора, о коварстве Николаса Комплайна. Мадам, очевидно, решила, что их профессии, хотя и родственные, в глазах общества несовместимы.

— Она считала, что, будучи моей женой, не сможет рекомендовать меня клиенткам. Ведь я всегда отзывался скептически о пользе массажа и кремов. Я даже опубликовал небольшую работу на эту тему. Она утверждала, что сообщение о нашем браке подорвет мой престиж среди клиенток…

Харт говорил и говорил, не переводя дыхания, как бы опасаясь не успеть. Казалось, он был не в состоянии остановиться. И все время возвращался к Николасу Комплайну, ненависть к которому разгоралась в нем все сильнее. Обычно, когда подавляемые эмоции внезапно прорываются наружу, люди чувствуют облегчение. Харт от своих откровений никакого облегчения не получал. Он выглядел совершенно больным, и душевные муки усиливались по мере рассказа.

«А он действительно невменяем, — подумал Мандрэг, — ничего хорошего у меня не получилось. Лучше отсюда уйти». Он никак не мог придумать подходящую фразу, чтобы закончить разговор. В голову приходило совсем нелепое: «Не убивайте, пожалуйста, Николаса. Ладно?» Ему страстно хотелось избавиться от мысли, что доктор Харт как бы молит его о помощи.

Он встал. Доктор Харт, прижав к дергающейся губе палец, безутешно взглянул на него. И тут они услышали, как за дверью в курительную громко рассмеялся Николас Комплайн. Харт вскочил на ноги, и Мандрэг испугался, что сейчас он и впрямь по-подлому ворвется в комнату и набросится на своего мучителя. Мандрэг схватил его за руку. Они услышали, как Николас произнес:

— Хорошо, — так отчетливо, что, должно быть, стоял совсем недалеко от двери.

Вдруг раздались оглушительные звуки музыки из настраиваемого приемника. Харт закричал, как будто его ударили, и, вырвав руку, распахнул дверь курительной.

— Боже милостивейший! — взорвался он. — Неужели надо мучить меня этим невыносимым дьявольским шумом? Выключите сейчас же. Я требую, выключите это!

На пороге появился Николас.

— Катитесь к черту! — учтивейше произнес он. — Я хочу слушать приемник и, дьявол меня возьми, буду это делать.

Он захлопнул дверь перед носом Харта. Мандрэг протиснулся между Хартом и дверью. Перемежая слова бранью, удивившей его самого, он твердо велел Николасу выключить приемник. В это время как раз передавали бодренький мотивчик, такой модный в начале войны. Неожиданно музыка смолкла, и было слышно, как Уильям произнес:

— Бога ради, сделай потише.

Ответил Николас:

— Да ладно тебе. Иди спать, Билл.

Мандрэг и Харт переглянулись, не говоря ни слова.

— Доктор Харт, — наконец проговорил Мандрэг, — если вы не дадите мне слово, что останетесь здесь или пойдете в свою комнату, я… я вас запру.

Харт опустился в кресло.

— Я ничего не сделаю, — произнес он. — Что я могу? — И, к безграничному удивлению Мандрэга, он громко зарыдал, спрятав лицо в ладони.

«Господи, — подумал Мандрэг. — Это уж слишком». Он попытался придумать какие-то слова утешения, но вскоре в смятении понял их неуместность. Он стоял, не зная, что сказать, и смотрел на доктора Харта. Тот судорожно переводил дыхание и, стараясь успокоиться, похлопывал ладонями по подлокотникам кресла. Мандрэг вспомнил, как поступил Джонатан в подобном случае с Клорис. Он пошел в столовую, отыскал графин с виски, плеснул в стакан добрый глоток и вернулся в будуар.

— Выпейте это, — сказал он.

Харт махнул рукой, показывая знаком, куда поставить стакан. Видя, что помочь он больше ничем не может, Мандрэг приготовился уходить. У двери, подумав, он обернулся.

— Можно мне дать вам совет? — сказал он. — Держитесь подальше от обоих Комплайнов. — И, хромая, направился в библиотеку.

Здесь он застал Джонатана с Херси Эмблингтон и Клорис. Мандрэгу показалось вполне естественным подойти к Клорис и присесть на подлокотник ее кресла. И таким восхитительно-естественным показался ее приветливый взгляд, обращенный к нему.

— Ну что? — спросила она. — Что-нибудь утешительное?

— Ничего. Он в ужасном состоянии. А как братья Комплайны? До нас долетали какие-то обрывки их разговора.

— Леди Херси ходила проведать их.

— И, должна сказать, — произнесла Херси, — была удивлена. Ник, кажется, взял себя в руки и делает все возможное, чтобы привести в чувство беднягу Билла.

— Он также сделал все возможное, чтобы довести беднягу Харта просто до исступления, включив чуть не на полную мощность радиоприемник. — И Мандрэг рассказал о случившемся. — Возможно, он счел это необходимым для пущего спокойствия Уильяма.

— Должно быть, это случилось уже после того, как я ушла, — сказала Херси.

— Странно, как это вы не слышали. Мы так орали друг на друга.

— Эта комната почти звуконепроницаема, — пояснил Джонатан.

— Возможно, поэтому. Ну, каковы же успехи Николаса с Уильямом, леди Херси?

— Он не очень преуспел, но, во всяком случае, старается. Им надо бы пойти и проведать мать, но оба, кажется, не горят желанием. Сказали, что больше всего на свете хотят побыть наедине. И что же нам теперь делать, мистер Мандрэг?

— Почти десять часов. Будь я проклят, если знаю, что нам делать. А вы что думаете, Джонатан?

Джонатан развел руками и ничего не сказал.

— Ну что ж, — проговорил Мандрэг, — я думаю, надо проводить Николаса до его комнаты, когда он захочет спать. А вот что нам делать с Уильямом, запирать его или нет?

— Я думаю, мы запрем доктора Харта, — предложила Херси. — Тогда Уильям не доберется до доктора Харта, а доктор Харт не доберется до Николаса. Или я что-то путаю?

— Им может не понравиться сидеть под замком, — усомнилась Клорис.

— Джо, — внезапно произнесла Херси, — помнишь разговор за обедом вчера вечером? Когда рассуждали, как будем вести себя в критической ситуации. Кажется, мы все друг в друге ошиблись. Ведь все согласились, что ты будешь радовать нас речами. Ты же с тех пор, как вернулся сюда, молчишь, как рыба. Кто-то предположил, что мистер Мандрэг будет самым беспомощным из нас. А он оказался на редкость деятельным. Клорис, — надеюсь, вы не будете возражать, если я буду называть вас Клорис, — предположила, что Уильям окажется на высоте и всем утрет нос, в то время как Николасу это же пророчила его мать. И все это безнадежно неверно. Похоже, ты был прав, Джо. Мы ничего не знаем друг о друге.

— А в будуаре Джонатан был красноречив, — равнодушно произнес Мандрэг.

Они продолжали вялый разговор до тех пор, пока из курительной не вышел Николас с каким-то неопределенным выражением лица. Он состроил всем гримасу и закрыл за собой дверь.

— Ну, как дела? — спросила Херси. — Порядок?

С подчеркнутой выразительностью Николас ухмыльнулся, давая понять, что ни о каком порядке речи быть не может.

— Не бойтесь, говорите, — нетерпеливо произнес Джонатан. — Он там ничего не услышит.

— Он все еще жаждет крови, — ответил Николас, усаживаясь в кресло. — Слава Богу, теперь хоть перестал угрожать, что поколотит доктора Харта. Скорчился перед камином и явно не расположен видеть кого-нибудь. Вы ведь знаете, Херси, каким он бывал в детстве. Просто ураган какой-то.

— Бешеный Билл? — проговорила Херси. — Я помню. Ты не смог ничего сделать?

— Он дал мне пинка, — произнес Николас с глуповатой улыбкой. — А Харт, кажется, отправился спать. Мы слышали, как он выключил свет. Так что Биллу ничего больше не оставалось, как слушать приемник.

— Все складывается совершенно невообразимо, — воскликнул Джонатан. — Я полагаю, его лучше не трогать. Как, а?

— Ну, когда он в таком настроении, это не очень опасно. Все пройдет. Думаю, я его убедил держаться подальше от Харта.

— Ты только думаешь!

— Говорю вам, Харт пошел наверх. Возможно, — проговорил Николас, закатывая глаза, — он уже придумал вполне безопасный способ, чтобы прикончить меня.

— Мой дорогой Ник, мы поднимемся все вместе. Не могу поверить, что теперь, когда он знает, что подозреваем мы именно его, а я сказал ему это прямо в лицо, он попытается еще раз… Но, разумеется, — добавил в смятении Джонатан, — мы примем меры предосторожности. Твоя дверь…

— Уж будьте спокойны, — мрачно процедил Николас, — свою дверь я запру.

Немного помолчали. Потом Херси внезапно сказала:

— Я просто не могу поверить. Все настолько нелепо, что не может быть правдой. Как будто мы участвуем в театральной постановке. Вот собрались гости, сидят и ждут, что случится что-нибудь страшное. И эта ловушка! Этот Будда! Нет, все это слишком. Завтра доктор Харт извинится перед нами. Он будет сожалеть, что его чувство юмора оказалось для нас уж очень своеобразным. И расскажет, что у них в Тироле ради хорошей шутки принято доводить людей до полусмерти. А мы будем сетовать, что не поняли его намерений, не догадались, что он не хочет сделать ничего плохого…

— Намерение совершить убийство, — пробормотал Джонатан. — Нет, нет, Херси. Надо смотреть правде в лицо. Нападение на Николаса было совершено с целью нанести ему вред.

— Ну и что мы собираемся делать?

— Во всяком случае, можно послушать военную сводку, — предложил Мандрэг. — Это отвлечет нас.

— Лучше не беспокоить Уильяма, — поспешно произнес Джонатан.

— Ну, думаю, он включит радио на минуту, — устало сказал Николас. — Он всегда интересуется «Новостями». Давайте я попрошу его.

— Нет, нет, — проговорил Джонатан. — Оставьте его в покое. Сейчас еще рано. Ник, дорогой, хочешь что-нибудь выпить?

— По правде, Джонатан, хочу, и очень.

— Сейчас. Позвоните, пожалуйста, Обри, звонок рядом с вами. А впрочем, не беспокойтесь. Кажется, уже несут.

В холле послышалось звяканье бокалов, и вошел новый лакей с подносом. Те несколько секунд, пока он находился в комнате, Клорис и Херси героически пытались притвориться беседующими. Когда он ушел, Джонатан всем налил.

— А как с Уильямом? — спросил он. — Может, ему?… Спроси его, пожалуйста.

Николас приоткрыл дверь в курительную и просунул туда голову.

— Билл, ты выйдешь выпить? Нет? Хорошо, старина. Но включи, пожалуйста, приемник. Скоро начнутся «Новости». Мы хотим послушать. Спасибо.

Все напряженно ждали. Николас посмотрел через плечо и подмигнул. Приемник заговорил.

«Руки, ноги и оп-ля!» — во всю мощь разлилась популярная танцевальная мелодия.

— О Господи! — машинально произнес Мандрэг, испытав при этом совершенно непонятное чувство облегчения.

— Потерпим минуту-другую, хорошо? — попросил Николас. — Сейчас это кончится. Я оставлю дверь открытой.

«Руки, ноги и оп-ля!»

— Я думаю, — проговорил Джонатан после третьего повторения припева, — лучше пойти и убедиться, что доктор Харт ушел из будуара.

Он встал. В это время оркестр торжественно закончил: «А теперь партнеру гав-гав-гав!»

— Все, «Новости», — сказала Херси.

Джонатан прослушал только начало и вышел в холл. Остальные выслушали лаконичную французскую сводку и объявление, что в районе линии Мажино сильные снегопады. Голос диктора продолжал что-то говорить, но Мандрэг понял, что не в состоянии слушать. Нервы его были на пределе, и он испытывал отвратительное чувство нетерпения.

«Я не могу больше здесь сидеть», — подумал он. Возвратился Джонатан и в ответ на их вопросительные взгляды кивнул головой.

— Там нет света, — сказал он и налил себе еще.

«А он тоже нервничает», — подумал Мандрэг.

— Хотел бы я, чтобы старина Билл был здесь, — неожиданно произнес Николас.

— Оставьте лучше его одного, — сказал Джонатан.

— Может, отнести ему стакан? — предложила Херси. — Если ему вздумается, он может швырнуть мне его в лицо. Я все же пойду. Налей ему виски, Джо.

Джонатан медлил. Она отстранила его, плеснула чуть не полстакана виски, долила содовой и пошла в курительную.

«Сегодня в Лондоне распространено сообщение, — говорил диктор, — что мистер Седрик Хелбоди, известный знаток польской народной музыки, арестован в Варшаве. В конце нашего выпуска вы услышите короткое интервью с мистером Хелбоди, записанное в прошлом году, на тему народной музыки в ее взаимосвязях с примитивным бихевиоризмом. А сейчас…»

На пороге стояла Херси. Мандрэг увидел ее первым, и ледяной холод сжал ему сердце. Ее фигура четко выделялась на фоне красной кожаной ширмы, стоящей в курительной. Все разом повернули голову, увидели ее и в едином порыве вскочили с мест. Губы Херси беззвучно шевелились, лицо стало смертельно бледным. С мучительной гримасой она повернулась и вышла. Голос диктора резко оборвался.

— Джо, — произнесла Херси. — Джо, иди сюда.

Джонатан прижал пальцы к губам. Он не двигался.

— Джо!

Джонатан прошел через всю библиотеку и вошел в курительную. Опять воцарилось долгое молчание. Никто не проронил ни слова и не стронулся с места. Наконец из-за ширмы вышла Херси.

— Мистер Мандрэг, — проговорила она, — будьте добры, пройдите к Джонатану.

Не говоря ни слова, Мандрэг прошел в курительную. Тяжелая дверь с рядами книжных полок закрылась за ним.

— Боже, что случилось? — закричал Николас. Херси подошла к нему, взяла его за руки.

— Ник, — проговорила она, — он убил Уильяма.

Назад: Глава 5 ПОКУШЕНИЕ

Дальше: Часть II

5

6

1

* * *

2

3

Глава 8 В ТРЕТИЙ РАЗ ПОВЕЗЛО

1

2

3

4

Глава 7
ЛОВУШКА

Глава 8
В ТРЕТИЙ РАЗ ПОВЕЗЛО