Старший инспектор посмотрел на мисс Сильвер, сидящую по другую сторону стола. В нем сквозили самодовольство и гордость с легким оттенком официального достоинства. Его красное лицо сияло. Задушевно он сказал:

– Что ж, мисс Сильвер, я подумал, вам будет интересно, что мы все распутали – никаких темных пятен.

Мисс Сильвер, сидящая довольно прямо и чопорно, спрятав руки в маленькую круглую муфту, негромко кашлянула.

– Должно быть, вы очень удовлетворены.

– Что ж, мне нравится, когда работа завершена. И я не скажу, что вы нам мало помогли. Меня бы не порадовало, если бы что-то случилось с этой девушкой, – она храбрая малютка. И признаю, я бы не догадался предоставить ей полицейскую защиту, если бы вы мне не подсказали. Видите ли, у вас есть преимущество перед нами, полицейскими. Девушки не приходят и не плачутся нам в жилетку, не рассказывают нам своих секретов, как они это делают с вами, хотя у меня у самого дочери.

Сержант Эббот, подпирающий каминную полку и заслоняющий большую часть огня, предложил мисс Сильвер поделиться своим рецептом. Он получил насупленный взгляд от своего шефа и рекомендацию пользоваться старым добрым английским языком.

– Так называла его моя мать, а что годится для меня, годится и для тебя, парень, и ты не забывай об этом! Французские слова, может, и хороши во Франции, но я не потерплю их у себя на службе! И скажу тебе, что я заметил: ты им поддаешься, когда начинаешь малость заноситься. Я не говорю, что ты плохо поработал над этим делом, но незачем забываться и болтать как иностранец. А сейчас, если ты перестанешь перебивать, я доскажу мисс Сильвер, что мы нарыли.

Мисс Сильвер склонила голову.

– Буду весьма благодарна, старший инспектор.

Занимая своим массивным телом все кресло, Лэм упер руки в колени и начал:

– Он, конечно, очень умно заметал следы – такая уж это публика. И, должно быть, были и другие люди, которые ему помогали и до которых мы не добрались и не можем добраться. В сущности, мы бы не добрались и до него, если бы мисс Линделл Армитедж не узнала его по голосу, когда он использовал в разговоре с ней те же самые слова, которые она слышала в его разговоре с Энни Джойс. Об этом она вам не рассказала, не так ли?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Нет, это она утаила. Она рассказала уже потом. С ее стороны это было крайне неблагоразумно, и едва не стоило им жизни – ей и сэру Филиппу. Но когда я с ней виделась, она, я думаю, все еще сопротивлялась своей собственной догадке. Видите ли, он был ее другом – другом, которому она доверяла. Думаю, она цеплялась за некую надежду, что, когда все ему выложит, он сумеет оправдаться. Нелегко девушке выдать полиции хорошего знакомого, но она пошла на ужасный риск. Я рада, что там присутствовал такой проворный констебль, хотя, как я понимаю, именно присутствие духа у самой мисс Армитедж спасло их всех. Но, пожалуйста, продолжайте.

– Что ж, мы проследили его жизненный путь. Его дядя был партнером мистера Кодрингтона – вот как получилось, что мистер Кодрингтон взял его на работу. Разумеется, он хороший юрисконсульт. Проникся фашистскими идеями, когда они были в моде, но отказался от них – или, я бы сказал, внешне отказался, – когда Гитлер раскрылся во всей красе и они перестали быть популярными. Любил путешествовать пешком по Германии. Множество людей так делали, и в этом нет вреда, но если вам нужно прикрытие для каких-нибудь темных дел, то это подходит как нельзя лучше. Когда именно он начал работать на нацистов, мы не знаем и, видимо, не узнаем, но скорее всего он давно уже действовал в их интересах. Мы установили личность мадам Дюпон. Ее настоящее имя Мари Розен, и она мерзкая штучка. Я думаю, ее муж действительно, как она и сказала, умелый парикмахер с сильно подорванным здоровьем и вовсе не замешан в этом шпионском бизнесе. Они поженились прямо перед войной. Она приехала сюда под именем его первой жены.

Возвращаясь к Тренту. Помимо очень респектабельной квартиры, которую он занимал, он держал еще комнату над гаражом на одной из улиц рядом с Воксхолл-Бридж-роуд. При нем нашли конверт, адресованный туда, на имя Томсона, и соседи его опознали. Именно там он переодевался, когда хотел быть мистером Феликсом или кем-то еще. Мы нашли пару париков, рыжий и седой, и всевозможную одежду, частью очень потрепанную, и большое свободное пальто. В нем, да еще в рыжем парике, думаю, лучший друг бы его не узнал. Он держал в гараже побитое такси и сходил за шофера, которого призвали в пожарную службу. Думаю, не вызывает сомнения, что он встретился с мисс Нелли Коллинз на вокзале Ватерлоо и сказал, что отвезет ее к леди Джослин. Возможно, она подумала, что ее везут в Джослин-Холт. Очевидно, он привез ее кружным путем в переулок, где ее потом нашли. Существует множество способов, как потянуть время езды, если умело взяться за дело, и ей и в голову не пришло что-то заподозрить. Затем, когда он привез ее куда хотел, то под каким-то предлогом высадил и просто переехал машиной. Понимаете?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Ах до чего ужасно!

Фрэнк Эббот на мгновение поднес руку ко рту. Возможно, его собеседники заметили бы искру циничного веселья, если бы только кто-то из них посмотрел в его сторону. «Старый лис! – подумал он с веселой непочтительностью. – Он стащил большую часть информации у самой Моди, а она все это проглатывает… как всегда. Интересно, насколько искренне он дурачит сам себя и насколько считает, что одурачивает Моди, да и меня тоже?» Решив, что все это зрелище не хуже театрального спектакля, он принял расслабленную позу слушателя. Его любимая мисс Сильвер только что выдала маленький аккуратный букет комплиментов. Его любимый старший инспектор принимал их тепло, если не милостиво. Атмосфера была задушевной.

Светясь от удовольствия, Лэм сказал:

– Что ж, так-то! Полиция иногда все-таки не зря ест свой хлеб! Кстати, мы нашли бельевую корзину. Она находилась в углу того гаража. Внутри не было ничего, кроме скомканной бумаги. Я бы сказал, что он, бесспорно, спрятал ее в своем такси и ждал, пока сэр Филипп выйдет из дому. После чего ему только оставалось поставить корзину на голову, войти в дом и подняться по лестнице. Звучит гораздо более рискованно, чем оно было на самом деле. Если он обеими руками поддерживал корзину, то было достаточно легко загородить лицо от того, кто попался бы ему навстречу.

– Вы излагаете все так ясно. – В голосе мисс Сильвер звучала восхищенная нотка.

Шеф расплылся в улыбке.

– О, ну… это все догадки. Но мы неплохо их выстроили. Эта Энни Джойс действовала по его инструкциям. Я думаю, мы можем с уверенностью сказать, что ей было велено подсыпать снотворное сэру Филиппу и просмотреть его бумаги, но при этом она сказала или сделала что-то, что вызвало подозрения Трента. Он послал проследить за ней. Он узнал, что она по меньшей мере собиралась прийти к вам. Маловероятно, что она рассказала ему о том, что подслушала мисс Армитедж. Я думаю, она побоялась и утаила это от него. Что вы скажете?

Мисс Сильвер была серьезна.

– Я думаю, она ему сказала. По двум-трем репликам мисс Армитедж я поняла, что Энни Джойс имела на нее зуб. Мисс Армитедж была очень привязана к настоящей леди Джослин. В страшно трудной ситуации она усердно старалась поддержать старую дружбу и привязанность, но не преуспела. Я приведу вам ее собственные слова. Уверена, они были сказаны с глубокой искренностью: «Я очень ее любила, но после возвращения она не позволяет мне этого делать. Похоже даже, что я стала ей неприятна».

– Вот, значит, какие дела, – кивнул Лэм. – Что ж, давайте согласимся, что Трент знал, что их подслушали. Это дало ему очень сильный мотив для того, чтобы избавиться от Энни Джойс. Она могла знать, а могла и нет, кем он был на самом деле.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Наведя справки после его ареста, я не обнаружила, что он и так называемая «леди Джослин» когда-либо встречались. Я думаю, он очень тщательно избегал встречи с ней в своем истинном обличье. Он, несомненно, маскировался, отправляясь на эти свидания в парикмахерской, и из того, что рассказал мне сержант Эббот об освещении в тамошнем кабинете, ясно, что настольная лампа могла быть повернута таким образом, чтобы он оставался в тени, тогда как весь свет направлялся на вошедшего.

– Да, именно так оно и было, а голос он понижал до шепота, как говорит мисс Армитедж. Странно, не правда ли, что ему было суждено попасться на том самом трюке, который был призван служить мерой предосторожности. Если бы он не сказал мисс Армитедж тех же самых слов точно таким же приглушенным голосом, который она подслушала у той двери, он мог бы выйти сухим из воды. Мадам Дюпон знала его только как мистера Феликса. Со смертью Энни Джойс не осталось бы ни единой зацепки, которая выводила бы нас на мистера Пелама Трента.

– Несомненно, – согласилась мисс Сильвер.

Старший инспектор продолжил:

– Итак, он поднимается с бельевой корзиной, и она его впускает. Быть может, она его ждала – мы точно не знаем, – но она должна была бы обрадоваться его приходу, потому что считала, что добыла для него то, что он хотел. Судя по отпечаткам пальцев, она рылась по всей шифровальной книге, несомненно, снимая с нее копию. Можете назвать это догадкой, но она, безусловно, верна. Как вы знаете, те шифры устарели – это была часть расставленной на нее ловушки. Человек в положении Трента должен был бы хорошо это знать. Он и без того мог планировать ее устранить, но коль скоро она дала заманить себя в ловушку, он попросту не мог себе позволить оставить ее в живых и рисковать быть выданным. Она пугается и пытается добраться до телефона. Он убивает ее на месте. Затем отыскивает револьвер сэра Филиппа и уносит его с собой. Возможно, ему и не пришлось искать, она могла сама стараться достать оружие – мы не знаем. Он не оставил никаких отпечатков, так что, видно, был в перчатках – вероятно, натянул их, пока ждал, когда она откроет дверь. Когда его арестовали, при нем был револьвер, как вы знаете. Это безупречно завершенное дело и удачное избавление от трех опасных людей – а может, и больше, если мадам Дюпон заговорит. Что ж, вот практически все, что можно об этом сказать. Прошу меня извинить – я должен повидать помощника комиссара.

Когда он ушел после дружеского рукопожатия, сержант Эббот отошел от камина и, опершись на стол, посмотрел на свою «высокочтимую наставницу».

– Итак? – сказал он. – О чем вы думаете?

Она негромко, нерешительно кашлянула.

– Я думала о том, что сказал старший инспектор.

Фрэнк рассмеялся.

– Он много всего наговорил, верно?

– В конце, когда сказал: «Вот все, что можно об этом сказать». Потому что ни при каких обстоятельствах это не может быть правдой.

– Каким образом?

– История уходит далеко в прошлое. Я разговаривала с Джослинами, и они многое мне рассказали. Это началось с сэра Амброза Джослина, не обеспечившего будущее женщины, с которой жил, а также будущее их сына. Отец сэра Филиппа назначил ей небольшое содержание. Хлеб, получаемый из милости, отнюдь не делается для тебя слаще, если оплачивается из кошелька, который мог бы быть твоим собственным. Роджер Джойс был слабым и неспособным человеком. Из того, что рассказала мне бедная мисс Коллинз, было ясно, что его дочь воспитали с осознанием того, что с ней обошлись несправедливо, лишив того, что ей причиталось. Когда отец умер, ей было пятнадцать лет.

Мисс Тереза Джослин взяла ее к себе и после того, как сделала очень неблагоразумную попытку навязать ее остальной семье, уехала с ней за границу. Девочка этого возраста очень чувствительна к пренебрежительному отношению. Она провела неделю в Джослин-Холте и увидела все то, что могла бы иметь, если бы ее отец был законным сыном, а не внебрачным. Она уехала, вероятно, с очень горькими чувствами. Десять лет спустя мисс Джослин, которая ранее сделала завещание в ее пользу, внезапно меняет свое решение. Она была эксцентричной и импульсивной женщиной, и точно так же, как прежде неожиданно прониклась благоволением к Энни Джойс, теперь так же внезапно полюбила Анну Джослин и объявила, что переписывает завещание в ее пользу.

Мисс Сильвер сделала паузу и кашлянула.

– Такое отсутствие принципов очень трудно понять. Это решение незамедлительно начало порождать затруднения, какие всегда порождает недостаток принципов. Сэр Филипп имел крупную ссору с женой. Он запретил ей принимать деньги, выразив это с немалой горячностью, тогда как она настаивала на своем праве их взять, если ей захочется. Она уже была, как вам, вероятно, известно, наследницей значительного состояния. Она открыто отказалась подчиниться своему мужу и отправилась к мисс Джослин во Францию. Можно представить себе, какое действие это оказало на Энни Джойс. Отец Энни и мать леди Джослин были сводными братом и сестрой: один – бедный и непризнанный, другая – богатая и процветающая. У леди Джослин было все, чего была лишена Энни Джойс: титул, положение, деньги, родовое имение, родовое имя. Три месяца они жили под одной крышей. Можно ли сомневаться, что в течение этих трех месяцев горечь и обида, в которых была взращена Энни Джойс, значительно обострились?

Мы не имеем возможности узнать больше, чем рассказал нам сэр Филипп, о том, что произошло на том французском пляже, когда он попытался вывезти оттуда обеих женщин. Возможно, Энни тогда же поняла, что Анна смертельно ранена, а быть может, весьма долгое время оставалась в неведении. Представляется несомненным, что она вернулась в шато и жила там как Энни Джойс, что она все больше и больше подпадала под влияние немцев и что настало время, когда они решили извлечь из нее выгоду. Должно быть, она сама проинформировала их о своем сходстве с леди Джослин. Сэр Филипп сообщил мне, что его кузина, мисс Тереза Джослин, имела очень богатое собрание семейных фотографий. Таким образом, они могли сами убедиться в этом сходстве. Свежая информация о семье, без сомнения, добывалась через мистера Трента. Могу сказать, что у меня все время было чувство, что человек, руководивший так называемой «леди Джослин», был скорее всего кем-то тесно связанным с семьей. Подробности, которых не мог бы знать ни один посторонний, были существенно важны для успеха перевоплощения. Дневник многое тут объясняет, но в нем не содержалось сведений о текущих делах сэра Филиппа, как не мог он подсказать того самого, точно выверенного момента возвращения его жены.

Фрэнк Эббот слушал с благоговейным вниманием. Если и был момент, когда непочтительная фраза «морализаторство Моди» мелькнула у него в голове, если в его светлых глазах ни на миг не пропадала чуть циничная искорка, он все равно, как обычно, испытывал к мисс Сильвер нежное уважение, которое не удивляло его лишь потому, что он уже давно к нему привык. Когда она поднялась со стула, он выпрямился.

– Я вижу, Джослин поместил во всех газетах объявление о смерти своей жены, с датой. – Он поднял лежавшую на столе газету «Таймс» и пробежался взглядом по колонке объявлений. – Вот оно: «26 июня 1940 г., в результате действий противника, Анна, жена сэра Филиппа Джослина…» – Что ж, полагаю, в следующий раз мы увидим его имя напечатанным в разделе «Бракосочетания».

– Надеюсь, что так, – промолвила мисс Сильвер.