Фредерик Буш стоял, глядя с высоты своего роста на двух лондонских полицейских, которые вызвали его для разговора. Когда церковному сторожу предложили стул, он сел, держась все так же прямо, с неизменным выражением величавой меланхолии. В руке, лежащей на правом колене, он сжимал снятую кепку.

Лэм внимательно взглянул на него и сказал:

– Спасибо, что пришли, мистер Буш. Мы собираем информацию о событиях вечера вторника, и я подумал: возможно, вы сумеете нам помочь.

Он потянулся с бумагой через стол.

– Вот запись показаний, которые вы дали на дознании. Пожалуйста, просмотрите их и скажите, все ли правильно.

Буш взял бумагу и пристроил на левом колене. Затем положил кепку на пол, извлек из внутреннего кармана кожаный очечник, раскрыл и надел очки – весьма неторопливо. Он неспешно прочел показания и положил обратно на стол.

Лэм наблюдал за ним.

– Все правильно?

Буш снял очки и, убрав очечник в карман, произнес:

– Да.

Сержант Эббот, записав это единственное слово, мысленно отметил, что разговор сильно смахивает на замедленное кино, поэтому стенография в данном случае – пустая трата сил.

– Вы ничего не хотите добавить к своим показаниям? – продолжил Лэм.

Буш не спеша ответил:

– Нет.

– Вы уверены?

– Да.

– Мистер Буш, вы имеете обыкновение каждый вечер обходить церковь и кладбище, не так ли?

Так же неторопливо, но без особых колебаний, Буш снова сказал:

– Да.

– В котором часу?

Фрэнк Эббот подумал: «Наконец-то я услышу что-то кроме “да”. А то мне уже надоело писать одно и то же».

Ответ прозвучал тем же тоном, что и предыдущие:

– В десять часов.

– Вы обходили церковь во вторник вечером?

– Да.

– Почему вы умолчали об этом на дознании?

– Меня не спрашивали.

– Вам не пришло в голову сделать самостоятельное заявление?

– Нет.

– Вы отвечали, только когда вас спрашивали. То есть, если бы коронер спросил, вы сказали бы, что обходили церковь?

– Да.

Фрэнк горестно подумал: «Снова пусто» и попытался придумать вопросы, на которые нельзя было ответить односложно.

Лэм сказал:

– Тогда вернемся к тому обходу, который вы совершили во вторник вечером. Когда вы вышли из дома?

– Чуть раньше, чем обычно.

– Почему?

– Я не обязан выходить в определенное время. Я делаю как мне удобнее.

– А почему было удобнее выйти вечером во вторник пораньше?

На сей раз Буш помедлил, прежде чем ответить.

– Не знаю, право. Не у каждого поступка есть причина.

– Вы говорите, что вышли раньше обычного. Насколько раньше?

– Не могу в точности сказать. Минут на десять, наверное.

– Вы слышали выстрел?

– Нет.

– Вы вышли раньше обычного времени не потому, что услышали выстрел?

– Нет.

Лэм пристально взглянул на сторожа, который сохранял спокойствие. Буш поднял кепку и положил ее на колено, как прежде, но крепче стиснул пальцы. Костяшки, туго обтянутые кожей, казались бескровными.

Лэм добродушно произнес:

– Итак, вы пошли в привычный обход. А теперь расскажите, куда вы ходили и что делали. И ничего не упускайте – якобы потому, что вас не спрашивают, – я хочу знать все от начала до конца.

Буш сунул левую руку в карман, извлек огромный красный носовой платок и торжественно высморкался. Он никуда не спешил, столь же неторопливо убрал платок и заговорил:

– Я вышел из дома через переднюю дверь, добрался до церковной калитки и зашел во двор.

– Это та самая калитка, которая выходит на главную улицу?

– Да. Потом я пошел по дорожке направо, вокруг церкви, и вышел через ту же калитку.

– Вы кого-нибудь видели?

– Нет.

– И все?

– Я вошел, обогнул церковь и вышел. Я никого не видел.

Лэм резко спросил:

– Вам больше нечего добавить?

– Нет.

Лэм вдруг сделал внезапное движение – подался вперед и хлопнул ладонью по столу.

– Слушайте, Буш, у нас есть свидетели. Вы никого не заметили, но вас видели двое, парень и девушка, которые сидели в тени дерева, под стеной пасторского домика. Ну? Что скажете?

Костяшки на руке, сжимавшей кепку, побелели как снег. Меланхоличное лицо оставалось спокойным. Буш медленно произнес:

– Я не знаю, что они видели. Я совершал обход.

– Они видели, как вы вышли из церкви.

– Они, возможно, видели, как я сошел с паперти.

– Они видели, как вы закрыли за собой дверь и заперли ее.

Долгая пауза. Наконец Буш сказал:

– Я выполнял свою работу.

– Она обязывает всякий раз заходить в церковь?

– Иногда.

– Вы зашли туда во вторник вечером?

– Не стану отрицать.

Лэм убрал руку и откинулся на спинку кресла.

– Слушайте, Буш, выкладывайте лучше начистоту. Если вы побывали в церкви, то знали, что мистер Харш мертв. Вы это видели примерно за два с половиной часа до того, как пришли с мисс Мид и обнаружили труп. Сами видите, возникает вопрос, на который вам придется ответить. Если вы невиновны, то охотно объяснитесь. Если виноваты, имеете право держать язык за зубами. Но я предупреждаю, что все сказанное вами может быть записано и использовано против вас. Итак, вы будете говорить?

Пауза затянулась. Когда прошла целая вечность, Буш произнес тем же тоном, что и до сих пор:

– Лучше я скажу.

Лэм кивнул.

– Вот и славно. Итак, вы вошли в церковь…

– Да, вошел, чтобы проверить. Священник вечно оставляет окна открытыми.

– Вы видели труп мистера Харша?

– Да.

– Опишите, что вы делали с того момента, как вошли в церковь. Расскажите всё.

Буш поднял свободную руку и потер подбородок.

– Я вошел, а когда завернул за угол, откуда видно орган, то заметил, что занавеска отдернута, а мистер Харш лежит на полу у табурета.

– Свет горел?

– Только над органом. Пистолет лежал рядом с телом. Когда я понял, что мистер Харш мертв, то растерялся. Я ничем не мог ему помочь, поэтому решил, что лучше позаботиться о себе. Я подумал: «Плохо, что именно я на него наткнулся – в одиночку и в такой час». Я решил, что мистера Харша обязательно хватятся дома и кто-нибудь пойдет искать, – так будет лучше. Не хочется связываться с полицией.

– Продолжайте, – велел Лэм. – Что же вы сделали?

Буш, казалось, задумался.

– Я ничего не трогал. Я знал, что нельзя. Я только переложил ключ.

Лэм издал резкий возглас. Буш продолжил:

– Ключ всегда лежал на табурете рядом с ним.

– На табурете?!

– Ну да. Мистер Харш отпирал церковь, садился за орган и клал ключ рядом на табурет. Я однажды увидел и сказал: «Вы когда-нибудь потеряете ключ, мистер Харш», – а он покачал головой, сказал «нет» и убрал его в жилетный карман. Поэтому, увидев, что ключ лежит на табурете, я сунул его мистеру Харшу в карман.

Лэм быстро вмешался:

– Тогда почему на нем нет ваших отпечатков?

Буш явно слегка удивился.

– Я держал ключ носовым платком.

Оба уставились на сторожа.

– Зачем?!

– Я решил, что так будет правильно.

– Почему?

Вопрос прозвучал как пистолетный выстрел.

Буш снова потер подбородок.

– Чтобы не оставлять свои отпечатки.

– Вы и об этом подумали?

– Да, я сообразил.

Лэм сказал:

– Ладно, давайте дальше. Что случилось потом?

– Я выключил свет, вышел, запер дверь и пошел вокруг церкви, как уже говорил.

– Который был час?

– Пробило десять, как только я вернулся к калитке.

– Дверь церкви была заперта или открыта, когда вы к ней подошли?

Инспектор смотрел проницательно, пронизывающе, но Буш невозмутимо ответил:

– Открыта. Мистер Харш крайне редко не запирал ее.

Сержант Эббот подумал: «Обвинение против Мэдока идет к черту» и записал ответ Буша.

Лэм подался вперед, выпятив тяжелую челюсть.

– Почему вы не заговорили раньше? Умолчав об этом, вы бросили тень подозрения на других. Когда вы в последний раз видели Эзру Пинкотта?

Буш, непоколебимо спокойный, ненадолго задумался и ответил:

– Вчера вечером в «Быке».

– Вы ушли вместе?

– Нет.

– Во сколько вы покинули паб?

– Без семи десять.

– И что вы делали потом?

– Обошел церковь.

– Вы заходили внутрь?

– Да.

– Вы точно не брали с собой Эзру?

Буш впервые показался встревоженным:

– А зачем?

– Вам известно, что он хвастал, будто располагает какими-то сведениями о смерти мистера Харша, которые помогут ему разбогатеть.

– Это знали все. Эзра сидел в «Быке» и болтал не сдерживаясь.

Следующий вопрос прозвучал внезапно:

– Вы держите дома бренди?

Буш двинулся вместе со стулом. На лбу показалась неглубокая складка.

– Ничего плохого тут нет. У тетушки миссис Браун спазмы.

– Да, мне так и сказали. Вы давали Эзре бренди в тот вечер?

Складка разгладилась, губы разошлись в улыбке.

– Эзра никогда не нуждался в угощении. С чего вы решили, что я стану поить его хорошим бренди?

Лэм стукнул по столу кулаком.

– Кто-то угостил Эзру бренди, а потом оглушил и бросил в лужу, где он и утонул.

Буш уставился на инспектора.

– Быть того не может!

– Может.

Буш продолжал смотреть на него.

– Но зачем?

Лэм ответил сторожу столь же пристальным взглядом.

– Чтобы он перестал болтать о смерти мистера Харша.

Буш уронил кепку на пол, как будто она просто выскользнула из пальцев, и нагнулся за ней.

– Да у кого же рука поднимется? – спросил он.