В центре Марбери, где пересекаются две главные улицы, стоит светофор. Майкл Харш подошел к краю тротуара и увидел, как зажегся желтый свет. Человек, проведший большую часть жизни в Германии, не станет предпринимать попыток проскочить на красный. Харш стоял на месте и терпеливо ждал, когда загорится зеленый.

Одна из двух главных улиц Марбери – прямая, словно прочерченная по линейке, вдоль которой высятся великолепные строения Викторианской эпохи. Вторая улица круто поворачивает, демонстрируя пеструю смесь домов, магазинов, контор, а для разнообразия – церковь и автозаправку. Одни дома стояли здесь еще во времена «армады». Другие обзавелись новыми претенциозными фасадами. Третьи, с точки зрения дешевого подрядчика, ничего особенного не представляют. В целом Ремфорд-стрит присуще несомненное очарование и индивидуальность, которых недостает Главной улице.

Майкл Харш, ожидая зеленого сигнала светофора, лениво рассматривал неровную линию домов. Вон стоит высокое и узкое здание, вздымающееся вверх на четыре этажа, со слуховым окошком в крыше; вон квадратный фасад убогого отеля с бараном на полинявшей вывеске, которая раскачивается прямо над головами прохожих. Дальше – маленький приземистый двухэтажный домик с деревянными рамами и косяками, выкрашенными в изумрудно-зеленый цвет, а над дверью – надпись золотыми двухфутовыми буквами: «Чай».

Харш повернулся обратно к светофору и увидел, как загорелся зеленый свет. Если бы он тогда перешел дорогу, возможно, многое случилось бы иначе. Но мгновение мелькнуло и прошло, неотличимое от остальных.

В голове Харша боролись решимость, которая влекла его на ту сторону, и чувство усталости с жаждой. Мужчина считал, что чашка чаю ему бы не повредила. Перейдя дорогу немедленно, он сел бы на поезд без четверти пять до Перрис-Холта, а потом на автобус до Борна. Если бы Харш отправился выпить чаю, то пропустил бы и поезд и автобус и опоздал бы к ужину, поскольку пришлось бы идти пешком по полям от Холта. Он помедлил – и тут снова загорелся красный. Тогда Харш повернулся спиной к перекрестку и зашагал вниз по Ремфорд-стрит.

Не ведая о том, он принял самое важное решение в своей жизни. Зеленый свет сменился оранжевым, и теперь три человека должны были умереть, а жизням четырех других предстояло коренным образом измениться. Однако ничто в сознании Харша не предостерегло его. И возможно – бог весть, – предупреждение все равно не произвело бы никакого эффекта.

Спустившись по улице, он перешел на другую сторону. Здесь снова предстояло принять решение, но на сей раз Харш даже не задумался. Он поднялся на три ступеньки, пересек выложенную мозаикой террасу и вошел в узкую темную прихожую «Барана». Мир еще не видывал такого неуютного места. Харш окинул взглядом лестницу и кассу, два барометра, три чучела рыб и ухмыляющуюся лисью морду, гулко тикающие старинные часы с мрачным циферблатом, стол, похожий на умывальник, с мраморной столешницей и позолоченными ножками, на котором стояла увядающая аспидистра в ярко-розовом горшке. Была здесь и огромная стойка для зонтов, и маленький дубовый шкаф. Свет не горел, свежего воздуха катастрофически недоставало. Неистребимо пахло пивом, сырыми макинтошами и плесенью.

В прихожую выходило шесть дверей. Над одной из них виднелась надпись «Столовая». Внезапно дверь распахнулась. В столовой оказалось светлее, чем в коридоре. Свет, косо падая на ухо незнакомца, появившегося в проеме, на его скулу, на плечо, обтянутое твидом, бил прямо в лицо Майкла Харша. Прежде чем Харш успел глазом моргнуть, незнакомец прошел мимо и растаял в темноте.

Майкл Харш стоял неподвижно и гадал, не встретил ли привидение. Чтобы заявлять о подобных вещах, нужно быть очень уверенным. Он не верил своим глазам. Харш заглянул в столовую, но ничего не увидел, затем повернулся и вышел на Ремфорд-стрит. Оказавшись на улице, он остановился и посмотрел по сторонам, но не заметил ни одного знакомого лица. Привидения не появляются днем. Харш сказал себе, что ошибся, нервы сыграли с ним дурную шутку. Он перетрудился, психика подвела, ну или произошел обман зрения – падающий полосами свет порой дает странные эффекты. В сознании и памяти Майкла Харша хранилось слишком много воспоминаний, ожидающих подходящей возможности, чтобы проявиться.

Убедив себя, что никого поблизости нет, Харш двинулся обратно к светофору. Он уже позабыл об усталости и жажде, позабыл, зачем зашел в «Баран», и думал лишь о том, чтобы поскорее убраться из Марбери. Но Харш потерял слишком много времени – когда доехал до станции, поезд уже ушел. Предстояло ждать полтора часа, а потом еще долго идти по полям. Ужин давно закончится, когда он доберется до дома. Но добрая мисс Мэдок позаботится, чтобы для него оставили что-нибудь горячее. Харш забивал голову подобными бытовыми мелочами, пытаясь успокоиться.

Когда он пересек дорогу и отошел на безопасное расстояние, человек в твидовом пальто и серых фланелевых брюках вышел из маленького табачного магазинчика по соседству с «Бараном». Он выглядел точь-в-точь как десятки других провинциалов среднего возраста.

Он вернулся в отель с вечерней газетой в руке. С точки зрения постороннего наблюдателя, мужчина просто вышел на минутку за газетой. Он вернулся в столовую и закрыл дверь. Единственный сидевший там посетитель взглянул на него поверх газеты и спросил:

– Он вас узнал?

– Понятия не имею. Кажется, узнал, но потом засомневался. Я зашел к табачнику и последил через окно. Он посмотрел по сторонам, никого не увидел и передумал, это у него на лице было написано. А вас он не заметил?

– Вряд ли… я заслонил лицо газетой.

Человек в твидовом пальто сказал:

– Подождите минутку! Когда вернетесь, то, возможно, узнаете, что он задумал. Харш в шоке, в сомнении, но вы должны выяснить, к каким выводам он придет. Если он опасен, надлежит немедленно предпринять меры. В любом случае уже почти все готово, однако мы позволим ему завершить опыты, если это не доставит нам проблем. Поручаю вам контроль за развитием событий.

Майкл Харш сидел на скамейке на вокзале и ждал поезда. Он был не в состоянии думать. Он слишком устал.